***
Дилюк подскочил на постели, жадно глотая воздух, сжимая в кулаке пуховое одеяло. Когда глаза привыкли к темноте, он глубоко вдохнул, стараясь привести дыхание в порядок: он всё так же лежал на кровати в своей спальне. Снова тревожная ночь: жуткие мысли одна за другой посещали его, а как глаза от усталости смыкались, так перед взором представал образ Кэйи, уходящего от него всё дальше и дальше. Рагнвиндр со злостью откинул одеяло и осел на постели. С языка сорвалось грязное ругательство, а за ним ещё одно. Вскочив на ноги, Дилюк принялся расхаживать по комнате. Половицы неприятно поскрипывали, но господин не желал и думать, что тем может нарушить чуткий сон главной горничной. В душе царил раздрай, и Рагнвиндр не знал, что ему делать. Хотелось принять решение, но для начала вспомнить вновь, что же произошло. Утром после их разговора он проснулся с первыми лучами рассветного солнца. Кэйи в таверне уж не было, а на туалетном столике лежали рубаха, маленькая деревянная шкатулка и записка, написанная второпях. Альберих лишь сообщил, что вернётся к полудню, а в конце добавил, что господин вправе отдать ненужные ему вещи малышке. Капитан ни слова не сказал о рубахе, но Рагнвиндр все же догадался, что это взамен той, что когда-то Кэйе подарил он сам. В шкатулке лежала пара аккуратных серёжек: золотые пусеты с алыми драгоценными камнями выглядели почти что невесомыми в ладонях Дилюка. Мужчина взглянул на себя в зеркало и приложил их к мочкам ушей, прикидывая — пойдут ли те ему. Рагнвиндр не носил украшения: от колец под перчатками оставались лишь очертания, а в кулонах он смысла не видел. Лишь на платке, завязанном вокруг шеи, красовался схожий с цветом серёжек дорогой камень, подчёркивающий статус господина. Но пусеты, которые тот всё же примерил, гармонично дополняли образ, а при желании их и вовсе можно было с лёгкостью скрыть за прядями волос. Отдавать их малышке Рагнвиндр не хотел, но и надеть не решился. Кэйа же, забежав в таверну, тотчас бросил взгляд на Дилюка, верно, желая узнать, надел ли тот серьги. Не увидев их, капитан даже не расстроился: лишь усмехнулся и принялся в последний раз развлекать Кли. А потом ушёл. Теперь уже навсегда Всю ночь Дилюк не спал: даже усталость после трудного дня не смогла разогнать его тревоги. Внутренний голос твердил о том, что многое они так и не обсудили, и эта мысль не давала покоя до самого утра. Рутина избавила его от этого бремени, но стоило малышке прибежать в таверну, как Рагнвиндр стал сам не свой: всё валилось из рук, хотя неуклюжесть была совершенно ему не присуща, а лицо приобрело потерянный вид, что даже Чарльз поспешил спросить о самочувствии господина. — Дилюк, — позвала его Кли, когда тряпка вновь выскочила из еле заметно дрожащих ладоней. — Что-то случилось? — Нет, — Дилюк покачал головой и прикрыл глаза, казалось, собираясь с мыслями. — Быть может, приболел, но это пустяки. Не стоит твоего внимания. Кли грустно опустила взгляд в пол, а после неожиданно нахмурила бровки в раздумьях. В молчании прошли минуты, и Рагнвиндр наконец смог совладать с тряпкой, протирая стойку и злясь на не слушающиеся сегодня руки. За работой не заметив, как малышка пристально смотрела на него, мужчина вздрогнул, стоило ей сказать: — Кэйа больше никогда не вернется, правда? — Кэйа? — переспросил Дилюк, сведя брови к переносице. — Может, ты говоришь о Кае? Кли тепло улыбнулась, но на её улыбку Рагнвиндр лишь сильнее нахмурился. — Мне матушка давно сказала, что Кай — это Кэйа. Дилюк глубоко вдохнул, желая унять сердцебиение. Он смотрел на малышку, но её будто не замечал вовсе: из-за недосыпа, тревог и неожиданных слов девчушки у него потемнело перед глазами. Вцепившись в стойку, тот старался держаться ровно. Казалось, сейчас должен повториться тот день на корабле, лишь с одним отличием — поблизости больше нет Кэйи, который бы смог дотащить до каюты. Матушка Кли знала многое: женщина, с мудростью которой не сравнятся даже прославленные мудрецы. Дилюк не верил в слухи о ней, но однажды весьма неожиданно Алиса подтвердила их сама. Рагнвиндр был удивлен, когда она при личной встрече признала в нём всеми нелюбимого капитана Д. Конечно, у неё могли быть связи, как и у господина, но мужчина не мог в этом себя убедить, сколько бы не пытался: о его жизни на корабле знала лишь прислуга, которая бы ни за что не выдала Рагнвиндра. Алиса же распорядилась этой информацией просто: взамен на молчание пожелала, чтобы в её отсутствие кто-нибудь присматривал за дочкой. И Дилюк соблюдал их уговор, но, как оказалось, молчание не распространялось на Альбериха. Тот, впрочем, и не скрывался никогда, и Кли бы всё равно узнала о настоящей личности храброго рыцаря Кая, но Рагнвиндр не ведал, что ему следует сказать малышке сейчас. Он и не думал, что это может случиться так скоро. Чарльз же, заметив плачевное состояние господина, поспешил подойти ближе, чтобы успеть подхватить. — А тебя хотел украсть пират? — тихо спросила малышка, казалось, заметив, как крепко держится за стойку Дилюк. — Матушка рассказала, что он не сможет тебя украсть, но, быть может, вы сбежите вместе. Господин наконец осознанно взглянул на Кли: Алиса неспроста рассказала ей о Кэйе. А после постарался выпрямиться, несмотря на то что руки от стойки так и не отнял. — И куда мы сбежим? — решился расспрашивать Дилюк. Чарльз, увидев, что тому полегчало, удалился к посетителям. — На корабль! Большой! И отправитесь в путешествие, — Кли захлопала в ладоши, воодушевленная этой мыслью. — Это же Кэйа, да? Он заберёт тебя в путешествие? Рагнвиндр попытался вспомнить, что делал Кэйа в таком случае, но эту мысль он с горечью отбросил — довольно с девчушки выдуманных лживых историй. — Я не знаю, заберёт он меня или нет, — господин отвёл взгляд в сторону, с грустью покачав головой. — Воспоминания неизменны. И они горьки. Так горьки, что никакой сахар не сможет совладать с ними. Сколько бы мы не пытались, мы не сможем их исправить. И наши воспоминания с Кэйей такие. С каждым его словом Кли грустнела всё сильней, но Дилюк не мог остановиться: — Мы не свидимся больше. И к лучшему. Рагнвиндр смолк. Малышка совсем поникла, грустно перебирая пальчики. Повисло напряженное молчание — никто из них не знал, что и сказать. — Каков же вздор Вы несёте, молодой господин! Маленький бард, лиру которого частенько слышно в таверне, неожиданно присоединился к их обсуждению, чем совершенно не обрадовал Дилюка. — Вы желаете что-то сказать? — Вы совершенно правы, — мальчишка звонко расхохотался, а после попросил яблочного сидра. Стоило Рагнвиндру подать ему напиток, как он тут же заговорил. — Многое я повидал, но впервой мне видеть столь отчаявшегося. Прошу простить, поневоле довелось подслушать Вашу занимательную беседу. Пьяный, бард совсем не следил за языком, со смелостью высказывая свои мысли. Казалось, скрытый за напускным безразличием гнев Дилюка лишь раззадоривал его сильней. Рагнвиндр молчал, Кли тоже, а мальчишка всё продолжал: — В стенах таверны многое скрыто по сей день… В молчании хранятся здесь тайны, и лишь Вам ведомо о них. А ветер бывает весьма болтлив, но знает он больше. Не зря зовут его любопытным, правда? — он рассмеялся вновь, а после загадочно улыбнулся. — Сказать желаю о том, что многое Вы теряете, день ото дня прислушиваясь к одним и тем же словам. Шёпот стен вторит гадким мыслям, в душе взращивая ненависть. Вы вдоволь сыты ими теперь, но, право, задумывались ли Вы, что не в ваших домыслах истина кроется? Он одним глотком прикончил содержимое своей кружки и удалился, кинув напоследок через плечо: — Ветер правду знает, лишь прислушайтесь, хе-хе! Да направит он Вас! До встречи, господин! Размышления прервали шаги за стеной. Дилюк остановился посреди комнаты, прислушиваясь к звукам снаружи. Кто-то остановился за его дверью, а после раздалось тихое: — Господин, Вам вновь не спится? — спросила обеспокоенная Аделинда. — Могу ли я войти? После разрешения женщина притворила дверь и прошла в спальню, в руках держа кружку горячего чая. — Чай из трав. Поможет уснуть, — горничная протянула ему напиток и принялась наблюдать за тем, как Рагнвиндр жадно пьёт его. — Вас что-то беспокоит, господин. Дилюк покачал головой, но Аделинда ему не поверила. — Вы не спите вторую ночь, — тихо проговорила та, а после неожиданно добавила. — Говорят, капитан Кэйа навещал наш порт — Завтра его здесь не будет, — ответил ей Рагнвиндр и отдал пустую кружку. — Вы жалеете об этом? — спросила та, внимательно смотря на господина. — Отчего же мне жалеть? — на эти слова горничная нахмурилась и отвела взгляд к окну. — Тогда прошу, постарайтесь уснуть, — попросила та, отдаляясь к выходу. — Утро вечера мудреней. Дилюк смотрел ей вслед, и сердце стучало в ушах. Ему не давали покоя её слова: она что-то хотела сказать ещё, но так и не решилась, но и Рагнвиндру было что ей рассказать. Стоило Аделинде коснуться ручки двери, как господин остановил её. — Стой, — на выдохе сказал тот. — Я… Я желаю поговорить с тобой. Останься. И горничная осталась.***
У Кэйи в глазах — бескрайний северный океан с отражающимся в нём звёздным небом. Он бушует, мечется, стоит увидеть чужое пламя. В остальное время он опасно спокоен, и волны унесут любого, кто посмеет коснуться горячих рук. У него в глазах — лёд, обжигающий тех, кто осмелится взглянуть в них. Альберих часто говорил о глазах Дилюка, но никогда — о своих, а ведь они завораживают многих и вместе с тем пугают. Недаром люди говорят, что он лишь одним своим взглядом волен заморозить чужое сердце. Много слухов ходило по свету, но Рагнвиндр не верил им: пламя в его груди не потушит неприятный холод в родных глазах. Вороной конь припустил вперёд, стоило господину пнуть его в бок. Копыта звонко цокали о каменную дорогу, и Дилюк всё дальше отдалялся от своего особняка. В порту было безлюдно, и оттого казалось, что будто сама Судьба благословила Рагнвиндра. Боялся Дилюк лишь не успеть, оттого иногда пришпоривал коня и вынуждал его нестись галопом. Чёрный плащ развевался по ветру, и капюшон всё норовил слететь с макушки, но господин не останавливался. Сердце бешено стучало в ушах, вторя копытам жеребца. Стоило показаться великому морскому простору, как перед взором предстал огромный корабль, на мачте которого развевался голубой флаг с белоснежной снежинкой. «Лишь бы успеть», — твердил про себя Дилюк, пока ветер хлестал по лицу. Взволнованный, Рагнвиндр, остановив скакуна, резво соскочил с него и всучил поводья стоящему на пирсе человеку. Тот, лишь увидев знакомые огненные волосы, понял все без слов и лишь кивнул вслед убегающему господину. Конь на прощание фыркнул, топнул копытом и мотнул головой, а после его отвели в сторону — в скором времени он вернётся домой. Дилюк натянул посильней капюшон и надел излюбленную маску, стараясь держаться ровно, но дыхание время от времени сбивалось, а всё тело брал мандраж. Лишь сейчас пришла на ум мысль о том, что точно такое же, верно, чувствовал Кэйа, когда возвращался в этот порт. Отступать некуда — Рагнвиндр шагнул на мостик, ведущий на палубу Изморози. И тотчас попал в лапы новому квартирмейстеру. — Куда-то направляешься? — съязвил тот, пытаясь разглядеть скрытое под маской лицо. — Не припомню, чтобы мы брали в команду кого-то, похожего на тебя… А память у меня, слава океану, отличная. Быть может, представишься? Дилюк лишь на мгновение приподнял капюшон, и этого вполне хватило, чтобы пират в изумлении прикрыл рот рукой и прикусил язык. — Стало быть, помнишь, — Рагнвиндр кивнул и отодвинул растерявшегося квартирмейстера в сторону. — А раз помнишь, то позволь пройти. Где капитан? — На полуюте, господин, — тотчас ответил мужчина, не задавая лишних вопросов. Понимал, что времени в обрез и гостя следует провести как можно скорее. Стоящий спиной к команде, капитан совсем ничего не замечал, поглощенный раздумьями. Экипаж ему в этом не препятствовал, готовясь к скорому отплытию. Пираты косо глядели Рагнвиндру вслед, но замечая квартирмейстера, сопровождающего его, тотчас отводили взгляды. Дилюк же не желал на них смотреть: непослушные ноги сами вели его к нему. Поднимаясь по лестнице, мужчина не задумывался о том, с чего же ему начать разговор, оттого, перемахнув через последнюю ступень, остолбенел, оказавшись так близко к Кэйе. Квартирмейстер в молчании ждал внизу, издалека наблюдая за растерянностью бывшего капитана. И вдруг Рагнвиндр всё же решил подать голос и тоном, не терпящим отговорок, произнес: — Кэйа Альберих, как Вы смеете отлынивать от работы? Кэйа вздрогнул и резко развернулся. Его взгляд, ошеломлённый и совершенно забавный, заставил Дилюка усмехнуться: так вот что видел Альберих, когда впервые увидел его спустя года. — Ты… — И тебе не хворать, Кэйа, — Рагнвиндр не упустил возможность передразнить того, вспоминая первую встречу после долгой разлуки. — Дилюк, — выдавил из себя Кэйа, а после с грустью отвёл взгляд. — Зачем ты вернулся? Наша команда уже совсем скоро закончит приготовления, и мы отправимся в путь. Тебе следует уйти… — Гонишь прочь? — Дилюк смотрел на пирата. — Я здесь, чтобы кое-что обсудить. Много времени не отниму. Альберих, с минуту помолчав, всё же кивнул и приблизился к Рагнвиндру. — Надеюсь, это стоит моего внимания. Иначе ты зря возвратился, — сухо проговорил капитан и уложил руки на талию. — Я пришел попрощаться, — тихо ответил Дилюк, на что Кэйа с подозрением сощурился. — Мы уже прощались. Холодность Альбериха Рагнвиндра не испугала: он шагнул вперед и вплотную приблизился к чужому лицу. — Попрощаться с прошлым, а не с тобой, — решительно сказал Рагнвиндр. — Что ты имеешь ввиду? — Кэйа заинтересованно вскинул бровь вверх. — Ты многое сказал мне в тот вечер, — Дилюк вздохнул. Замолчал на мгновение. Тише добавил. — И я тебя выслушал. Но сам я толком ничего и не смог тебе рассказать. Стало быть, пришло и моё время. Рагнвиндр сгрёб Альбериха в объятия, не давая и шанса сбежать. У Кэйи, на вид спокойного и холодного, колотилось сердце, а Дилюк ему в этом не уступал: в груди чувствовалось почти что яростное биение, вторившее чужому. Капитан стоял, будто не дыша вовсе, ожидая его слов. Избитое «я не виню тебя» слышать от капитана в их ночной разговор было едва выносимо, и Рагнвиндр только недавно осознал, почему эти слова сами собой продолжали срываться с языка Альбериха. — Будто ты выбирал место, где родиться… — тихо проговорил Рагнвиндр, утыкаясь носом в чужое плечо. — Решать лишь тебе самому, где на самом деле твой дом. Думаю, что теперь я смогу принять твой выбор. Какой бы он ни был. А всё то, что случилось в ту ночь… Прекрати винить одного себя. Мы либо оба дураки, либо никто из нас. Кэйа нервно выдохнул и вздрогнул. Дилюк почувствовал, как чужие ладони ложатся на его спину, прижимают ещё крепче. Альберих хрипло засмеялся. — «Либо оба дураки, либо никто из нас», значит? — Рагнвиндр кивнул. — Бывает же… Стоит признать, что ты дал сложный выбор. Никак не могу определиться, кто же мы… — Неслухи, — посмеялся Дилюк в ответ, припоминая, как их звал старпом в детстве. Стоило ему припомнить о старике, как за спиной раздались шаги. Кэйа резко оторвался от Рагнвиндра и прикрыл его своим телом, пряча от пришедшего. — Когда прикажешь поднимать якорь и паруса ставить, а, малец? — этот скрипучий голос Дилюк узнает везде. Удивившись, что этот старик ещё жив, он чертыхнулся в мыслях: ничто не изживёт старпома со свету, сколько бы Судьба не пыталась. — Дай ещё время насладиться столь очаровательным видом! — воскликнул Альберих, бросая мимолетный взгляд на порт. Пират закатил глаза и дернул губой в отвращении, и своему скверному характеру он не изменяет. — Чтоб Дьявол побрал этот порт, — проворчал старпом, но осёк себя, заметив человека, стоящего позади капитана. Тотчас поменялся в лице: то приобрело хмурое выражение. — Опять ты кого попало подбираешь? И не учит ведь жизнь ничему! Монашкой и мальчишкой-бардом я был сыт по горло, так ты ещё какого-то оборванца притащил? Эй, юнец, а ну-ка покажись! Обращаясь к Дилюку, он совсем не видел его лица: Рагнвиндр успел нацепить маску, а выходить из-за спины Кэйи не решился. Старпом нахмурился пуще прежнего, грузно зашагав к ним. — Видать, глухого привёл? — съязвил старик, обращаясь к Альбериху. Капитан же молчал, с прищуром смотря в ответ. — Ей-богу, сведёшь ты старого в могилу. Старпом, не стесняясь, грубым рывком стянул капюшон с чужой головы. Растрепанные волосы цвета пламени лишили его дара речи: наконец признал в незнакомце бывшего командира, и Дилюк надеялся, что прикусил язык. — Тебя ничто не берёт, так что не тебе о могиле заикаться, — усмехнулся Рагнвиндр, стянув маску с лица. — И как, смею спросить, ты со своим капитаном общаешься? — Я рехнулся? — старпом без стеснения оглядывал мужчину с ног до головы. — Глазам не верю! Дилюк? — Не признал? — решил вмешаться Кэйа, указывая рукой на Дилюка. — Он самый. Живой и здоровый. — Я рехнулся, — прошептал пират, медленно покачивая головой. — Сам Дилюк, да ещё и… Когда успел так вымахать? Совсем же маленьким тебя видел, крошкой несмышлёным. Гляди-ка, а ведь похорошел… Старпом протянул руку, и Рагнвиндр без раздумий её пожал, в мыслях разочаровавшись, что язык тот всё же не прикусил. — Годы не щадят никого, — проговорил он. — Да что уж говорить: жизнь потрепала нас всех, малец. Небось, уж освоился давно? — заинтересованно спросил старпом, а потом подмигнул. — И семьёй обзавелся? Дай Бог, дай Бог… Здешние красотки на лицо хороши. Дилюк покачал головой, и пират лишь усмехнулся. — Даже не удивлён. Кэйа говорил, мол, таверной заведуешь, весь в делах, на отдых и времени нет. Ох, малец, даже тут себя мучаешь, — старпом, с мгновение помолчав, продолжил. — Так что же ты вернулся? Тебя я знаю, так будь добр ответить честно. Не с нами ведь свидеться… Рагнвиндр отвёл взгляд в сторону и вздохнул: этот старик знает их обоих с детства, и всегда с завидной точностью узнаёт, когда от него что-то скрывают или нагло лгут. Дилюк же слова так и не вымолвил: даже Кэйе тяжко рассказать свои мысли, что уж говорить о старпоме. Возникшее напряжение разрушили подошедшие к ним квартирмейстер и маленький юнга. — Здравствуйте! — вежливо поздоровался тот, подходя ближе к капитану. Кэйа тотчас потрепал его по волосам, и мальчишка тепло улыбнулся. Рагнвиндр признал в нем того самого Джоэля, который когда-то прибегал к ним. — Вы же господин Дилюк? — Здравствуй, — Дилюк кивнул ему в знак приветствия. — Да, но, прошу, зови меня «Дилюк». — Хорошо, — Джоэль улыбнулся уже ему. — Прошу прощения, капитан, что отвлекаем, но команда готова к отплытию, — отчитался квартирмейстер, подходя ближе к собравшимся. — Да, мы всё подготовили! — воодушевленно воскликнул мальчишка и посмотрел на Кэйу. В его глазах рождались восхищение и детская наивность, когда он смотрел на капитана. — Хочу поскорее отправиться в путь. — Конечно, сейчас уже отправимся, — Альберих кивнул. — Господин Дилюк, Вам стоит покинуть Изморозь, — квартирмейстер наконец взглянул на Дилюка. Тот же вскинул бровь в удивлении, а после тряхнул головой, будто опомнясь: этот корабль уже давно зовется не Фениксом. Кэйа же отвёл взгляд, пряча свою печаль. Джоэль, заметив это, тотчас приобнял капитана за ноги. Старпом молчал, ожидая слов Рагнвиндра. Дилюк не мог больше оттягивать своё признание, оттого сложил руки на груди и решительно оглядел всех. — Ты прав, что я здесь не просто так, — проговорил наконец Рагнвиндр. — Я желаю присоединиться к команде. Напряжённая тишина заставила Дилюка растерять мужество, но виду тот не подавал. — Ты… Что? — Альберих первым нарушил его и посмотрел на него, как на полоумного. — Ох, малец, не ожидал от тебя услышать такого, — старпом протёр рукавом рубахи лоб. — Я вновь хочу присоединиться к команде, — настойчивее сказал Рагнвиндр. Квартирмейстер потёр переносицу, сильно-сильно жмурясь. — Так, — он первый, кто смог прийти в себя после столь неожиданных слов. — Если ты желаешь того, то это… Вполне возможно. Но решать не только мне. — Дилюк, ты же понимаешь, о чём ты говоришь? Когда ты ушёл, команда негодовала. Дезертиров не любят: некоторые еще долгое время желали тебя наказать, — Кэйа попытался отговорить от такого поспешного решения. — Прекрати, малец, — старпом никогда не отличался примерным поведением. Альберих сложил руки на груди и нахмурился, но, на удивление, промолчал. — Те черти давно подохли, а некоторые и сами не погрешили сбежать. На корабле лишь немногие помнят Дилюка, и, благо, помнят его как храброго капитана. Добрым словом вспоминают — своими ушами слыхал. О как оно бывает. — Я многое слышал о прошлом капитане… — задумчиво проговорил Джоэль. — Капитан Д… Так это Дилюк?! — Да, малыш, — кивнул Кэйа, и юнга с неподдельным восхищением взглянул на Дилюка. Так же он смотрел только на Альбериха. — И что же тут решать?! — не на шутку возмутился мальчишка. — У нас в команде людей не хватает, а Дилюк нам точно поможет! Я уверен! — Теряешь хватку, капитан, — усмехнулся Дилюк, наконец подав голос. — За тебя уже все решили. — Сам вижу, — процедил Альберих, а после повернулся к квартирмейстеру. — Ты что думаешь? — Они правы, капитан, — без колебаний ответил тот. — Дилюк как никогда будет полезен команде. Людей мы с этого порта не так и много набрали, и каждый у нас на счету. — Значит нет больше смысла спорить… — прошептал Кэйа, а после вскинул руками, торжественно объявив. — Что же, добро пожаловать на борт! — Да! — Джоэль запрыгал на месте, не сдерживая своей радости. Старпом подошёл к нему и похлопал по плечу. — Теперь всё в твоих руках, малец, — проговорил тот. — Думается мне, испытаний много будет, но ты будешь не один. Он мельком взглянул на Кэйу, который в это время переговаривался с квартирмейстером. — Кем мне быть теперь? — спросил Дилюк. — Решать капитану, — ответил пират. — Быть может, первое время кому попало помогать придётся. А там уж пристроим, не переживай. Место тебе точно найдётся. Надеюсь, не позабыл, что такое такелаж и мушкет. — Всё помню, — уверил его Рагнвиндр, на что старпом ухмыльнулся. — Дай Бог, дай Бог… — прошептал тот и отошёл к остальным. Дилюк же остался стоять в стороне, не решаясь вмешиваться в их разговоры. — А мы же совсем скоро увидим снег, да? Правда? Ты обещал! — донеслись до Рагнвиндра слова мальчишки. Капитан потрепал его волосы и ответил: — Я помню. И обещание сдержу. Помощникам Кэйи пришлось удалиться, и тот остался наедине с Дилюком. — Что же… Решил присоединиться вновь? Не будут ли тебя терзать воспоминания, пока ты будешь здесь? — Кэйа обеспокоенно взглянул на него. — Воспоминания терзали меня и в порту, но жизнь здесь позволила мне отдохнуть, — Рагнвиндр вздохнул. — Стало быть, у старпома характер всё такой же скверный… Многое изменилось, а ему всё нипочем. — Это так. Ты прав. После «падения» сменилась большая часть команды. Из тех, что тебя вспомнят, остались лишь парочка старших канониров, штурман, квартирмейстер и наш любимый старпом, — Альберих усмехнулся. — Весьма неожиданно пожелал присоединиться к команде бард, который играл на лире у тебя в таверне. Музыканты всегда нужны: команде без них скучно. — Вот ведь… — проворчал Рагнвиндр, припоминая его слова о скорой встрече. — А Джоэль? — Его я подобрал в одном припортовом городке, — сказал Кэйа. — Мальчишка потерял отца. Рассказал, что тот отправился в путешествие, но так и не вернулся. Джоэль даже последовал за ним, а после и вовсе потерялся. Я его забрал к себе. Сам понимаешь: отец его либо уже мёртв, либо где-то совсем далеко. Я не мог его оставить там: с голоду бы помер. Ребёнок совсем. Сказал что-то о том, что отца поможем найти, и пообещал когда-нибудь отправиться за снегом. — Ты же ему покажешь? — Дилюк недоверчиво сощурился. Альберих нахмурился и ответил: — Да. Давая обещания ребенку, я лгать не смею. Он мне доверяет и любит почти что беззаветно. Такие светлые глаза… У Кли больше азарта, у Джоэля — спокойствия. — Кли знает, кто ты такой, — Кэйа резко повернул голову в его сторону. — Матушка ей всё рассказала. — В любом случае она меня больше не увидит. А раз отнеслась хорошо, даже узнав, кто я, значит не всё потеряно. Так… Что же натолкнуло тебя прийти сюда вновь? Капитан выглядел заинтересованным в ответе Дилюка, и тот невольно стушевался: многое хотелось высказать, но слова будто застряли в горле. — Я понял, что не сказал ничего на твои слова, — усилием воли смог заговорить Рагнвиндр. — Выбрось дурь из головы: ты так сильно погряз в том, что винишь во всем лишь себя, что даже не замечаешь, как повторяешь это много-много раз. Мы виноваты оба. Но… Нам и вправду пора попрощаться с прошлым. — Я не злопамятный. Будь я злопамятным, отобрали бы глаз, но как сам видишь… — Кэйа смолк на мгновение, а потом вздохнул. — Так что… Будь по-твоему. — К тому же… Я не мог позволить вновь упустить тебя. Нам нужно было собраться с мыслями, но сейчас… Сейчас без тебя будет тяжко. — Я думал о том же. Я и поверить не мог, что ты захочешь вернуться… — Как видишь, я здесь. Стало быть, мечты иногда сбываются, — Рагнвиндр позволил себе улыбнуться. Альберих бросил взгляд на уши Дилюка, и тотчас переменился в лице: пусеты красиво переливались в солнечных лучах и так подходили к глазам Рагнвиндра, что капитан потерял дар речи. Дилюк, заметив его взгляд, сказал: — Они очаровательны. Рагнвиндр улыбнулся вновь, ловя нежность в чужом взгляде. С минуту смотря на Дилюка, Кэйа все же не выдержал: сжал в ладонях его лицо и поцеловал, держа крепко и не давая отстраниться. Рагнвиндр оцепенел, не в силах возразить, и глядел изумлённо на прикрытые глаза капитана. Тот горячо дышал, холодными пальцами поглаживал щёки и стоял так близко, что чуть ли не прижимал к фальшборту. Дилюк, опомнившись, возмущённо замычал, вцепившись в чужие запястья, как за их спиной совсем не вовремя послышалось: — Вот бесстыдники, — проворчал старпом, и мужчины наконец оторвались друг от друга. Казалось, он подошёл, чтобы что-то сообщить, но увидев их вместе, понял, что может и подождать. Зато не упустил возможность добавить вслед. — Постеснялись бы, а нет же! Разврату предавайтесь в каюте. А после ушёл, заставив Дилюка краснеть, а Кэйу — заливисто смеяться. — Ты невыносим, — процедил сквозь зубы Рагнвиндр, сжимая ладони в кулаки. Щёки зарделись, и вновь стали походить на спелые ягоды. Капитана, казалось, это лишь сильнее раззадорило. — Не спорю, ягодка, — Альберих ухмыльнулся. — Но в этом вся прелесть. Дилюк тотчас стянул с фальшборта запасной трос и, быстрым движением руки завязав кандальный узел, просунул чужие руки в петли. Резко потянул, и вот Кэйа попался в его ловушку. — Не растерял хватку, — капитан довольно кивнул, рассматривая связанные запястья. — Умница, ягодка. — Еще одно слово и… — процедил разъярённый Рагнвиндр, опасный в гневе. — Умница, ягодка, — прошептал Альберих, совсем не страшась чужого раздражения. Дилюк тотчас притянул его за концы троса к себе, целуя вновь, да так нежно, сладко и чувственно, что и вовсе Кэйа растерял весь свой задор. Когда-нибудь они точно привыкнут к этому, но точно не сейчас: Рагнвиндр отпрянул от капитана резко и поспешил воровато оглянуться, не увидел ли кто минуты его слабости. Альберих тепло улыбнулся ему, а после тихо произнёс: — Прощай, прошлое. Дилюк взглянул на него. Кивнул. Ответил шепотом: — Здравствуй, рассвет.