***
– Ну всё, достаточно. Вы обнимаете меня, как будто в последний раз видите. – сказал Фёдор, пытаясь выбраться из крепких объятий парней. – Кто знает, кто знает – усмехнулся Николай, а с ним и Дазай, но оба отстранились. – Слушай, Фёдор, а что если нам отметить твою сдачу? А то не каждый день мы спасаем тебя от отчисления – хихикнул флейтист – Всё таки повод есть. – размышлял он, тоже отстраняясь от объятий. – Не люблю шумиху и всё прочее.. – сказал Достоевский, скрестив руки на груди. – Да ладно тебе, Федь! – пихнул брюнета в бок Николай. – Сигма прав, не каждый день такое! Можно позвать ребят с курса, будет весело! – начал набрасывать варианты блондин. – Думаю, они придут туда только за выпивкой и бесплатной едой. – буркнул Фёдор. – Ну и что? Зато будет весело, можно будет отвлечься. – продолжил идею Дазай. – Вот-вот! Осаму прав! – говорит Коля тыкая пальцем в плечо шатена. – Тц, делайте, что хотите. – закатил глаза Достоевский. – Вот и чудесно! – хлопнул в ладоши Сигма. – С меня дом. – Тогда с меня и Осаму еда, выпивка и приглашения! – перекатываясь с пятки на носок, воскликнул Гоголь. – Ну, а с тебя, Фёдор, твоё присутствие! – Постараюсь, но не обещаю. – Прекрасно! – сказали в один голос Дазай и Сигма. *** Приближались осенние каникулы, на них парни и собрались устраивать некую "вечеринку". Отец Сигмы помог найти и снять дом на три дня, Осаму и Гоголь приглашали ребят с курса, на что те сразу же согласились. Дазай не забыл и про Рампо с Эдгаром! Без них они бы ничего не смогли, так что они тоже будут. Достоевский тем временем сидел и думал, попивая чай: что он будет делать на этой "вечеринке"? Ведь на подобного рода праздники он никогда не ходил – "Незачем." – считал Фёдор. И всё же, почему ему стало так тепло, даже жарко, как будто его обняло само солнце. Для него, как человеку которому всегда холодно, это было неожиданно, даже самый тёплый чай или плед так и не согревал. – Хм... Тепло, тепло... Ну, мало ли руки у кого-то тёплые, не могут же быть все ледяными. Хотя... – шептал Достоевский допивая чай.***
– Итак, Осаму, дальше у нас по списку... – Коля достал длиннющий список покупок из кармана; и как он только вместился... – Печенье и чай?! Это кто написал?! Зачем нам чай, если мы набрали кучу алкоголя и газировки?! – возразил Николай. – Печенье, наверное, Сигма.. – Осаму поставил палец к подбородку. – А чай.. наверное... Фёдор?.. – развёл руками шатен. – Да. Ты прав! Он не пьёт, сколько его знаю, ни грамма.. Ну ладно. – Гоголь уткнулся в список. – СЛУУУШАЙ! МЫ ТАК И НЕ ВЗЯЛИ ХЛОПУШКУ! КАК ЖЕ МЫ ЯВИМСЯ ПОСЛЕ КАНИКУЛ?!– подскочил блондин. – СЕРЬЁЗНО?! УЖАС! КАК ЖЕ ТАК! БЕГОМ ЗА НЕЙ! – и Дазай побежал к отделу, где находилось всё для праздников. "Как дети малые..." – думали люди в магазине. *** Набрав всего нужного парни вышли из магазина и направились в сторону дома Фёдора, чтобы занести всё к нему, потому что им в общежитие нельзя приносить спиртные напитки – такие уж правила. Дойдя до дома парни зашли в подъезд и позвонили в звонок. Виолончелист жил на втором этаже, в четвёртой квартире. Он открыл дверь своим гостям. – Приве-е-ет!! Я тебе писал, что мы зайдём. Вот, принимай. И! Не забудь, что завтра в три часа мы за тобой придём! – крикнул Гоголь, отдавая пакеты с продуктами. – Обязательно. – вздохнул Фёдор. – Чего такой кислый? С лимоном в чае переборщил? – спросил Осаму с ухмылкой, тоже отдавая пакет. "О боже, опять как два клоуна, хотя почему «как»?"– подумал Достоевский, беря пакет от парня, "случайно" касаясь его руки. Она оказалась настолько тёплой, что Фёдор дёрнул её так, что будто обжёгся кипятком. Он опять не прогадал. Это от объятий Осаму ему было так тепло, это, это был он! Фёдор стоял с широко раскрытыми глазами смотря на свою руку, а Дазай с Гоголем недоумевали, что произошло. – Ну ла-адно, мы подойдём! – Сказал Гоголь вытаскивая Дазая, за рукав пальто из квартиры. – До завтра Федь! – Крикнули Гоголь и Осаму выходя из квартиры. – До завтра. – Сказал Фёдор закрывая дверь. – Нет, нет и нет! Мы максимум собеседники, даже не друзья, но тогда, почему именно с ним мне... Хорошо?... – это мимолётные видение пронеслось в его сознании, и тут же испарились. Не хорошо, а плохо. Этот жар не греет сердце и не лечит душу, он только наносит ещё более большой удар.