***
Когда рождается принцесса, во дворце стреляют праздничный салют. Все веселятся на пиршестве, пьют и танцуют. Наследный принц медленно идëт по саду, прислушиваясь к пению птиц. А! Его нет. Брови хмурятся, а взгляд становится ледяным. Плевать он хочет на эти салюты, на всë это торжество, на помпезность. Дайте ему послушать птиц. Дайте ему его прекрасных птиц!.. Константин смотрит на розы, которыми усеяна добрая половина королевского сада. Милые садовницы ухаживают за ними, а юноша изредка приходит сюда во время обеда, когда никого нет, чтобы послушать дыхание цветов. Он правда слышит его, ему это не кажется. Только они понимают все его чувства; шевелят лепестками, когда ему грустно или источают сладкий аромат, когда он чувствует себя разбитым. Больше Константин в своей жизни ничего не чувствует. Ах, нет… Страх. Едкий страх застрял у него под кожей. Каждый раз он смотрит на отца и не понимает, на кой чëрт ему вообще сдался сын. Разве он не собирается править веки вечные? Зачем ему наследник? Зачем безропотно принимать свою участь? Разве так поступают живые люди? Живым принц себя уж точно не чувствовал. Большую часть времени он видел не яркий цветной мир, а лишь размытые и монохромные образы, сливающиеся в одну непонятную массус от которой становилось тошно. Когда к нему подводят девушку, которая должна будет стать его невестой, он чувствует от неë аромат спелых яблок и немного корицы. Приятный запах. Не так уж и плохо иметь рядом человека с таким успокаивающим запахом. Константину едва удаëтся прогнать муть и сфокусировать зрение на девушке перед ним. Белые, струящиеся по плечам кудри и сверкающие фиолетовые глаза. Интересное сочетание. Отец считает самым важным продолжение рода. Что ж, пускай продолжается. Константин так-то не против. Было бы чудно, если бы обошлись и без его участия, но… Увы, он связан по рукам и ногам. — Доброго дня, миледи. Меня зовут Константин Арияс Кузнецов, я наследник Изумрудного престола. Рад увидеться с Вами вживую. Как и полагается, он берëт еë ладонь, чтобы поцеловать. Когда он поднимает голову, то сталкивается со взволнованным взглядом фиолетовых глаз. Почему-то сердце вздрагивает, и Константин недоумëнно вздëргивает бровь. Что это с ним? Последний раз его эмоции проявлялись ещë в детстве, в те времена, когда влияние отца не было столь сильным и деструктивным. Девушка смотрит на него внимательно и слегка испуганно. Наверное, еë мнения тоже никто не спрашивал. Просто поставили перед фактом и привели как на убой. Константин поморщился и отошëл на шаг назад, в тень своего отца. Он и так постоянно находится там; почему бы не сделать это явью? Вивия кажется ему бледной оболочкой человека, не им самим. Еë руки непропорционально тощие, голова слегка наклонена набок, да ещë эти неестественно фиолетовые глаза, коих не может быть у нормального здорового человека… Интересно, какой она была в детстве? Еë глаза так же сияли любопытством? Еë уши слышали те же трели птиц, что и его? Еë руки нежно касались розовых лепестков, чувствуя их тревогу? Константин никогда не был маленьким несмышлëнышем. Он будто бы сразу родился взрослым и рассудительным. По крайней мере, так ему всегда казалось. У него нет матери; еë смех навсегда покинул стены Изумрудного дворца с самого его рождения. Только разве что кухарка Лина изредка кличет его «Костик», но он не обращает на это никакого внимания. Наследный принц должен соответствовать многим параметрам, жертвуя собственными чувствами, а потому Константин с ранних лет принимает единственную верную стратегию: перестать осознавать значимость собственной жизни, перестать ценить своë существование. Он — лишь жалкий инструмент удержания власти в пределах одной семьи, вот и всë. Девушка перед ним — та же пешка, которая необходима для продолжения рода. Между ними никогда не будет особой связи, о которой галдят все вокруг. У них обоих нет никаких чувств друг к другу. Просто брак без обязательств. Константин смотрит на смятое постельное бельë и хмурится. Она каждый раз просыпается раньше него и уходит, оставляя после себя в комнате ощущение какой-то неестественной незаполненности. Дело в том, что он привык к еë существованию подле него, рассуждает принц. Он не чувствует ничего, о чëм ему стоило бы начать беспокоиться. И всë же почему-то еë отсутствие доставляет ему дискомфорт, и Константину это не нравится. Он решительным шагом отправляется на поиски своей улизнувшей новоиспечëнной жены. Обнаруживает еë юноша в самом необычном месте: спящей в углу каморки на мешках с мукой. Константин медленно подходит и склоняется над девушкой. Вивия спит, и еë грудь то и дело трепетно вздымается. Первая мысль — хочется еë чем-то укрыть, согреть. Константин решает не заострять внимание на внезапно проснувшемся в нëм сочувствии и озирается вокруг в поисках чего-то, похожего на покрывало. Разумеется, таких вещей на кухне и в помине нет, а укрывать спящую принцессу картофельным мешком было бы как-то совсем неприлично. Отец точно бы рассердился, узнай он о таком жëстком нарушении этикета. Константин не видит другого выхода из ситуации, а потому осторожно подкладывает свои руки под девушку и подхватывает еë, поднимая над мешками с мукой. Естественно, та тут же просыпается от неожиданного перемещения в пространстве и едва не кричит, однако ей удаëтся вовремя сообразить, что к чему, и совладать с собой, не издав ни звука. Наследный принц тащит еë по коридору на руках, а девушка безвольно висит как тот самый мешок с мукой, не в силах что-либо сделать. Когда они приближаются к лестнице, Вивия всë же осмеливается поинтересоваться: — Зачем ты… Меня забрал? Константин как обычно хмурится, потому что не знает, что ей ответить. — Без тебя пусто. В комнате, — поясняет он, хоть и осознаëт, что звучит это максимально неубедительно. Девушка сильнее сдавливает его плечо; тогда он останавливается и опускает еë на пол. Такая маленькая по сравнению с ним… Необычно. Даже немного приятно. Вивия смотрит на него круглыми фиолетовыми глазами с искренним недоумением. Он не знает, но она специально каждое утро просыпается раньше него, чтобы не мозолить Его Высочеству глаза своей незавидной персоной. Она уходит из их общей спальни, потому что знает, что он еë не ждëт. Здесь еë вообще никто не ждëт. Он много не знает. Вивия никогда бы не позволила кому-то распустить слухи о том, что она на самом деле делала для молодого господина. Это не кухарка Лина готовит его любимые печенья, а Вивия. За благоухающими розами в саду ухаживает не садовник, а Вивия. Зачем она это делает? Честно говоря, в какой-то момент своего существования во дворце она осознала одну простую истину: ей остаëтся только жить, и жить для себя. Проживать ту жизнь, какую она хочет, насколько ей позволяют возможности. И если еë навязанный муж не желает иметь с ней ничего общего, она не станет такой же обозлëнной на весь мир, а будет любить даже его — вопреки всему. Может, и глупо, но в этом она нашла себя, и душа еë трепетала от одного только осознания своей небольшой свободы. Константин нежно проводит тыльной стороной указательного пальца по шее сонной девушки. Она слегка вздрагивает; смотрит теперь испуганно, будто желает тотчас сорваться с места и убежать далеко-далеко. Он совсем не понимает, чего она хочет. Как принц он может положить к еë ногам весь мир — если, конечно, отец позволит… Вивии этого не нужно. Она молча следует за ним в их спальню, садится на край кровати и смотрит в стену каким-то притуплëнным взглядом, каким обычно Константин смотрит на всë и вся вокруг. Сегодня же с его сердцем явно какие-то неполадки; оно вздрагивает каждый раз, когда эта девушка так смотрит. Константин присаживается рядом и кладëт свою ладонь на выступающее аккуратное плечо под тканью ночной сорочки. Почему ему вообще казалось несуразным еë телосложение когда-либо?.. — Вивия, не убегай от меня по утрам. «Не убегай от меня никогда, будь рядом», — почему-то хочется сказать ему, но он не может себе позволить такую вольность.***
Ира растëт смышлëной девочкой. Она не по годам умна; слышит и понимает многое из того, что от неë хотели бы скрыть, да не получалось. Она ясно видит, как медленно угасает еë мать. Как тускнеют некогда сияющие добротой фиолетовые глаза. Как спутываются и сбиваются в колтуны белоснежные локоны. В последнее время Вивия призраком слоняется в стенах замка, и никто и слова не смеет сказать в еë сторону. После смерти короля Ричарда пришлось спешно провести коронацию Константина, а вместе с ним и его жены. Вивия теперь королева Изумрудного дворца. Смела ли она помыслить о чëм-то таком десяток лет назад? Едва ли. Только еë жизнь вовсе не походит на жизнь принцесс из сказок, у которых всë-таки сложилось их «долго и счастливо». У Вивии есть муж — который ни во что еë не ставит и не замечает. У Вивии есть дочь — которую она никогда и не хотела, тем более, не в таком раннем возрасте. У Вивии есть люди — нет близких друзей, не с кем разделисть свои мысли и страдания. Вивия абсолютно одна, одна, одна в этих душащих каменных стенах Изумрудного дворца. Еë родная клетка. Ноги сами приводят еë поздно вечером во дворцовый сад, где растут розы. Она видит на каменной дорожке, ведущей к самому цветнику, сидящего на коленях короля. Константин не оборачивается на звук еë шагов, но она точно знает, что он еë заметил. Вивия подхватывает подол неудобного платья и садится рядом, наплевав на все правила и на то, что их может кто-то увидеть. — Красивые розы, Ваше Величество, — она внезапно осознаëт, что уже очень давно не звала его по имени. Кажется, он тоже это замечает. Хмурится, как всегда. Поворачивает к ней лицо, и Вивия сталкивается всë с тем же затуманенным взглядом, который видела у него много лет назад. — Ты тоже их слышишь? — неожиданно хрипло спрашивает он. Вивия хлопает ресницами и оглядывается. Ветра нет от слова совсем, и ни один лепесток на розе не колышется. О чëм же он тогда спрашивает, а главное, что хочет услышать?.. — Розы… Они говорят со мной. Ты не слышишь их зова? Вивия смотрит пустым взглядом на розы, которые сама недавно старательно пересаживала в свежий грунт, дабы они не погибли от недостатка полезных веществ… Цветы как цветы. Молчат, растут. Красивые. Константин смотрит на самый большой цветок, расположенный по центру благоухающей композиции. Тонкий стебелëк да белые лепестки. Вивия внимательно следит за тем, как он нежно, даже с каким-то трепетом гладит бутон, а взгляд его остаëтся всë тем же — смазанным и неживым. Его здесь нет; он весь в своих мыслях, слушает голоса роз. — Константин. Она зовëт его по имени, и он вздрагивает всем телом, явно этого не ожидая. Кто смеет нарушить его покой, да ещë и таким дерзким образом? Король поворачивает голову вправо и сталкивается с пристальным фиолетовым взглядом. В тусклых глазах едва виднеется былой огонëк, и Константин морщится, будто эта искра его обжигает, и он медленно сгорает в ней заживо. — Пора домой. Вивия поднимается с вымощенной камнем дорожки и протягивает руку своему мужу, а после обескураживающе улыбается. Пелена на миг спадает, и Константин видит еë такой, какой не видел уже очень давно. Такой… живой. Точь-в-точь белая роза с нежными лепестками. Он берëт еë в руки и слегка надавливает на хрупкий стебель. Цветок падает на постель; Константин не понимает, почему всë вмиг изменилось, стало каким-то другим. Сорванная роза уже не может дышать. В ней нет никакой жизни. Холодные губы осторожно прилинают к выступающим ключицам. Вивия не дëргается; просто бездушным пластом лежит на кровати, не имея никакого желания что-либо делать в ответ на странные поступки короля. Лепестки летят вниз, открывая взору Константина самый центр цветка, истинную его суть и красоту, которую дозволено видеть лишь ему одному. Он молча сминает в своих ладонях грудь, которая вовсе его не привлекает. Фиолетовые глаза в полутьме выглядят почти чëрными. Смотрят с осуждением — а может, ему это только кажется, потому как Вивия уже давно не чувствует ничего. Когда рождается вторая принцесса, безразличие Константина к Вивии будто усиливается с каждым днëм. Он не навещает ни мать, ни дочь; лишь изредка приходит сторонним наблюдателем на уроки старшей дочери. С каждым днëм его взгляд теряет человечность, а черты лица становятся острыми и непривлекательными. Одним словом, аристократ. Король не приходит даже тогда, когда по дворцу проносятся первые слухи о болезни молодой королевы. Еë разлучают с младшей, чтобы та не заразилась, и Вивия днями и ночами стонет и плачет, не в силах смириться с таким положением дел. У неë отнимают всë самое дорогое, частичку за частичкой, а она ничего не может этому противопоставить. В фиолетовых глазах больше не осталось ничего, кроме тупой боли и презрения. Вивия Кузнецова впервые в своей жизни пробует спиртное и забывается в сладкой полудрëме, не обращая внимания на ослабевшие руки и ноги и на жгучую боль в горле. Вскоре у девушки начинают болеть зубы, выпадать волосы, а кашель вокруг стоит страшный — слуги в страхе разбегаются прочь от затворëнных дверей. Холера. Так прозвали эту заразу, скосившую добрую половину Изумрудного королевства. Никто не знает, откуда она пришла, но многие считают еë проклятьем разгневанных богов. Злятся ли они на Вивию? Вряд ли. Впрочем, бездействие — самый большой грех из всех возможных. Королева тянется рукой к окну, зашторенному плотной тканью. Она хочет увидеть свет. Хочет в последний раз сделать вдох, хочет увидеть небо, услышать птиц и понять, о чëм говорят розы… Теперь она тоже могла их слышать. О, чудо! Король впервые за долгое время решает оторваться от дел и навестить свою больную супругу. Скрип двери и шуршание ткани во тьме. Константин смотрит на распластавшуюся в неестественной позе на холодном полу девушку, чьи белые волосы молоком растеклись по горизонтальной поверхности. Что-то щëлкает в груди; король падает на пол рядом с ней и начинает беспорядочно перебирать белоснежные пряди пальцами. — Вия… Что же с тобой случилось? Ты решила оставить меня? Вивия не отвечает. Еë бледные щëки практически сливаются с цветом волос, а дыхание практически не слышно. Константин склоняется к еë груди и прислоняет к ней своë ухо. Тук-тук. Жива. Всë ещë жива… Радостная ли это новость? Если да, то для кого? Константин вздрагивает, когда вспоминает о двух маленьких девочках, живущих с ним под покровом дворца. В порядке ли они? Живы, здоровы ли? Или тоже оставят его, как и их мать, и глазом не моргнув? Веки Вивии вздрагивают; девушка издаëт тихий стон, и король дëргается, резко оборачиваясь к ней. Он переплетает еë пальцы со своими и ждëт, пока та откроет глаза. — Не покидай меня, Вия. Почему-то в голове возникает чëткое ощущение дежавю, и Константин вспоминает, как в этой же спальне стоял на коленях перед белокурой госпожой, умоляя еë остаться с ним. Ничто в этом мире не меняется. Все проблемы перманентны. — А у тебя есть… право просить меня… о подобном? — тихо шепчет девушка, не сводя усталых фиолетовых гляз со своего мужа. Он впервые не хмурится, а усмехается в ответ на еë слова, качает головой. — Наверное, нет. — Тогда замолкни и вернись в свой туманный мир грëз, где тебя ничто не тревожит, — Вия пытается приподняться на руках, но получается у неë это откровенно плохо. Константин протягивает руки, чтобы помочь, но королева только смеëтся. Сквозь смех ему слышно еë отчаяние, и сердце замедляет свой ход. Так смеëтся его роза.***
Болезнь уходит, оставляет королеву, будто бы всë это было лишь сном и наваждением. Константин… Он всë чаще проводит время с Ирой и Мирославой, никогда не оставляет Вивию на ночь одну и всë свободное время сидит в саду на дорожке подле своих роз. Наступает зима. Голод и холод вынуждает крестьян и знатных вельмож поднимать восстания, поскольку правящая семья бездействует. Ира растëт не по дням, а по часам, становясь с каждым месяцем всë краше и умелее. Она уже сражается на мечах и саблях наравне с дворцовыми мальчишками, сыновьями местной прислуги. Ира носит платья с короткими, но пышными юбками, а на еë ногах всегда красуются высокие сапоги с каблуками, которыми она ловко пришпоривает своего любимого коня. Однажды Ира забредает в сад, который Константин уже давно не навещает, разгребая государственные дела, и решает навести там порядок. Отныне розы становятся еë лучшими друзьями, потому как настоящих друзей здесь у неë нет, а к матери принцессу не пускают. Единственной отрадой для Иры является еë младшая сестра — «снежок». Мира очень любит тайный садик с розами, и Ира не может оторвать восхищëнного взгляда от малышки, играющей среди нежных цветов, которые не опадают даже зимой, будто заколдованные. Изредка им двоим всë-таки дают увидеться с матерью, и это становится самыми счастливыми часами. Порой во время обедов всей семьëй Ира на мгновение забывает, что с ними не так, но потом натыкается на отсутствующий взгляд отца и на тусклые фиолетовые глаза матери и вспоминает обо всëм. Ира не плачет по ночам; ей нужно оставаться сильной ради Мирославы. Только розам в саду дозволено видеть еë слëзы. Больше она ни от кого не хочет слышать слова поддержки. Лишь тихий трепет лепестков на ветру — еë отрада. Иногда ей кажется, что она сходит с ума, как еë отец. В такие моменты Ира думает, что лучше бы она и еë сестра никогда не появлялись на свет. К чëрту этот Изумрудный престол! Это королевство давно прогнило изнутри вместе с его правящей семьëй. Вивия скончалась. Эта весть облетает весь дворец быстрее, чем розы испускают свой растерянный вздох. Ира не плачет, глядя на чëрные лакированные стенки гроба. Мирослава же стоит рядом с глазами, полными слëз, и цепляется за руку старшей сестры. Вот и всë. Теперь они совсем одни. Отец и ранее не выказывал к ним особой любви и привязанности, а теперь… Ира мрачно наблюдает за тем, как король разворачивается посреди похоронной церемонии и уходит прочь, во дворцовый сад. Она просит последить за сестрой и направляется следом. Константин привычным образом садится посреди аллеи и протягивает ладонь к поникшей белой розе. Что бы Ира ни делала с ней, всë было напрасно: пришло еë время. Король обезумевшим взглядом смотрит на растение, а после начинает остервенело рвать его лепестки. Ира прикрывает рот ладонью, чтобы случайный вздох ненароком не выдал еë. Она смотрит и смотрит на то, как меняется в лице еë родной отец; как он рвëт цветы в садике, за которым она столько времени ухаживала в одиночку; как его слëзы орошают землю вокруг. Наверное, это первый и последний раз, когда она видит на его лице эмоцию отчаяния. В конечном итоге принцесса оставляет его в одиночестве. Проходит целый год, прежде чем Ира видит своего отца вновь. Всë это время она занимается в рыцарском корпусе и читает умные книги, как самая прилежная наследница. Она видит, что Мира сильно скучает по матери, а потому старается максимально смягчить сестре боль утраты, взяв половину еë обязанностей на себя. Константин зовëт еë к себе перед самым торжеством четырнадцатилетия. Совсем скоро еë, по всем традициям, должны представить высшему обществу как наследницу престола. Вероятно, об этом отец и хочет поговорить, думает Ира. Других мотивов для встречи отца со старшей дочерью у неë не находилось. После смерти Вивии король стал гораздо мягче относиться к младшей и проводить с ней всë своë свободное время. Наверное, она напоминала ему погибшую мать: те же белые локоны, тонкие губы и аккуратные плечики, тот же звонкий смех и тот же суровый взгляд. О… Лучше бы ты не ходила, Ира. Лучше бы ты сбежала, напрочь позабыв о роскоши, в которой и так едва жила раньше. Лучше бы добровольно бросилась в пламя костра, лишь подтвердив начавшие расползаться по королевству слухи о том, что старшая из изумрудных принцесс — ведьма. Да пошла ты к чëрту, Ира Кузнецова. Буквально. Ранее туманный взгляд отца отныне кажется совсем безумным. Ира слышала от прислуги истории о том, каким был предыдущий правитель-тиран, и теперь ей почему-то представляется, что Константин и Ричард очень похожи. Белые волосы взлохмачены и сбиты в колтуны, будто не расчëсывались уже очень давно; правая рука бесконечно сжимает и разжимает головку чëрной трости, а бледные губы искусаны до крови и кажутся совсем синими. Не отец, а призрак. Принцесса послушно склоняет голову и приседает в реверансе. Она ничего не успевает сообразить, как вдруг крепкие мужские руки хватают еë по обе стороны, не давая пошевелиться. Ира вскидывает голову и смотрит на отца, который продолжает скучающе сидеть на троне и наблюдать за ситуацией. Внезапно на его лице появляется… усмешка. Тогда девочка понимает, что еë отца больше нет. Теперь это совершенно незнакомый человек, у которого нет причины жить и нет цели содержать под одной крышей с собой ту, что совершенно не похожа ни на него, ни на мать. — Она не могла тебя нагулять, и всë же ты не моя дочь, — хрипло смеëтся Константин, осознавая нелепость сказанного. Вивия… Его Вивия слишком чиста для подобного. Белая роза с хрупким стебельком из его воспоминаний, которые, впрочем, постепенно стираются… Карие глаза смотрят с ненавистью. Ира поджимает губы и хмурится точь-в-точь как отец. — А Вы не мой отец, Ваше Величество. Вы самодур, смеющий осквернять самый ценный дар божий — жизнь. И плевать Вы хотели на королевство, — не моргая, смело дерзит Ира. Ей тоже нечего терять. Миру он тронуть не посмеет. Глаза короля недобро сверкают; он делает какой-то жест ладонью рыцарям, схватившим юную принцессу. — Уберите это туда, где оно не помешает.***
Он — причина всех еë бед. Ира не знает, сколько времени она уже находится в этом тëмном подвальном помещении. Теперь это еë личная клетка. Она даже не уверена, что всë ещë в Изумрудном дворце; возможно, пока она спала, еë отвезли далеко-далеко, долой с глаз отца-тирана. Нога принцессы прикована тонкой цепью к железному штырю, торчащему из стены. Будь еë воля, она давно бы могла еë порвать, но куда и как ей бежать?.. Сил не хватает даже на то, чтобы вдохнуть полной грудью. Иногда ей приносят еду — или что-то на неë похожее, а иногда выводят вместе с какими-то другими чужими детьми в большую комнату с высоким потолком, где они занимаются с «учителем». Наверное, это всë же подвалы Изумрудного дворца. Ира часами сидит на холодном каменном полу и думает о том, как было бы здорово просто заболеть и умереть. Этого отчего-то не происходит, и та злобно сверлит взглядом серые камни. Иногда принцесса вспоминает о молодом голубоглазом принце из соседнего королевства, с которым она успела подружиться ещë до своего заточения. Кажется, его звали Арсений?.. Воспоминания о былой жизни утекают так же легко, как опадают лепестки розы в заброшенном всеми саду. Как там Мирослава? Всë ли с ней в порядке? Ира ни разу не видела еë среди тех детей в большой комнате, а потому ей хочется верить, что сестра сейчас на свободе и живëт полной жизнью — насколько это возможно в еë положении. Ира не знает, что Мира отчаянно ищет еë везде, но никак не может найти. Никогда не найдëт. В один из общих сборов Ира внезапно замечает новое лицо среди измученных и голодных детей. Почему-то она сразу понимает, что не видела этого мальчишку раньше; его зелëные глаза ещë не потускнели от не самой лучшей жизни, а напротив, с любопытством рыскают вокруг. Их взгляды сталкиваются, и мальчишка испуганно хлопает ресницами. Ира никак не выражает эмоций, но внутри что-то щëлкает, и весь оставшийся день она думает о ярких зелëных глазах новенького паренька… Еë отец — настоящий псих. Это он собрал всех этих детей и запер их в камерах, создав настоящую тюрьму для рабов: он растил их, чтобы использовать в будущем в своих целях. Больной ублюдок. Ира понимает, что он не остановится ни перед чем, ведь он уже сделал рабыней собственную дочь. Время течëт медленно, как река перед зимними заморозками. Ира не знает, какое сейчас время года там, наверху. Окон здесь нет. Не знает она и то, насколько впали еë щëки и разрослись мешки под глазами. Плевать. Теперь у неë нет собственной воли. Она в рабстве у самого жестокого человека на свете — своего отца. А была ли она когда-либо свободна?.. В перерыве между уроками Ире удаëтся поймать кудрявого зеленоглазого мальчишку. К счастью, общаться с другими детьми им не запрещалось; однако того, кажется, напугал резкий интерес к его персоне. Ира протянула открытую ладонь мальчику. — Привет. Меня зовут Ира. Ты мне понравился. Вот так просто. Дети ведь совершенно лишены стеснения и глупых предрассудков. — А… Я Антон Шастун, — мальчик шмыгает носом и отвечает на рукопожатие, а Ира тут же будто вростает ногами в землю и чувствует неимоверную тяжесть на своих плечах. Она всматривается в изумрудные глаза напротив и не понимает, как же не поняла этого сразу. Шастун… Фамилия правящей семьи Рубинового королевства. Антон Шастун, единственный сын короля Андрея и королевы Майи. Отец совершенно рехнулся, если он действительно позволил себе выкрасть будущего наследника престола соседнего королевства. Ха… Правда, чего это она. Он ведь действительно псих. — У тебя есть фамилия? — притворно удивляется Ира. Он ни в чëм не должен еë заподозрить. Так будет лучше для него же. — Ни у кого здесь нет! Мальчишка гордо приподнимает голову, и Ира горько улыбается. Это единственное, чем в этой тюрьме может гордиться наследник престола. Фамилией. Больше у них ничего нет, и в этом они очень похожи. — Да, я Шастун! — ещë раз восклицает Антон, но чуть громче, и Ира беспокойно озирается, а после кладëт руки на его плечи. — Антон, послушай меня, — шепчет Ира, склонившись к самому уху мальчишки. — Никто в этом подвале не должен знать и слышать твоей фамилии. Здесь все враги, ты меня понял? Антон смотрит на неë круглыми зелëными глазами и молчит. Кажется, не понимает. Впрочем, через несколько секунд молчания он выдаëт: — Хорошо, я понял. Только можно ты будешь моим другом? Я тут никого больше не знаю, а ты хорошая. «Ты хорошая». Ире никто и никогда не говорил этих слов. Принцесса на мгновение зажмуривается, вслушиваясь в отголоски своего разбитого сердца. Кажется, она слышит, о чëм ей поют розы через толстые прутья решëтки. «Будешь моим другом?» Шастун смотрит на неë и ждëт ответа. Ира качает головой. Они не могли быть друзьями, будучи наследниками разных престолов, но… Им ведь никогда не выбраться из этой тюрьмы живыми, верно? — Договорились. Я твой друг и не дам тебя в обиду, — Ира улыбается и треплет мальчишку по золотистым кудряшкам, на самом деле с первой секунды желая это сделать и теперь ликуя такой удаче. Антон улыбается ей в ответ. Теперь у них договор. Их дружбу ничто не нарушит. Нет, но… Ира растëт, а вместе с ней и растëт желание отомстить за несправедливость и отнятое детство у всех этих бедных детей. Кто-то из них так и не дожил до своего освобождения, испустив дух в холодных каменных стенах подвала. Они не видят неба уже много лет. Ире восемнадцать, и она чувствует, что ждать она больше не может. Отец иногда навещает похищенных детей в их темнице, и эти моменты становятся худшими из всех. Ира молча смотрит на поблëскивающую в пламени факелов корону и представляет, как еë зубцы впиваются в горло Константина. Она не кровожадна, нет; она просто сходит с ума, как и еë отец. Как и все в еë семье. Кузнецовы просто не могут быть нормальными людьми. Она давно приняла этот факт, и теперь даже рада тому, что ей не нужно оправдываться за свои мерзкие мысли и желания. Она сама — одна большая червоточина. Еë просто нужно уничтожить, но сначала она отомстит, и месть еë будет громкой.