Какие-то чёртовы 365 дней (366)

Сидя и смотря в экран, я понимаю, что возможно услышал уже сто одно упоминание о тебе. Прочитал его, может даже придумал, придумал о том, что услышал твоё имя. Руки обхватывают мои плечи, и я дрожу от холода, потому что понимаю: когда я слышу твоё имя, эту фамилию — меня начинает трясти, жёстко, как будто я не в себе, как будто всё, всё вокруг начинает замирать, и только я один живу, живу и не люблю это — потому что мне больно, больно каждый раз, когда я слышу твоё чёртово имя, написанное прописью на белом запястье мысленно. Потому что если я напишу его на публику публично, то никто не поймёт. Наблюдаю, как тебя хейтит всего один человек, и ты психуешь с этого. Я не понимаю, как можно так резко реагировать, и всё такое хуевое. Опять. Меня срут каждый день, можешь спросить у любого моего подписчика, меня оскорбляют за любые действия, но тебя задевает одно слово, и ты слишком принимаешь всё близко к сердцу. Мне же они делают больно регулярно, и я не обращаю внимание. Просто потому что я привык, а ты нет, но когда упоминают тебя, мне больнее всего. Больнее всего осознавать, что упоминание о тебе никогда не сразит тишину комнаты. Я никогда не скажу имени и фамилии. Потому что нельзя так. Потому что мой образ будет разрушен. Я спалюсь насчёт того, что ты мне нужен, и то, что, блять, до тебя я полностью озабочен. Становишься слабым, я бездушный по отношению к другим, но по отношению к тебе я такой же слабый, полностью. Ты меня обескуражил своими небесными глазами, милым лицом, нежным телом — это всё ты. Всё равно умрут такие редкие люди, которые обижают тебя. Я бы хотел порешить их собственными руками, но я не имею право этого делать. Никто по сути тебе и не нужен. Я очень нужен тебе, просто ты не понимаешь этого; я не понимаю того, что я могу сделать. Что я могу сделать для того, чтобы мы были хоть немного вместе с тобой, были хоть немного счастливы в этом мире, где я могу тебе написать, но это не имеет право существовать. Что имею право, не имею право вообще думать о тебе, говорить, смотреть в ту, твою сторону, потому что кто из нас монстр? Наверное, это я, ведь в моих глазах только деньги, шлюхи, алкоголь, а твои глаза — что в твоих глазах? Я не знаю. Но в твоих по отношению ко мне уже горит ненависть, в моих по отношению к тебе другое, очень многое: там целый мир. Я вижу целый мир… Прости, пожалуйста, если всё это для тебя слишком мерзко, но у меня только это… Пойми, ко мне подойди, возьми за руку и скажи, скажи, что ты думаешь. Скажи, как ненавидишь меня, как хочешь убить, хочешь зарезать, воткнуть нож в сердце, перерезать горло и сбить с ног, и, пожалуйста, будь нежнее. Потому что когда я возьму и обниму тебя, когда сниму всё одежду, мы уже не сможем остановиться. После нового сообщения ты отвечаешь сразу, и это как-то странно, но ты согласен насчёт того, якобы всё это должно прекратиться уже, это что-то слишком отвратительное, но что мною движет? Я не знаю, когда тебя вижу, просто в твоих глазах замерзаю, просто в твоих глазах я вижу многое, вижу всё то, что хочу видеть в себе. Возможно, в себе, в зеркале, в зеркальной поверхности я вижу то, что вижу в тебе, и внутри себя. Я запечатлел, запечатлел то, что там пустота, просто так, потому что своё сердце я отдал тебе, когда-то очень давно. Ты попробовал сломать, но у тебя это не получилось. Наверное потому, что тебе не хотелось, не было желания этого сделать. Мы будем стоять на чёрном мосту, тогда, когда снег будет сыпаться нам на волосы. Но пока сейчас лето. Этого не случится, но можно немного подождать, потому что самые депрессивные моменты бывают зимой, и 365 дней в году. Для того, чтобы погрустить, нам отводится целый год, так говорил один глупый писатель, но, возможно, похоже чем-то на правду. 366 дней — високосный год, но я не знаю, не смотрю в календарь, думаю лишь о тебе каждый день. Но это дополнительные моменты, чтобы погрустить. Всё, что я делаю, я делаю только ради того, чтобы перестать грустить по тебе. Но правда в том, что по тебе можно только грустить. Значит, буду делать это всю свою жизнь. Каждое твоё упоминание.