Линия жизни

Давно Дмитрий не получал такую дозу адреналина. В последний раз он испытывал что-то подобное, когда убегал от бравых под новый год в семнадцать лет, чтобы мать не узнала о его алкогольных похождениях в столь юном возрасте. Только там хотя бы не было страха перед смертью, в отличие от нынешней ситуации. Они бежали, спотыкаясь и бросая нецензурные выражения находу. Олеже еще и пришлось быстро возвращаться за сумкой. Да на этого Диму можно хоть раз положиться? Ступени вели в коридор галерейного типа: с двух сторон были лишь двери, а в самом конце располагалось витражное окно. Антон и Дима встали, чтобы передохнуть, оперевшись ладонями на свои колени. — Какого хрена это было?! — Выкрикнул Дима, смотря на друга. Олежа еще никогда настолько виноватым себя не чувствовал. Антон подумал, что вопрос предназначался ему: — Я тут ни при чем. — Да я в курсе! Я у Олежи спрашиваю! — Дима указал рукой в сторону пустоты. Олежа едва заметно залился румянцем и отвел взгляд от Антона. — Прости… Я не знаю. Это было… Будто бы я могу управлять силой мысли. — Вот это Кэрри на минималках. — Дима передразнил интонацию Олежи. Как же Антон чувствует себя тупо, смотря на Диму, общающегося с самим собой. Только теперь у него, хотя бы, есть уверенность, что Дима не сумасшедший. — Антон… — Дима с Олежей повернулись в его сторону. — Теперь к тебе вопрос. Какого хрена? Что это за место? Антон лишь улыбнулся, словно задумался о чем-то постироничном. Диму это разозлило еще больше и он схватил Антона за воротник, подтянув к себе. — Отвечай! Живо! — Тебе действительно интересно? — Антон ни сколько не сопротивлялся. — Я чуть не подох тут! Из-за тебя между прочим! — Ну, чисто технически: из-за того, что ты налажал со штрафом и у тебя не было денег. — Чисто технически это твой бойфренд-истеричка постарался и разнес половину общаги из-за того, что ты кинул его в чс! — Дима сорвался на крик, указывая в сторону Олежи. Сам Олежа дрогнул и прикрыл лицо руками. Ему и так очень плохо, обязательно что ли нужно напоминать об этом и давить на больное? Антон почувствовал тягость в груди, будто булыжником придавило. Максимально неприятное ощущение. Дима вдруг осознал сказанное и неловко потупил взгляд вниз: — Прости, Олежа… Так. Сейчас вообще не до этого. Антон! — Он наконец опустил его воротник. — Пожалуйста. Ты должен признаться. Я… Хочу жить! И хочу помочь Олеже! Ты серьезно хочешь обречь его на вечные скитания по миру? Чтоб он смотрел, как его родные умирают? Ты настолько сильно его не любишь? — А ты отличный манипулятор. Только на меня это не подействует. — Почему?! Точнее… Никто не манипулирует! Это факт! Я знаю, что вы поругались, и… Неужели ты хочешь закончить эту историю вот так? — У Димы намокли глаза от своих же речей. Антон не ответил. — Ладно… Хорошо. Только это будет тяжело принять. — Я готов! — Тогда… Иди за мной. Только тихо. — Нас двое вообще-то. — Ну хорошо… Идите. — Исправил Антон. Они шли вдоль коридора и, после нескольких поворотов, оказались в прихожей, где Антон прихватил свое пальто, а далее — в каком-то подозрительно знакомом дворе. Олежа осмотрелся: двор-то этот был при особняке Антона. — Ничего не понимаю… — Олежа сжал руки в замок и прижал к своей груди, эдакий психологический щит. — Давай-ка я вам кое-что покажу для начала, а затем все объясню. — Антон не останавливаясь шел к стоянке со своим bmw и другой парочкой автомобилей. Он вынул ключи из рядом стоящего горшка с цветами, что являлся частью украшательств ландшафта, разблокировал дверь и сел за руль. Дима неспешно сел на переднее сидение, Олежа — на заднее. Ехали они в полной тишине. До какого-то момента... — Почему за нами больше никто не погнался? — Поинтересовался Дима. — Да потому что каждые два дня охрана сменяется. Видимо, Олежа и систему безопасности каким-то образом подорвал, раз другие не приехали. По четвергам — эти двое, по пятницам таких ребят четверо, так как больше бухариков в эти дни и в выходные. Столько неприятных мыслей нагнетали атмосферу. Антон ведь… Не причастен? Правда? — Т-ты… Я тебе доверился. А ты… Такой же как и все эти коррумпированные жиробасы. Из-за тебя Олежа погиб! — Дима, в отличие от Олежи, не скрывал ничего и говорил все, что думал. А мысли в данный момент у них были схожи. — Заткнись. Ты не имеешь права меня обвинять, ты ничего не знаешь. — Да тут и говорить ничего не надо! — Дима был в ярости. — Ты — ебаное мудло! Понятно тебе?! — Ты можешь завалить свою самодовольную рожу и подождать, пока я все расскажу? — Прошипел Антон сквозь зубы. — Нет! Не могу! Я устал! Устал от всего этого! Олежа попытался вмешаться: — Д-дима… Перестань. Давай просто подождем, и… — А ты вообще не лезь! — Крикнул Дима, из-за чего Олежа зажмурился и закрыл лицо руками. Как же болело сердце. Олежа тоже может испытывать эмоции, ощущать боль, переживать, заботиться, любить… Чем он отличается от обычного человека? Кроме, очевидно, отсутствия материальной оболочки и парочкой способностей. Антон это прекрасно понял. Он повернулся к Диме и посмотрел на него долго, пронзительно: — Не смей на него орать. Олежа… Я тебя люблю. У Олежи прыснули слезы от осознания, что ответ не будет услышан никем, кроме Димы: — Я тебя тоже… Дима закатил глаза и скрестил руки на груди. — Он тебя тоже. — Повторил Дима с детской брезгливостью в голосе. — Я знаю. — Прошептал Антон. Они ехали еще минут тридцать, максимально сокращая путь и объезжая пробки из-за некачественных замерзших дорог. Уже светлело, и было видно, как машина сворачивает с людных улиц на небольшой заснеженный холм. Чуть дальше: кресты, заборы, памятники. — И где мы…? — Дима все рассматривал окрестности. — Дима… Это кладбище. У Димы словно сердце замерло. Зачем они здесь? — Приехали. Выходите. — Антон припарковался и вышел из авто, чему ребята поспешно последовали. Спустя время они все же дошли до могилы Олежи. Еще и снег пошел хлопьями. — И что мы… Тут делаем? — Диме явно неприятно тут находиться: он закрылся руками, а тело его дрожало то ли от холодаа, то ли от нервов. — Сейчас кое-что покажу. Антон был очень смурным, будто кто-то умер. Ах, ну да… Он немного расчистил снег ботинком и приподнял плиту, лежащую на земле. Под ней была каменная поверхность вместо обычной, земельной. — Олежа, ты тут вряд ли был. Но… Вот в чем правда. Этот участок, как видишь, непригоден для могилы. Когда-то здесь был обвал с той горы, — Антон указал рукой в сторону возвышенности, — и из-за этого многие могилы пострадали, а остатки из камней срослись с земной поверхностью. Вот так и получается… Что тела твоего тут нет. Дима и Олежа застыли в удивлении. — Н-но… — Начал Олежа. — Г-где тогда его тело?! — Продолжил Дима. — А это уже другой вопрос. И теперь нам надо съездить в другое место. — Сказал Антон и отправился обратно, Дима с Олежей пошли следом. — Ты издеваешься? — Иначе ты не поверишь. — Антон пожал плечами. — Это значит… Нет, подожди, ничего не понимаю… — Подожди пока. Время вроде и шло быстро, но в то же время оно будто бы остановилось. Что все это значит? Зачем нужна была подставная могила? А троица неразлучная уже давно ехала сквозь метель в другое более отдаленное место. Антон все пытался морально готовиться к предстоящей встрече. Авто остановилось около странного огорожденного участка с небольшим непримечательным сараем. — Это даст Вам ответ… Я надеюсь. — Антон вышел из машины и повел их внутрь. Интерьер помещения был очень скудным: старенькая деревянная мебель и советские ковры. Но стоит пройти чуть дальше… Открывается вид на комнату, обставленную специальным медицинским оборудованием. Слышен тихий писк аппарата ИВЛ. Дима обратил внимание на застеленную койку. — Это еще что… Антон, чтобы не отвечать, подошел ближе к койку и немного опустил ткань. Тело Олежи бездыханно лежало под простынью. На лице была маска для циркуляции легких, не считая других различных труб. — Мать твою… — В унисон повторили Олежа и Дима. Антон лишь сел рядом с телом и провел рукой по похудевшей щеке Олежи. — Господи… Мне очень тяжело будет это рассказать. — Постарайся уж… — У Димы уже не хватало сил на агрессию. Ему было неприятно видеть своего друга… Таким. — В общем… Ты знаешь мою историю. Хоть и кратко, но знаешь. Все шло хорошо… По началу. Но потом один из тех умерших в подвале ребят застукал нас с Олежей по камерам. Разумеется, он рассказал это моему отцу… — Чиновнику. — Поправил Олежа для того, чтобы Диме было более понятно происходящее. — И… Он, разумеется, понял, на что нужно надавить. Он поставил меня перед фактом… Либо я прекращаю свою деятельность, либо… Произойдет то, что произошло. Дима все же сел рядом с Антоном и скрестил руки в замок, смотря на пол. Как же было противно осознавать весь этот ужас. — Я не мог пойти ни на тот, ни на другой вариант… Поэтому я нанял охранников. Они под видом студентов заселились в номера рядом с Олежей, следили за ним… Олеже это не понравилось. Он говорил, что сможет за себя постоять, что он может и дальше ходить со мной на такие мероприятия. Но… Он не осознавал масштабов ситуации. Я сорвался… Ударил его. С тех пор мы не общались. А эти охранники после того случая посчитали, что и охранять Олежу больше не нужно… Якобы он перестал быть мне нужным. Ну не тупизм ли? Дима прикрыл лицо руками. Он обещал себе не плакать Ради Олежи, но сдерживаться было трудно. — Ну и вот… Очередное мероприятие с моими выступлениями. Фанаты, лозунги, каталажка… Как обычно. Но тут мне приходит оповещение… Что в общежитие пробрался один из рабов отца, иного слова у меня нет. Мне пришлось подраться с представителями властей. Я бежал туда как на крыльях… Ноги болели, но бежал. Как ты понимаешь… Совсем немного не успел. Я видел, как он толкнул Олежу. Он спрятался под кроватью в его номере, пока Олежа отходил по делам, а затем, ох… Он увидел меня и сбежал. Я успел лишь забрать вещи, доказывающие нашу с Олежей близость для того, чтобы он не прослыл под моим несчастливым именем, а сам… Вызвал скорую. И организовал это место. Олежа до сих пор жив… Просто в глубокой коме. И, как говорит мой врач… Он смог бы жить, но не так, как раньше. — Это как?.. — Дима говорил тихо, иначе бы слезы потекли ручьем. — Он не сможет ходить и двигаться. Повреждены нервные ткани, куча переломов… Олежа смотрел на Антона, не скрывая эмоций: всхлипывая и плача, парень приобнял Звездочкина со спины. — Я все надеюсь, что он сможет восстановиться… Что я смогу попросить у него прощения. Я… Я был глуп, Олежа. Олежа крепко сжимал руки на плечах Антона… Дима заметил, как дух начал немного светиться больше обычного. — Т-ты чего делаешь, Олежа… — Сейчас увидишь. Я… Постараюсь. — Олежа вытер слезы с лица и подлетел ближе к своему телу. Взаимодействовать с ним нельзя, он это прекрасно помнил, но надежда умирает последней. Он закрыл глаза, направляя свою энергию лишь на одно действие… Дух пропадает. Зато тело Олежи вдруг открывает глаза, кардиостимулятор запищал чаще. На экране видно, как сердцебиение пациента участилось. Ребята с удивлением смотрели на это… — Олежа! — Они обрадовались, вот только ненадолго: он был в ужасном состоянии. — Р-ребята… — Олежа чувствовал, как болело все его тело, он не мог пошевелиться. Антон поспешил снять с него маску. — Олежа… Ты здесь… Все в порядке… — Антон собрался взять руку Душнова, вот только и она была неподвижна. — Как… Больно… — Я так рад тебя видеть, Олежа, я… Я безумно счастлив… — А я вот нет. — Дима скрестил руки на груди. — Почему?! — Ты посмотри на него! Он… Он же никакущий. Это ещё хуже, чем быть призраком, Антон. Ты поступил очень эгоистично! — Да закрой ты рот! Я старался ради этого, я… — Он прав… — Перебил Олежа. — Я действительно… Не смогу так. Антон… Я всегда был слабее тебя. — Он кашлял, ведь в горле пересохло за такой промежуток времени. — Я… Тоже рад тебя видеть. Ты хороший, Антон. И ты, Дима… Я всегда знал, что вы хорошие, ребята… — Теперь Олежа хотя бы мог ощутить температуру слез, которые текли по щекам. — Антоша… Ты живи, прошу тебя. Исполни свой план. Я буду верить в тебя и поддерживать… Я буду рядом. А Дима будет… Линией жизни между нами. Антон все пытался сделать так, чтобы рука Олежи тоже приняла форму под его руку, но она разгибалась обратно. Дима, который устал смотреть на эти жалкие попытки, достал красную ленту из сумки, встал на колени между Антоном и Олежей, а затем перевязал их руки диагонально, по линии жизни — между большим пальцем и остальными. Теперь Олежа держит руку Антона целиком. — Видишь… Я об этом и говорю. — Олежа… Ты злишься? — Нет, я не злюсь. Я все понимаю… — Я люблю тебя. — Антон сорвался: теперь он тоже плакал, как никогда раньше. Олежа уж точно его таким никогда не видел. — И я тебя люблю, Антоша… Звездочкин потянулся к губам Олежи. Они целовались в последний раз. Слезы Антона капали на щеки Душнова… Он чувствовал всю теплоту этого поцелуя, он был готов раствориться в нем. Дима, конечно же, отвернулся, чтобы не смущать никого, — и себя в том числе, — но тут его позвал Олежа: — Дима… — Да? — Подойди, пожалуйста. Он послушно сел рядом с Олежей с другой стороны, смотря в его тусклые глаза. — Спасибо тебе… Ты настоящий друг. Я рад, что ты у меня есть. — Перестань… Я устал уже плакать. — Сегодня можно, думаю… Они сидели так ещё пять минут, пока боль совсем не свела Олежу: он зажмурился, стараясь заснуть. — Антон… Отключи эту штуку. Так будет лучше… — У Димы даже не было сил смотреть на Звездочкина. Антон, не отрывая руки, послушно потянулся к проводу. Он отключил их… Писк прекратился. Через время и грудная клетка Олежи перестала подниматься. Антон почувствовал чужую руку на своем плече. — Спасибо, что рассказал все это. Поверь, Олеже тоже приятно. Они просидели в тишине ещё некоторое время. — Эй! — Резкий крик Олежи напугал Диму, отчего тот вздрогнул. — Я снова тут! — Он попытался поделать привычные действия: сальто назад, прохождение через объекты… Все получается. — Он снова тут, если что. — Сказал Дима Антону. — И что он говорит.? — Это было охуеть как больно! — Пожаловался Олежа. Дима повторил то же самое. Диме и Антону предстоит ещё много чего пережить. Но теперь они знают правду. Теперь все должно наладиться. Не сразу, конечно, но со временем точно… Иначе — никак.