(не)красивые глаза

      Школьная жизнь по Усоппу ëбнула со всей силы. И не один раз. Прошлась, потоптавшись, пробежала вприпрыжку, вытерла грязные ботинки, оставляя несмываемые следы и шрамы.       Школьная жизнь ëбнула по Усоппу издëвками, избиениями за углом, сломанным раз десять носом и рваной одеждой. Это если не вспоминать об окриках горячо любимых учителей да навечно приклеенном звании никчëмного. Жалкий, ленивый, туповатый, в жизни ничего не добиться, рожа стрëмная, а нос-то, нос, вы видели его нос? Да ему ни одна не даст. Его даже родители бросили, кому он нужен.       Робин смывает с него кровь и мягко обрабатывает новые раны. А потом половину ночи на кухне обсуждает с Фрэнки, как ему помочь. — Я пойду и набью им ебала! — восклицает мужчина и тут же понижает голос, вспоминая, что Усопп спит.       Усопп не спит — Усопп плачет. В принципе, только это он и умеет делать. Плакать да резать вены (не сильно глубоко, чтобы не насмерть, чтобы не доставлять Фрэнки и Робин новых проблем. Они хорошие, они не заслужили найти своего приëмного сына мëртвым в ванне). Резаться да заедать проблемы. От психолога Усопп сбегает — не хватало, чтобы его ещë и сумасшедшим клеймили.       Каждая издëвка — клеймо, колокольчик на шее обречëнной коровы, тату. Каждая издëвка вырезана у Усоппа на коре головного мозга, на коже, на сердце. Новый учебный год ëбнул по нему лишним весом и новыми кличками. У школьников фантазия невероятная, да и учителя не отстают. Усопп пялится в зеркало, с отвращением понимая, что они правы, он же просто… урод. Если скинуть несколько десятков килограмм, то может и получше будет (желательно скинуть все и с крыши, но он всë ещë не хочет, чтобы родителям было плохо).       Новый год он встречает с капельницей в руке. Фрэнки и Робин вместо фейерверка слушают, как капает лекарство. Отражение в зеркале симпатичнее не становится, а на тощем лице с просвечивающимися венками глаза ещë круглее, нос ещë длиннее, губы ещë толще. Ну и мерзость.       В десятый класс Усопп не идëт даже после переезда. Третьего по счëту, вообще-то. Робин говорит, что по работе, но Усопп не дурак, Усопп понимает. Он снова доставляет им проблемы. Отцу он не нужен, матери нет, а эти странные-странные, добрые люди всë ещë возятся с ним. Почему — непонятно, но переезды не помогают. Школа, как вольер с дикими собаками — чувствуют слабость за километр. Словно акулы, реагирующие на кровь. Словно быки, бегущие на красную тряпку.       В десятый класс он не идëт, но ни Фрэнки, ни Робин не настаивают. Отдохни, подумай, чем хочешь заняться. Усопп ничего не хочет, Усоппа тошнит от своего отражения, от своего тощего тела, от жалкого-слабого-глупого себя. Усопп улыбается, говорит, что поел и прячется в комнате.       С Луффи он знакомится случайно, когда Фрэнки умоляет сходить его ко врачу. Луффи, сияюще-яркий, оглушающе-громкий, несëтся по коридору и сбивает его с ног. — Прости! Ого, какой длинный нос, — и Усопп почти плачет, пока странный мальчишка не продолжает. — Мне нравится! Ты приболел? Я Луффи.       Луффи подаëт ему руку, помогая встать. Ладони у него горячие и слегка влажные, улыбка широкая и ни капли неприязни. В больнице у него работает друг, а сам он только ветрянкой и болел, но провожает до кабинета эндокринолога, настойчиво впихивая в ладони Усоппа листочек с номером. Усоппу это кажется странным, но бумажку он не выкидывает (и не звонит по номеру, даже не собирается). — Алло, это Усопп? Ха, нашëл тебя! Ты так и не позвонил, так что мне пришлось просить Траффи, чтобы он попросил Марко, чтобы тот… — длинная цепочка из имëн и слова «попросил» смешивается в одно — «будем друзьями?».       Усопп почти задыхается от непонятного счастья, когда едва слышно отвечает «да». Он не очень верит (ложь, он верит слишком сильно и если Луффи окажется таким же, Усопп понимает, что вряд ли оправится, но не верить не получается). Луффи же вытирает ботинки о коврик, протягивает руку Робин и улыбается своей безумно яркой улыбкой. — Здрасьте, я Луффи. Друг Усоппа.       Робин отвечает улыбкой, и Усопп слышит, как она плачет в спальне. Луффи же бродит по его квартире, восхищается рисунками — «Луффи, когда ты успел найти мой скетчбук?! Нет, это не твой портрет, просто похож!» — забредает на кухню и съедает всë печенье с чаем. Луффи бродит по жизни Усоппа, вытаскивает его гулять, таскает по всем пиццериям города, паркам и сомнительным подвальным клубам с громкой музыкой. — Твой отец такой забавный дядька, — и на признание, что у Усоппа приëмные родители никак не реагирует.       Сам он тоже после девятого ушëл, решил пару лет позаниматься «ничем», прочувствовать вкус жизни и всë такое. На Луффи это похоже. Резкие ночные вылазки, сломанные замки на дверях, которые ведут на крышу, побег от охранника супермаркета, танцы под бешеную музыку душного клуба. Друзья у него такие же — делают вид, конечно, что они-то «нормальные, а Луффи у нас дурачок», но Усоппу кажется, что все они чем-то похожи. Даже в хмуром уставшем враче есть что-то от Луффи.       И когда Луффи его влажно, слюняво и слишком крепко целует — Усопп отвечает. Он не надеется на какую-то там любовь, он не совсем простак, но его тело, даже если оно всë ещë болезненно-тощее, потому что Усопп твердит «я наелся» — его тело способно на то, что нужно Луффи. И даже если он воспользуется им… Ничего страшного, пока это Луффи.       Луффи сидит у него на животе, а в комнате полумрак и жара. — Усопп, посмотри на меня. Ты хочешь этого? — Д-да? — Усопп.       Усопп не выдерживает серьëзного взгляда Луффи, скользит глазами по чужой груди со шрамом, по прессу и краем мысли цепляется за то, что его собственное тело сейчас выглядит ещë более уродливо. — Если это ты, то всë в порядке. — Э-э, так не пойдëт, — Луффи сползает с него, поправляет смешные трусы с бравл старс и садится рядом. — Ты ел сегодня? — Что? Конечно! Я… — Почему ты не любишь себя? Вредишь себе? — Ты не поймëшь, — бормочет Усопп, одеваясь. И его сердце разрывается между облегчением и разочарованием. Будто Луффи — даже Луффи — не захотел его.       Санджи варит лучшие в мире супы. Усопп извиняется за вторжение, но Винсмок чешет живот и машет рукой, мол всë нормально, проходи. Луффи не придумал же ничего лучше, чем позвонить ночью другу и сказать, что придëт с Усоппом есть. Санджи, конечно, матерился в трубку так, что было слышно без громкой связи, но сварил самый вкусный суп, какой Усопп только ел. — Сколько влезет, этот идиот всë равно доест.       Луффи подпирает голову рукой и смотрит, как Усопп дует на ложку. — Ну чего? — Я люблю тебя.       Санджи закатывает глаза и уходит одеваться, чтобы потом развезти их по домам, а Усопп отчаянно краснеет и не может произнести ни слова. Суп и правда потрясающий. Привозит их Винсмок к дому Луффи, высаживает и грозит пальцем. — Еду не переводить, Усопп. — Я прослежу, — хихикает Луффи.