По велению судьбы

      Тёплое весеннее утро совсем не радовало миссис Малфой. Весь Малфой-Мэнор был уставлен вазами с живыми цветами, совы доставили уже столько поздравительных открыток и писем, что с ними не справиться за целую неделю. Даже домовые эльфы успели поздравить хозяйку поместья с днём рождения, но Нарцисса ждёт только одно-единственное поздравление — она хочет получить весточку от Драко. Хоть какую-то. Будь то письмо или совсем маленькая открытка. Он же не мог забыть о дне рождении матери? И женщина знала, что её печаль и тоска не идут ни в какое сравнение со злостью мужа. Ведь это вопрос времени, когда Люциус поймёт, что Драко не явится на праздник. Их ребёнок стал таким чужим за последний год.       Он сам так захотел, а они поддержали его, потому что боялись, что могут и вовсе потерять сына. Теперь Драко мог появиться в Мэноре раз в несколько месяцев, и то, если получал десятое по счёту гневное письмо от Люциуса. Нарцисса понимала, что и это скоро перестанет работать, что их сын просто отречется от всего, что связано с волшебным миром, даже если это родительский дом. Пусть он теперь и не помнил, что именно сподвигло его забыть всю свою прошлую жизнь, но похоже, что рана внутри так сильно болела, что заставляла Драко убегать всё дальше и дальше от семейного поместья в Уилтшире, да и не только от него… Он неосознанно пытался найти своё спасение. Но вот свернул ни на ту дорожку.       Миссис Малфой сидит в гостиной, потупив взгляд в пол. Ей снова плохо. В руках появилась дрожь, в горле ком, а глаза щипает от заставших солёных слёз. Она продолжает держать образ стальной леди, хотя в этом давно нет смысла. В первую очередь, Нарцисса — просто женщина и любящая мать, которая беспокоится о своём ребёнке. Мысли в голове настолько мрачные и пустые, что она даже не замечает, как двери распахиваются и к ней направляется Люциус. В его глазах столько ярости, каждое микродвижение выдаёт его пылающую злость. Он, в отличии от супруги, думает о самоконтроле в последнюю очередь.       — Он не явился? — громко спрашивает Люциус.       — Нет, — глухо и очень тихо отвечает Нарцисса, не шелохнувшись. — Я и не ждала, что он придёт. Давай будем честны…       — Неблагодарный щенок!       — Не смей так говорить о нашем сыне, Люциус Малфой! — жёстко осаждает его супруга. — Если он не объявился, значит, у него были на то причины.       — О, я прекрасно знаю, какие у него причины, Цисси! Его причины… Он своими причинами просто сведёт нас в могилу. И себя тоже! Это то, о чём я предупреждал тебя, Нарцисса!       Каждый раз, когда Люциус начинает говорить об этом, он делает ей больно. Интересно, он хоть понимает это? Или ему важнее оказаться снова правым в ситуации? Его мужское самолюбие не позволяет признать тот факт, что в случившемся нет одного виноватого человека — на каждом лежит груз отвественности. Кто-то не доглядел, кто-то упустил очень важный момент, а кто-то не справился — и всё вместе это привело к тому, что случилось.       — Ты же знаешь, что ему пришлось пережить, Люциус, — Нарцисса встаёт с дивана и подходит к мужу. — Это не так просто… Это совсем не просто. Он потерял двух близких и важных ему людей.       — Я понимаю, — обречённо выдаёт Малфой-старший. — И, наверное, это было единственной причиной, почему я, сцепив зубы, не стал перечить ему, когда он в день своего восемнадцатилетняя побежал в Министерство. Ты же знаешь, что стоило мне захотеть, и не один бы специалист не решился бы поднять палочку.       — Знаю, мой родной.       В который раз они уже повторяли все эти реплики? Казалось, что не было ни одного дня, чтобы супруги не обсуждали решение своего сына. Это стало их персональной и очень жгучей болью, которая не отпускает. Они кричали друг на друга, жалели, обижались и спорили, но это ничего не меняло. Всё было так, как случилось. Они раз за разом обещали себе принять решение Драко, но это было выше их сил. Проблема была в том, что решение, которое должно было всё сдвинуть с мёртвой точки, дать Драко толчок в новое безоблачное будущее, только усугубило ситуацию. В такие моменты невольно начинаешь верить в злой рок судьбы. Мол, она стоит у тебя за спиной и просто насмехается, тыкая в тебя пальцем, как в цирковую зверушку.       — Почему мир магглов? Почему? — этот вопрос Люциус задаёт Нарциссе в тысячный раз, словно хочет услышать какой-то удовлетворительный для себя ответ. — Перед ним был открыт весь магический мир, но он бросился в это… к магглам.       Нарцисса лишь смотрит на мужа из-под ресниц, сдерживая слёзы. Она не хочет снова расплакаться перед мужем, да ещё и в свой день рождения. Теперь все Малфои не любят свой праздник.       — Ты сам знаешь ответ, Люциус, — выдавливает из себя женщина.       — Я напишу ему письмо. Может, он всё же решит явиться вечером.       — Хорошо.       И Люциус выходит из гостиной. Всего за несколько минут из очень разгневанного и обозлённого человека он превратился в подавленного и обессиленного. Что бы там не говорили об этом человеке, и вообще, о всём белокуром семействе, но семья для них всегда превыше всего. Они готовы принять своих близких такими, какие они есть, даже если это шло наперекор всем принципам и уставам.       Так случилось и сейчас. Кто бы сказал несколько лет назад, что Люциус примет выбор своего сына, который влюбился в обычную магглорождённую девочку? Или отпустит сына жить в мир магглов? Но так случилось. И пока что ни у одной из этих историй не было счастливого конца.       Всегда слишком много причин, по которым всё идёт ко дну.