По рецепту для твоего сердца

      Она стояла у зеркала, не решаясь поднять глаза, чтобы посмотреть на собственное отражение. Ей не хотелось запоминать этот дом таким: тихий, никакой радости и совершенно чужой. Когда-то девушка смеялась над глупыми предубеждениями друзей, которые говорили о том, что подаренные часы, общее полотенце и небрежные рассказы о семейном счастье приведут их к разводу. Гермиона лишь отмахивалась, потому что была свято уверена в том, что они с Роном — исключение, что не вписывается в общую канву быстротечной жизни. Семейство Уизли не было таким, которое иной раз подтверждало, что любовь живёт лишь три года. Но всему когда-то приходит конец.       Девушка провела пальцами по красивой золотистой раме огромного зеркала над раковиной и вышла из ванной комнаты, оставив на полочке пустой флакончик своих некогда любимых духов. Гермиона вряд ли теперь сможет чувствовать этот аромат на своей коже, потому что для неё так пахло счастье. Мята, жасмин и пион — не слишком приторно, приятно и привычно. Эти духи были для неё неизменны последние шесть лет — точно так же, как и счастливая жизнь, но пришла пора прощаться с этим.       — Прости, я немного задержалась, — Гермиона спустилась на первый этаж. — Мне нужно было время, чтобы попрощаться с этим домом.       — Я до сих пор настаиваю на том, чтобы ты и Рози оставались здесь, — Рон легко коснулся её пальцев, но девушка тут же отдёрнула руку. — И ты, и она привыкли к нему, а я буду только рад, если…       — Я знаю, Рональд, — она кивнула головой и робко улыбнулась, — но я не могу. Тут всё напоминает мне о прошлом, которое было, есть и будет моим, безусловно, лучшим воспоминанием. Я не хочу, чтобы эти стены запоминали мои слёзы, мои бессонные ночи и… К тому же мой новый дом ничем не хуже. Роуз тоже нравится.       — Прости меня, Гермиона, — парень виновато опустил глаза, — всё должно было не так закончиться… Это не должно было заканчиваться…       — Всё случилось так, как должно было случиться, — Гермиона сняла кольцо с пальца и протянула его Рону. — Это были прекрасные шесть лет, Рональд.       Они снова обменялись теми самыми взглядами, которые были наполнены неловкостью, виной, отчаянием и печалью. Ведь в том, что случилось, действительно не было вины кого-то из этой пары: Рон, как примерный муж, не задерживался на работе и дарил ей цветы, а Гермиона готовила вкусный ужин и воспитывала их дочь. Просто бывает так, что наступает тот момент, когда в груди больше не чувствуется волнующего трепета и дыхание не перехватывает. И нужно иметь огромное мужество, чтобы найти в себе силы и начать разговор, который станет началом конца.       Так и случилось у Рона с Гермионой — они смогли сесть вечером за стол и обсудить то, что давно оба заметили. Не было громких ссор, нелепых скандалов и неуместных попыток что-то вернуть. Они понимали, что всё вышеперечисленное лишь затянет неминуемый процесс — развод. Всё закончилось быстро и тихо, но вместе с тем — болезненно. Отпустить человека, с которым делил почти всю свою жизнь и последние шесть лет — постель, — морально сложно и больно. И пусть каждый из них желал только счастья друг другу, но в душе образовался выжженный участок, который сейчас требовал хоть каких-то лекарств.       — Когда я смогу увидеть Рози? — совсем тихо спросил Рон.       — Я не знаю, — в её голосе отчётливо слышалось горькое отчаяние. — Я понимаю, что у неё совсем скоро появятся вопросы… Они уже у неё появились, но я не знаю, что ей отвечать. Я просто не знаю, как ей отвечать.       — Я бы мог пока что…       — Нет! — резко оборвала его Гермиона. — Я не хочу, чтобы наша дочь в пять лет уже познала, что такое ложь и обман, тем более из-за нас.       — Она ребёнок, ты не можешь вывалить на неё всю правду.       — У неё по-прежнему есть родители, которые любят её больше жизни, — на глазах девушки блеснули слёзы. — Я — её мама, а ты — её папа. Мы просто больше не живём вместе… Рози — умная девочка, она поймёт.       — Напиши мне, пожалуйста, — Рон прикоснулся к её плечу. — Я примчусь сразу же, как только ты дашь добро.       — Хорошо, — она открыла дверь, — Прощай, Рональд.       — Прощай, Гермиона.       Только Грейнджер известно, как сильно дрожала её рука и как сильно билось сердце, когда она закрыла за собой дверь. С глухим звуком где-то глубоко, под рёбрами, снова разбилась её изношенная душа, которая за последний месяц разбивалась в тридцать первый раз. Ровно тридцать один день назад они приняли решение, что им стоит разойтись и идти каждому своей дорогой.       Гермиона зажмурила глаза и аппарировала прочь, пытаясь отогнать от себя назойливую картинку дома на Бонд-стрит, чтобы не расплакаться прямо на пороге своего нового жилища. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы в таком виде её увидела миссис Грейнджер или малышка Роуз. Она глубоко вздохнула перед тем, как войти внутрь квартиры, что находилась почти за четыреста шестьдесят миль от Лондона. Ей это казалось правильным — не просто переехать в другой дом, а вообще сбежать из страны туда, где воспоминания останутся только в её голове.       Просторная резиденция, расположенная на одной из улочек Лондона, теперь сменилась уютной двухэтажной квартирой на улице Сен-Жан — главной улице квартала Сен-Жан, старой части города Лион во Франции. Сюда Гермиона убежала, прихватив с собой три больших чемодана и одну расшитую бисером, сумочку, что небрежно свисала на её плече. Ей хотелось верить в то, что город, признанный самым привлекательным для жизни во Франции, станет новой страницей их с Роуз жизни. Никакого Лондона, никакой магии, никаких напоминаний.       — Привет, дорогая, — миссис Грейнджер встретила дочь прямо при входе. — Как ты?       — Я в порядке, — она слабо улыбнулась. — А вы как тут? Как Рози?       — Она принимает у Томаса экзамен по куклам, — женщина искренне рассмеялась. — Бедный Томас всё никак не может научиться различать Барби, Синти, Наоми и Шарон.       — Шерон, — поправила Гермиона. — Её зовут Шерон, и тебе повезло, что Рози этого не слышала.       Миссис Грейнджер театрально ударила себя по губам, а Гермиона с каким-то подобием лёгкости попыталась выдохнуть. Она всё ещё не смогла разобраться в том, что же так сильно терзало её душу и почему каждый раз для неё разговор с матерью казался каким-то нереальным испытанием. Возможно, что это из-за того, что Хизер до сих пор не спросила о причине их развода, или дело в том, что она пыталась жалеть свою дочь. Гермионе не хотелось быть жертвой, не хотелось чувствовать этого всеобщего сочувствия и выслушивать очередную лекцию о том, что для всего нужно время.       Они с Роном решили всё по-хорошему и остались в прекрасных отношениях, которые на данный момент затруднялись только свежими следами на душе после бракоразводного процесса. Это как помыть зеркало обычной водой — всегда остаются разводы, которым нужно подсохнуть. Гермиона прекрасно знала себя и знала, что ей проще справиться одной, без поучительных советов и чужого вмешательства.       Сегодня вечером родители Гермионы отправятся в Лондон, а её разрешение на магическое перемещение в маггловской части города потеряет свою силу. Сегодняшняя встреча с Роном была последней, вплоть до того момента, пока Грейнджер не соберется с силами, чтобы написать письмо бывшему мужу с приглашением на чай. Ведь живут же тысячи других семей в разводе и как-то общаются. Порой им даже удаётся сохранить тёплые дружеские отношения, и Гермиона надеялась, что у них будет так же. Потому что, как оказалось, в своё время дружить с Роном получилось гораздо лучше, чем строить семью.       — Вы поговорили? — несмело и тихо спросила Хизер.       — Да, — бодро ответила Гермиона. — У нас всё хорошо, мам. Помню, как бабушка мне говорила, что «браком хорошую штуку не назовут».       Она заметила нотку непонимания в глазах матери и прикусила язык, поняв, что ляпнула что-то совершенно нелепое и глупое. Но Гермионе так было легче — просто что-то говорить, чтобы заполнять неуместное молчание, которое обычно было ответом на все вопросы.       — Я в порядке, мам, — спустя пару минут добавила девушка. — Это просто развод, а не конец жизни. Мы остались в прекрасных отношениях, и у нас есть замечательная дочь, которую мы любим и будем продолжать вместе воспитывать.       Миссис Грейнджер просто обняла её в ответ, не развивая дальше этот пустой разговор. Ей было достаточно того, что говорила Гермиона, что позволяла себе рассказывать. Женщина видела, что её дочь переживает, но эти переживания заключались вовсе не в болезненном разводе или каких-то недопонимаях — всё сводилось к Роуз, с которой Гермионе ещё предстояло объясниться.       Пока Хизер осталась на кухне, чтобы достать из духовки кексы, девушка направилась в комнату Роуз. Её трясло, руки дрожали, и во рту становилось сухо — она прекрасно понимала, что нельзя больше откладывать и ей нужно поговорить с дочерью. Они уже вторую неделю живут в новой квартире в другой стране. Без Рона. Конечно же, не проходило и дня, чтобы Роуз не получила посылку от отца с горой любимых сладостей и очередной куклой, но всё это было не то.       Гермиона слабо себе представляла, что скажет дочери, хотя уже которую неделю подряд перед сном прокручивала в голове этот момент. Только вот это не работа, где всё можно говорить по шаблону, а Роуз — не очередная подчинённая мисс Грейнджер. Её любимая Рози была особенной: чуткая, нежная, понимающая и порой слишком ранимая. Гермиона не хотела стать той, кто первая ранит её в жизни, кто первая причинит ребёнку непонятную, но травмирующую боль. Она знала, что любой исход этого разговора оставит след на чистой и невинной душе маленького ангела. Да и на её собственной тоже.       Но лучше бы ей пришлось ещё двадцать раз объяснять Роуз, почему больше нельзя пользоваться магией и что теперь нельзя поджечь волосы воспитательнице в детском саду, только потому что на обед куриный бульон. Гермиона прикусила губу и прислушалась к разговору за дверью, чтобы как-то оттянуть момент встречи с дочерью. Она безумно соскучилась по Рози, пока была в Лондоне, но вместе с тем и боялась этой встречи. Боялась каждый раз, что девочка задаст маме вопрос раньше, чем та решится ей сама всё рассказать.       — Тук-тук, — Гермиона постучалась и заглянула в комнату. — Привет!       — Мама! — Роуз откинула в сторону куклу с длинными каштановыми волосами и подбежала к ней. — Я так соскучилась!       Грейнджер прикусила губу и крепко обняла дочь, вдыхая аромат вишни с её пышных рыжих волос. Она знала, что ей достаточно пятиминутного расставания с Рози, чтобы почувствовать тоску — их связь была невероятно сильной, Гермиона почувствовала её ещё на пятом месяце беременности. Магическая беременность — это всегда сложнее и всегда интереснее, потому что дети волшебников могут «общаться» с родителями до рождения.       Порой Гермионе казалось, что у неё чересчур нездоровая любовь к своему ребёнку, но ничего не могла с собой поделать. И сейчас эта любовь выливалась в столь тягостные чувства из-за предстоящего разговора. Если будет больно Роуз — будет больно и Гермионе.       — Ты плачешь? — девочка отстранилась от матери. — Что-то случилось, мамочка?       Гермиона смахнула слёзы с лица и улыбнулась, посмотрев Роуз в глаза. Если девушка когда-то не понимала, как должен выглядеть смысл жизни, то теперь прекрасно знала ответ на этот вопрос — у неё он выглядел как кареглазый ангел с веснушчатым лицом и мягкими рыжими волосами. Она робела перед своей дочерью.       — Давай проводим дедушку и бабушку, а потом я тебе что-то расскажу?       — Хорошо! — Роуз отпрянула от неё и подбежала к Томасу. — Дедушка!       Хизер и Томас обняли внучку на прощание, пустив слезу. Гермиона знала, что её родители любят Рози не меньше, чем она сама. Теперь было неизвестно, когда они встретятся в следующий раз. Переехав в маггловскую часть старинного французского городка, девушка усложнила жизнь: никакой аппарации, никаких волшебных каминов и совиной почты. И такое расстояние.       Теперь Гермионе оставалось лишь смотреть в спины удаляющихся силуэтов родителей, взяв Роуз за крохотную ладошку. На миг она сама почувствовала себя маленькой девочкой, которая нуждается в том, чтобы кто-то подержал её за руку. Но это просто минутная слабость, от которой Грейнджер быстро отмахнулась, посмотрев на улыбающуюся дочь.       — Когда бабушка с дедушкой ещё придут к нам в гости? — прощебетала Рози.       — Надеюсь, что совсем скоро, — ласково ответила Гермиона.       На улице начал накрапывать дождь, и Грейнджер отправила дочь в квартиру и вышла на улицу. Внутри неё давно копились эмоции, которым она не позволяла выбраться наружу: какое-то гнетущее одиночество и кромешная тишина в душе. Была ещё и разбитость, что вонзала свои когти в шею Гермионы, — не так просто отказаться от привычного хода своей жизни. В тысячный раз она подумала о том, что они с Роном разошлись на хорошей ноте и причиной развода стало только то, что никто не видел смысла продолжать уже по сути закончившиеся отношения. Они всё так же могут общаться и встречаться, но это уже совершенно другое.       Гермиона склонила голову и прикусила губу — она не позволяла кому-то жалеть себя, да и сама не намеревалась утопать в этом сожалении. Она — давным-давно взрослая девочка, которая в силах разобраться со своими переживаниями и проблемами. У неё есть маленький человечек, ради которого Грейнджер была обязана с этим всем справляться.       Дождевые капли стекали по коже Гермионы, приводя её в чувство. Она открыла глаза и выдохнула — всё, на этом минута слабости закончилась, и пора было возвращаться в дом.       Девушка приоткрыла дверь детской и с улыбкой посмотрела на свою дочь, которая активно проводила очередное чаепитие с куклами. Это было словно кусочек волшебства в теперь столь заурядном мире, где не осталось места магическому сиянию. Она набрала полные лёгкие воздуха, понимая, что больше нельзя откладывать.       — Ты должна меня понять, милая, — Гермиона села возле дочери, которая была слишком увлечена тем, что разливала чай своим куклам. — Мы с папой очень сильно любим тебя, но…       — Я всё понимаю, мам, — с важным видом перебила её Роуз. — Знаешь, вот Барби тоже выгнала Кена из дома за то, что тот носит её вещи.       — Ты о чём, Рози? — девушка прищурила глаза.       — Мам, — девочка поставила на столик игрушечный чайник и серьёзно посмотрела на Гермиону, — я видела, как папа носил твой фартук, твою розовую футболку и по утрам чистил зубы твоей зубной щёткой.       Грейнджер сдержала смешок, услышав от дочери серьёзное замечание касательно их с Роном парных футболок, которые им подарила Джинни. Это было забавно, и порой они таскали эти футболки, когда могли расслабиться дома на выходных. Теперь это было ещё одно воспоминание, что начало входить в категорию «прошлое».       — Я не выгоняла папу, — снова попыталась объясниться девушка. — Так бывает, что взрослым становится вместе некомфортно… Мы с твоим папой поговорили и решили, что дальше у каждого своя дорожка, если ты меня понимаешь… Мы всё так же любим тебя, ты можешь увидеть папу в любой момент, но он больше не будет жить с нами.       Это было невероятно сложно, а Гермионе казалось, что из головы вылетели все правильные и подходящие слова. Она прикусила язык, ожидая хоть какой-то реакции от дочери, но Роуз продолжала внимательно изучать лицо матери, не выдавая ни звука из уст. Это молчание заставляло сердце Грейнджер выпрыгивать из груди.       — Мы могли бы вместо папы завести большого рыжего кота, — беззаботно выдала девочка. — Мы же заведём кота, мам?       — Заведём, — облегчённо выдохнула Гермиона, обнимая дочь. — Большого и рыжего.       — Ну я же занята, мам! — возмутилась Роуз, выпутываясь из объятий матери. — Давай пообнимаемся чуть позже, когда Барби и Шерон примут душ и лягут спать.       — Хорошо, моя милая.       Гермиона вышла из детской, пока по телу разливалось долгожданное и приятное облегчение. Ей было важно, чтобы Роуз поняла её. Девочка очень сильно любила своего отца, да и Рон души не чаял в дочери. И меньше всего на свете Грейнджер хотелось, чтобы их развод с Уизли как-то сказался на маленьком, ни в чём не повинном ребёнке.       На первом этаже приятно пахло выпечкой от миссис Грейнджер. Гермиона поставила чайник, ещё раз усмехнувшись тому, насколько всё быстрее делалось с помощью магии. Но решение перебраться в маггловский мир было осознанным, и поэтому девушка не жаловалась. Она считала, что это поможет ей отвлечься от того осадка, что был на сердце после бракоразводного процесса, да и возможность избежать ядовитых статей Риты Скитер тоже была весьма и весьма заманчивой.       Рано или поздно их с Роном колдография всё же окажется на страницах газетёнки, и тогда бы пришлось заново всё это переживать. И больше, чем о себе, Гермиона думала опять-таки о Роуз, которая могла увидеть грязные догадки «Ежедневного Пророка».       В дверь постучали.       — Гарри? — девушка не поверила свои глазам, увидев на пороге старого друга. — Привет! Как же я рада тебя видеть!       — Привет, Гермиона, — Поттер заключил её в дружеские объятия. — Я думал, что навсегда останусь в лабиринте бесконечных переулков. Я пока добрался к нужному дому, то, похоже, обошёл полгорода.       — Тебе нужно было… — она запнулась. — Позвонить. Ну да, я что-то не подумала совсем… Проходи, ты как раз вовремя. Я поставила чайник, а мама испекла кексы по своему фирменному рецепту.       Гарри вошел вслед за ней на кухню, оставляя пальто в прихожей на вешалке. Девушка заметила, как друг осматривался по сторонам, возможно сравнивая её новое жилище с их с Роном прежним домом. Тут чувствовалось, что не хватает мужской руки. Мистер Грейнджер починил всё, что успел, но остались некоторые недочёты. Например, кран на кухне больше не подтекал, а вот в ванной комнате для гостей, которая на первом этаже, кран остался без внимания. А огромный вазон с каким-то цветущим деревом (Гермиона предполагала, что это какая-то разновидность чайной розы) так и оставался стоять почти посреди гостиной. Грейнджер запретила отцу таскать его, беря во внимание его больное сердце и спину, но сама была не в силах и с места сдвинуть это дерево.       — Очень уютная квартира, — констатировал Поттер, сев за стол на кухне, — но как же необычно видеть электрический кипящий чайник и то, как ты просто моешь посуду. Я вроде сам выходец из мира магглов, но так отвык уже от этого.       — Я думаю, что мы с Роуз быстро привыкнем, — Грейнджер улыбнулась и села напротив друга с чашкой чая в руках. — В любом случае, если она вдруг решит, что устала от этого обычного мира, то всегда может провести несколько дней с Роном.       — Но ведь ей всё равно придётся когда-то поступать в Хогвартс… Ты же отпустишь её в школу?       — Конечно. Выбор будет только за ней, а с моей стороны могут быть лишь материнские рекомендации.       Парень кивнул, а Гермиона заметила долю сожаления в его взгляде, и это не могло не расстраивать. Он был очередным человеком, который почему-то решил, что она нуждается в жалости, хотя всё было совсем не так. Грейнджер несколько раз прокручивала в голове все события последнего месяца, вспоминая то, не произошло ли чего-то такого между ней и Роном, что могло бы показаться для всех остальных «трагедией». Нет, такого точно не было.       — Тоже считаешь, что меня нужно пожалеть? — она усмехнулась. — Я уже устала всем повторять, что у меня всё хорошо. Мы с Роном приняли обоюдное решение, мы остались с ним в неплохих отношениях.       — У вас была такая счастливая семья. Мне казалось, что на вас можно равняться, а потом внезапно я слышу о том, что вы развелись.       — В какой-то момент у нас обоих возникло одно и то же чувство. Мы долго думали, что нам делать: на две недели отправиться в Италию, чтобы отдохнуть и пропитаться солнечными лучами, или просто развестись. И пришли к выводу, что отпуск — это временное развлечение, а развод — вечная ценность.       — Ты так спокойно об этом говоришь, это даже немного пугает.       — Было бы гораздо пугающе, если бы мы смолчали, продолжали жить так, словно ничего не почувствовали, а с годами начали тихо друг друга ненавидеть. Вот тогда бы случилась трагедия, Гарри.       Было видно, что Поттер всё ещё сомневался в её словах, словно ждал какой-то душераздирающей истории о недопониманиях и постоянных скандалах, но это совсем не о браке Гермионы и Рона. У них действительно была счастливая семья, но всему рано или поздно приходит конец. Безусловно, у каждого остался след в душе после развода, и привкус от него не отличался сладостью, но жаловаться было не на что.       — Гарри! Гарри! — на кухне показалась Роуз. — Привет, Гарри Поттер!       — Привет, маленькая мисс, — парень подхватил девочку на руки. — Ну что, как твои дела?       — У меня будет большой рыжий кот! — с восторгом выкрикнула девочка. — Мама сказала, что он будет у нас вместо папы!       Все дружно рассмеялись. И только карие глаза Гермионы защипало от слёз, которые она пыталась скрыть за искренним смехом. Как бы хорошо их история ни закончилась, грустные мысли будут ещё долго терзать её сознание, всё время нагоняя какие-то смутные сомнения.       Гарри почти час развлекал Роуз, безуспешно пытаясь отыграть роль Кена, пока Гермиона расставляла книги в гостиной. Она слышала звонкий смех и укоризненные замечания дочери, тихо усмехаясь себе под нос. Её Роуз была действительно особенной, но, возможно, только ей так казалось. Девушка помнила, как узнала о своей беременности и как сильно переживала о том, что совсем не готова стать матерью. Тогда она считала, что это слишком рано, что до детей в запасе было ещё несколько лет. Вплоть до пятого месяца, когда Роуз впервые «обратилась» к своей матери, Гермиона продолжала сомневаться.       А потом с таким нетерпением ждала их встречи.       Как и в старом доме, стены квартиры были увешаны колдографиями дочери. Кроме них, в красивых рамках обнималось «Золотое Трио», ее любимые моменты со школы. Несколько колдографий, где улыбалось счастливое семейство Уизли с маленькой Роуз на руках, и только некоторые так и остались лежать на дне старой картонной коробки. Колдографии со свадьбы именно там и должны быть. Так решила Гермиона.       Через несколько часов Роуз уснула, а Гарри помог уложить девочку в кровать, накрыв ярко-розовым пледом. Он любил свою крестницу, позволял ей порой намного больше, чем сама Гермиона, но никто против не был.       — Она в порядке, — Поттер улыбнулся. — Я переживал, что на ней это скажется.       — Мне кажется, что она намного лучше с этим справилась, чем я сама, — Гермиона пожала плечами. — Знаешь, просто бывают моменты, когда я начинаю сомневаться. Здравая часть моего сознания говорит о том, что это было единственное правильное решение, и главное — вовремя принятое, но вот сердце… Я не люблю больше Рона, как мужчину. Осталась только привычка, а чувства вернулись к стадии «друзья».       — Всё будет хорошо, — он улыбнулся и обнял подругу. — Как думаешь, мне завтра придётся долго объяснять, почему я решил аппарировать в маггловской части города? Просто второй раз мне отсюда не выбраться, да и на поезд я опоздал.       — Ты мог бы остаться, комнат в квартире хватает.       — Спасибо, но я привык спать дома. Не падай духом, Гермиона, — Поттер щёлкнул её по кончику носа. — Если что, ты знаешь мой адрес, а если станет совсем тяжело, то я могу приобрести телефон.       — Было бы неплохо.       — До встречи, — он ещё раз обнял её. — Берегите себя.       — Пока!       День закончился, а Гермиона осознала, что он был куда труднее, чем могло показаться со стороны. Это словно был пролог к новой части о её жизни.       Она закрыла двери и вернулась к книжным полкам. Часы пробили полночь, девушка так и уснула на диване первого этажа, обложенная со всех сторон любимыми романами, что были прочитаны уже не один раз.