***
Сай стоял в центре кабинета, освещаемого лишь еле тлеющим огоньком одинокой лампады, и следил за Данзо, что мерил шагами комнату, гордо просматривая на него. — Ты отлично справился, мой мальчик. Даже блестяще, я бы сказал, — его хрипловатый голос гипнотизировал и усыплял. Сай словно погружался в чье-то мощное гендзюцу, но продолжал слушать. Он бы сказал, что скучает, если бы мог знать, каково это. Возможно, он знал это раньше. Но не теперь. Теперь он не знал ничего о своей прошлой жизни. Все былые ощущения стерлись после того, как его не стало. Совсем недавно он отчитался Данзо о смерти — якобы успешном убийстве — Шина, названого брата и единственного человека, который вызвал у Сая хоть какие-то положительные эмоции. Воздух был спертым. Он весь пропитался потом и землистым душком старческого тела Данзо, но Саю было плевать. Саю стало плевать на все еще с той злосчастной минуты, как Шин, его Шин, свалился на землю, задыхаясь от сожравшего его легкие чахоточного кашля и роняя в грязь склизкие кровяные сгустки. Шин умер, подарив Саю жизнь. Но забрал с собой его душу и все чувства в качестве расплаты, сам того не ведая. Саю даже не пришлось самостоятельно его убивать. Теперь у Сая осталась только его пустая оболочка, закаленная смертью брата, и долг перед человеком, в чьей тени он прямо сейчас находился. В зернистой полутьме кабинета лицо Данзо напоминало по цвету кусочек воска — такой же темный и сморщенный. Шин всегда радовался, когда они находили воск в своих скромных запасах. Они часто скучали ночью. А, когда у них был воск, они могли зажечь огонь и начать в сотый раз перечитывать книгу с засаленными страницами, с трудом вглядываясь в почти стершиеся столбики иероглифов. Тогда они были счастливы. Сай забыл, каково это. По лабиринту подземных ходов, завывая, пронесся сквозняк. Огонек лампады тревожно колыхнулся, грозясь вот-вот погаснуть, но лишь пошатнул тень Данзо. Ее очертания исказились, из-за чего гуляющая по стенам комнаты тень стала больше походить на ёкая, тянущего свою трость, что превратилась в уродливый длинный коготь, чтобы пронзить Саю сердце и забрать его душу. «Теперь уже и нечего забирать», — подумал Сай, равнодушно наблюдая за тенью Данзо. Он бы усмехнулся, если бы мог. Если бы и вправду почувствовал хоть что-то. Наконец Данзо замер и, стукнув тростью по полу, начал что-то тщательно высматривать у Сая на лице. Казалось, его не прикрытый бинтами подслеповатый глаз прищурился, став еще уже. — Что-то не так, Данзо-сама? — Абсолютно ничего, мой мальчик. Я просто хочу понять, — убедившись, что Сай не собирается ничего уточнять, Данзо довольно продолжил, — притворяешься ли ты… или действительно прошел последнее испытание честно, отбросив все лишние для истинного шиноби чувства и эмоции. — Я могу доказать это, Данзо-сама. Любым угодным вам способом. — Любым, говоришь? — Любым, Данзо-сама, — Сай равнодушно повел плечами и добавил: — Мне все равно. — Тогда садись. Данзо указал своей тростью на стоявший в самом углу кабинета диван. Сай бы не обратил на него внимание, если бы не жест, показавшийся ему привычным и давно отработанным, словно Данзо делал это далеко не в первый раз. — Садись. Это приказ, — строго повторил Данзо, заметив его неожиданное замешательство. Сай покорно опустился на диван. Пружины неприятно врезались во все тело. Сай догадывался, что у него останутся синяки вне зависимости от того, чем именно они здесь будут заниматься. У Сая была очень бледная и нежная кожа. После объятий с Шином его плечи всегда окрашивались в лиловый. А уж когда они скрипели кроватью (Шин всегда называл это их тайной братской игрой), вжимая друг друга в жесткий матрас, его тело становилось похоже на холст, который кто-то небрежно покрыл темными акварельными кляксами. Сай понимал, что именно Данзо хочет с ним сделать. Ему тоже были нужны эти кляксы. Ему тоже нужно было его персональное клеймо, которое бы перечеркнуло все то, что связывало Сая с братом. Сначала на теле, и только потом — в голове. Сай знал, что скоро начнется. Но Данзо не спешил. Он лишь грузно опустился на диван, скрипнув пружинами, и вперился в Сая своим единственным видящим глазом. Данзо положил руку Саю на бедро, поводил рукой по форменной одежде, словно щупая его сквозь нее и небрежно поглаживая, удовлетворенно кивнул и бросил: — Освободи, что следует. Много времени это не займет. — Вы уверены? — спросил Сай, потянувшись к застежке на штанах. В единственном глазу Данзо сверкнул ехидный огонек. — Тут уж как сам захочешь. Сай пожал плечами и вытащил член из штанов. В кабинете было прохладно, но Сай не поежился. Ни одна эмоция не проступила у него на лице, когда мозолистая ладонь накрыла его головку, и это определенно понравилось Данзо. — Здесь, в Корне, необязательно отбрасывать все мирское, мой мальчик. Только ненужную требуху, которая лишь мешает же нашему долгу. Остальное же… — рука Данзо скользнула вниз, стягивась вокруг его члена тугим давящим кольцом, — вполне себе можно оставить. Глядя на синеватые вены, выступающие на коже его жилистой, иссушенной старостью пятнистой ладони, Саю показалось, что у него в животе скрутились все внутренности. Не води Данзо рукой по его члену, Сай бы подумал, что хочет отлить. — Нужно только показать, что ты действительно умеешь держать лицо. Сай не дрогнул. И виду не подал, что ощутил нечто, смутно напоминающее тепло, разлившееся раскаленным свинцом в его паху. На лице не дрогнула ни одна мышца. В отличие от того, что сейчас происходило внизу… — Некоторые юноши твоего возраста склонны нагло врать… Сай бессмысленно смотрел в потолок, переводя взгляд то на тень Данзо, то на его руку, сомкнувшуюся вокруг его члена. Сай чувствовал, как улыбается Данзо, наблюдая за тем, как реакция тела расходится с эмоциями на лице. Вернее, с их полным отсутствием. — Догадываешься ведь, что с ними происходит, когда они не проходят проверку? Данзо заводил по его члену быстрее. Агрессивнее. Рука сдавливала его бледную кожу все крепче и крепче, размазывая по члену слюдяные капли смазки. Сай знал, что от такого люди обычно стонут. Шин, его Шин, всегда стонал. Возможно, когда-то стонал и сам Сай. Но сейчас ему этого совсем не хотелось. Усмехнувшись, Данзо накрыл рукой головку, и остановился. Внутри все горело. Сай даже не сразу понял, что кончил, излившись прямо Данзо в кулак. — Разумеется, Данзо-сама, — запоздало проговорил он в ответ, ни разу не запнувшись. Данзо кивнул и поднес свою ладонь поближе к его лицу. Семя переливалось в свете лампады и чем-то напоминало перламутр на коже смуглой ладони Данзо. Сай всю жизнь провел в хижине, затерявшейся глубоко в чаще леса Конохи, но прекрасно знал, как выглядит перламутр. Несколько месяцев назад Сай пошел с Шином на речку, и они выловили там несколько устриц. Внутри оказалось не только мясо, но и жемчужины, которые было приятно перекатывать между пальцами. Сай хотел выловить в реке побольше устриц и сделать браслет, чтобы подарить его Шину на день рождения вместе с альбомом. Последний рисунок в их личной истории Сай теперь вряд ли когда-нибудь закончит, а все жемчужины остались в той лесной хижине. Возвращаться туда не было абсолютно никакого желания. Да и некому теперь их было дарить. — Убери это с меня, мой мальчик, — Сай поднял взгляд на Данзо, но тот лишь еще ближе придвинул к нему заляпанную спермой ладонь. — Немедленно. — Как? — А то сам не знаешь, чего я от тебя хочу. Сай и вправду не знал. Но догадывался. Знакомый перламутровый блеск манил, заставляя вытянуть изо рта язык и с готовностью потянуться к чужой ладони. Вкус собственной спермы оказался куда лучше, чем Сай предполагал изначально. Чистый белок. Не было ощущения, что засовываешь язык в выгребную яму и вылизываешь ее дочиста. Сай как будто лизал землю — между пальцами Данзо иногда попадались мелкие частички песка. — А теперь закрой глаза, мой мальчик, — приказал Данзо, когда Сай отстранился. — И рот не забудь приоткрыть. Сай молча повиновался. Чужой язык копошился у него во рту подобно склизкому проворному слизняку. Сай закрыл глаза и перестал следить за временем, пока не почувствовал невыносимое жжение, тянущееся от языка к самому горлу. Он вопросительно взглянул на Данзо. Тот лишь вытер слюну с губ и, взъерошив волосы у Сая на голове, пояснил: — Все полноправные члены Корня носят на языке эту печать. Печать молчания. О ней знают многие. Но далеко не все знают, какие именно секреты она помогает мне утаить. — Вы всеми делаете это, Данзо-сама? — Сай взялся рукой за свой член, не зная, можно ли убирать его в штаны. — Только с теми, в ком хочу быть полностью уверен, — он гордо улыбнулся. — Ты один из немногих, кому я теперь доверяю. Мы закончили, мой мальчик. — Больше вам ничего не требуется? — кивком головы Сай указал на нижнюю часть кимоно Данзо, где, как ему показалось, появилась еле заметная выпуклость. Долг перед тенью обязывал Сая задать этот вопрос. В ответ на него Данзо лишь звонко рассмеялся. — В другой раз. — Я вам больше не нужен? — Сегодня ты можешь идти. Но только сегодня. — Понял вас, Данзо-сама. Сай застегнул штаны, низко поклонился Данзо и скрылся в коридорах лабиринта подземных ходов, принадлежащего Корню. На него больше никто не смотрел, но даже наедине с самим собой Сай не решился вздрогнуть, невзирая на жуткий сквозняк, или изобразить на лице хоть что-то, отличное от ставшего единственно правильным равнодушия. Он просто иначе не мог. В кабинете Сай ощутил жар — первое ощущение, не похожее на губительную, поселившуюся внутри его оболочки пустоту, что посетило его после смерти брата. Сай понял, что ему уже этого не хватает. Сай догадывался, что снова захочет оказаться на том диване. И Данзо — Сай уверен — будет только этому рад.***
— И не скучно ли тебе тратить время на такого дряхлого старика, мой мальчик? — усмехался каждый раз Данзо, но все равно садился на диван, когда Сай заканчивал отчитываться после успешно завершенной миссии. Иногда они пользовались столом, но тогда ногти Сая части стирались в кровь — так сильно он царапал стол, когда Данзо пристраивался сзади и начинал буквально разрывать его изнутри. Данзо любил его руки. Он ценил техники Сая, его способные ожить чернильные рисунки. Но еще больше он ценил то, что Сай никогда не издавал звуков и все время стойко молчал. — Не беспокойтесь, Данзо-сама, — отвечал Сай, подаваясь ему навстречу. Когда рука Данзо сжимала его член, а Сай толкался в его плотно сжатый кулак, он чувствовал жар. И приходил к Данзо из раза в раз, чтобы снова почувствовать его. Чтобы почувствовать еще хоть что-то. Но после очередной встречи на этом полуразвалившемся скрипучем диване, от которого несло их неотстиранной спермой, Сай неизменно убеждался, что больше он ни на что не способен. Что больше у него ничего не осталось. Только жар. Только тень Данзо. Только огонек одинокой лампады, что никак не хотел затухать и скрывать очертания их слившихся воедино тел. И долг. Незыблемый долг перед ним, осевший на языке клеймом черной печати. Он сможет искупить его только после смерти Данзо. Пожалуй, Сай даже думать не хотел о том, что такое в принципе возможно. О том, что когда-нибудь Данзо, его Данзо, умрет. Он упорно отгонял от себя эти странные мысли, ведь пока он чувствовал обжигающий все его существо жар… — Такое уж у меня бремя, — он стянул с Данзо штаны и прикрыл глаза, зная, что во рту, прямо на той самой печати, скоро станет вязко и очень-очень тепло. …Сая все полностью устраивало.