Большая семья Узумаки

Наруто проснулся в холодном поту, тисками вцепившись руками в одеяло. Он лежал неподвижно, затаив дыхание в тишине ровно настолько, чтобы услышать знакомый звук тихого, ритмичного дыхания жены. Судорожно вздохнул он только тогда, когда его взгляд остановился на плавном очертании ее бледных плеч, нежно сияющих в лунном свете. Он вздохнул и провел рукой по волосам. Ничего из этого бреда ненастоящее. Сейчас было реальностью. Сакура была настоящей: она лежала рядом с ним, пропитанная любовью Узумаки со всех сторон. С двенадцати разных сторон, если быть точным. Она каким-то образом ощутила его пристальный взгляд, — возможно, Эмико переняла-таки сенсорные способности от нее, — потому что пошевелилась во сне, а затем зевнула, просыпаясь. — Наруто, — пробормотала она все еще сонным голосом. Она протянула руку и сжала его холодную, липкую ладонь в своей, и в ее глазах появилось понимание. — Что такое? Она повернулась к нему лицом, отпустила его ладонь и прикоснулась кончиками пальцев к его щеке. — Ничего, — прошептал он в ответ, и его губы изогнулись в теплой, нежной улыбке. — Сакура-чан, когда я с тобой, все всегда в порядке. Она попыталась одарить его скептической улыбкой, но он без труда разглядел то, что ей это польстило. — Неужели? — с долей иронии спросила, все еще довольно сонно. Несмотря на это, она слегка фыркнула. После чего спросила снова, но чуть мягче: — Ты в порядке? Он глубоко вздохнул: его счастливая улыбка не исчезла, но брови слегка приподнялись. — Да. Просто приснился странный сон, — сказал он, целуя ее ладонь. — Мне приснилось, что вас всех заменили, а я был злым придурком хокаге. Он комично надулся и покачал головой. Когда он только успел сказать, что дело было во сне, она посмотрела на него с выражением ещё большего скепсиса, но по мере его объяснений ее лицо выражало все больше сочувствия. — Мы всегда будем рядом с тобой, Наруто. Всегда, — она придвинулась к нему поближе, и он обнял ее за плечи. — И если ты думаешь, что сможешь сбежать, удачи попытаться. У всех нас вместе достаточно сил, чтобы притащить тебя домой с Луны, если понадобится. Ее речь стала невнятной от усталости, пока она говорила, уткнувшись ему в шею. — Хорошо. Он вдохнул запах ее волос. Улыбнулся и нагнулся, чтобы поцеловать ее в лоб. — Я люблю тебя, Сакура-чан. Всегда любил и всегда буду любить тебя. Она не ответила: ее дыхание стало глубоким и медленным, как во сне. Вскоре после неё заснул и Наруто. — Когда он проснулся, ему показалось, что прошли часы, но он был уверен, что полоса лунного света, льющаяся из окна, не сдвинулась с того места, где она освещала спящую жену. Хината. Наруто вздохнул и неловко поерзал, прикрывая глаза рукой. Почему ему продолжал сниться этот сон? Это была пытка. Он не знал, почему его подсознание начало досаждать ему этими снами — по крайней мере, еженедельно. Сны, в которых одиннадцать самых красивых, замечательных, любимых детей называли его папой. Сны, в которых Сакура, а не Хината, смотрела ему в глаза и говорила, что любит его, или что все будет хорошо, или что… Он снова вздохнул, едва сдерживая злость. — Наруто? — тихо спросила Хината приторным и нежным голосом. Он колебался, прежде чем убрать руку от глаз и посмотреть на нее. Увидит ли она вину, которую он испытывал? Он хотел немедленно попросить прощения, но уже извинялся столько раз, что теперь извинения потеряли смысл. Он даже пообещал прекратить видеть эти сны. Он не мог сдержать своего обещания. — Опять тот сон? — спросила она, ласково протягивая руку и проводя кончиками пальцев по его мускулистой руке. — Да, — выдохнул он, не двигаясь. Его взгляд скользнул к потолку. — Должно быть, это ужасно… — прошептала она, придвигаясь к нему так, чтобы можно было ухватиться за его руку и положить голову ему на плечо. — Но не волнуйся, ты всегда будешь просыпаться вместе с нами. Она поцеловала его в плечо, касаясь прохладными губами его кожи. Его затошнило от чувства вины. И тут она подвинулась так, чтобы оказаться над ним: ее темные волосы, словно занавес, обрамляли их интимный вид друг на друга и щекотали ему уши. Она наклонилась так близко, что он почувствовал ее выдохи на губах. А потом они поцел… — Наруто резко проснулся, размахивая руками. — Не…подож…нет… я жена… — закричал он испуганным голосом, невнятным после глубокого сна, от которого только что очнулся. Сакура мгновенно проснулась рядом и уставилась на него. Через несколько мгновений он, наконец, успокоился: по крайней мере, настолько, чтобы сидеть неподвижно, хотя дыхание его оставалось учащенным. После затяжной паузы он внезапно огляделся, как испуганная птица, а затем остановил взгляд на ней. — Сакура-чан! — воскликнул он, бросаясь к ней, чтобы обнять ее за талию и уткнуться лицом в одеяло у нее на коленях. Она медленно, почти механически, с шипением выдохнула: — Опять, Наруто? — На этот раз все было еще хуже! Это был кошмар внутри сна, который был внутри кошмара, — произнес он последнюю часть, глядя на нее широко раскрытыми, как у животного, глазами. Какое-то время она ничего не отвечала, и он подумал, что она слишком устала, чтобы расслышать его слова. Но наконец она заговорила. — Наруто, это всего лишь сон. Несмотря на резкость в голосе, которая говорила о том, как мало ее встревожила его суперинтенсивная тяжелая травма, она все равно нежно погладила его по волосам. — Сакура-чан, ты не понимаешь, — сказал он жалобным голосом. — А вдруг, а что если я проснусь, после чего я проснусь, а потом я не проснусь? Тогда она, наконец, пошевелилась, но только для того, чтобы медленно и ровно наклонить голову в его сторону. Ее волосы растрепались в разные стороны, а губы устало поджались, и она смерила его самым выразительным «с меня хватит» взглядом, который он когда-либо видел. — Наруто, — произнесла она его имя так, будто оно было болезнью. — Сакура-чаааан, — он потерся лицом о ее колени. — Наруто, ты взрослый мужчина. У тебя десять детей. Ты плачешь из-за ночного кошмара, — решительно сказала она. И в то же время бережно положила руку ему на голову, когда он лег неподвижно. — Я знаю, даттебайо! Но, но! Там только двое детей, и на этот раз она чуть не поцеловала меня, и прямо перед тем, как проснуться, я мог думать только о том, что ты убьешь меня, и… Он внезапно замолчал: его лицо вытянулось и сморщилось от боли, когда она схватила его за ухо. — Ты серьезно думаешь, что я хочу это слышать? — спросила она. Она отпустила его, и он жалобно потер ухо, прежде чем сесть. — Сакура-чан, ты не понимаешь, как это ужасно! — взмолился он, умоляюще глядя ей в глаза. Наконец она уступила, и ее взгляд смягчился. — Тебя действительно так сильно беспокоит сон? Она обхватила ладонями его щеку, наклонившись вперед, чтобы запечатлеть на его губах легкий, но затянувшийся поцелуй. — Да! То есть, нет! Это кошмар внутри сна, что внутри кошмара, Сакура-чан, не просто сон. И я веду к тому, что, вдруг это сон? Он неопределенным жестом обвел комнату. Она рассмеялась, и ее голос разнесся прекрасным звоном в ночной тишине. — Ты правда думаешь, что не проснешься, когда тебя ударю я? — спросила она, с любовью проводя пальцами по его волосам. — Чепуха. Он прижался к ее руке, и на его лице отразилось невероятное блаженство. — Но ты же понимаешь, почему я был напуган, верно? — спросил он, снова открыв глаза с широкой влюбленной улыбкой на губах. Она не могла не улыбнуться в ответ. — Ну, это я понимаю. Она наклонилась вперед и снова поцеловала его, позволяя поцелую затянуться, долго, чувственно. Их руки обвили друг друга, и Наруто наслаждался всем, чем она была — всем, чего он когда-либо хотел. Ему и в правду так повезло, что она была у него. Они лежали в объятиях друг друга, прижавшись друг к другу так тесно, что чувствовали себя скорее одним человеком, чем двумя, когда из-за двери донеслось тихое хныканье. — Кстати, — прошептал Наруто ей на ухо, поднимаясь с кровати, — там, где была часть со сном, у нас было их одиннадцать, знаешь. Сакура усмехнулась. — Наруто, — сказала она ему, когда он встал и направился к двери. — Десяти достаточно. Он ритмично покивал, как делал всегда, когда слушал… но не слышал. Она не могла его винить. Когда-то было достаточно и четырех. Он открыл дверь и подхватил на руки двухлетнюю Мисаки, чьи крошечные зеленые глазки и копна растрепанных розовых волос очаровательно сияли в лунном свете. И когда он посмотрел на маленькую девочку с такой любовью в глазах и по-настоящему счастливой улыбкой на лице, она не смогла удержаться от странной мысли, пришедшей ей в голову: «Быть может, одиннадцать — все-таки не такая уж плохая идея».