Ближе, чем кажется

      — Черт.       Эрих звонко цокнул языком и поморщил нос. Очередной порыв сухого горячего ветра не дал зайтись огоньку зажигалки, и юноша устало сунул ее в карман вместе с непочатой сигаретой. Прав был Крупински, когда злился на его новую привычку, прав был и в том, что они в Берлин приехали не здоровье портить, а хоть раз в жизни нормально отдохнуть. Это, конечно, не горы с лыжами, но Хартманн готов был смириться с этим вариантом. Всяко лучше Восточного фронта с его бесконечными пикированными в объятия смерти.       На аллее было совершенно пусто. Тёплый оранжевый свет фонарей островками освещал тропинки, змейкой плутавшие между домами, уходящие далеко за горизонт, туда, откуда они недавно вернулись. Эрих не хотел вспоминать об этом, но занятия, которое бы его отвлекло по-настоящему, он пока себе не приглядел. Вальтер, будучи честным молодым человеком, как и обещал, поехал к своей семье.       "Не грусти, Малыш. Всё же мы должны радоваться", — звучал в голове его бархатный голос, а Эриху только и оставалось, что искать в себе эту радость. Наученный восточными мудростями, он знал, что извне она не приходит.       И все же чего-то хотелось, если не курить, то тогда уж выпить. Крупински не одобрил бы и этого, но Эрих не для того жил, чтобы соответствовать представлениям "нудной брюзги", как он иногда в шутку называл Вальтера. От аллеи, как маленькие речки, исходили дорожки, ведущие к ночным кафе, где даже в такой душный вечер бурно цвела городская жизнь. Пожалуй, и правда лучше развеяться, потому что тенденции к обмусоливанию мысленной жвачки у Эриха никуда не делись, а в отсутсвие рядом верных товарищей обострялось и порой достигало панического пика, несмотря на солдатскую выдержку.       Чем дальше он шагал, тем ближе становился хор из пьяного веселого смеха вперемешку со звуками приглушенной музыки. Эта какофония лилась бальзамом на сердце, развевая тихую ночную тоску и напоминая о жизни, которая шла мимо, как и положено тем, кому на роду написано быть солдатом.       Внутрь заходить Эрих не решался, словно бы его присутствие могло порушить тот красивый мир музыки и танцев, который возник в его воображении, словно он, пришедший извне, мог сломать эти воздушные замки гражданской жизни. А может, он просто боялся, что это не принесет ему никакой радости и лучше вообще оградить себя от любого рода разочарований и даже не пытаться делать вид, что ты имеешь хоть какое-то отношение к этим витринам, виниловым пластинкам и пуховым воротникам.       Хартманн прислонился спиной к нагретой дневным солнцем стене дома, рядом со входом в бар, где люди находили друг друга и, в общем-то, не теряли. Крупински, будь он здесь и имей способности телепата, разругался бы на такие сопливые мысли, но Эрих был один и как-то слишком ревностно оберегал собственное одиночество.       — … да-да, я же говорил! Ему пить совсем нельзя, даже не представляю, как Кэт будет его выпроваживать.       Барная дверь открылась, выпуская на свежий воздух клок выпивших людей. Хартманн даже со своего места мог чуять этот легкий эфирный шлейф - он не осуждал, хотя сам выпивал редко, особенно после того самого случая, когда… Впрочем, сейчас это ни к чему.       — Она до утра работает, справится как-нибудь, — ответил на предыдущее рассуждение задорный, но уставший голос.       — Она-то работает, в отличие от некоторых, да, Ганс?       Какой мерзкий хриплый смех. Эрих вжал голову в плечи, все еще наблюдая за тенями вдалеке и не поворачиваясь к компании. Все равно он никого здесь не знает, какой смысл.       — Звезды не потухают, Мартин, они превращаются в сверхновые!       — То-то я думаю, что меня так ослепило, — теперь смеялись уже трое, — ладно. Бывай, Марсель. Даст Бог, свидимся еще.       — Куда же мы денемся.       У Эриха пересохло в горле, сейчас как никогда кстати пригодилась бы сигарета, только вот вряд ли дрожащие пальцы смогли бы ее удержать. Как так вообще могло произойти? В одно время, настолько неожиданно, особенно после всех слухов о прекращении карьеры и - около маленького бара? Его величество Случай.       — Так это правда? — Хартманн все же смог кое-как разлепить губы, хоть язык и не поворачивался, и его голова выглянула из тени.       Марсель встал прямо под фонарем, действительно как звезда, слегка покачивающийся от большого количества выпивки, но не менее обворожительный.       — Что правда? — он так красиво улыбался, но было в этом оскале что-то непривычное, чего Эрих еще не мог пока считать, но это держало его на пару шагов дальше, чем хотелось.       — Это ведь ты? Звезда Африки, который ушел из авиации на пике славы, — в голове Хартманна возникали все те обрывки газетных заголовков, которые были слышны из каждого угла как минимум неделю после того самого дня, — но почему?       Ганс прекратил улыбаться и просто молча смотрел на Эриха, конечно, не понимая, кто это. Марсель читал только то, что имело непосредственное отношение к нему.       — А ты из тех, кого это волнует? — оранжевые отблески погладили Ганса по плечам, высвобождая из кольца света, в тени его блестящие глаза сверкали по-дьявольски обольстительно, — тоже летчик?       — Эрих Хартманн, пятьдесят вторая-…       — Аа, да-да, слышал про тебя, — Марсель улыбнулся и склонил голову набок. Кажется, это с ним его сравнивали, пока он летал и рисовал на фюзеляже своего BF очередные засечки, — радуешься, что конкурентов меньше?       Эриху показалось, что это было сказано с нотками проглоченной обиды. Даже пьяный, Ганс стоял с идеально прямой спиной, задрав кверху острый нос, на всех смотря свысока. Хартманн не таким его представлял и какое-то противное чувство поднялось из глубины желудка. Захотелось уйти.       — Нет, просто странно, — пожал плечами Эрих, — почти сразу после награждения, причем без всяких заявлений и предпосылок.       — А я отчитываться должен? — Ганс взъерошил ладонью волосы и Хартманну на миг показалось, что даже в ночи он разглядел седину - никакое солнце не может так выжечь.       Разговор превращался в какое-то агрессивное цапанье, но Марсель, заметив, что Эрих скуксился, очень быстро сменил гнев на милость.       — Почему не зашел в бар?       Хартманн почти превратил лежавшую в кармане сигарету в смесь из табака и мелкой бумажной стружки.       — Не знаю. Ощущал себя лишним, — и, предупреждая возможный вопрос, — давно здесь не был.       Марсель понимающе улыбнулся. Даже спустя полгода отдыха он все никак не мог привыкнуть к рутинной столичной жизни.       — Тогда чего мы тут стоим, раз лишние. Пройдемся? — Ганс нацепил на себя свою привычную улыбочку, — или ты один хотел?       — Вообще-то ничего конкретного, так что пошли.       Сначала они шли молча: Эрих - опустив голову, а Марсель - уткнув нос в звезды. Казалось, Хартманн один ощущал эту неловкость, его не отпускала мысль о диссонансе между тем, как он рисовал Марселя в своей голове и тем парнем, который шел сейчас рядом с ним. Хотя, это была его проблема, надо было меньше фантазировать и больше работать - проверено, помогает.       — А ты никогда не думал все бросить? — Ганс первым нарушил нежную тишину. Вопрос застал Эриха врасплох.       — Нет, а… ты бросил по своему желанию?       — Сначала ты ответь, — хмыкнул Марсель.       Со всех сторон доносился шелест иссушенной жарой листвы, и Эрих наконец нашел в себе ответ: он и не думал об этом. Скорее, он хотел поскорее к своей Урсуле, в теплый дом и покой, но при этом рушить то невесомое, что он так долго возводил, не хотелось.       — У меня таких мыслей не было. Это же престижно, перспективно…       — И какая перспектива? — Марсель зашагал быстрее, кажется, сухой ветер его отрезвлял потихоньку, — нахватать наград и разбиться о землю?       — Лицемерно, мне кажется. Ты ведь высшую награду получил, а теперь так обо всем этом рассуждаешь.       — Ну так я сначала получил, а потом хорошо подумал. Все же после этого меня отправили в долгий отпуск, — Ганс тихо засмеялся, — там я и понял, что меня тошнит уже от всего этого.       Эрих скривил бровь и посмотрел на своего спутника.       — Что-то случилось?       Ганс надул губы и незаметно потер коленку, замедляясь и выбирая из всех возможных ответов наиболее емкий.       — Да, но я предпочел бы не рассказывать об этом. Скажем так, сейчас прозвучит совершенная банальщина, но умирать вообще неприятно. Вешать на себя мечи и бриллианты, видеть свои фотографии в газетах - да, я сам это обожаю, но умирать ради этого - полная глупость. Смерть может не случиться на вылете, но она ждет, ждет где угодно и облик у нее разный, — он помолчал, а потом шепотом добавил, — у моей смерти вид был вообще ужасный. Надеюсь, ты ее никогда не встретишь, ты ведь в Берлине не надолго?       Хартманн непонимающе уставился на Марселя, гадая, сколько тот выпил, чтобы нести абстрактную несвязную чушь. Проще было вообще не докапываться и перевести все на нейтральную тему.       — А куда мы вообще идем?       Эрих опомнился в тот момент, когда знакомые ему углы домов кончились и стало как-то совсем тихо.       — Ко мне домой, — совершенно спокойно ответил Марсель, прерывая зарождающееся возмущение, — ты же говорил, что тебе без разницы.       — Д-да, — Эрих от наглости забыл, как произносить слова, — но это не значило, что надо сразу тащить людей к себе.       — Хм, — Марсель сжал губы в тонкую линию, — я подумаю об этом на досуге.       — Что? — они подошли к аккуратному трехэтажному домику, — мне уже сейчас это все не нравится!       Но Ганс его уже не слышал. Звякнула связка ключей, со скрипом открылась чуть обветшалая дверь, и Эрих в итоге скрылся за ней вслед за Марселем, потому что перспектива остаться посреди ночи одному в непонятных закоулках его не радовала.       Квартира, в которой жил герой Рейха, не отличалась от среднестатистических: в спокойных тонах, светлая, не слишком большая, стены усеяны фотографиями, даже пианино было.       — Играешь?       Марсель засмеялся:       — О, да. Но мой вкус не всем подходит.       Радостное лицо Марселя как-то ободрило Эриха, ему стало легче, хоть он и не совсем понимал, о чем они говорили все это время. Обо всем и ни о чем, но несмотря на это ноша на сердце теряла свой вес с каждой минутой. Какой целебный эффект.       — Выпить не хочешь? — раздался звонкий голос из комнаты, которую Эрих еще не посетил - он зашел в ванную, чтобы умыться и немного привести себя в чувства. Крутилась мысль, что все происходящее - странный сон.       — Нет, спасибо, — но на выходе из ванной его ждал Ганс со стопкой в руках, которую он настойчиво совал Эриху под нос, — ну я же сказал… Ладно-ладно, одну. Только одну!       — Только одну, — с усмешкой повторил Ганс, улыбаясь на то, как морщился Эрих, — во всем так себя ограничиваешь?       Этот блеск в глазах напротив насторожил летчика, но от спиртного кровь очень быстро ударила в голову и подсознание предупредило Хартманна, что он точно не выйдет победителем из игры, в которую играл Ганс.       — Нет, отдыхать тоже умею, — Эрих опрокинул еще один шот, — просто алкоголь - не совсем мое.       — Развозит?       Ганс прищурился, возвращаясь на кухню и, судя по звуку, начал активно искать что-то в буфете.       — Ага, довольно быстро, — ответил Эрих и услышал, как Марсель засмеялся.       — Что ж, посмотрю на это, — светлая макушка выглянула из-за кухонной двери, — ты чего там встал? Сладкое любишь?       — Не откажусь.       Хартманн уселся за стол, перед этим повесив куртку на спинку. Он забыл снять ее в коридоре, а теперь возвращаться было слишком лень, особенно после парочки доз спиртного. Да и предложенные печенья не оставили ему никакого шанса. Он ел их и смотрел на Марселя, периодически переводя взгляд на прикрытое бесцветной занавеской окно, будто извиняясь за несовершенный побег. В тишине они хрустели кусочками сахара, гремели чайными ложками, и жизнь словно остановилась, давая немного времени на то, чтобы поделиться друг с другом солдатскими байками.       Пусть Ганс и не был похож на того парня, на которого Эрих равнялся всю свою летную карьеру, на незыблемый идеал, но он тоже был неплохим, даже хорошим, главное, его было достаточно для одного тихого вечера и беспредметного разговора. Сначала Хартманна очень задела эта гордыня, которая шла впереди Марселя и быстрее него отвечала на все вопросы, оберегая своего хозяина, но потом это отошло на задний план, словно Ганс, понимающий, что Эрих ему не соперник, наконец выдохнул и показал свою игривость и легкость, которая и была тем тянущим к себе магнитом.       — Я тут кое-что забыл сделать, ты сиди, я сейчас, — скрипнув стулом, Марсель резво вылетел из кухни и эта внезапная скорость заставила Эриха вынырнуть из окутавшей его полудремы. Странное сочетание водки, чая и сладостей быстро разморило, Хартманн даже забыл, что сейчас вообще-то ночь и через пару часов покажутся первые лучи солнца, приглашая его вернуться домой.       Эрих сидел три, четыре, вот уже десять минут, пялясь на пустые стаканы в окружении крошек. И куда пропал его собутыльник? Решив не думать, а сразу перейти к делу, Хартманн со вздохом выполз из-за стола, поправил слегка помятую рубашку и пошел… куда-то. Он не обходил квартиру, но, кажется, пара комнат была слева по коридору.       — Ганс, у тебя вс-       Эрих не сразу сообразил, что произошло. Внезапно пол на секунду ушел из-под ног, а затылок встретился со стеной. Чужие теплые руки держали его за бока, это было первым, на что он обратил внимание, после - на довольные голубые глаза напротив.       — Ты чего делаешь? — прошептал Эрих. Марсель держал его почти невесомо, но выпутываться и бежать от внезапной навязанной близости не хотелось. На самом деле, Эрих, кажется, понимал, к чему все идет и для чего была эта противная водка. Он же ее терпеть не может, но согласился выпить, зато теперь стало понятно, зачем.       — Ты говорил, что умеешь отдыхать, — музыкальные пальцы добежали до плеч и погладили, несмотря на упрямство, Ганс не давил на него, — я захотел проверить. Или ты.. против?       Светлая бровь на лице Марселя изогнулась, заставив Эриха глупо заулыбаться.       — То есть ты сначала делаешь, а потом просишь разрешение? — Хартманн поднял руку, чтобы провести ладонью по лицу, которое слегка залило румянцем, — нет, я не против.       — Отлично.       Ганс улыбнулся, и эта улыбка растворилась в легком поцелуе. Вся дерзость Марселя сменилась нежностью, которую он берег до этого момента, надеясь, что она все же понадобится. Эрих отвечал с энтузиазмом, подставляясь под ласковые касания, они терлись кончиками носа, как птенцы, и этого уголка прихожей им было откровенно мало. Ганс молча обхватил запястье своего гостя, приглашая пойти вслед за ним. Хорошо, что Эрих все же выпил, на трезвую голову он бы отказался, а потом жалел об упущенном, а последнего в его жизни и так хватало.       И все же было немного неловко. Ганс жил один и его кровать была рассчитана на одного, но выбора не было, и они вдвоем попытались как-то уместиться, толкая друг друга коленями. Эрих ворчал, а Марсель смеялся и то и дело целовал еще недавнего незнакомца, касался губами щек и горячего лба, изучая и привыкая. Сброшенная одежда отняла последние черты, которые явно их отличали, и они стали похожими, как близнецы, которые были неразлучны всю свою жизнь.       — Можно? — Ганс, касаясь кончиками пальцев, нарисовал невидимую линию от груди Эриха до выпирающей тазовой косточки и так по-щенячьи посмотрел в глаза, что у Хартманна сердце забилось раза в два быстрее.       Он коротко кивнул и внимательно смотрел, не опуская головы на подушку. Ганс явно знал, что делал и как, и Эрих прекрасно понимал, что он не первый в этой постели, не последний и далеко не особенный, но несмотря на это действия Марселя не были механичными, наоборот, создавалось ощущение, что он излишне осторожен. Хартманн придвинулся ближе, утыкая нос в чужую шею. Уверенная рука легла на отвердевшую плоть, пробуя слегка сжать и сделать первые движения, и Эрих поплыл уже с этого. Хорошо, что он выпил, но так же хорошо, что выпил немного.       Вопреки тому, что представлял себе Хартманн, Ганс был сосредоточен и молчалив, уделяя внимание своему партнеру, хотя бедром Эрих ощущал его взаимное желание. Закряхтев, он сполз чуть ниже, потираясь о Марселя горячим телом и ведя ладонь вниз по его животу. По улыбке на загорелом лице он понял, что все делает правильно. Касаясь друг друга лбами, они тихонько пыхтели и ерзали, периодически прерываясь на мягкие поцелуи.       — Я сейчас кончу, — в какой-то момент сдавленно прошептал Эрих, прижавшись губами к уху Ганса.       — Ну и пусть, — ласково ответил тот, поворачивая голову и целуя Хартманна в висок, не прекращая двигать рукой.       Сладкая нега окутала их почти в один момент, заставив крепко прижаться, найти спокойствие в чужих объятиях. Прошло не так много времени, но Эрих искусал себе все губы и по ощущениям пробежал целый марафон.       — Эй, — Ганс легонько толкнул его в плечо, — все в порядке?       В ответ шумно выдохнули и уронили голову на подушку. Места все же не хватало, и одна нога Эриха свисала, касаясь пола.       — Да, даже лучше, чем думал.       — Так ты об этом думал? — засмеялся Ганс, приподнимаясь и опираясь на локоть, чтобы рассмотреть разнеженного любовника, — а о чем еще думал? Если хочешь, мы можем…       — Да, хочу, — честно сразу сдался Эрих, подавляя смешок - Марсель явно не ожидал такого быстрого согласия, — только, если ты не против, может, поспим? Не обижайся, но я мало того что вернулся недавно, так тут еще и ты нарисовался и все сразу… В общем, очень быстро. Да и у меня сейчас уже сил нет. Но я хочу.       — Да понял я, понял, — улыбнулся Марсель, укладываясь обратно на постель, — ты хочешь, но устал, мне не надо много объяснять, и я не обижусь. Я просто надеюсь, что утром проснусь не один.       В этой фразе сквозила такая глубокая тоска, что Эрих невольно поджал под себя ноги, защищаясь от чужой боли. Марсель показался ему безбашенным, слишком резким и иногда искусственно веселым, но Хартманн был уверен, что безошибочно распознал спрятанный за маской набор переживаний. Получается, Эрих сглупил, принимая показанное за действительное. И правда, кто в здравом уме будет распахивать душу первому встречному?       — Я точно не уйду как минимум потому, что готов проспать вечность, а как максимум - потому что не знаю обратной дороги.       — Вечность ты не проспишь, потому что я точно столкну тебя на пол, — с усмешкой ответил Ганс, его расслабленное выражение лица успокоило Эриха, и он осторожно сжал ладонь Марселя в своей и сонно прикрыл глаза, с трудом держа себя в сознании.       — Поверь, я так устал, что даже это вряд ли меня разбудит.       Ганс опять засмеялся, и это было последним, что слышал Эрих перед тем, как погрузиться в долгожданный сон. Впервые за долгое время он наконец-то позволил себе отдохнуть.