Охотники за сокровищами

Часа через три ноги налились свинцовой тяжестью – сказывались последствия недавней болезни. Никогда раньше я не уставал так быстро и от таких незначительных нагрузок: проводник шел неспешным размеренным шагом, под ногами упруго пружинил дерн, раньше я бы и не заметил пройденных километров. Рэм время от времени косился на меня, даже пытался забрать тяжелевший с каждым шагом рюкзак, но правильно расценил сердитый взгляд и больше с такими предложениями не подкатывал. Еще через час я чувствовал себя как зомби, автоматически переставляя ноги и не глядя по сторонам, хотя даже если бы и смотрел – ничего нового не увидел. Вокруг был все тот же мрачноватый лес, под ногами нечто напоминающее батут. - Митрофаныч, когда привал-то? – поинтересовался Рэм, наверное, тоже немного уставший. - Чтой-то? – не оборачиваясь, бросил проводник. – Рано еще. - Нет, ты скажи сколько нам еще идти, - не отставал Рэм. - Откель я знаю, с такими ходоками - когда рям* пройдем. Шолм** будет, тогда и отдыхать будем, - ответ был хорош уже тем, что был. Переспрашивать, как мы поняли, смысла не было. Оставалось ждать, когда же закончится этот самый рям. И мы продолжали топать вслед за Митрофанычем, который знай бодро шел вперед, без видимых усилий таща на одном плече мешок с походным скарбом, а на другом – ружье. Солнце уже клонилось к западу, когда лес вокруг стал меняться, дорога пошла слегка в гору. Я не чувствовал вообще ничего, и казалось, что стоит только остановиться, как тут же рухну и больше никогда не смогу встать. Судя по виду Рэма, он чувствовал себя примерно так же. Несмотря на то, что позавтракали мы очень рано, есть не хотелось совершенно. Вода, которая была в походных фляжках, как-то неожиданно закончилась. Интересно, каким образом у нас будет решаться вопрос с питьевой водой? Я не успел озадачиться этим вопросом в полной мере, как мы вышли-таки к небольшому ручейку, весело журчащему в корнях деревьев. Митрофаныч остановился и скомандовал привал. Едва до мозга дошло, что идти больше никуда не надо, ноги сразу же перестали держать, и я со стоном рухнул там, где стоял. Как будто из воздушного шарика выпустили воздух. Пройти, или хотя бы проползти несколько метров даже ради спасения собственной жизни я бы не смог. Проводник презрительно сплюнул, глядя на хлюпика, и сбросил наземь вещевой мешок. Рэм плюхнулся на траву рядом и вид имел утомленный. Митрофаныч, тихо и недовольно бурча себе под нос, занялся обустройством лагеря. Сил не было даже на то, чтобы устыдиться. Речи о том, чтобы помочь, даже и не шло. Кажется, я задремал. Когда открыл глаза, на полянке уже весело трещал костер, над которым на рогатине висел закопчённый котелок. Проводник бодро стучал топориком, сооружая шалаш. По идее надо бы встать, достать спальник, наладить палатку, но… Я посмотрел в сторону Рэма, с его стороны энтузиазма тоже не наблюдалось. Митрофаныч закончил с навесом, помешал ложкой варево и позвал ужинать. Есть не хотелось совершенно, но на продолжение пути нужны были силы, и кое-как доковыляв до костра, принялся через силу запихивать в себя еду. На всякий случай достал из кармана и проглотил две капсулы лекарства, чтобы исключить рецидив. Как говорится, лучше перебдеть. Манипуляция не осталась незамеченной, цепкий взгляд проводника скользнул по мне, он нахмурился и уточнил: - Хворый, что ли? - Нет, - помотал я головой, - просто профилактика. Непривычная пища, вода другая. - А, - только и сказал Митрофаныч. Рэм сидел рядом и ел тоже без аппетита, однозначно вымотался. Непонятно, как мы сможем пройти завтра еще столько же. Надо же, а я-то, наивный, переживал о том, что тяжко будет находиться с ним рядом. Да даже разденься он и предложи себя совершенно недвусмысленным образом, только разведу руками и скажу: «Прости, друг». Мысль вызвала улыбку. Рэм покосился, не понимая причин моего радужного настроения, и предложил пойти спать. Я не возражал. Палатку мы все-таки поставили под хмыканье проводника и даже залезли внутрь. М-да. В принципе, от комаров и мошкары она защищала, но в ней было душно и тесно. Запаковавшись в спальники, мы лежали, вытянувшись по струнке, поворачиваться нужно было бы синхронно. Казалось, что сон придет, едва голова коснется подушки или того, что ее тут заменяло. Не тут-то было! Усталость свинцовым одеялом накрыла и не давала расслабиться, в голову лезли обрывки мыслей, в этом хаосе вычленить какую-то одну не было никакой возможности. Так что я лежал, смирившись с неразберихой в голове, и против воли прислушивался к звукам, доносившимся со всех сторон. Шаги. Это, наверное, проводник. Хриплый кашель – тоже он. Противный писк на высокой ноте – комар, залетевший в палатку, сука. Треск, отдаленный вроде даже вой. Волки? Тайга жила своей жизнью, под покровом темноты кто-то охотился, кто-то становился жертвой. Со всех сторон раздавались трудно идентифицируемые, а оттого непонятные и страшные звуки: где-то взрыкивало, где-то ухало или потрескивало… Забыться тяжелым сном удалось только под утро. - Вставайте! – голос Митрофаныча разбудил нас пусть и не на рассвете, но все равно очень рано. Часы на руке показывали пять утра. Хотелось кофе, хотелось почистить зубы, побриться перед зеркалом и умыться теплой водой, а не скоблить щетину вслепую и плескать в физиономию ледяную водичку из ручья. Может, ну его нафиг, это бритье? Рядом с выражением точно такой же досады брился и умывался Рэм. Ладно мне непривычно, но ему? Неужели прежние поисковые экспедиции проходили в более комфортных условиях? Спросить почему-то было неловко, и я отложил разговор на потом. Может быть, когда и поинтересуюсь в подходящий момент. После завтрака остатками вчерашнего варева помыли котелок, затушили костер и снова подняли на ноющие плечи ставшие жутко тяжелыми рюкзаки. Впереди нас ждал еще один тяжелый переход, и жалеть нас никто не собирался. Ныть было стыдно – не мужики, что ли? – и, сцепив зубы, мы молча пошли вслед за проводником. Солнце поднималось над макушками деревьев, а мы продолжали топать вперед и вперед. Хорошо хоть тот склон, по которому шли вверх вчера и половину сегодняшнего утра, закончился, и стало немного полегче. Митрофаныч не обращал на нас никакого внимания, его как будто не интересовало, идем ли мы за ним или уже потерялись в лесной глуши, поэтому изо всех сил приходилось поспешать и стараться не отставать. Рэм по привычке пытался было разговорить или очаровать неприступного таежного охотника, но тому было все равно. Отвечал скупо, без охоты, порой пропуская вопросы мимо ушей. Надо сказать, что несмотря ни на что, чувствовал себя я гораздо лучше. Видимо, болезнь окончательно отступила, и это радовало. Весь день мы бодро топали за проводником, сделав только короткий получасовой привал, который скорее лишь дал почувствовать усталость, нежели позволил отдохнуть. Пара сухарей, зажеванных впопыхах, была больше данью традиции трёхразового питания, чем потребностью организма в еде. На ночлег, как и вчера, остановились засветло. Снова рядом оказался ручеек, пошире предыдущего и не такой шустрый. Митрофаныч ловко соорудил шалашик из пары срубленных тонких деревцев. Мы же опять поставили палатку и приготовили спальники. До ночи оставалось еще много времени, и мы коротали его у костра, следя за тем, как кипит на огне аппетитно пахнущее варево. Жутко хотелось чая или кофе, но котелок был один, так что на горячее питье рассчитывать было нечего. Я с тоской подумал о пачке черного цейлонского чая, лежащей в рюкзаке, неужели так и протаскаю ее без пользы? Еще в рюкзаке была надежно спрятана пачка резиновых изделий, которую, повинуясь внезапному импульсу, я сунул в последний момент. Наверное, вместе с чаем она тоже вернется домой нераспечатанной. Я хмыкнул. На данный момент все те дни, что мы провели вместе с Рэмом, сексуальные фантазии с его участием меня беспокоили мало. Если и дальше буду валиться с ног в конце дня, то волноваться по поводу его присутствия и недотраха бессмысленно. Однако я сильно заблуждался, и это выяснилось все этой же ночью. В тесной палатке мгновенно заснувший Рэм привалился ко мне и засопел почти в ухо. Соскучившийся по ласке организм воспринял все буквально и мгновенно возбудился. Черти бы взяли Рэма и его палатку! Вылезти из нее не было никакой возможности, только если будить человека. Удовлетворить себя тоже было проблематично: как ходить потом в грязном белье, да и не факт, что от движений Рэм не проснется. Оставалось только отвернуться, чтобы не бороться с желанием найти в темноте его губы, и постараться отвлечься. Только кто бы сказал, как это сделать, если тебе так провокационно дышат в затылок?! - Паш, ну чего ты вертишься? – сонно и недовольно пробормотал мне в ухо Рэм. – Спи. - Не могу, - пробурчал я, - выпусти. Мы немного повозились, и я, наконец, оказался на свободе, сжимая в руке спальник. Нафиг такой мазохизм! Лучше вон, под боком у Митрофаныча спать, уж на него-то точно не встанет. Не знаю уж, что подумал поутру проводник, обнаружив меня рядом, но не выказал ни тени удивления, как будто так и надо. Отлично выспавшийся, несмотря на комаров и подозрительные шорохи непосредственно рядом со мной, я тоже не стал ничего пояснять, решив, что если спросят - скажу, что мол тесно и душно. Однако никому причины моего поступка оказались неинтересны. Рэм возможно решил, что мне живот прихватило, и вопросов не задавал. Следующий день был похож на предыдущий как две капли воды. Разве что остановились мы на ночлег попозже и не на берегу ручья, а возле маленького родничка. Умение проводника выйти к нужному месту вызывало восхищение. - Утром будить не буду, - сказал Митрофаныч, - отойтить надо, а вы ждите, к обеду буду. - Зачем? – встрепенулся Рэм, опередив меня на долю секунды. - Дык эта, озерцо тут, километров пять отсель. Рыбное, - произнес проводник и замолчал. С одной стороны вот вроде оставаться одним совсем не хотелось, но и топать лишние десять километров как-то тоже, однако глухая тайга, расстилавшаяся на многие мили вокруг, внушала трепет. Вот вроде не трус я, но не по себе стало только при мысли, что мы тут совсем одни окажемся. Глянув в сторону Рэма, понял, что и его одолевают подобные мысли. Митрофаныч то ли не понял наших переглядываний, то ли не заметил, но вел себя как обычно и завалился спать, едва под кронами деревьев стало совсем сумеречно. Мы еще немного посидели у костра, подкидывая дрова и наблюдая за юркими языками пламени. Говорить особо было не о чем, да и мало ли, вдруг проводник не заснул еще и все слышит. Дождавшись, когда угли подернулись седым пеплом, отправились на боковую: я под навес к Митрофанычу, Рэм в палатку. На рассвете проводник растолкал и предупредил, что уходит, пообещав вернуться часам к двенадцати. На душе стало чуточку легче – ведь если хотят бросить в глуши, так себя не ведут. Дедок оставил нам и котелок, и свой вещевой мешок, лишь рассовав по карманам какие-то нужные мелочи. Вскинув ружье на плечо отработанным за многие годы движением, он еще раз предупредил, чтобы от полянки никуда не уходили. Можно подумать, вот прямо сразу и рванем вперед и с песней. Я посмотрел, как исчезает среди деревьев его синяя спецовка, и вздохнул: спать уже не хотелось, разгулялся вроде. Поэтому решил развести костер, кажется, сегодня сбудется мечта идиота – ведь если доесть кашу, помыть котелок, то вполне можно вскипятить воду и заварить чай. Ну хоть какой-то бонус, настроение стремительно улучшалось.