Миллион ошибок до счастья

5 мая 2007 года - Ты приедешь сюда после игры? - Игорь спрашивает зашедшего в спальню Тёму, отрываясь от проверки своей спортивной сумки на предмет "всё ли взял", игра в этом туре выездная и ему через час надо уже ехать на базу. Игорь так давно купил эту квартиру, так хотел сюда переехать поначалу, но всё никак не срастается, полностью отремонтированная и обставленная всей необходимой мебелью и всей возможной техникой (а также некоторыми "предметами уюта") она остаётся всего лишь их любовным гнёздышком, местом для их встреч, и иногда проведя день или вечер вместе ночевать из этой квартиры они разъезжаются по домам родителей. Будто съехаться - это прыжок в пропасть, будто просыпаться вместе каждое утро - не самое большое счастье в их жизнях, будто они всё ещё успеют, но просто не сейчас, а когда-нибудь потом, чуток попозже. Поэтому и не называет эту квартиру ни Игорь, ни Артём домом, обычно заменяя на безликое "эта квартира". - Ну, может я утром приеду? - Артём канючит, не любит ночевать здесь один, протягивает Игорю свой dvd-плеер, за которым ходил в прихожую, вместо забытого Игорем дома, ну, у родителей, - На, возьми с собой, в полёте хоть посмотришь киношку, я там закачал старья твоего любимого. - чуть тупит взгляд, ему неловко немножко от собственной заботы. - В ранищу? Не выспишься же... Спасибо. - забирает из Тёминых рук dvdшник, сказать что он удивлён таким знаком внимания - ничего не сказать, просто поражён, засовывает в карман сумки, тут же смотрит исподлобья, чтобы до Тёмы быстрее доходило, времени на уговоры категорически нет. - А во сколько вы прилетаете? - с грустным вздохом, понимая, что уже проиграл, что вертит им Акинфеев как ему заблагорассудится и в прямом, и в переносном смысле. - Часа в 3-4. Утра. - Бля... - закатывает глаза. - Вот именно - поднимает брови, делая шаг в направлении Артёма, тот автоматически отступает - Ну, переночуешь тут, ничего с тобой не случиться. Заодно заскочишь в магазин после матча, купишь чё-нибудь вкусненькое нам, а? На "завтрак". А я по дороге из аэропорта в Мак заеду, так и быть... - играет бровями, соблазняя Тёму своей идеей, надвигаясь и кажется даже становясь всё больше и больше, Дзюба продолжает отступать пока не натыкается спиной на стену - Отметим сексом и картохой твой очередной выход в старте, м? Давай, решайся. - И молочным коктейлем? - Бля, да! Артём высокий. Он растёт как на дрожжах. Скоро будет выше Игоря на голову, наверное. И это Акинфеева только сильнее заводит, владеть им таким только слаще, нагибать его к себе за шею для поцелуя, понимая, что ему не слишком удобно - ещё кайфовее, зажимать его у стены, ощущая свою власть над этим великаном - блаженство. (Интересно, до скольки лет он будет расти? Перемахнёт 2,00 метра или всё же не дотянет?) Или нет? Или настоящее блаженство - смотреть как Тёма съезжает по этой стене вниз, садясь на корточки, а затем и на задницу и облизываясь? Или держать его голову прижатой к той же стене, смотреть как он давится, как по вискам текут слёзы, трогает себя, ускоряясь с каждым движением, слушать как он стонет, даже в такие моменты старательно прячет зубы пока Акинфеев трахает его рот? Или же наслаждение - это появившееся срочно, до обморока, до смерти необходимость его поцеловать? Подтолкнуть большими пальцами его за подбородок, всё еще удерживая руками голову, нагнуться и поцеловать, ощутив свой вкус, дать ему перевести дух, сглотнуть хотя бы, дать ему понять без слов как хорошо он делает Игорю, какое доставляет наслаждение? - Тебе нравится, Тём? - Гм, да... - Я вижу, что нравится, мой Мальчик. Знаю. - целует снова. Артём кивает и одновременно вцепляется в его плечи, смотрит преданно, снова сглатывает, тянет руку Игореву члену, пробегается по всей длине пальцами. Акинфеев выдыхает сквозь зубы - Хулиганьё. - разгибается во весь рост. Дзюба смотрит снизу вверх, в то же время обводит головку большим пальцем: - И тебе нравится. Я тоже знаю. - И улыбка у него при этом такая светлая, яркая, как брызги солнечного света, как искрящийся на морозе снег. Рука смещается к основанию члена, соскальзывает к мошонке, отчего яйца тут же поджимаются: - Блять, ты... - Ага. - берёт в рот только головку, облизывает, выпускает изо рта с характерным чпокающим звуком, снова обводит языком. - Тём, ты... - Игорян, ёпта, чё за разговоры? - отстраняется, продолжая ласкать рукой. - У тебя... понабрался... - через вздох, с закрытыми глазами, немного пошатываясь. - Эээ, ты чего? - Ты можешь.... п-п-продолжить? - Фух, ёпт, Игорёк, чё ты как я не знаю кто... - аккуратно разворачивает Игоря и они меняются местами, а Акинфеев, конечно же, запрокидывает голову и ставит себе шишку, ударяясь об стену, когда Дзюба пробегается руками по его ногам и торсу, прищипывая сразу оба соска, впиваясь губами в паховую складку, вылизывая её. Это одновременно и щекотно, и так охуенно, так хорошо, что Игорю кажется, что его закоротило, замкнуло и сознание сейчас его покинет. Но нет, это ещё не пик... Хотя... Хотя... Артём возвращается к его члену, заглатывает сразу почти на полную, берёт быстрый темп, не прекращая движения даже когда Игорь рычит почти, крупно вздрагивая. Тёма добавляет и в скорости, и в разнообразии, хотя кажется, куда уж, но он кладёт руки на Игоревы ягодицы и с силой сжимает сразу обе, до синяков наверное. Акинфеев кончает, прижимая Дзюбу за голову к своему паху на несколько секунд, а затем обмякает, опираясь на стену, из последних сил тянет Артёма на себя: - Артюшка мой - срывается с его губ такое пронзительно нежное, его Артюшка счастливо блестит глазами и удовлетворённо улыбается, весь перемазанный в сперме, тянется за поцелуем и Игорь охотно отвечает, знает как Тёму это заводит, собирает своё семя с лица - и где только успел столько поймать? А ещё своей рукой довести до блаженства Артёма, чтобы он предвкушал что его ждёт чуть меньше, чем через двое суток. А то, что Игорю придётся слегка поторопиться по дороге до Базы, так это ерунда, даже если гаишники остановят. Артём играет почти весь матч, его меняют только на 72 минуте. Он устал, он вымотан, расстроен, что не забил, хочется же как всегда - нахрапом, всё и сразу, он ведь во всём такой! После игры Дзюба едет в квартиру, где будет в одиночестве смотреть матч в Ростове и ждать Игоря с выезда ранним утром. До начала игры они успевают перекинуться несколькими смсками. Игорь пишет, что ему подарили ведёрко раков, они рассуждают куда теперь его деть, сколько оставить себе, как будут рады их отцы такому подгону. Артём рассказывает, что у него тут тоже много вкусного - мама передала им котлеты, нажарила на неделю вперед, наверное. Салатик вот ещё, да! Чтобы мальчики не голодали и не кусочничали, а то едят одни бутерброды, наверное. Артём удобно располагается в гостиной, вообще не любит находиться в квартире без Игоря, особенно игнорирует их спальню. По телевизору показывают Акинфеева в жёлто-черной форме, которая ему традиционно великовата и в которой он похож на толстопопого шмеля. Рожки бы ещё и крылышки. Одновременно с просмотром матча, Тёма треплется по скайпу с Ваньком, сообщая ему со смехом и про шмеля, и про планы по раздаче раков. Ваня терпеливо выслушивает друга и с удовольствием поддерживает трёп про крылышки. Он долго не понимал увлечение Дзю ЦСКАшным вратарём, но спустя такое уже долгое время он привык. Да и вообще, он друг или кто, в конце концов? Как Игорь получает травму Артём не видит, обращает внимание на экран только когда показывают, что Мандрыкин снимает тренировочный свитер и... - В смысле Фурика меняют? - а тот уже идёт по бровке к скамейке запасных, опираясь на врача и хромая на левую ногу. - Тёмыч... Дзю... - ноутбук обеспокоенным голосом Ванька - ты, это... Нормально всё будет. Знаешь же. Ага, будет, как же... Игорь ведь такой.... идеальный и вокруг всё должно быть идеально... Как это называется? Перфекционизм, блин, вот. А теперь что? Бля, что за мысли лезут в голову? - Его же никогда не меняли... Ладно, Вань, я это... Пока. - захлопывает ноут. По телевизору продолжается матч, а комментатор что-то говорит про неудачное приземление после прыжка и вероятные "кресты". Артём оседает на пол, тихо-тихо шепчет: - Нет, нет, нет, нет, нет, нет, Господи, пожалуйста, только не это... Пожалуйста, пусть это буду я! Он же... Только не это, только не для Игоря, прошу. Он не заслужил. Он же... - запускает пальцы в волосы, вцепляется с силой, до побелевших костяшек. Весь вечер проходит в каком-то вакууме, Тёма меряет шагами квартиру, трёт лицо, заправляет за уши волосы, отправляет тонну смс, в том числе с обещаниями отшлёпать по этой шмелиной жопе. Ответа нет. А, звонить-писать пацанам, Дзюба не решается, теша себя надеждой, что всё это слишком раздуто, может же быть не разрыв, а растяжение связок, просто ушиб... Тёма совершенно не помнит как и во сколько он уснул - не раздеваясь, на неразобранном диване в гостиной, даже без подушки. Собственно, сном это можно назвать с трудом, так, забылся тревожной дрёмой, поэтому от поворота ключа в замке подскакивает моментально. Звук оглушает, он внезапно не знает куда себя деть, как вести себя, чем помочь и надо ли вообще... Может Игорь сейчас зайдёт и скажет, что всё нормально, пронесло? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста... Прячет руки в рукава толстовки, делает два шага к прихожей и застывает в нерешительности. Физиотерапевт ЦСКА заводит Игоря в комнату, левая нога в гипсе, в левой руке у того костыль и на ногу он не встаёт. Пиздец. - О, Артём, отлично, что ты здесь. Давай, помогай. - Не надо, я сам. - Игорь цедит сквозь зубы. А Артём и не двигается с места, весь его вид показывает, что он чувствует себя за что-то виноватым. - Палыч, давай я на диван сяду. Нормально всё. И ты езжай домой... Это у меня теперь каникулы на полгода, а тебе-то работать ещё... - А вы справитесь? - усаживает Игоря на бОльшую половинку углового дивана спиной к подлокотнику, укладывая его ногу вдоль спинки, ставит рядом с ним костыль. - Конечно, Тёмка щас в себя придёт и поможет мне, если чё. - говорит нарочито бодро. Артём же от этих слов буквально отмирает, начинает кивать головой как китайский болванчик, но в то же время начинает дрожать, обхватывает себя руками в попытке это скрыть: - Да, конечно, Палыч, ты, это, только скажи мне чё делать надо и как, и мы справимся. - А пока ничего делать не надо. Лёд только держать. Щас спустимся я тебе отдам, он в автобусе лежит. Половину нужно отложить в морозилку. Лады? Завтра, тьфу, сегодня уже, если опухоль спадёт, будет обследование с рентгеном и прочим, вот потом и выдадим тебе все ценные указания. Всё, счастливо, Фурик. - тот хмуро машет в ответ. - Х-хорошо - Тёма судорожно сглатывает. - Артём, пойдём, поможешь мне - Палыч призывно машет рукой и продолжает когда они оба уже спускаются на лифте вниз - Настроение у него, сам понимаешь... если будет рычать, орать - это не он, это боль его. - Ему очень больно? - из багажника ЦСКАшного автобуса достают второй костыль, грёбанное ведро грёбаных раков, мешок какой-то, видимо со льдом, и спортивную сумку Игоря. - Дотащишь? - Дзюба кивает - Ему очень страшно, Артём, ему сейчас очень нужен человек, который будет рядом и будет сильным, сильнее его и, главное, сильнее его боли и страха. Тот, кто поможет всё это вынести. Поверь моему опыту - будет очень тяжело. И если ты не чувствуешь в себе сил - лучше уходи сразу, тебя, в принципе, никто не осудит. Артём мгновенно вспыхивает, шипит: - Да как вы можете, - но тут же гаснет и тихо, но решительно произносит - я никуда не уйду! - Ну, это ваши дела, меня они не касаются. Но если остаёшься - помоги ему вернуться и вернуть уверенность. Родителям его позвонишь сам? - Дзюба кивает. - Добро. Пока, Тём. - жмёт руку и Артём идёт к подъезду. Все вещи он сваливает в прихожей, до них ему сейчас нет вообще никакого дела. Ему буквально физически страшно заходить в комнату, дрожь, немного было унявшаяся, возвращается с новой силой, уже слышно как стучат зубы, видно как дрожат ледяные пальцы. Он открывает дверь и медленно появляется в проеме, Игорь бросает на него нечитаемый взгляд: - Тём, оставь меня одного, пожалуйста. Можешь домой поехать? Нет-нет-нет-нет-нет, Тёма не хочет домой, он хочет, ему нужно, чтобы сказали, что всё будет хорошо. Чтобы Игорь сказал. Но в глазах Игоря, любимых глазах - пустое тёмное ничего: - Я серьёзно. Уходи. Я не вскроюсь, или чем тебя там Палыч пугал. Нет-нет-нет-нет-нет, Игорь же должен сказать другое... уж точно не прогонять. Несколько неуверенных шагов в сторону дивана. - Артём, ты оглох? Иди домой. Не надо со мной нянчиться - немного даже повышает голос. Ну, почему же гонит? Ещё четыре шага, на ногах будто гири по 80 кг, руки просто ходят ходуном, Тёма закусывает губу. - Вали отсюда, я сказал! Мне никто не нужен! - кричит, но почему это звучит как "Останься, умоляю! Я никому не нужен!"? Тёма делает еще три шажка, залезает на диван, становясь на нём на колени, Игорь старается увернуться от прикосновений, поднимает руки в защитном жесте, но оказывается в объятьях. Артём обнимает тепло и как-то полностью укрывая собой, его по-прежнему трясёт, а Игорь ощущает ещё и слёзы Тёмины, они, видимо, давно катятся, просто их никто не замечал. И вот звучит заветное: - Всё будет хорошо. Ну, веришь? Мы справимся. И никуда я не уйду, чё удумал, дебил, ёпт! - шмыгает носом. Игорь закрывает лицо руками, пытаясь скрыть слёзы: - Тебе это не нужно. - Что "это"? - куда-то в район шеи, затылка, уха, виска сыпятся десятки поцелуев. - Такой опыт. Такой я. - тихое и глухое. Артём аж замирает не веря своим ушам: - То есть ты бы ушёл? - пытается поймать зрительный контакт. - Нет, но... - глаз Акинфеев не поднимает. - А, ну-ну... - но стискивает его в своих руках ещё крепче. - Тём, мне страшно. - И мне - Артём залезает Игорю за спину, садится на подлокотник, обнимает, кладёт подбородок на плечо - А ты меня ещё и прогоняешь... На улице и народу-то нет... А если меня украдут, ёпт? - Кто? - Игорь даже тихонько усмехается. - Ну, откуда я знаю? Какой-нибудь поклонник-маньяк! Я как никак теперь звезда РФПЛ! В старте Спартака выхожу, между прочим. - Пф, дурак! - легонько шлёпает по обнимающим его рукам. - Ну, я может и дурак, но я твой дурак, тебе меня и терпеть! - Чмокает в ухо громко и слюняво. Они ржут как ненормальные, просто нет никакой возможности остановиться. Это не занятие любовью, это не секс, это какое-то безумство, которое они затеяли почти сразу по возвращению Игоря из Германии. Ну, если честно, то затеяли не совсем "они". Артём затеял. Заставил ведь подробно (!) расспросить врача о всех нюансах секса в период пока нога будет загипсована после операции, спасибо, что не под запись, потом заставил всё ему пересказать (а вот сам он, кажется, записывал), задал охренительное количество уточняющих вопросов и Игорь даже опасался, что тот начнёт искать как связаться с врачом и уточнить что-нибудь ещё и у него. Но, вроде Дзюба и так удовлетворился ответами Акинфеева. И вот теперь Игорь лежит на кровати на спине, левая нога в гипсе, Артём сидит на его бёдрах: - Бля, Тём, кому рассказать - не поверят, хотя такое и не расскажешь... - Можешь этому своему новому дружку Жукову рассказать - Артём слегка запыхался, но смеяться не прекращает, как и двигать бёдрами, опираясь Акинфееву на грудь обеими ладонями. - Ты ревнуешь? - накрывает Тёмины ладони своими. - Пфффф, я чё, дебил что ли? - ускоряется, с его носа на Игоря падает капелька пота. Как же хочется его схватить, повалить, затискать всего, зацеловать, облизать каждую впадинку, каждую клеточку. - Нет? - Я щас перестану. - и вопреки своим словам ещё немного ускоряется, одновременно демонстративно начинает ласкать себя рукой. - Ой, прям... так я тебе и поверил... - Игорь заходится в новом приступе смеха. - Воооот именно! Видишь где я? Так что не надо мне тут!! - чуть пригибается, меняя угол проникновения, заставляя Игоря дернуть бёдрами несколько раз - Ты больной? Тебе врач чё сказал, ёпт? Лежать и не шевелиться во время секса! Вот исполняй! - Я так не могу! - Акинфеев кривится, почти хнычет. - Смоги! - наклоняется к нему, целует сладко-сладко, проводит языком по губам, потом посасывает по очереди - сначала верхнюю, потом нижнюю. - Вот, можешь меня обнять - Акинфеев тут же обхватывает его поперёк спины, прижимает к себе: - Мучительно без тебя, не хочу так больше. - шепчет, а Тёма замирает, перестаёт двигаться - Никуда больше тебя не отпущу. - расцепляет руки и Артём возвращается в исходное положение, снова начинает насаживаться на член Игоря, надрачивая себе, закатывая глаза от наслаждения, не переставая стонать. Акинфеев ведёт рукой от его колена, по бедру, по животу, груди, шее, добираясь до рта, который тут же пропускает внутрь два его пальца, облизывает, но потом убирает с себя руку, чуть наклоняется вперёд, и нащупывает обе Игоревы ладони, переплетает пальцы, проявляя чудеса гибкости одновременно снова нагибается и целует: - Люблю тебя. - Акинфеев содрогается несколько раз, а затем его подбрасывает и он чуть не заезжает Тёме загипсованной ногой по спине, смеяться и кончать одновременно - это те ещё ощущения, а быть серьёзным/сосредоточенным сегодня не получается, ну никак. Физиология всё же побеждает и смех сменяется на стоны, а Артём продолжает ещё двигаться, наблюдая за тем как кончает Игорь с нескрываемым наслаждением, ощущая, как внутри становится тесно, а сперма начинает потихоньку вытекать из его ануса. - Иди сюда, Артюш, помогу. - похлопывает Тёму по бёдрам, тот послушно соскальзывает с его члена, перемещается вперёд, Игорь буквально ловит его член рукой, другой гладит пресс, поднимается к груди, берёт член в рот, Дзюба тут же несдержанно толкается глубже, но Акинфеев не возражает совершенно, только убирает из-под головы подушку, позволяя своему Мальчику почти всё. Артём не мог бы сдержаться, даже если бы захотел, он приподнимается на коленях, толкается в жаркий, сладкий, любимый рот на всю длину, стонет протяжно, готовый кончить в ту же секунду, но Игорь подсовывает обе руки под его бёдра, одной сначала просто сжимает Тёмину ягодицу, а потом не удержавшись ныряет на секунду внутрь, окунаясь в своё семя и смазку, как бы чуть заземляя, а второй сжимает свой член, который должен был бы уже опасть, но каким-то образом всё ещё твёрд. И, наверное, всё вот эти ощущения вместе - его нежный Мальчик Тёма, нависающий над ним с искажённым страстью лицом, член двигающийся во рту, какой-то сюрреализм ситуации - загипсованная нога, травма и одновременно нереальное удовольствие которое он получает. Сперма выплёскивается одновременно на спину Артёму и Игорю в горло. Охуеть. - Ого, Фурик, вот это ты дал! Уж накопил там в своей Германии так накопил - наклоняется и целует, в то же время растягиваясь, растекаясь по Игорю всем своим длинным совершенным телом, пристраивает голову на грудь. - Тём, может мы перестанем ебать мозги друг другу, а? - В смысле? - Ну, переезжай ты сюда уже жить... Я сейчас без тебя всё равно не смогу обойтись, чё ты мотаешься туда-сюда? - Что значит "сейчас"? Потом выгонишь что ли? - смеётся, гладит пальцами по груди, прямо над сердцем, которое предательски сжимается и подпрыгивает там внутри маленьким мячиком, просясь вырваться, остаться навсегда с тем, к кому привязалось настолько крепко, что уже и не разорвать, не разрубить эту связь. - Никогда. - Тёму он тоже сжимает, стискивает, прижимает к себе так сильно, как только может.