—
15 октября 2022 г. в 19:08
Пандемия была для Питера одновременно проклятием и благословением. В первую очередь, он не мог видеться со своими друзьями. Он не мог выйти к Делмару за сэндвичем. Он не мог ходить на тренировки по декатлону. Но с другой стороны… что ж. Они с отцом сильно сблизились с тех пор, как их фактически заставили быть вместе. Они сидели напротив друг друга, пока они оба работали.
Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как работает его папа. Его брови хмурились, а рот дёргался. Время от времени он поднимал взгляд от своей разработки лекарства, чтобы проверить Питера. Тот же всегда мог увидеть озорной огонёк в его глазах. Особенно, когда его учителя вызывали его, чтобы ответить на вопросы. Потому что, видите ли, каждое утро перед началом школы Тони вставлял пробку в дырочку своего мальчика. Он одевал его в милую девчачью униформу и весь день следил за тем, как Питер извивался в отчаянной попытке сохранить спокойное лицо.
И Тони был никем иным, как ублюдком, поэтому конечно же пробка вибрировала. Но только когда Питера спрашивали к доске. Голос Питера становился таким всем высоким и он задерживал дыхание, когда пробка вибрировала по его простате. Его член создавал палатку на юбке (на которой всегда было мокрое пятно спереди под конец дня), и лицо становилось томатно-красным.
Конечно, Питер уже знал всё, что проходили в классе. Он был Старком. Гением. Он ходил в самую престижную научную старшую школу штата. Поэтому он позволял своему разуму отвлекаться. Обычно он начинал с того, что думал о папиных руках. Они были такими большими и мускулистыми и заставляли его чувствовать себя таким крошечным. Они также были в мозолях. Это были те самые руки, что раскрывали его каждый день перед школой. Это были те самые руки, что готовили его для отцовского члена. Это было следующим, на что отвлекался его разум. Член его папы делал его собственный в сравнении похожим на клитор. Он был таким большим и толстым и Питер любил иметь его в каждой дырке, куда он мог его принять. Он позволял ему чувствовать себя таким наполненным и завершённым. Он любил его вкус и запах. Он любил утыкаться носом в куст кудряшек у основания. Он любил ощущение того, как его отец кончал в него.
Что вело к тому, что он начинал думать о том, насколько хорошо папочка заставлял его чувствовать. Он любил сидеть своим членом к столу, чтобы папочка мог дрочить ему двумя пальцами пока он скакал верхом на нём. Иногда, если он ослушался папочкиных правил, его член запирали в эрекционную клетку. Он любил то, как его папочка всё равно дразнил и трахал его. Как его запертый в клетку член подпрыгивал, пока его папочка трахал его. Он любил, когда его папочка шептал такие грязные вещи ему на ухо. Это всегда заставляло его краснеть и бессвязно отвечать. Иногда, если он был особенно хорошим, его папочка вылизывал его, оставляя ожоги от бородки. Напоминание до конца дня о том, что его папа сотворил с ним.
Его любимое время дня было, когда преподаватель отпускал его на обед. Его папочка всегда кидал его на ближайшую плоскую поверхность и трахал, наполняя его породившей его спермой прежде, чем обратно запереть ему дырочку пробкой. Любимым местом Питера для секса было через спинку дивана, когда он мог спрятать лицо в подушки. Любимым местом Тони для трахания своего сына было напротив зеркала в ванной. Он держал Питера одной рукой за талию, придерживая второй его за голову. Он либо оборачивал руку вокруг шеи, либо держал за волосы, но в обоих случаях он любил смотреть в зеркале на то, как он разрушает своего мальчика. Лицо Питера становилось всем таким красным и мокрым с дорожками слёз от того, насколько хорошо папочкин член заставлял его себя чувствовать.
После того, как юноша переводил дыхание, Тони проскальзывал пробку обратно внутрь и они шли обедать, оставляя Питера до конца дня думать о его сперме, хлюпающей у него внутри. Тони вновь садился напротив него, вчитываясь в генотип вируса, пытаясь взломать код. Питер отсиживал последние три часа учёбы невыносимо дёрганым. Потому что после школы его папочка усаживал его на пол меж своих ног, чтобы он мог согреть ему член. Он любил просто позволять своему разуму уплывать далеко-далеко после долгого рабочего дня, на протяжении которого его постоянно отвлекали. Он сидел так где-то час, пока его папочка заканчивал и сохранял свою работу, прежде чем они поднимались в папину комнату, где его папа снова трахал его. Обычно ему не требовалась дополнительная смазка, потому что папиной спермы от предыдущего сеанса секса было достаточно. После они обнимались, так как у них не было других встреч, на которые им надо было идти. В итоге они оба поднимались и одевались, чтобы спуститься в лабораторию. Питер захватывал с собой домашку и старался выполнить её всю, что было практически невозможно. Его папа всегда держал его на грани с помощью пробки, когда он делал домашку. Питеру не разрешалось кончать за исключением случаев, когда его папочка трахал его, и его наказанием за это была клетка. Поэтому Питер старался быть хорошим и делать домашку.
Его папа обычно купал его после того, как он заканчивал с домашкой. Ему нельзя было доверить держать руки при себе, когда он купался в одиночестве. Обычно он был всё ещё твёрд после купания, так что его папа укладывал его голым на кровать и клал пакет со льдом на его маленький член до тех пор, пока тот вновь не становился мягким. Он ненавидел это, но он знал, что ему это нужно. Когда он был абсолютно мягким, Тони доставал пробку. Его папочка обычно одевал его в комплект белья с одной из своих футболок поверх, когда Питер вновь становился мягким. Майки Тони были такими большими на нём, что они были фактически как платья. Тони нравилось, как Питер позволял спадать футболке с одного плеча, чтобы он мог увидеть кружевную лямку бралетта. Тони обычно заказывал еду на вынос и они смотрели вместе фильм, с Питером, устроившимся на его коленях. Изредка он готовил для них обоих, но после долгого утомительного дня ни один из них обычно не был готов этим заниматься. Время кино было строго для обнимашек, потому что ни один из них не хотел пропустить происходящее на экране.
По окончании фильма Тони надевал Питеру клетку на ночь и принимал душ. Тони обнаружил, что Питеру снились мокрые сны в ночи без неё, а это было бы нарушением его правил. Питер обычно переодевался на ночь в шёлковую ночнушку. По случаю он делал выбор в пользу шёлковых рубашки с шортиками, но ему нравилось оставлять своему папочке свободный доступ. Тони обычно ничего не надевал в постель. Он прижимал Питера близко к себе и они обнимались до тех пор, пока оба не засыпали. И если Питер был абсолютно честен, он не хотел бы, чтобы эта рутина когда-либо заканчивалась.