Summer, 21

На следующий день они составляют список тех, кого Кенсу хотел бы пригласить на свои похороны. Надеясь, что от этого Кенсу станет немного лучше, Чонин бесцеремонно записывает на листок всю компашку своих друзей, чтобы визуально казалось, что больше людей появится на похоронах и будет скорбеть о его кончине. Еще Кенсу рассказывает ему обо всем на свете. Он рассказывает Чонину о своей жизни в Ильсане: о конфузах, случавшихся с ним в детстве, о школьных влюбленностях и любовных письмах, обо всём, что было до того, как у него обнаружили рак, и после этого, - они вместе заново переживают всё и смеются так, как смеялись бы нормальные люди, которым жить еще как минимум пятьдесят лет. Но оживленная атмосфера рассеивается в тот момент, когда Кенсу прекращает смеяться и вычеркивает строчки «папа» и «мама» из листка, лежащего перед ним. - Можно сказать, - он внезапно произносит, - что они разочарованы в том, что родили сына с бракованными генами. Я – ходячая мутация, а люди любят лишний раз это подчеркивать, поэтому, я думаю, они, в конце концов, не смогли больше это терпеть и решили сплавить меня сюда. Чонин не знает, что делать с этой резкой сменой настроения и в жалкой попытке утешить своего апатичного парня только издает какие-то странные булькающие звуки, застревающие где-то в горле. - Не теряй веру в человечность, - неуверенно пытается он. Кенсу со скоростью света мотает головой. - Я не терял и не собираюсь. У меня есть бабуля, есть медсестры, которые ухаживают за мной больше, чем кто-либо делал это в детстве, - после этих слов он кладет свои ладони – такие обжигающе холодные, что Чонину хочется согреть их поцелуями – на лицо Чонина и напряженно всматривается в него. Это последний раз, когда Чонин видит в этих ярких глазах, как целые созвездия взрываются, разбиваясь на пышущие энергией, новые сверхзвезды. - А самое главное, - медленно произносит Кенсу, - у меня есть ты.