Нить судьбы

-Здравствуй, отец, — на лице Гонконга появилась добрая, светлая улыбка. Я незаметно, практически невесомо положила ладонь на спину Китая, как бы успокаивая его. Он же молча продолжал смотреть на своего сына. В его янтарных глазах стояли слезы, а губы подрагивали от волнения. Как-то одним из вечеров, когда мы уже с ним ложились спать, у нас зашёл разговор о семье. Сначала Китай просто вслух мечтал о наших детях, как мы будем с ними проводить время, однако потом резко замолчал и очень сильно прижал меня к себе. Я уже практически заснувшая под его монотонную речь резко открыла глаза и недовольно мыкнула, хмурясь на его неожиданные действия. -Кит, ты чего? — но он мне в ответ ничего не сказал. Вместо этого он оставил меня одну в постели и спустился по лестнице на первый этаж. Я тут же вздрогнула от холода и накрыла свое обнаженное тело одеялом. Китай был очень теплым, даже скажу горячим, он согревал меня получше всякого одеяла. Но как только ему нужно выйти из комнаты, в помещении тут же становилось прохладно, а в иной раз и холодно. Не успела я надеть свой халат, как вдруг мой будущий муж вернулся обратно и лег в кровать. Я была очень удивлена таким его странным поведением. -Дорогой, что-то случилось? — он, не посмотрев на меня, произнёс, что все хорошо. Мне это не понравилось: я снова прильнула к нему и упорно пыталась посмотреть ему в глаза. Но он будто нарочно отводил их в сторону, находя более интересной темноту вокруг нас. Не выдержав, я повернула его лицо к себе и в упор посмотрела на него. Но вместо того, чтобы разозлиться на него, я растерялась и свела брови к переносице. Китай плакал. По его щекам текли слезы. Он взял мою ладонь и стал целовать её, как бы ища утешения в этой ласке. И практически сразу он объяснил причину своего поникшего настроения. У него был сын, единственный сын от смертной женщины, которого звали Гонконг. Сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Конечно, до этого у нас не заходил разговор о наших детях, о конкретно его детях, но в принципе можно было предположить, что за тысячелетия своей жизни у него явно мог появиться хоть один ребёнок. Я даже в какой-то момент расстроилась от осознания, что я у него не первая, в то время как он у меня один единственный. Однако у меня получилось быстро успокоиться и взять себя в руки. Глупо сейчас ревновать к той девушке, которая уже давно покоилась с миром, особенно зная, что Китай любит меня и хочет на мне жениться. После этого разговора мне захотелось познакомиться с его сыном. Узнать, похож ли он на моего любимого, какой у него характер, не злиться ли он сейчас на Китая за то, что тот его оставил. На эти вопросы не было ответов, пока сама судьба не столкнула нас лицом к лицу. Наша встреча произошла случайно в городской библиотеке Нью-Йорка. В то время я коротала свое время на одном из диванчиков в окружении книг, как вдруг ко мне подошёл Гонконг. Он был стройным крепким красавцем. У него были длинные черные волосы, которые были собраны в высокий небрежный пучок. Слегка вьющаяся пушистая челка обрамляла его лицо, подчеркивая темно-карие глаза. Его стиль, элегантный и со вкусом, в первую встречу меня восхитил: заправленная белая блузка и кофейные брюки сочетались с черными туфлями на небольшом каблуке и с бежевым тонким шарфиком, который был завязан на манер галстука. Как оказалось, он искал меня и хотел со мной познакомиться. Я, честно говоря, была удивлена его появлению, ведь в приглашенных гостях он не числился, однако потом Гонконг пояснил, что он «слуга» в доме Великобритании и Франции и что он считался их «вещью». Я тогда грустно посмотрела на него. Меня не столько расстроили эти слова, сколько ужасные кривые на руках шрамы, видневшиеся сквозь его тонкую блузу. Когда я спросила его об этом, он лишь улыбнулся и объяснил мне, что эти шрамы появились от рук его господ. Эти слова, сказанные с такой легкостью и простотой, вызвали у меня чувство печали, безысходности и глубокого сожаления. Тем не менее Гонконг не видел в этом чего-либо странного и печального, поэтому, увидев мое поникшее настроение, попросил меня не расстраиваться и не печалится по этому поводу. Вместо этого он пояснил почему он искал именно меня. Как оказалось о нас с Китаем ходили бурные разговоры. В особенности это было ярко выражено среди состоятельных влиятельных стран, которые уже давненько находятся на международной арене. Многие уже догадывались о наших отношениях и шептались между собой об этом. Прислушавшись к слухам, Гонконг сделал вывод, что я могла бы помочь встретиться ему с Китаем, чтобы он смог поговорить с ним. Он сказал мне, что шел на большой риск, и надеялся, что я не откажу ему. Но я согласилась ему помочь, организовав эту встречу. -Кит, иди к своему сыну. Он тебя ждёт. Китай поднял на меня растерянный взгляд и молча побрел на одеревенелых ногах навстречу Гонконгу, который не выдержал долгой разлуки и сам побежал к нему. Он кинулся в вытянутые руки отца и прижался к нему, крепко обнимая его за шею. Он горько плакал и как маленький ребёнок ютился в объятьях родного человека. Китай же находился, казалось, в трансе. Он будто не понимал — сон это или нет. Но спустя несколько секунд в его глазах проскользнуло понимание, что все это реальность, что его ребенок сейчас вжимается в его тело и пытается почувствовать отцовское тепло. Мгновение — и по его щекам потекли прозрачные, словно хрусталь, слезы. Слезы очищения. Он нежно провел рукой по волосам Гонконга и поцеловал его дрожащими губами в лоб. Тот же прильнул к его руке. И, казалось, время для них остановилось, и все обиды и недопонимания ушли в прошлое, канули в лету. Они молчали, стоя в объятьях друг друга, и я понимала, что слова им были не нужны. Они сразу поняли друг друга и без слов. И те слезы, что до сих пор лились по их щекам, стали символом долгожданной встречи между ними. -Я скучал, — произнёс Китай с такой щемящей сердце теплотой, — я все переживал как ты там без меня, не бьют ли они тебя. -Я тоже сильно по тебе скучал. Все боялся, что мы больше никогда не увидимся после той встречи. Я сейчас так счастлив, пап… — он положил голову Китаю на грудь, — у меня на душе сейчас так спокойно и легко. Не бросай меня, пожалуйста…больше никогда не бросай… Я стояла рядом с ними и тихо, как немой свидетель, наблюдала за воссоединением семьи. Эта сцена вызывала у меня волнение и душевный трепет за них. Легкая улыбка озаряла мое лицо, а глаза блестели от слез. Как же все-таки важно быть друг у друга и ценить каждое мгновение, проведённое вместе. Я взглянула на чистое небо, которое было в живописных красках художницы-природы, и печально стала глядеть в ту далекую высь и молча слушать разговор двух сердец. -Пап, а мы ещё увидимся? — голос Гонконга подрагивал от волнения. Он боялся, что это их последняя встреча. -Конечно, я уверен в этом. Все будет хорошо, слышишь? — голос Китая вибрировал от избытка чувств. -Я хочу домой, — тихо произнёс Гонконг крик своей души, — я уже не могу так, пап. Я понимаю, что сейчас я просто бездумно существую. Я постепенно схожу с ума, огонь внутри меня угасает… Я устал…устал от того, что мне приходится так жить и выполнять чужие прихоти… — он тяжело судорожно вздохнул и всхлипнул. — Каждое утро я встаю с мыслями и надеждой. Молюсь, чтобы этот однообразный ад закончился, но он продолжается! Мой взгляд уже остановился на них. Его слова вызывали у меня смешанные чувства: чувства сожаления и желания помочь. Но я понимала, что ничем ему я помочь не могу. На душе стало тяжело, мне захотелось уйти и не мешать им, что я и сделала, когда Китай стал успокаивать Гонконга и перестал осматриваться на меня. Мне сейчас там не место.

***

Я крутила бокал с шампанским в своей руке и упорно рассматривала пузырьки в нём. В праздничном зале царило веселье, раздавался стук бокалов, звучали тосты, однако у меня на душе становилось лишь мрачнее. Собрание, которое и было причиной всего этого веселья, уже состоялось и прошло весьма недурно, в нем даже был какой-то смысл, но Китай на него так и не явился. Я сходила до того места, где состоялась встреча с Гонконгом, но их там не оказалось. Сначала я пыталась сама себя успокоить, но через два часа мне уже не было дела до спокойствия. Я уже успела сто раз пожалеть, что ушла от них. Может они попали в какую передрягу, а я даже понятия об этом не имею. -Смотрю ты грустишь здесь? Что-то не так? — раздался издевательский голос Америки. Я молча кинула взгляд на него, пытаясь спрятать свое отвратительное состояние. Штаты опять сверкал передо мной в своем парадном виде. Яркая стильная красная рубашка сочеталась с черными облегающими джинсами. Рядом неприлично близко стоял Япония, который с обожанием смотрел на него. Америка, посмотрев на него, хмыкнул, приобнял Японию за талию и дернул подбородок вверх, ухмыльнувшись мне. Я отпила глоток шампанского и приподняла бровь. И что это за представление передо мной? -А разве что-то не так? У меня лично все замечательно, — ответила я и продолжила пить свой шипучий напиток, рассматривая толпу в поисках своего будущего мужа. Куда он делся? Начать искать его? Или он до сих пор разговаривает со своим сыном? -Правда? Тогда почему не танцуешь? -Не хочу, — я сдержано улыбнулась Америке, на что он резко втянул воздух, раздув ноздри. Злится что ли? -Тогда пошли со мной. Я хмыкнула и посмотрела не на Штаты, который уже готов был здесь распсиховаться, а на Японию, что стоял все это время и улыбался. Услышав эти слова, он посмотрел не на своего «кавалера» с яростью, а на меня, будто именно я предложила идею с танцами Америке, а не наоборот. Ох, не на меня надо кидать злой взгляд, совсем не на меня. -У тебя уже есть с кем танцевать, зачем тебе я? — Япония погладил Америку по руке, пытаясь поймать его взгляд. -Она права. Зачем тебе она, когда у тебя есть я? — ласково начал он, но его грубо одернули. -Не вмешивайся, — рявкнул на него Америка, и Япония замолчал, тоскливо поглядывая ему на грудь. Мне стало не по себе от этой сцены. По глазам Японии было видно, что он терпел такое отношение к себе сугубо из любви или непонятной мне привязанности к Штатам. Даже сейчас он пытался поглядывать на него с отчаянным желанием почувствовать на себе его неравнодушный взгляд. Америка же смотрел в ответ безразлично, лишь имитируя взаимные чувства к Японии. Не знаю, как они пришли к этому, но такая «любовь» меня отталкивала и пугала. -О, вот мы снова с вами встретились, — на спинку моего стула легли руки Индии. На нем был красивое, фиолетового цвета одеяние в индийском стиле. Он хитро улыбался мне чёрными бездонными глазами. Я посмотрела на него как на спасение, — как ваши дела? Уже натанцевались? -Я ещё и не начинала, — он с ужасом ахнул. -Да вы что! Это нужно срочно исправлять! — и он не церемонясь схватил меня за руку и потащил в центр зала ко всем остальным. Я пожала плечами США, мол, не знаю как так вышло, на что он яростно и ревностно посмотрел на меня довольную и спасенную от его компании. Я и Индия вышли в центр зала и закрутились в танце. Индия был быстрым, стихийным. Его плавные движения были ловкими, легкими, непринуждёнными. Он как пушинка танцевал со мной практически не прикасаясь ко мне пальцами. Его глаза хитро и таинственно поглядывали на меня с желанием пообщаться. Я же частенько оглядывалась на другие пары, пытаясь отыскать взглядом Китая. Где ты? -Ищите кого-то, госпожа Россия? — голос у Индии был низкий, с приятной хрипотцой в голосе, — не Китая ли? -Да, ищу его. Вы его не видели? — он на мгновение задумался, однако в следующий миг он подмигнул мне. -Видел, он разговаривал с кем-то, — я тут же выдохнула и улыбнулась. Все в порядке, они до сих пор продолжают общаться, — вам не кажется странным то, что я увёл вас из-под носа США? Он улыбнулся мне и прокрутил меня вокруг своей оси, замедляя наши до этого быстрые движения. Я приподняла брови и следом нахмурила их, задумавшись. -Да, это весьма странно, но мне кажется у вас была причина, не так ли? — он вновь подмигнул мне и положил руку на талию. Это первый раз за все прошедшие танцы, когда он коснулся меня второй рукой. -Да, вы правы. Один весьма хорошо знакомый вам человек и по совместительству ваш будущий супруг попросил меня о вас позаботится. Надеюсь, вы не против? -Нет, не против, но мне бы хотелось, чтобы мой будущий супруг явился как можно скорее. -Понимаю вас, но вам стоит не торопить события и дождаться его. Я думаю, у него есть основания заставлять вас беспокоится, — я вздохнула. Да, Индия был прав, он столько лет не видел своего сына, и не дать ему пообщаться с ним будет эгоистично с моей стороны. Успокоив себя, я решила закружится в следующем по счету танце. Так время пройдёт гораздо быстрее. Но и это драгоценное время я не потратила зря. Все время, что проводила с новым знакомым, потратила на общение с ним. Мне были интересны культура его страны, традиции и обычаи его народа. И он охотно отвечал на мои вопросы, задавая в ответ свои. Пока дело не дошло до него самого. Как только я коснулась этой темы, его лицо сразу помрачнело, а черные глаза наполнились печалью. Он молчал около пяти минут, пока в шуме и веселья банкета не раздался его тихий голос: -Моя жизнь была полна черных и белых полос. В какие-то моменты судьба была ко мне благосклонна, а в иные — нет. Но сказать, что моя жизнь была плохой, я не в праве, но и прекрасной, без проблем я назвать её не могу. В целом обычная, наполненная своими проблемами и событиями жизнь, — такого необычного, уклончивого ответа я давно уже не слышала от людей, но спрашивать не стала. Я примерно знала его историю, и она была далеко не сладкой, коей могла бы быть. -Я вас понимаю, — лишь сказала я, на что он выразительно посмотрел на меня, — и думаю, что вы абсолютно правы, говоря о жизни. В ней действительно много чёрных и белых полос. И я надеюсь, что белых у вас было и будет гораздо больше. И между нами наступила тишина. Спустя несколько минут я уже перестала надеяться на продолжение разговора, однако он вдруг неожиданно продолжил общение: -Я хотел бы, чтобы мое прошлое было иным. Тогда возможно многое бы поменялось в моей жизни. Даже долгожданная свобода не дала мне облегчение. Но я не сдаюсь и, хоть и маленькими шажками, продолжаю идти вперёд. -Почему вы не получили облегчение? — он вздохнул и поднял глаза к высокому потолку. -Из-за моего колониального прошлого. Я до сих пор помню эти холодные пустые без эмоциональные глаза в мою сторону. От безразличия, равнодушия, госпожа Россия, быстро сходят с ума и теряют свою душевную составляющую. Душа мертва, когда вместо бури — штиль. Такие люди, как мои бывшие господа, ничего не даруют взамен, они лишь забирают последние крохи твоей жизненной энергии. Многие, живя в доме хозяев, ходили с опущенными глазами и уставшими, болезненными, измученными лицами. Но…был там один молодой юноша, слуга Великобритании и Франции. Благодаря ему, я вновь вдохнул в себя жизнь и не сошел с ума в ту свою первую и, к счастью, последнюю поездку в поместье своего бывшего господина, — он ненадолго замолк и посмотрел на меня, оценивая мою заинтересованность. Увидев с каким интересом я его слушала, он продолжил, — я плохо помню его лицо, но в моей памяти прекрасно отпечатались его глаза. Острые, уверенные, дерзкие, полные желания жить. Я не ожидал увидеть еще не угаснувших, как свеча, людей в этом доме. Именно он сказал мне не сдаваться, и верить в лучшее. Я поверил его словам. И если судьба столкнет меня с ним, то я обязательно отблагодарю его за тот короткий, но очень значимый для меня разговор. Главное…нужно вспомнить его лицо. Я вдумчиво вслушивалась в его слова. Его рассказ о юноше напоминал мне Гонконга. У него горящие жизнью глаза. Но и его огонь от «однообразного ада», боли постепенно угасал. И он молился на долгожданное освобождение и возращение домой. Отец Небесный…что же им двоим пришлось пережить? -Почему же вы пришли к этому разговору с ним? -Я хотел покончить свою жизнь самоубийством, — я шокировано раскрыла глаза, — я не желал жить так, как жил в то время. Я был в отчаянии и иного выбора не видел, пока этот молодой человек силой не вырвал из моих рук самодельную петлю. Вновь благодарю его за этот поступок, — он печально улыбнулся. Я горько посмотрела на него. -Я…я не знаю что ответить. -Я понимаю вас, вы явно не ожидали от меня таких откровений. Простите, если смутил вас. -Нет, я просто думала, что такой энергичный человек как вы не мог полезть в петлю, — его взгляд смягчился. -Как видите, в нашей жизни может произойти всякое. И не всякого человека можно прочитать с первого раза. Но таких личностей гораздо меньше. Это лично мое мнение, — я мягко улыбнулась и немного расслабилась в его компании, — вот вы на первый взгляд показались мне вежливой, сдержанной, отстранённой, в какой-то мере скажу холодной женщиной. Сейчас я примерно того же мнения о вас, но интуиция мне подсказывает, что вы далеко не такая, коей вы мне показались. Я уверен в том, что услышу и от вашей семьи, и от Китая иное мнение. -Они просто знают меня дольше, чем вы. Мы знакомы с вами всего несколько часов, — Индия хмыкнул. -Да, но и этого времени может быть достаточно. Например, какого мнения обо мне вы, госпожа Россия? -Я не могу, конечно, с точностью ответить на ваш вопрос, ведь мы мало знакомы, но мне вы кажитесь необычной, можно даже сказать загадочной персоной, — он рассмеялся. -Вы меня рассмешили! Никто ещё ни разу мне такого не говорил, — он остановил наш танец и отвел меня поближе к столикам, — но мне приятно слышать от вас эти слова. -Значит я ошиблась? -Почему же? Вы в чем-то правы, но это скорее ближе к моему образу на публике. Так я вполне тихий, спокойный рабочий человек. Но люблю шумные праздники. -Я наоборот люблю уютные посиделки в кругу семьи. Тишина, гармония. -Такое времяпровождение я тоже нахожу прекрасным, однако это уже дело вкуса, — я кивнула, соглашаясь с его словами. -А что вы думаете о моем будущем муже? Если не хотите, можете на этот вопрос не отвечать, — он лукаво улыбнулся. -Почему же? Отвечу. Он для меня всегда был тайной и единственной личностью, которую я не мог понять. Справедливый, умный, слова на ветер не пускает, никому себя обидеть не позволит и своего не упустит. Столько лет он представлялся мне таким, и в общественных кругах ходило такое же мнение. Всякие доводы строились вокруг него, но самые занимательные были вокруг его статуса свободного мужчины. Многие женщины из наших краёв, увидев его хоть раз, пытались влюбить его в себя, но ни у одной не вышло. Он всех прогонял из своей резиденции. Китай благородный, понимающий человек — любовь народа тому доказательство, но никому не открывал свою душу и всегда принимал гостей, прикрывая веером лицо. Если не захочет показывать свои эмоции, по глазам что-то прочитать будет невозможно: железная выдержка. Я отношусь к нему с почтением, хоть у нас и было много перепалок друг с другом. В его компании не могу расслабиться: он для меня по-настоящему загадочная личность. Возможно вам покажется мое впечатление о нем странным, но вы можете спросить у любой восточной страны о нём. Многие дадут похожий ответ. Такое интересное мнение о Китае меня удивляло. Складывалось такое ощущение, что он говорит про абсолютно незнакомого мне человека. -У меня другое мнение на этот счёт. -Я знаю, он меняется рядом с вами, — Индия вскинул брови, и нахмурил их, — он с вами ласков и нежен. Говорят, особенно это было заметно в начале года, когда многие, кто до этого его знал, видели, как он ухаживал за вами, пытаясь перетянуть ваше внимание на себя. Многие из нас были удивлены этому, и я не был исключением. Для нас было странно смотреть на него под таким углом, и узнавать, что он может с таким упорством добиваться своей женщины, то есть вас. Весьма впечатляет. -То есть вы уже как минимум знали меня в лицо? — он отрицательно покачал головой. -Нет, я это слышал от своего хорошего знакомого, который был в то время здесь. Это было первой вестью у нас, собственно как и в других частях света. О вас многие говорили и до сих пор говорят. -Хм, не думала, что мы наведем столько шуму, — Индия по-доброму улыбнулся. -Такое явление не редкость, так что не обращайте внимание на слухи. Они того не стоят, — я едва заметно улыбнулась в ответ. Мы ещё какое-то время разговаривали, пока Индия не убрал руки за спину. -Спасибо вам, госпожа Россия, мне понравился этот вечер, проведенный с вами, — он кивнул мне в сторону. Я тут же кинула туда взгляд и увидела Китая, что возвращался обратно. Индия поклонился мне, — берегите себя и цените каждый миг, когда вы счастливы. -Спасибо вам за столь приятные слова. Я вам также благодарна и желаю вам того же. Рада буду снова с вами пообщаться, — я несильно поклонилась ему в ответ. Он улыбнулся мне в последний раз и исчез среди гостей. Я повернулась в поисках своего любимого и тут же нашла его недалеко от нашего столика. Когда я подошла к нему, он прижал меня к стене, легко касаясь пальцами изгибов моей открытой спины. В его янтарных глазах искрилась нежность и любовь. -Как прошел твой вечер? — спросил Китай заинтересованно и наклонился ко мне, коснувшись губами моей щеки. -Неплохо, мне даже понравилось, — я провела рукой по его волосам, — а как ты провел время? Обо всем успели поговорить? -О многом, но не обо всем. Этот вечер слишком мал для наших с ним разговоров, — он с воодушевлением улыбнулся, — но тем не менее у меня теперь очень хорошее настроение. Я улыбнулась в ответ. -И вы что-нибудь порешали насчёт следующей встречи? — прошептала я так, чтобы слышал только он. Кит обвел взглядом толпу и наклонился к моему уху, ответив также шепотом: -Да, но я тебе потом все расскажу, — он поцеловал меня в висок, — что было на собрании? -А ты сам как думаешь? -Я думаю, что все было как и всегда. Ни о чем не договорились? -Ты сейчас будешь в шоке: договорились. И я больше тебе скажу, даже «лирических отступлений» от Америки не было, — лицо Китая вытянулось. -Вот так дела. Может мне почаще пропускать собрания? — с толикой сарказма спросил он у меня и лукаво улыбнулся. Я хмыкнула. -Тогда они будут проходит слишком скучно, — мы посмотрели друг на друга. Кит провел ладонью по моим волосам. -Раз основные события уже состоялись, может мы пойдём обратно в отель? Сейчас самое то прилечь, — я кивнула головой и почувствовала облегчение и приятную усталость. Складывалось ощущение, что все это время я сама себя держала в напряжении, и лишь теперь позволила себе расслабиться. Пришли мы уже к часам десяти и сразу же стали готовиться ко сну. Я пересказала Китаю все, что случилось на банкете, а он мне — разговор с Гонконгом. После того, как мы легли в постель, Китай решил рассказать подробно о встрече Индии и Гонконга, состоявшейся много лет назад, о которой ему поведал его сын. Что я услышала дальше повергло меня в шок и ужас, от чего стало не по себе. Именно этот рассказ перевернул все мое представление о конкретных личностях, которые оказались совершенно иными, нежели я предполагала.

***

Тьма. Как же он боялся этой тьмы. Всякий раз, когда он чувствовал приближение обморока, боялся исчезнуть в ней навсегда. Но, открывая глаза, даже сквозь страх жалел, что эта тьма не поглотила его, ведь в реальном мире он ощущал только боль и отчаяние, которое всякий раз разбивало его душу вдребезги. -Чертово отродье! — слышал он сквозь туманную пелену заплывших глаз, которые не различали окружавшее его пространство. Он не чувствовал ударов, раздававшихся по его телу, не реагировал на оскорбления в свой адрес. Ноги и руки не шевелились. Ужасная боль от поломанных костей в левой руке, в голове заставляла проливаться слезам по щекам молодого человека. На губах запеклась алая кровь, а легкие горели от ударов — он не мог произнести ни слова, не попросить о пощаде. А был ли в этом толк? Его бы все равно не пощадили и, наоборот, избили бы ещё сильнее. -Еще раз ты опозоришь меня перед гостями… — мужчина дернул юношу за шкирку и яростными голубыми глазами стал всматриваться в его карие заплаканные глаза, — ты больше не встанешь. Понятно? — молодой человек не ответил, за что ему отвесили пощёчину, из которой тут же полилась кровь, — отвечай. -Понял, — сказал он в ответ с огромным усилием через адские муки. Боль от сломанной руки раздавалась по всему телу. Хотелось кричать, кричать как можно сильнее, громче, но он знал — ему никто не поможет. Так же брезгливо и небрежно, как и взяли, его кинули на мраморный пол. Осколки хрустального графина, который в него прилетел, впились в истерзанную кожу спины юноши. Один осколок вошёл особенно глубоко, чем вызвал болезненный стон, который был тут же зажат в горле. Сознание его плыло и терялось. В конечном итоге он провалился в темноту от боли, пронизывающей все его тело. Через какое-то время к нему подбежала девушка миловидной внешности. Она со страхом и сожалением в глазах смотрела на своего коллегу, слугу в доме хозяев, что лежал на полу. Подняв его обмякшее тело за руки, она потащила его в комнату для прислуги, где ему бы смогли помочь. Тонкая струя крови потянулась за телом юноши, что до сих пор текла из его раны в ноге. Там все остальные жители этой маленькой комнатки с низкими потолками обрабатывали ему раны, зашивая некоторые особо большие порезы. Позже, после того как врач проверил его на наличие внутренних повреждений, его вымыли и переодели в чистую сменную одежду. Как только им стало понятно, что они смогли помочь всем, чем могли, оставили его отдыхать и ушли работать дальше. Иначе уже они могут попасться под горячую руку своего хозяина. Очнулся молодой человек только спустя два дня, о чем и пожалел. Все тело горело, выло, болело и стонало. Карие глаза болезненно приоткрылись и заслезились от яркого солнечного света, проникавшего в эту затхлую, больше похожую на коморку комнату. В горле пересохло, а на языке был тошнотворный привкус крови. Он двинул левой рукой, и тут же боль пронзила все его тело. Раздался крик и шипение, на которое пришёл мужчина средних лет. -Не кричи, Гонконг, — прошептал он, закрывая рукой ему рот. Этот мужчина оглянулся на вход в их «конуру», — знаю, больно, но не накликай беду на нас и не двигай рукой. Она у тебя сломана. -Воды, — прошептал Гонконг сиплым голосом, — воды, умоляю, Джон. -Сейчас, — ему подали кувшин с водой и поднесли к потрескавшимся сухим губам. Глоток прохладной воды привел юношу в чувство — голова прояснилась, а последние воспоминания накатили на него с головой. -Что ты сделал такого? Тебя очень редко бьют, — спросил его мужчина и поправил подушку своему тяжело дышавшему другу. -Редко, но метко, — Гонконга пробила волна боли, от которой он сморщился, — со всей силы и безжалостно. Упал в обморок перед важными гостями и потянул за собой стол. -Ого, теперь понятно почему Эллен принесла тебя в таком состоянии сюда, — мужчина снял старые бинты и стал накладывать новые и сухие, — ты был похож больше на труп, нежели на живого человека. Мы думали, что ты не переживешь первую ночь. Но, к счастью, Бог отвел тебя от смерти. Живее живых. -Ага, конечно, — съязвил Гонконг и тут же схватился за голову в районе затылка. Её словно пробило током. Туда пришелся один из самых сильных пинков, — мкх! Лучше бы я умер, чем сейчас чувствовал всю эту поганую боль в теле. -Дурень! Лучше радуйся, что ничего тебе жизненно важного не отбили! — юноша скривил губы на слова своего друга, но промолчал. Мужчина продолжил причитания, — «лучше бы он умер»… ты бы лучше подумал о своем отце. Чтобы он почувствовал, коли бы узнал о твоей смерти, а? Иль и право разлюбил его? Молчишь…вот тебе и пища на раздумья. Может, гляди, и мысль в голову правильная придёт. -Я люблю его и не переставал любить. И если уж говорить о моей смерти, то отец возможно почувствовал бы облегчение, — мужчина покачал головой и проверил забинтованную руку Гонконга. Он понимал — сейчас в нем говорил ребёнок, желающий понимания и утешения. -Ой дурак…какой дурак. Хоть думай о чем говоришь. Старше меня, а такое ощущение, что с мальчишкой пятилетним разговариваю. Не почувствовал бы он облегчение! Мучение и горькую родительскую боль — вот, чтобы он почувствовал! Потеря своего дитя — несоизмеримое горе для родителя! Некоторые из ума выживают после столь ужасного события, а ты такими словами раскидываешься направо да налево. -А тебе откуда знать? -Потому что сам родитель. У меня сын и две дочки. Я готов за них жизнь отдать, лишь бы они счастливы и здоровы были. И твой отец явно того же желает, да ничего сделать пока не может. По глазам видел, когда он к тебе последний раз приезжал и пытался вызволить тебя отсюда. Плакал так, будто последний раз к своей кровиночке прикасается. Гонконг промолчал. Он понимал, что его друг прав. Отец и правда желал для него всего самого лучшего. И, осознавая это, ему приходилось быть сильным ради отца, хоть для этого приходилось часто быть тем, кем он не являлся, терпеть унижения и быть послушным и безынициативным. Это давалось с трудом, но в голове был образ отца, в чьих глазах было счастье, радость и нежность. Ему хотелось вновь увидеть своего родителя таким, а не сломленным и разбитым на коленях с заплаканными глазами. Лишь это желание удерживало Гонконга на этом свете и заставляло сохранить крохи себя, свой «огонёк», едва теплящийся в его груди. -Понятно, — лишь прозвучало в ответ. Джон вздохнул и поднял за здоровую руку сына Китая, который тут же застонал от боли в спине и легких. -Тебе надо поесть и идти на работу. Сам знаешь, что для них твое состояние не повод, чтобы отлынивать от работы. -Знаю, — ему подали тарелку с кашей, маленький кусочек хлеба и кружку молока, — у нас праздник в честь моих побоев? -Нет, над тобой просто сжалились и дали побольше еды, — Гонконг серьёзно смотрел на еду, не прикасаясь к ней. -А вам? — мужчина в ответ печально улыбнулся, — понятно. Я тогда предлагаю нам разделить этот завтрак поровну. -Нет. Ты ешь, тебе нужны силы. Мы как-нибудь протянем. В крайнем случае сходим на кухню и выпросим что-нибудь, — Гонконг сглотнул слюну и отодвинул тарелку, но её тут же подвинули обратно, — а ну не воротить нос. Проснулась в тебе милость и совесть сейчас ненужная. У нас же есть еда, хоть и не в таком количестве как бы хотелось. Тебе она нужней, и только попробуй сказать что-то в ответ. У тебя и так кожа да кости, а он ещё не есть собрался, — он вздохнул в ответ на причитания своего друга и коллеги и взял ложку, зачерпнув пшенную кашу на молоке. Через минуту тарелка была пуста, и больной, сжавшийся от частых голодовок желудок был хоть немного заполнен едой. -Спасибо, — сказал Гонконг, на что Джон улыбнулся своими выцветшими глазами с небольшими морщинками, — ты единственный обо мне заботишься. -Хех, неправда это. Тут все по-своему друг о друге заботиться. Ты просто этого не замечал, — он хмыкнул и продолжил, — вот что я действительно не сделал, так это не спросил у тебя о твоем состоянии. -Нормально, прошлый раз был хуже. -Да, помню. Тогда ты совсем не мог встать и выл сутками, а в этот раз крепко держишься. Даже сидишь сам. -Угу, а еще тогда меня отправили на работу быстрее, чем сегодня, — мужчина вздохнул и поправил каштановые волосы. -Правда, увы, горькая правда. Тебе помочь подняться? -Нет, я сам. Ноги вроде целы. -Целы, врач проверил, — допив стакан молока, Гонконг поднялся на ноги. Медленно, аккуратно, пытаясь поменьше двигаться, он высунул нос в коридор, обвешанный картинами и усеянный фарфоровыми вазами с цветами колючих белых роз. Он вздохнул и тут же сморщил нос, почувствовав боль от этого действия. Он ощущал отвращение ко всему в этом доме. Его раздражало абсолютно все, начиная от его спального места и заканчивая его господами, что невзлюбили его за то, что он сын величественной и древней страны, Китая. Их бесила внешняя схожесть Гонконга и его бессмертного родителя. А ещё злил их его гордый, незабитый, жгучий взгляд, который он бросал на них после первых нескольких ударов по его худому телу. О, как его господа терпеть его не могли, но, к счастью, без надобности не трогали. Уж больно полезен он был в быту для них. -Что стоишь? — задал вопрос Джон и кинул взгляд на перила, — их протереть надо в восточном крыле. -А ты? -Мне надо в северное крыло. Отправили разбирать хлам на чердаке, — Гонконг закатил глаза. Это будет отвратительный день, ведь в восточном крыле жили его хозяева, с которыми он пересекаться совершенно не желал, — да ладно тебе, сегодня только младший господин дома. «Ещё лучше. Вот кого я точно не вынесу» — подумал про себя молодой на вид человек и поднял взгляд на потолок, расписанный английскими художниками. -Хорошо, я запомнил, — сказал он вслух и пошел на первый этаж в коморку за тряпкой и ведром. На том пути этих двоих разошлись. Гонконг поднялся на второй этаж и прошел в восточное крыло, где он приступил к работе. Одной рукой выжимать тряпку было тяжело, но он довольно быстро справлялся со своей работой в таком положении. -Лучше работай, — раздался сзади спокойный голос на английском. Это был младший господин этого дома, сын Великобритании и Франции — США, — а то потом снова заставят пыль протирать. А тебе явно со сломанной ручкой больновато будет все по новой делать. Гонконг удивился. Любимым занятием сына Великобритании было издевательство над ним, но в этот раз в его голосе не было ни капли издевки и колких слов. Он повернулся к своем молодому господину и кивнул в знак приветствия. -Доброе утро, молодой господин. Не спится? -Не спится, но тебе явно неинтересно по какой именно причине. Так что не спрашивай у меня об этом, будь честным к самому себе. -Хорошо, но вопрос у меня все же есть, — Америка вопросительно посмотрел на своего слугу, — вы сегодня ко мне весьма снисходительны. По какой причине? -А ты хочешь, чтобы я тебя каждый день угнетал? Моего отца тебе не хватает? Ладно, отвечу. Мне жаль тебя, ты очень сильно получил за свой поступок, который ты явно не смог бы предотвратить. Поэтому я тебе отправил врача, купил лекарства и попросил тебя кормить побольше. Все? Теперь у тебя нет вопросов? -Нет, молодой господин, — сказал Гонконг, но на самом деле вопросов у него стало только больше, — спасибо вам за вашу милость. -Ага. Только, пожалуйста, держи свой язык за зубами о моей «милости» к тебе, иначе тебе и мне несдобровать, отец меня со всей «любовью» отлупит и даже не посмотрит на то, что я его сын, — процедил Америка, скривив губы и сморщив нос. Гонконг шокировано смотрел на него, не понимая его родителей. Разве можно так со своими же детьми? — так, я пошёл. Что-то слишком я заболтался с тобой. Прощай, лечись и пей лекарства, чтобы раны не гноились. И исчез на лестнице поместья. Гонконг держал в руках тряпку и глядел Америке вслед. Он был очень удивлён такому отношению к себе от молодого хозяина этого дома. Но ещё более его шокировало отношение его господ: он думал, что бьют только слуг, но неужели это не так? От мыслей он отвлекся, когда спина с раной от осколка дала о себе знать. Он шикнул и болезненно закрыл глаза. Вдруг до его слуха донесся плачь и молитвы на незнакомом ему языке. Гонконг пошел вдоль коридора. Открыв дверь, откуда слышался звук, сын Китая увидел смуглого мужчину в традиционных одеждах Индии, держащегося за зеленый шарф, висевший на петле от люстры. Эту люстру снимал Гонконг самолично неделю назад, сдавая мастеру на починку сложных закрученных деталей. Теперь же здесь, считай, был ещё живой висельник, стоявший на стуле с дрожащими руками. -Ты что делаешь? — незнакомец вздрогнул и кинул помешанный взгляд на того, кто с ним завел разговор, — жить надоело? -Надоело! — нервно ответил он на английском, — Нет спасения! Нет его! — он схватился за шарф и просунул в него голову. Гонконг не знал откуда у него появилось столько сил и ярости, чтобы подпрыгнуть к незнакомцу, вырвать у него из рук самодельную петлю и ударить со всего размаху ему по щеке. -Ты сумасшедший что ли?! Одурел совсем?! — взревел на него сын Китая. Мужчина же в ответ лишь хмыкнул и положил свою ладонь на покрасневшую от удара щеку. Это подействовало на них обоих как холодный душ. -Прости меня… — прошептал незнакомый человек и посмотрела на Гонконг более осознанно, нежели до этого. Тот лишь хмуро продолжил глядеть на него, до конца не успокоившись. Эмоции ещё бурлили в его душе, — не знаю, что на меня нашло… -Не знаешь ты что на тебя нашло. Ты же не мальчишка, у которого кровь кипит в жилах, ты взрослый мужчина с головой на плечах! Жить расхотелось! Даже… «Даже я терплю такую пустую, прискорбную, удушающую жизнь» — хотел сказать он, но промолчал, увидев пристыженные черные очи, смотрящие то на него, то на пол. -…ты возьми себя в руки. Нет ситуации, из которой не было бы выхода. Смерть — не спасение. Ну умрешь ты, и что дальше? Кто-нибудь хоть вспомнит о тебе? Помянет добрым словом? — мужчина отрицательно покачал головой, — ты пойми, жизнь — дар, который ты должен беречь. Возьми себя в руки и начни верить в лучшее. Не стоит сдаваться, даже если тяжело, больно и когда не хочется жить. И если хочешь что-то изменить, нужно с чего-то начать, а не страдать и плакать от несправедливой жизни. Да, я сказал жестко, но это самый действенный способ привести тебя в чувство. «Потому что на меня бы это подействовало». -Ты прав, я и правда что-то совсем расшатался. Нервы ни к черту, уже выживаю из ума, — мужчина уже спокойно посмотрел на больную руку Гонконга, которую он сразу же спрятал под пиджаком, — мне хочется отблагодарить тебя. Дай сюда руку, я вылечу её тебе. -Нет, не надо, она сама как-нибудь восстановится, — сын Китая отошел от своего нового знакомого подальше. Только сейчас он понял, что обращается к этому человеку на "ты", — вы...лучше за собой присматривайте и не поддавайтесь столь ярким чувствам. Иначе они вас в могилу сведут. -Но как же мне вас отблагодарить? - видимо незнакомец так же осознал, что обращается неуважительно к своему собеседнику. -Ничего мне от вас не… — раздался цоканье каблуков и громкий крик. Это был голос Франции, госпожи Гонконга. -Гонконг! Живо ко мне! — юноша стал белым, как мел, услышав свое имя. -Хозяйка зла, она ищет одного из наших слуг. Не хочу попасться ей под руку, — проговорил он своему собеседнику и хотел выйти из комнаты, но его схватили за руку. Гонконг обернулся на потерянного незнакомца, держащего его за здоровое запястье. -Прошу вас, подождите. Как вас зовут? Меня Индия, — он хотел было сказать свое имя в ответ, но еще более грозный и яростный рев хозяйки испугал его до смерти, и, уже ни о чем не думая, Гонконг рванул за дверь, едва не зацепившись о край ковровой дорожки.

***

-…Гонконг…хотел умереть, но единственное, что его держало на этом свете был я, — Китай закрыл глаза рукой и надолго замолчал. Я тоже молчала, боясь что-либо произнести и смотрела в ту сторону, где был силуэт моего деда. Он пришёл недавно и встал возле окна, где сиял кривой диск серебряной луны. Мужские, изящные очертания моего предка, обрамленные полупрозрачной дымкой, переливались и сияли в темноте. Он, казалось, был расслаблен, однако его синие глаза серьёзно глядели в ночную высь. Российская Империя слушал нас, сжимая и разжимая пальцы рук, сложенных за его сильной спиной. Я видела, что ему было так же, как и мне, тяжело слушать рассказ Китая. Он перекрестился в тишине и одними губами прошептал: -Господь милостивый, храни светлое дитя дракона от горя и бед… — дальше я уже не слышала его, ведь Китая продолжил разговор. -Он спас не только его тогда, он спас и самого себя, свою душу. Те слова о том, что не нужно сдаваться, отозвались не только в сердце Индии, но и в сердце Гонконга. Он сам поверил в свои же слова. И это дало ему новый стимул жить. -У твоего сына стальной стержень. Он смог собраться и помочь другому даже тогда, когда сам нуждался в помощи. И… Я замерла, услышав тихие слова деда, которые были будто продолжением моей фразы: -…не потерял себя, — прошептал он и повернулся ко мне, кинув пронзительный, тяжелый, глубокий взгляд, заставивший меня на мгновение растеряться. Мой предок выглядел как никогда серьезным. -Не потерял себя, — повторила я за ним и посмотрела на Китая, что напряженно смотрел на меня. -Да, дорогая, ты сейчас как никогда права, — он тряхнул головой и завернулся в одеяло, — ладно, давай ляжем спать. Эти разговоры явно нужны не на ночь. А то…я потом просто не усну. Не думай, что я обиделся, просто… -Я понимаю тебя, Китай, — я провела рукой по его щеке, — я понимаю, что ты чувствуешь. Мне тоже стало бы тяжело, если бы у меня с тобой был такой разговор, — я поцеловала его, — спокойной ночи, дорогой. Я люблю тебя и буду с тобой рядом. -Спокойной ночи, Россия. Я тоже люблю тебя, — ответил он мне и закрыл глаза, наконец улыбнувшись за все это время. Через какое-то время он уснул — лицо его расслабилась, а его рука перестала держать мою ладонь. Я все это время успокаивающе гладила его по голове, и когда почувствовала, что он провалился в сон, поднялась с постели и вышла на балкон. Теплый ветер ласково прошелся по моим белым, будто снег, волнистым локонам и приподнял подол ночной сорочки. Я сложила руки на перилах и стала смотреть в тёмную даль. В голове все крутился последний разговор, а на душе было тяжело. -Не спишь, — я не удивилась, когда увидела своего предка, сидящего рядом со мной на деревянных перилах балкона. Он по-отечески улыбался мне и щурился, ощущая легкий ветерок, путавший его короткие пепельные волосы. -Да, не сплю, — произнесла ему в ответ и вздохнула, — не хочется. -Все думаешь о том, что тебе рассказал Китай? -Да. Теперь я не очень хорошо себя чувствую. Дед помолчал, а затем ответил: -Я ощущаю то же, что и ты. Я знал, что Великобритания и вся его семейка с гнилой натурой, но чтобы настолько. То, что я услышал, ужасно и прискорбно. Он до сих пор находится у них, и кто знает, что с ним может случится. -В этом то и дело, — я грустно посмотрела в небо, — меня это больше всего пугает. Правильно папа делал, когда говорил об освобождении колоний. Они существуют, а не живут. -Да, я согласен с тобой. Надеюсь, что все страны в конечном счете обретут свободу и независимость. Мы некоторое время молчали, потом мой голос раздался в тишине: -Мне по началу показалось, что Великобритания и его жена в принципе нормальные. -Не знаю, мне они оба никогда не нравились. Они вечно завидовали и поглядывали на мои земли, — продолжил дед с угрюмым лицом, — о, я хорошо помню как Франция грабила и жгла города в моей стране. За что потом и получила пинок под зад от меня, — я улыбнулась на слова деда, — а чего смеешься? Да, так и было. Как с ними по-другому? Они по-другому не понимают. -Я знаю, просто ты мне напомнил папу своими речами, — вспомнив отца, я приобняла себя за плечи, ощутив тоску по нему. Дед спрыгнул с перил и встал возле меня. -А в кого же ему быть, ежели не в меня и в свою мать. Ах, как его мать была прекрасна….Как сейчас помню ее милое личико, длинные русые локоны, пухлые губы, румяные щеки, нежные карие глаза. Славилась красотой средь народа. Как помню какой мой сын плотненький, румяный родился. Хмурился с самых пелёнок и не плакал совсем. Эх…как время быстро пролетело. -Да, ты прав, время быстро летит. Когда мы были детьми? А теперь уже взрослые, наше детство прошло… — философски проговорила я и поставила локоть на ограждение. -Да, такова жизнь, — произнес уже он и бросил на меня суровый дедовский взгляд, — так, внученька моя, пора спать. Уже за полночь перевалило, а ты все не спишь. Так, давай, давай, живо в кровать. -А ты? -Я недалеко буду, на улице. Хватит с меня долгих путешествий на сегодняшний момент, — я улыбнулась. -Тогда спокойной ночи тебе. -Это тебе спокойной ночи. Мне-то сон не нужен, — дед потрепал мои волосы рукой. Получилось похоже на холодный ветерок, который закрутился именно на макушке и разворошил волосы, — спи и ни о чем не думай. -Хорошо, — я вошла обратно в номер и посмотрела на своего предка. Он одарил меня улыбкой и исчез. Лишь небольшие снежинки опустились на пол и тут же растаяли. Я закрыла балкон и, прижавшись к боку Китая, крепко уснула. Сегодня была славная ночь.