***
– Так, стоп. Ты хочешь сказать, что тебе пришла посылка, в которой была ещё одна посылка, в которой был конверт и в конверте был чек на миллион долларов от якобы твоего родственника?! – удивляется Николай, пытаясь переварить кашу, которую только что рассказал ему Фёдор. Дело заключалось в том, что Достоевкому пришла посылка от неизвестного отправителя со странной надписью и содержимым внутри. Музыкант в курсе, что некий его дядя был связан с мафией и не трудно догадаться, что он, скорее всего, должен какую-то огромную сумму денег; но Фёдора мучает только один вопрос: – Почему именно я. Да, это даже не вопрос, а утверждение. Достоевский просто не переваривает свою родню и семью "эстетов", они только и делали, что загоняли того в рамки. Брюнету не давали ни глотка воздуха. Музыка, церковь, музыка, церковь.... И так каждый Божий день. Порой юному Феде могли не дать сесть за обеденный стол, если тот не сыграет на виолончели и фортепиано нужное время. Да-да, именно фортепиано. Музыкант отлично умеет играть на фортепиано, он обожал и обожает его звучание, исходящие звуки лелеют и греют душу, помогая собраться с мыслями, но страсть к струнным инструментам взяла верх. Виолончель ничем не хуже и Фёдор бесконечно рад, что владеет этим инструментом тоже. В музыке он нашёл себя, обрёл своё "Я" и наконец-то понял, что его свобода заключалась в ней. Но музыкальный университет это явно не то, о чём он мечтал. Мало кому известно, но у частых пропусков пар на первых курсах, были совершенно другие намерения. Достоевский желал, чтобы его отчислили и тогда он сможет жить спокойно и заниматься тем, чем хочет. Ко всему этому есть одно "но" — Фёдор чертовски дорожит своим кругом общения и ему было невыносимо тяжело видеть, как его друзья пытались из-за всех сил привести его в нормальное состояние. К счастью, всё обошлось и он вместе с Осаму борится за первое место на доске почёта. Гоголь изумлённо вылупил глазки и откинулся на спинку стула, поставив ногу на сидушку. – Федя, ты меня пугаешь... Не молчи, пожалуйста, ты можешь мне всё рассказать. Достоевский нахмурил брови и надел на себя очки, разглядывая чек. – Если бы я сам понимал, что происходит, Коль... – вздохнул брюнет, – чек двухтысячного года, чего они только сейчас вспомнили... Белобрысый пожал плечами. – Слушааай!!! А у тебя там из родни никто не в курсе? Может навесить их там, тут до Петербурга рукой подать, заодно проветримся, Осаму с Сигмой возьмём!! – неожиданно заявил актёр, размахивая руками, а музыкант чуть ли не подавился воздухом. – Кхм... У тебя кукуха едет? Ты знаешь на какой ноте я съехал от родителей и вряд ли мои батюшка с матушкой ждут меня. К тому же пять часов на поезде... – Всего пять часов! – улыбаясь подметил Николай. – Моя родня всё ждёт когда я женюсь, а ты сам понимаешь, что отношений у меня нет и не будет, – серьёзно проговорил Достоевкий. – Если я прибуду с вами они могут не так всё понять.. – не успел закончить мысль брюнет, как его внезапно прервали. – Как это не так? Я конечно знаю, что они у тебя гомофобы и бла-бла-бла, но ты же просто приехал с друзьями... – Не думаю, что это хорошая идея. Не помнишь, что случилось, когда ты с Сигмой пришёл ко мне с букетом цветов и сказал: "Федя! Пошли плести венки!!" Семья долго не могла отойти, – вспомнил виолончелист, параллельно заглядывая в телефон. Тогда они ещё жили в деревне неподалёку от города, и временами Гоголь от скуки сбегал из дома на неделю, может даже больше. Именно тогда его спасали Сигма и Фёдор, за что он им безумно благодарен. Белобрысый неодобрительно покосился на брюнета. – Стопэ. То есть плести веночки для них уже что-то незаконное?! – возмутительно ударил кулаком по столу Николай. – Я передумал ехать в Петербург... Достоевский отложил бумагу в сторону и облокотился на кисть руки. – У тебя случайно нет знакомых которые хорошо владеют банком или в этом роде? – Понятия не имею, если только у Сигмы поспрашивать... – зевнул Коля, – Стоп. А что, наш гениальный Фёдор не будет разбираться во всём сам? – ухмыльнулся он. – Да в падлу мне это, ещё дела своих родственников решать, сессия только прошла, а нервы не вернёшь, знаешь ли, – фыркнул брюнет, – однако очень интересно узнать личность отправителя. – Тебе бы прогуляться, совсем уже на мертвеца стал похожпохож! Мы с Осаму сегодня собирались в кино, не хочешь с нами? – Мой ответ очевиден. – Пфф... Ну как хочешь! Думаю, мне пора, а то сейчас усну на месте, – вздохнул Гоголь. – Ты только дай знать, если понадобится помощь, шутка странная - сам лучше не ввязывайся, ты же знаешь, что мы будем переживать, – грустно улыбнулся актёр, направляясь к выходу. Таким уставшим его увидишь довольно редко, оно и понятно – универ, сессия, "новая жизнь" очень сложна для ментального здоровья. Музыкант помахал рукой вслед. – До встречи, – конечно же он не будет никого погружать в свои проблемы, не дай Бог что случится, а ему отвечать. Фёдор не любит, когда о нём кто-то заботиться, можно сказать даже не переносит, он с детства не видел ласки, всё было очень строго и по графику, такой уж у них род. И как бы ему не хотелось найти человека с таким же уровнем интеллекта, отыскать родственную душу, понять этот мир, он никогда не сможет искренне кем-то дорожить... Однако, может выход всё-таки есть? Этот вопрос так и весит в воздухе его небольшой квартирки.***
Шатен сидит за ноутбуком, параллельно добавляя себе в обыкновенный чёрный чай сливки. В адрес Осаму уже много раз летели высказывания со стороны Гоголя, мол тот извращенец и мешает еду с чем только захочет, на что он лишь смеялся. Дазай любит эксперименты, технологии и изучения, и не мудрено, что он будет смешивать всё несмешиваемое. Услышав хлопок двери, актёр поставил кружку с напитком на стол. – Ключи от шкафчика на кровати. – Мне без надобности это информация, Осаму, – с неким стёбом ответил голос совсем не похожий на его соседа по комнате. Шатен чуть ли не выплюнул весь чай прямиком на стол, он медленно развернулся на компьютерном кресле, которое стоит посередине их общего стола с Гоголем. – Не уж то сам Фёдор решил посетить меня? – резко меняясь в лице задал вопрос Дазай. Ситуация конечно сюр... Мало того, что к нему в общежитие заглянул его полудруг-полувраг, так ещё и Осаму сидит почти в одних трусах, не считая майки, конечно. Достоевский закатил глаза. – Со зрением, полагаю, у тебя всё в порядке. Ты мне нужен, не спрашивай зачем, на месте всё расскажу, – прямолинейно сказал брюнет. Очень странно для его натуры, Фёдор никогда не просит о помощи и не нуждается ни в ком, но скорее всего у него как всегда есть какой-нибудь дикий план, который может быть понятен только ему и... Осаму. Дазай широко распахнул глаза, а затем расплылся в довольной улыбке, словно кот, объевшийся сметаны. – Удивительно, ты в ком-то нуждаешься? Хах, я знал, что без меня и недели не проживёшь. – Не капай мне на мозг, чучело бинтованное. Отказы не принимаются, жду за дверью, ну или же ты можешь идти так, если есть время на болтовню, – мастерски подметил внешний вид студента музыкант, улыбнувшись уголками губ. – Тц, я вообще-то у себя дома, имею право ходить в чём хочу! – заумничал актёр, ловя на себе тяжёлый взгляд Достоевкого. – Жди, – фыркнул шатен, захлопнув крышку ноутбука. Ожидание длилось не столь долго, как думал Фёдор, – пять минут и Осаму готов. Бежевые прямые брюки и лëгкая тёмно-синяя рубашка с коротким рукавом – самое то для летней погоды. Юноши вышли из здания и Дазай остановил Достоевкого сразу после того, как они покинули двор общежития. – Куда же мы направимся, столь почтенный Фёдор? – ухмыльнулся шатен, скрестив руки на груди. Брюнет заглянул в телефон, чтобы посмотреть на время. – Ко мне домой. Возможно, это прозвучит странно, но мне кажется, что за мной следят. И не стоит ко мне так обращаться, бесишь. Актёр вскинул бровь к верху. – В самом деле?! Только же всё закончилось... – Цыц! Ты толком ничего ещё не знаешь, не будем делать поспешных выводов. – А я-то тебе зачем?! – Да потому что никто кроме тебя меня не поймёт. Даже Николай не совсем в силах, – чуть ли не рыча выдал Фёдор, из-за чего шатен вздрогнул. Как бы странно не было говорить это ему в лицо, но Достоевкий действительно это осознал. У них почти одно мышление на двоих, если музыкант начнёт фразу, актёр её продолжит точно так же, как и задумывал оппонент. Но почему-то при всëм этом у них так и не получается поладить, хоть из кожи вон лезь. Осаму удивился. – Воу, впечатляет, – усмехнулся он, – ну, тогда давай приступать к делу! – на удивление, эти слова согрели душу шатена, хотя сам он этого даже не ощутил, давненько ему хотелось найти такого человека, как Фёдор, вот только они скорее враги, чем возлюбленные. Объект обожания весьма странен и запретен, но в том и вся суть. Никто из них не испытывает романтического влияния, скорее некий интерес, опираясь на фразу: а что будет дальше? Ох, нет. Нет-нет-нет, о любви и речи не идёт, в мыслях не складывается. Юноши никогда об этом не задумывались, ну разве что Дазай пару раз, и то в шутку. Брюнет взглядом указал на дорогу и студенты двинулись в нужном направлении. Прошло немного времени и студенты уже зашли в подъезд музыканта. Подняться на второй этаж не составило особого труда, но актёр и тут умудрился сыграть сценку. – Почему у вас такие длинные лестницы?! Я только шагнул, а ощущение, что я бежал пять кругов по стадиону на время! – возмутился шатен. – Тут буквально десять ступенек, ты серьёзно? – Бу-бу-бу! Лучше бы на лифте поехали. – Доехать до второго этажа на лифте? Тебе мозги напекло? Или нет, они скорее всего расплавились и вытекли вместе с твоим словарным запасом, – бурчит Фёдор, осуждающе глядя на своего уже гостя. Осаму же на ответ музыканта недовольно надул щёки и молча дошёл до квартиры. Поворот ключа и парни уже в уютной коммуналке брюнета. Никакой роскоши и прочих рюшек конечно же нет, а зачем они? Достоевский не любит что-то яркое и бьющее в глаза, он за минимализм. Как только ты открыл дверь, в глаза сразу бросается коридор, который разводится на несколько комнат: вперёд – кухня, влево – уборная, вправо комната музыканта и чуть дальше зал. Скромно? Зато мило. – А у тебя уютно... – хмыкнул шатен себе под нос. – Мне тоже нравится, – усмехнулся Фёдор, провожая гостя до кухни. Дазай облокотился спиной к стене, скрещивая руки на груди, пока Достоевкий поставил чайник, дабы тот нагрелся, а сам хозяин сел за стол. – И что же за дело такое? – повернул голову в сторону Фёдора Осаму. Фёдор шмыгнул носом и достал ту самую посылку с посланием. – Погляди. Оцени-ка ситуацию. Осаму озадаченно разглядывает тот самый чек, когда же его взор упал на эти космические цифры, глаза и вовсе были готовы вылететь из орбит. – СКОЛЬКО?! – выкрикнул шатен, словно его ошпарлили кипятком. – Откуда такие цифры? Да даже не цифры! Деньги! Достоевский встал из-за стола и подошёл к окну. – Мой дядюшка был связан с мафией, видимо,натворил дел, а мне разжёвывать. Я не хочу никого впутывать в свои проблемы, но если тебе не составит труда... – не успел закончить мысль брюнет, как его перебил гость. Дазай отложил чек в сторону и мигом приблизился к Фёдору, схватив того за плечи. – Если тебе нужна помощь – зови. Федь, не всё тебе делать самому. Мне невыносимо тяжко смотреть на то, как ты медленно себя убиваешь, пожалуйста, не нужно этого делать. Мы обязательно со всем справимся, вместе, один ты не вывезешь, – актёр говорил это с неподдельной искренностью, он не может смотреть на людей, которые так и молчат о своих проблемах, ведь они так похожи на него. – Да, мы с тобой не в самых хороших отношениях, но мы столько вместе прошли, разве сейчас тот самый момент, когда нам нужно расстаться? Думаю, что нет, – он улыбнулся под конец фразы. Музыкант впал в ступор. Он никогда не слышал более искренних и ласковых слов в его адрес, так ещё и от Осаму. Как бы ему не хотелось это признавать, но без него жизнь была бы скучна и тосклива, как это было и до их первой встречи. Слова сами выскочили из уст. – Обними меня. – Что? – Дазай глупо захлопал глазами, удивлённо глядя на Фёдора. – Просто обними меня, – опустив голову вниз, повторил брюнет. Осаму без лишних слов и эмоций прижал Достоевкого к себе, а тот заключил того в объятия – долгие и крепкие. Это то, чего им обоим не хватало уже давно. Яркие солнечные лучи пробрались в окна квартиры и осветили всю кухню, отчего стало ещё более уютнее. От этой нежности и слабости так и хочется избавиться раз и навсегда, но, увы, это невозможно, они это прекрасно понимают, та самая искра горела всегда, эта родная и понимающая искра. Никакого романа у них не выйдет никогда, пора покончить с розовыми очками, эти отношения затянут на дно обоих, они это прекрасно знают. «Ты не найдёшь в нём ту самую ласку» – твердит надоедливый голос в голове Осаму, а он и не желает его слушать, ему и без этого тяжко. «Зачем ты это сказал, ты его терпеть не можешь, зачем?» – эта надоедливая фраза вертится в сознании Достоевкого, она сжирает всё внутри, он никогда не осознает насколько сильно он нуждается в поддержке и друзьях, никогда.***
– Странно, Осаму уже час меня игнорит. Что на этот раз? Новое изобретение? Новый опыт? Новая личность? Мне кажется, наша комната скоро взорвётся, – с некой иронией перечисляет Николай. Да, после инцидента с Тацухико Дазай погрузился в науку, хотя он и раньше увлекался химией и физикой, но после того случая проснулось особое желание. На днях актёр чуть не взорвал собственную комнату, если бы Гоголя не было рядом, он бы уже давно добыл где-нибудь тринитротолуол. Сигма покосился на Колю, явно не чуя ничего хорошего. – Ох, Осаму... сначала физика, затем актёрское, сейчас опыты... Что дальше? Фосфорная кислота, смешанная с любимым чаем ректора? – Мечта просто, каждый день такое снится, – усмехнулся белобрысый. – ОООЙ, КСТАТИ! – запаниковал Николай, носясь по квартире Сигмы из угла в угол. – У нас снова начинается приключение!! Флейтист в недоумении глядит на возлюбленного. – Снова? – Феде угрожают. Он отказывается ввязывать нас в это дело, но ты же знаешь, что мы один за всех и все за одного?! Поэтому мы несомненно обязаны ему помочь! – утверждает Гоголь, не вставляя ни слова против данной ситуации. – Я ценю твою доброту и ты как всегда прав, но зная Фёдора, он же может совсем закрыться и ничего не говорить. Так как же мы всё разузнаем? – Элементарно, Сигма! Мы сами разберемся со всем! Нужно всего лишь уговорить его, а в этом нам поможет Осаму, – хихикнул блондин, приобнимая Сигму за плечи и уже готовясь набирать номер Дазая. – А он точно сработает?... Они же так отдалились друг от друга, только взглядами и пересекаются в универе.. – засомневался флейтист. Как бы это ни было странно, но переписка Достоевкого и Осаму закончилась ещё в феврале и после этого они совсем не общались, лишь пересекались взглядами и находились в одной компании Сигмы и Коли, Дазай несколько раз пытался начать общение заново, но что-то не очень склеилось... – Ну, может быть оно и к лучшему...***
Шатен закрыл глаза и прижал Достоевкого ещё крепче к себе, словно он – его всё. Мир и музыка, стихи и проза, вода и камень, лёд и пламя – всё. Они не общались несколько месяцев и, признаться честно, Осаму было всё равно, но как только он видел Фёдора в другом конце коридора, сразу всплывали воспоминания, что ненароком раздражало. Возможно, всё было бы иначе, если бы они разглядели в себе не врагов, а союзников, но, увы, шагать по тонкой корке льда ой как не хочется. – Ты же понимаешь, что мы сейчас ужасно поступаем? Ответа на слова Дазая не последовало. Фёдор отошёл от шатена к окну и устремил свой взгляд на пустующий уже несколько лет двор. Почему пустующий? А потому, что на огромный район всего одна скамейка и детская песочница, которая, конечно же, давным-давно развалилась. – Что-то мне подсказывает, что всё становится куда интереснее... – он, ухмыльнувшись, зыркнул на актёра своими лиловыми глазами, повернув голову через правое плечо. Дазай, скрестив руки на груди, взглянул на посылку, а после на Фёдора, явно что-то придумывая. – Я знаю, как можно вычислить отправителя, – шатен улыбнулся. – Ха, быстро ты тему перевёл, – недовольно фыркнул брюнет. Он бы хотел узнать, что имел ввиду его оппонент под словами "ужасно поступаем", хотелось бы, конечно, докопаться до него, но Достоевкий не такой человек, он сам поймёт, всего-то нужно время. – Я уже давно догадался. – И почему я не удивлён.. Короче, – актёр развёл руки в разные стороны. – Мне нужна эта посылка и чек. – Что же ты задумал? – Жди смс на телефон, – подмигивает шатен. Музыкант закатил глаза. – Валяй. Она вся в твоих руках, – ему уже давно плевать на свою судьбу, она решена и будет идти своим путем. Может Фёдор скончается от морального износа, может от старости, а может и вовсе наложит на себя руки, – он пока не решил, но всё что брюнет знает точно – он жутко устал. Бессоница, муки, судороги, апатия и прочая психологическая дрянь так умаяла, что хочется послать всё и всех, но только не друзей... Насколько бы чёрствым Фёдор не казался, сердце у него есть и он так же и испытывает чувства, только он этого не показывает. Увы, но Достоевкий разучился любить и беречь, есть некая потребность, что без друзей он просто не сможет, но проявить заботу очень проблематично. Осаму засиял. – Премного благодарен! – Дазай мастерски поклонился в пол, отводя руки назад, и мигом покинул квартиру музыканта. Входную дверь Фёдор никогда не закрывает...***
Оочи Фукучи – глава московской преступной группировки, ну или же мафии. Статный мужчина, чуть старше Мори Огая, с которым давно познакомился лично. Никому неизвестно о его прошлом и как он забрёл на скользкую дорожку бандитов и криминала, однако ходил слушок, что при помощи Юкичи Фукудзавы он всё ещё не в тюрьме. Чаще всего мафиози одет в деловой костюм: пиджак, брюки, рубашка, галстук, всё по классике. – Следуем строго плану! Никаких вопросов, – с гневом пробурчал мужчина в трубку телефона. – Всему их учить надо, в наше время такого не было. Коробка с чеком доставлена, пора бы отправить следующий сюрприз! – с усмешкой сказал Фукучи, набирая следующий номер телефона.***
Летом темнеет поздно, так что у студентов куча времени и забот, что иногда проскальзывает мысль « успеют ли они всё за один день?» Конечно успеют, если приложат усилия. Осаму как всегда полон решимости и энтузиазма, добравшись до общежития он сразу же приступил к делу. – Чек на сумму миллион долларов явно потрёпан жизнью и ставить над ним опыты будет вполне проблематично, – размышляет актёр, – Однако, есть посылка! С неё и начнём. Не успел Дазай сесть за рабочий стол и начать своё расследование, дверь в комнату с грохотом распахнулась и в помещение влетел Николай. – ОСАМУ! ЧТО ТЫ ОПЯТЬ ТУТ ВЫТВОРЯЕШЬ?! У НАС ЧП! – размахивая руками в разные стороны, тараторит белобрысый прямо над ухом шатена. – КОЛЯ, ЕТИТ ТВОЮ МАТЬ! Что на этот раз?! – воскликнул Дазай, оглядывая друга с ног до головы. Гоголь сделал глубокий вдох и опёрся на плечо приятеля. – Фёдор опять влип в передрягу. Точнее, он в этом не виноват, виноват его дядя, но Федя... – не успел Николай закончить, как его прервали. – Стоп, стоп, стоп! – водит пальцем Осаму – Я в курсе. Этим я и сейчас собираюсь заняться, а ты ворвался в самый неожиданный момент, в принципе, как всегда, – хихикнул шатен. Николай остолбенел. – Значит, Федя тебе рассказал?! – И рассказал и показал, – продолжает Дазай, указывая на коробку с чеком. – Мы можем попытаться вычислить личность отправителя путём этой небольшой марки на дне, – студент тыкает пальцем в правый нижний угол, на котором была наклейка с адресом получателя и, соответственно, отправителя, вот только проблема, текст просто микроскопический, еле разглядишь, поэтому тут нужно поломать голову. Гоголь задумался. – Хм... смею предположить, что сейчас ты будешь делать. – Валяй. – Ты попытаешься рассмотреть всё с помощью лупы. Если у тебя это не выйдет ты полезешь за микроскопом, после чего будешь весь день ходить и хвалить себя, какой же ты молодец, – рассуждает белобрысый, всё ещё облокачиваясь на плечо Осаму. – Совершенно верно! Вначале я хотел найти отпечатки пальцев при помощи графита, но это слишком утомительно, тем более когда адрес чуть ли не на ладони. Можно было бы, конечно, пробить чек по номеру, узнать банк, затем залезть на счёт... – Херня идея. – Тоже так считаю. Николай покосился на друга, лыбясь как чеширский кот, а тот с свою очередь не стал терять время. Лёгким движением рук шатен включил настольную диодную лампу и приступил к делу. Осаму долго настраивал свет, пока Гоголь бубнил ему под ухо куда лучше направить луч, в итоге лампа осталась стоять как ей и положено, пока шатен протирал увеличительное стекло. Начались пытки над несчастной коробкой, даже лупа не может увеличить настолько мелкий текст, у актёра скоро глаза на лоб полезут от удивления – зачем печатать настолько мелко?! Хотя ответ не заставляет себя ждать – конечно же, чтобы друзья не догадались об отправителе, хотя, видимо, этот момент он упустил, на посылке всегда указываются данные и адреса. – Коля, план «Б». Тащи микроскоп. – буркнул Осаму лежащему на кровати другу, который явно уже умаялся от данной работы. – Я так и знал, нужно было сразу с него начинать! – фыркнул белобрысый, наклоняясь к тумбе, внутри которой и находится прибор. – Получите, сударь, прибор для увеличения предметов, невиданных обычным взором! – Благодарю, мой дорогой друг, – подхватил интонацию приятеля Дазай. Собравшись с мыслями и чувствами, друзья приступили к запасному варианту. – Ну-ну? Видно что-нибудь? – нетерпеливо топает ногой Николай, вертясь вокруг друга, словно юла. Шатен нахмурился, глядя на еле заметные печатные буквы. Слега уменьшив объектив, показались слова, которые ух как не понравились Осаму. – Видно. Адерс Фёдора... – актёр сжал ладонь в кулак и как ошпаренный оттдёрнулся от микроскопа. – У нас огромные проблемы, Коля... – глаза заметались по комнате, а зрачки сузились от шока. Гоголь вскинул брови к верху, неодобрительно глядя на друга. – В каком это смысле?! Что там такое?! – Бандиты. Быть точнее, их глава – Оочи Фукучи.. – промямлил Дазай. Он знаком с этим человеком, не лично, конечно, но всё же отец рассказывал ему про него, уж он-то был с ним знаком куда лучше. По рассказам Огая, ещё тот паршивец. В узком и доверенном кругу он и мухи не обидет, а вот на своей должности он готов убить любого, кто встанет поперёк его воли. Мужчина имеет доступ ко многим запретным местам и вещам, а о его выходах тянет на целый протокол. Полиция никак не может его поймать, слишком хорошо он скрывается, а если и попался кому-то на глаза – этот человек наверняка уже труп. У Николая расширились глаза, а волосы чуть ли не встали дыбом. – ЧЕГО-ЧЕГО?! ТЫ СЕРЬЁЗНО?! КАКИЕ ТАКИЕ БАНДИТЫ, МЫ ЖЕ НЕ В ДЕВЯНОСТЫХ! ЧТО ИМ В ГОЛОВУ СТУКНУЛО, ЗАЧЕМ ИМ НАШ ФЕДЯ?! – недоумевает Николай, размахивая руками в разные стороны. – Деньги. Огромная сумма, которую, видать, задолжал его дорогой дядюшка, – недовольно подметил Осаму. Сердце колотится так, что скоро выпрыгнет наружу, а ноги затряслись от нервов. Ещё никогда с ним не происходило столько приключений, но терзает душу не это – терзает то, что в опасности сейчас не он сам, а его близкие люди. Он готов отдать жизнь за них без вопросов, он готов жертвовать всем, вот только поймут ли они его? Смогут ли они без него? Конечно смогут и поймут, любому можно найти замену, вот только не Осаму. Он необыкновенно умён и талантлив, его разуму позавидуют сотни, а то и тысячи людей, сам он это обесценивает, но пользоваться своими навыками он умеет и это ему на руку. Не будь Осаму, друзья бы никогда не познали краски этого мира, они открывают их вновь и вновь вместе с ним. – Звони Сигме, без него мы тут не справимся. – Понял, – не успел Коля достать телефон, как он уже разрывался от звонков Фёдора. Что уже приключилось?! – Федя? Внимательно слушаю.– Наконец-то ты взял трубку! Ты в общежитии? Осаму с тобой? – начал задавать вопросы Достоевский слегка озабоченным голосом.
Студент актёрского покосился на Дазая. – Да, мы дома. Что случилось, скажи наконец! Ты звонишь раз в год, это не может быть простой звонок!!Фёдор шумно вздохнул.
– Не время, ставь на громкую связь и оба слушайте меня внимательно, – продиктовал музыкант, после чего Николай послушно выполнил его просьбу и положил мобильный на стол. – Скажите мне, то фото, сделанное на первом курсе, которое стоит у вас в комнате в особой рамке, на месте? Актёры мигом начали оглядывать комнату, в поисках той самой рамки. Гоголь забегал по помещению, но того самого фото нигде нет. – Лучше ищи! Не могло же оно испариться! – крикнул шатен другу, на что тот покачал головой. – Да нет его нигде! Я всё обыскал.Достоевский всё прекрасно слушал и не стал ждать ответа друзей.
– Значит нет... Ну что ж, дела плохи. С вами всё в порядке? Студенты переглянулись. – Фёдор, мы тебя не узнаём. Конечно с нами всё хорошо, куда мы денемся, – хихикнул шатен, – но у меня очень плохие новости. Мы выявили личность отправителя.Брюнет громко кашлянул в динамик телефона.
– Мы не обо мне сейчас беспокоимся. Мне снова отправили посылку, в этот раз с этим самым фото, только в разбитой рамке.
В глазах промелькнула картинка, Дазай быстро сообразил. – Тацухико...– Что? – одновременно задали вопрос Гоголь и Достоевский.
– Он с этим как-то связан. Когда Шибусава вонзил нож в Федю, уходя, он разбил стекло на фото и больше мы его не видели, – сказал шатен, глядя в дальний угол комнаты, где и случилось происшествие. Именно так всё и было, вот только фото пропало не в тот момент, а значительно позже, вот только когда?– Мерзавец... Значит так, берите Сигму с Эдогавой и сразу ко мне, как только сможете.– заявил брюнет, на что получил согласие от друзей, после чего звонок был завершён.
– Так, Коля, действовать надо как можно быстрее, поэтому на тебе сбор товарищей, а я загляну в больницу к отцу. – Будешь узнавать про Фукучи? – смекнул белобрысый. – Именно так, – ответил Осаму, уже направляясь к выходу. Кажется, намечается серьёзный разговор и он это прекрасно понимает. Студент улыбнулся, подходя к другу. – Я тебя понял. Один за всех... – начал фирменную фразу Николай, подставляя руку для «братского хлопка». Шатен засиял. – И все за одного, – закончил Дазай, с громким ударом ладоней друг о друга. Этот хлопок у актёров получался с первого раза.***
Флейтист сидит у себя в кабинете и озабоченно глядит на стопку документов, стоящих на краю стола. Отец просил разобраться с ней до конца недели, а время до срока сдачи всё спешит и спешит, ещё и открытие нового ресторана, на котором обязательно должна присутствовать глава города, а соответственно и его сын, перенесли на неделю вперёд. Столько хлопот приходится совмещать с учёбой и работой, не жизнь, а сплошная монополия. Порой Сигма не вывозит и может по несколько дней отсыпаться дома, совершенно никуда не выходя, а может и наоборот бодро и рано начинать день и спокойно, уверенно его заканчивать. Юноша не жалуется, уже в свои двадцать три года он добился большого успеха своим трудом и очень рад этому. – На подпись штук десять, а на проверку – небольшая пауза, – двадцать четыре... – вдохнул музыкант. – В график совсем не вписывается, хоть стой, хоть падай, а телефон так и разрывается от звонков.. – бурчит флейтист, уткнувшись лицом в ладони. Сплошные хлопоты, такова жизнь. И снова телефонный звонок, вот только уже куда более приятный и желанный, на экране загорелся контакт «Mon cher». Музыкант до жути обожает французский язык, и уже несколько раз бывал во Франции, культура этой страны вдохновляет и восхищает. – Слушаю.Послышался звонкий голос Николая с той стороны трубки.
– Сигма! Как я рад тебя слышать! Удобно говорить?
– Ха-ха, ты очень вовремя, я только сел за разбор документов.– Тц, подождут. У нас ЧП! Осаму вычислил личность того, кто отправил Феде чек, а ему в свою очередь прислали нашу совместную фотографию из нашей комнаты! Короче, мы как можно быстрее должны собраться у Фёдора и захватить Рампо, – вкратце сообщил о положении актёр.
Сигма нервно крутит ручку в руках, параллельно записывая всё, что сказал Николай. У него уже выработалась привычка – записывать все телефонные звонки, и, кстати, это всегда идёт на руку. – Чёрт... я постараюсь приехать, честно, ожидайте в ближайший час.– Замечательно! Мы тебя очень ждём, без тебя никак.
– Я вас понял, собираюсь.Гудки. Звонок завершён.
– Когда это уже закончится... – обречённо выдохнул музыкант, откидывая голову назад.***
Солнце светит во всю, а Москва как всегда полна жизни. Летний день настолько прекрасен, что хочется гулять и гулять до самой ночи, а потом и до рассвета, но мысли сейчас забиты далеко не этим. Самый важный и главный манёвр – думать как противник, это и поможет обхитрить и выйти на шаг вперёд, нужно узнать его получше и вычислить слабые стороны, для этого Осаму и отправляется к Огаю в больницу, он уж точно обладает этой информацией. Несколько кварталов на автобусе и вуаля, он на месте. Студент с самой зимы не посещал это место и клялся больше не ступать сюда ногой, но что поделать? Придётся. Двери как всегда открыты, осталось пройти на ресепшн и узнать точное местоположение главврача. – Добрый день. Могу я узнать, где найти главврача больницы? – с приветливой и лёгкой улыбкой на лице задал вопрос Дазай. Молодая девушка за стойкой мигом оторвалась от чтения медкарт. – И вам не хворать. Доктор Мори у себя в кабинете, прямо по коридору и направо, – не очень доброжелательно ответила медсестра, отчего у актёру захотелось ещё больше её побесить, но сейчас не самый лучший момент. – Благодарю вас, мадам. На удивление, дверь в кабинет была настежь открыта, видимо Огай кого-то ожидает. Что ж, Дазай прервёт эту встречу. Нет ни чувства страха, ни мести, чувства злости тоже не наблюдается, есть только настрой. Юноша желает поговорить и спросить совета, который Огай вполне может дать, и Осаму готов его выслушать. Шатен постучал кулаком по дверному косяку и когда врач наконец-то поднял взгляд, он мигом закочил в кабинет. – Здравствуй, отец. Главврач мигом подскочил на ноги и направился к гостю. – Осаму, какими судьбами ты решил меня навестить? – выдал Мори, оглядывая «сына» с ног до головы. Студент вздохнул и присел на кушетку. – Мне кажется, что нам грозит опасность. За нами следят. Глаза Огая мигом округлились и врач вернулся на своё рабочее место. – Как это следят? Поподробнее. – Пришла посылка, внутри которой находился чек на крупную сумму, причём в долларах, я вычислил имя и фамилию отправителя, и этого человека ты прекрасно знаешь. Оочи Фукучи. – Не может быть... Вам нужно немедленно покинуть город! Слишком опасно, если он знает где вы живёте. – В этом нет смысла, всё равно нас найдут. Поэтому ты можешь рассказать о нём чуть больше информации? Главврач положил очки на стол и повернул голову в сторону шкафа. – Всё что я знаю, так это то, что лучше никогда и ни за что с ним не связываться. Фукучи всегда отличался своей проницательностью, он читает людей как открытую книгу, поэтому обхитрить его очень сложно. Если он захочет кого-то устранить, то ему это с лёгкостью удастся. Осаму, пожалуйста, ни в коем случае не пытайтесь выйти с ним на контакт, это закончится катастрофой, у него огромные связи. Актёр недовольно окинул отца взглядом. – Рано или поздно придётся, нам нужно покончить с этим раз и навсегда, я не хочу, чтобы дорогие мне люди страдали, без моей помощи они не справятся, – он встал с кушетки и начал ходить по кабинету. – Нет, Осаму. Остановитесь, пока не стало слишком поздно. Вы не сможете. Я сразу знал, что Достоевкий вскоре выведет вас к нему. На мгновение шатену показалось, что его он слышит собственное сердцебиение. – В каком смысле? Его дядя связан с мафией, это так. Но причём тут Фукучи... – не успел договорить студент, как пазл сам сложился. Ну конечно, Тацухико внедрился к ним ради наведения паники, в этот самый момент он передавал всю информацию о друзьях и их связях, после чего эта информация дошла до Оочи, а когда ситуация накалилась, он сделал последний шах и мат. Теперь они в тупике. «– Бандиты владеют всеми связями и знают, что вместе с ними находится шишка администрации – сын мэра. Следовательно, Сигме сейчас грозит наибольшая опасность.» – Осаму быстро прогоняет сценарий в голове, пытаясь сконцентрироваться на стратегии, что же делать дальше, но чувства берут верх. Паника охватила тело от макушки до пяток, все шаги посчитаны, единственный выход – хитрость. Друзьям экстренно нужно придумать план. Огай медленно встал из-за стола и подошёл к своему шкафу. Никому нельзя сюда заглядывать – строгий запрет, там хранится все личные вещи главврача. – Теперь ты всё понял. Раз ты не желаешь следовать моим советам, есть другой вариант, – Мори медленно вставляет ключ для открытия дверцы и через пару оборотов она распахнулась. Мужчина наклонился в самый низ и достал чёрный кожаный портфельчик на молнии. – У нас есть только один выход, – главврач медленно дёрнул за бегунок и на свет показался пистолет «Luger P08» калибром девять миллиметров и длинной ствола до ста двадцати миллиметров. Верный друг Огая, который прошёл с ним не один год. У Дазая уменьшились зрачки, а ноги подкосились. Немой шок. Это тот самый пистолет, которым Огай застрелил человека на глазах у маленького Осаму. – Тот самый Люгер? Ты предлагаешь мне... – Надеюсь, он тебе не пригодится, но, молю тебя, возьми его с собой на всякий случай, если с тобой что-то случится – это будет слишком большой удар по моему сердцу. Я Фукучи знаю очень хорошо и в любой момент он может всадить вам пулю в лоб, тебе нужно быть готовым ко всему, самооборона привыше всего, – заявил мужчина, протирая пистолет медицинской тряпкой. Актёр приложил два пальца к вескам, кажется он теряет равновесие. – У меня не укладывается в голове, зачем ему это всё.. Мы же обычные студенты, как и чем мы могли ему насолить?.. Огай усмехнулся. – Вы не могли, а предки вашего товарища ещё как, теперь он отыграется на вас. Хотя, я смею предположить, что он далеко вам не друг... – Не смей так отзываться о Фёдоре. Он точно ни в чём не виновен. – С чего такая уверенность? Да-а, ты был одарённым мальчиком, читал людей насквозь.. Неужто этот дар сохранился? – язвит Мори, явно пытаясь направить Осаму на другой путь. – Ещё как. Повторюсь, куда мои друзья – туда и я, если мне нужно будет умереть за них - я умру, – заявил шатен, явно не желая больше слушать отца, уже надоела эта брехня. Мужчина вздохнул, закрывая портфель и вручая его в руки сына. – Ты явно меня не понял. Я повторю последний раз, вали отсюда как можно быстрее. – Ни-ко-гда.– наотрез отказался Дазай, проговаривая слово по слогам. – В моих руках Люгер и в моих руках жизнь моих друзей, я никогда и ни за что их не брошу, заруби это себе на носу, – с этими словами студент третьего курса театрального факультета покинул кабинет главврача с диким треском захлопнувшейся двери.