***
-Папа! Папа, смотри какой я тебе венок сплела! — девочка с открытыми васильковыми глазами смотрела на мужчину с короткими пепельными волосами и с яркими золотыми глазами, — пап, надень его! Я думаю, что он тебе подойдёт и будет красивым. Мужчина взял из рук своей дочери непрочный, но милый венок из одуванчиков и ромашек, собранных на лугу недалеко от их дома. Девочка с восторгом смотрела на отца, что опустился к ней на коленки с её творением на голове и обнял её. Недалеко от них стояла эта же девочка, но гораздо старше. Такие же белые волосы, как и у мужчины, развевались от небольшого ветерка, а в синих глазах читалась глубокая скорбь и горе. Эта девушка познала все тяготы и разочарования жизни. Поняла, что жизнь — связанная череда мгновений и моментов, многие из которых оставляют после себя как светлые, так и терзающие душу воспоминания. Она с болезненной завистью смотрела на маленькую копию себя, что беззаботно улыбалась. Огражденная отцом, папой…она дарила солнечную улыбку всему на свете. Слезы полились по бледным щекам старшей девушки. Они душили её, сдавливали горло словно удавкой, кинутой на тонкую шею. Её сердце обливалось кровью, вновь и вновь получая болезненные удары счастья. Словно невидимый нож, оно впивалось в её израненную, больную душу, заставляя каждый раз убеждаться в своей неполноценности. Крик, превратившийся в хрип, вырвался из горла девушки. Её горькие рыдания и содрогающие крики «папа!» разносились по этому лугу, но никем они не были услышаны. Девушка замерла и скрепя сердцем смотрела на младшую себя, что взяла за руку их отца и повела к виднеющемся в далеке дому. Боль, обида, злость и зависть смешались на заплаканном лице девушки. Это она должна была вести его за руку! Это она сейчас должна была быть рядом с ним! Она, она, она!!! Вокруг девушки поменялась местность. Теперь она стояла не на зеленой травке, а на холодном деревянном полу. Знакомые стены, поклеенные бежевыми обоями, теперь укрывали её и дарили знакомую атмосферу. В большом камине гостиной пылала могущественная сила — огонь. Рядом с ним стояло пятнадцать детей, и все как один дрожали от страха. -Дети, — теперь мужчина был не в легкой рубашке, а в военной униформе с козырьком на голове, — слушайте меня внимательно. Поезд прибудет через час. Он вас отвезёт в Иркутск, где вы будете жить, пока война не закончится. Не в коем случае, слышите! Не в коем случае не ехать ко мне в Москву, понятно?! Руки мужчины тряслись. Он отчаянно смотрел на своих испуганных детей, пытаясь запомнить их черты лица. Он понимал, что возможно никогда больше не увидит их, но он надеялся, что выиграет эту войну и вернётся домой. Он пообещал вернуться. -Пап, — девочка с зелеными глазами — сестра страшей девушки — вышла вперёд, — пожалуйста, вернись живым… -Я…я вернусь, — он погладил свою младшую дочь по голове, пытаясь успокоить её. Но старшая дочь –безучастная свидетельница всей этой сцены — понимала, что отец мог не вернуться. Война не щадила никого в особенности тех, у кого есть семьи. Никого. Девушку вновь перенесли в другое место. Теперь во дворе, где когда-то проходило её детство, сидело двое мужчин. Её отец с перевязанной головой и мужчина со сломанной ногой. Собеседник отца девушки болезненно скорчился, пытаясь немного пододвинуться к спинке скамьи. На его груди были капельки запекшийся крови, которые он прикрывал одной худой рукой. -Я рад с вами познакомиться, товарищ Союз, — сказал мужчина, наконец расслабившись, — хоть и в таком виде. -Я тоже с вами рад познакомиться, господин Китай. Война вас не пощадила. -Можно и так сказать, — янтарный взгляд мужчины опустился на собеседника, — поздравляю вас с победой. Вы храбро сражались против нашего всеобщего врага. -Это ещё не конец. Это далеко ещё не конец… Местность вновь переменилась и девушка переместилась в комнату отца. На большой расстеленной кровати мирно спал её отец. Открытая книга покоилась на его груди. Пепельные волосы рассыпались по подушке, а губы были плотно сжаты. Она маленькими шажками стала подходить к нему. Ей казалось, что вот сейчас кто-то обязательно ворвется сюда и не даст прикоснуться к его мягкой щеке. Не дадут вновь прижаться к его груди или спрятаться лицом в его широкую тёплую спину. Но никто не помешал ей. Она аккуратно вытащила книгу из-под его ослабевших пальцев и легла к нему, прижавшись к его боку. Глаза девушки вновь увлажнились, когда она почувствовала знакомый запах пряностей от отца, узнала эти родные, ласковые руки, сквозь сон обнявшие её. Она вновь почувствовала себя той маленькой девочкой, что дарила ему плетенные венки. -Доченька, что ты здесь делаешь? Россия…? -Папочка, прости меня, — девушка расплакалась. Неожиданное осознание, что все это неправда и папа перед ней не настоящий, накатило с головой. Его сонный, ясный взгляд был всего лишь плодом её фантазий, её воспоминаний, когда у них все было хорошо. Но девушке так хотелось верить, что это правда он, что он слышит и также сильно любит её. -Моя девочка, доченька, не плач, — он своими руками стал стирать слезы с щёк своей дочери. -Мне так одиноко, папа…мне так плохо без тебя… -Я с тобой, солнышко, здесь, с тобой. -Нет, ты…ты умер, папа! Ты ненастоящий! — отец девушки печально посмотрел на неё. -Я не умер. Я здесь, с тобой, — он положил свою руку на грудь в районе сердца. Его действие окончательно добило моральное состояние девушки, и она, уже не контролируя себя, начала все сильнее сжимать своего «живого» отца. -Прости меня… -Ты ни в чем не виновата, Россия. Ни в чем, — по щеке мужчины потекла одинокая слеза, — я люблю тебя и ни в чем тебя не виню. Я люблю тебя. -Россия! — Россия в ужасе раскрыла свои васильковые глаза, тут же наткнувшись на такие же испуганные янтарные глаза. -Китай…? — она пошевелила руками, но тут же почувствовала, что её запястья крепко сжимали, — ты чего? -Я услышал твои крики и плач. Думал, что с тобой что-то случилось и прибежал. Увидел, что ты ворочаешься и плачешь. Пытался тебе успокоить, но ты меня била, поэтому пришлось схватить тебя за руки. Извини, если напугал тебя, — он отпустил её руки, и Россия приподнялась. Голова тут же разболелась, и она с болезненным стоном опустилась обратно на подушку. -Как голова болит… -Все-таки не надо было тебе одной спать. Тебе почему-то сразу начинают сниться кошмары, — сказал Китай и положил пальцы на свой лоб. Он перенервничал. -Может это чья-то способность? -Не знаю, но это и правда странно. Когда ты у меня спала, всё было хорошо, а сейчас опять всё по кругу. Может ты боишься спать одной? В этом иногда тоже кроется причина кошмаров. -Я не знаю, — Китай смотрел России в глаза, пытаясь разглядеть в них ложь. Он знал, что его возлюбленная не любит говорить о своих проблемах, чтобы не выглядеть слабой. Он не понимал эту фишку русских, но все же терпеливо и упорно ждал, когда Россия сама решиться ему рассказать. -Может ты в чем-то винишь себя? — предположил её собеседник, когда понял, что она хочет с ним поделиться своими переживаниями, но не может, — думаешь, что ты виновата в смерти отца? Китай предполагал причины плохого состояния России, но не думал, что он сразу же попадет точно в центр её нынешних проблем. Она отвернулась от него и молча расплакалась. Ей уже становилось стыдно перед Китаем: он все время находит её в удручающих моральных состояниях, в самом отвратительном виде. Увидел бы кто-либо другой — посмеялся бы над ней и назвал слабой, но Китай каждый раз оставался с ней. Она не понимала причин его терпеливости к ней. -Как ты это делаешь? — прошептала Россия, — как ты так легко догадываешься? -Потому что понимаю твою боль. Я знаю как тебе тяжело, — тихо ответил Китай и выдохнул, — слишком больно отпускать дорого тебе человека. Очень тяжело…особенно когда ты винишь себя в его смерти. Он бы явно не хотел этого, Росс. Союз бы не хотел, чтобы ты страдала из-за него. Китай замолчал и устремил свой взгляд в стену. Теперь он был полностью уверен в своих догадках: она винила себя в смерти отца также сильно, как и он когда-то себя в смерти своей матери. Россия же незаметно утерла слезы и закрыла глаза. Глаза и нос распухли и отливали ярко красным цветом. Ей стало немного легче, но в душе снова образовывалась ненавистная пустота. -Прости меня за то, что я снова перед тобой плакала. -Не нужно просить у меня прощения, Россия. Лучше хорошенько выплакаться мне в плечо, чем потом сорваться и расплакаться где-нибудь на важной конференции. М, как думаешь? — Россия кивнула и слабо улыбнулась. -Вот видишь, ты уже улыбаешься, — во взгляде Китая читалась искренняя радость, — я думаю, нам нужно перевести наш разговор на какую-нибудь хорошую тему. Ну, например, у тебя скоро день рождения. Как думаешь — что тебе подарит твоя семья? -Не знаю, но я буду рада, если мне подарят мои любимые цветы. -А какие у тебя любимые цветы? — Китай тут же оживился. Россия раскрыла глаза. -Люблю лилии. Мне нравится их запах. А ты какие любишь? — Китай улыбнулся. -Мне нравится цветение глицинии. Такой прекрасный запах стоит, когда она цветёт, но их не подаришь. Чем-то похожа на вашу сирень. -Мне теперь тоже нравятся эти цветы, — Китай тихонько засмеялся. -Ты же их не видела. -Но у меня есть представление о сирени. Сирень у меня бесподобно цветёт, а значит и эта глициния не хуже. -Не могу не согласиться…кстати, тебе уже не придется ложиться спать. -С чего у тебя такие основания? -С того, что ты начала кричать в семь часов утра, а сейчас уже пол восьмого, — Россия снова села на кровать и сбросила с себя одеяло. -Уже пол восьмого? -Да, но торопиться некуда. Сегодня суббота. -Ну и хорошо, если честно. Хм, знаешь, я тогда сегодня пойду с Америкой на свидание, — Китай слегка поморщился. Ему не нравился тот факт, что его любимая женщина идёт на первое свидание не с ним, — надо что-то подобрать. -Я думаю ему не будет принципиально в чем ты придешь. -Но и мымрой быть не нужно, Кит. -Мымрой? -Ну, неопрятной. Например, прийти в помятой рубашке или с не расчёсанными волосами. -С этим согласен, — согласился Китай, ведь внешний вид имел серьёзный вес в обществе. Однако, если бы Россия пришла к нему в таком виде: сонном и неопрятном, по ее мнению, то она всё равно осталась бы для него самой красивой женщиной. Ему было все равно — он любил её любой: с легким макияжем или с опухшим от слез лицом. Россия включила настольную лампу и стала смотреть свою небольшую стопку вещей. Надевать платье ей особо не хотелось, поэтому она остановилась на чёрных приталенных брюках и красной блузке. Она повернулась в сторону своей кровати, чтобы спросить что думает на счёт её выбора Китай, но его там не оказалось. Россия выдохнула и пошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Но её остановил знакомый веселый голос. -Доброе утро, Росси. -Доброе утро, Америка, — США хмыкнул. -Как спалось? -Нормально, а тебе? -Чудесно. Я надеюсь, ты подумала над моим предложением? — Россия выпрямилась и сверху вниз посмотрела на своего собеседника. Теперь перед Америкой стояла не «Росси», а Российская Федерация во всей своей красе. И не важно, что на её щеках были небольшие оставшиеся красные пятна от слез: гордый и величественный взгляд, доставшийся от её деда, Российской Империи, заставлял чувствовать себя неуютно. -Я подумала и решила сходить с тобой в ресторан сегодня. Как ты смотришь на такое моё предложение? -Прекрасно! Во сколько ты хочешь? -Через двадцать минут, — Америка хитро сузил глаза и поднялся с дивана. -Хорошо. Ты сегодня такая спокойная, покладистая, даже ничего против не говоришь. -У меня просто хорошее настроение. Я теперь могу идти, господин Америка? — с едва заметным сарказмом произнесла Россия. -Конечно, можешь. Буду ждать тебя внизу, — пропел он и ушёл в свою комнату. Она спокойно проследила взглядом за ним. Россия совсем ничего не чувствовала: ей было как-то все равно где это будет происходить, как долго. Она просто хотела поскорее выполнить свое обещание и снова пойти работать. Скоро ей возвращаться домой и привыкать к своей высокой должности. Рука коснулась ручки двери — и Российская Федерация исчезла в маленькой ванной комнате.***
-Итак, — Китай сложил руки на груди и серьёзно смотрел на зажавшегося Японию, — ничего не хочешь сказать? -Я не хотел. Я…запнулся. -Правда? Тогда зачем прикрывал моими вещами разбившиеся осколки? Это я ещё не говорю про то, что ты рылся в моем шкафу, — в голосе Китая было ярко выраженное негодование. Япония опустил голову. Он тут же спрятался за своими белоснежными волосами, чтобы не видеть горящий и осуждающий взгляд своего бывшего опекуна. Ему было очень стыдно за свой поступок. -М…я пришёл, чтобы тебе отдать твою ручку и карандаш, но…когда уже уходил, запнулся за стол и упал на него. Я ещё его уронил, но ничего не пострадало, не волнуйся! — чем дольше Китай слушал Японию тем тяжелее становился его взгляд, — а потом ещё и об тумбочку ударился. Я немного…пьяный был после банкета…. Потом, чтобы ты несильно ругался, порылся в твоём шкафу и прикрыл твоими рубашками осколки, и больше я ничего не помню…ты злишься на меня? -О, я не злюсь…я в бешенстве, — аура вокруг Китая заметно почернела, а взгляд стал поистине устрашающим. Только звериного оскала не хватало. Япония дрожал как осиновый лист. Ему было страшно смотреть на своего бывшего опекуна, который был готов разорвать его на части. Именно в таком состоянии он боялся Китая больше всего — это была его темная сторона, неконтролируемая никем и ничем. -Но, тебе повезло, ты можешь загладить свою вину, — в глазах Японии появилось отчаянье, когда он услышал до жути ласковый спокойный голос Китая, — я знаю, что ты можешь восстановить их, не оставив при этом никаких следов. Вот, — на стол была поставлена коробка с осколками, — здесь пятнадцать статуэток. Починишь их до конца пребывания здесь — будешь прощен. -А если нет? -А если нет, то это уже будет другой разговор, — наконец Китай вернулся в свое спокойное и умиротворённое состояние, — но я думаю, что мы не дойдем с тобой до такой крайности, верно? -Да, — тут же ответил Япония. -Тогда вот тебе развлечение на этот месяц. Надеюсь, это послужит тебе уроком. -Уроком? -Да, Япония. Я не злюсь на тебя за то, что ты разбил мои древние статуэтки, нет, я злюсь за то, что ты лазил в моем шкафу, попытался спрятать осколки, убежал. Ты знал, что я в любом случае не буду спать до двенадцати, ты мог прийти ко мне и объясниться… -Я об этом не подумал. Я починю их, обещаю. -Я на это очень надеюсь, — кивнул Китай и вышел из номера. Япония судорожно выдохнул и осел на пол, почувствовав снятые с него свои собственные оковы страха.***
Америка крутил в пальцах ключи от машины. Его пшеничные цвета волосы были зачесаны на бок и закреплены лаком. Голубые глаза с гордостью осматривали свою дорогую черную машину, которую он купил из лучшего автосервиса Нью-Йорка. Вся его аура излучала величие и гордость за себя. Стук каблуков отвлек его от рассматривания своей машины и заставил рефлекторно повернутся в сторону России, подходящей к нему. Она спокойным уверенным шагом шла в знакомом ему черном пальто и черных ботинках. Красный шарф, завязанный на её шее, прикрывал нижнюю часть лица. -Прошу, — Америка открыл перед Россией дверь, что без всяких слов села на переднее сиденье. Он улыбнулся. Утро обещало быть интересным.