***
В моём мире почти всё держится на нерушимых связях двух людей. Не важно, что это: общественная деятельность, медицина, банальный досуг или спасение чертового мира. Наши праотцы строили свою жизнь по принципу: «Лишь союз двух Истинных может создать нечто прочное, надежное и вечное». И знаете, они были правы. В какой-то степени. Вот только, что делать, если тот, кто уготован тебе судьбой, не мил? Об этом никто и никогда не думал и не говорил, будто это — табу, то, что не стоит произносить вслух и вообще, если ты всё-таки попал в такую категорию, то жить тебе среди волков, а не людей. Увы и ах. Тем не менее, в парке, рядом с моим ненавистным храмом знаний, что я посещаю уже 4 года, пахло хвойной тишиной. Безмолвный, еле ощутимый ветер, развивал мои обласканные солнцем рыжие пряди на макушке. Листья слетали медленно, в такт дуновения неспешного ветра. Всё в округе заставляло не думать, но я думал. Ещё как думал. Да что уж греха таить — я думал каждую секунду своей никчемной жизни и все мысли сводились к одной. Задираю рукав тёплого свитера цвета охры, который наконец-то в пору погоде, и снова вижу знак, который красуется у меня на запястье с 18 лет. Он мне противен, но смыть или содрать его вот так просто я не смогу. Мне нужно решение или хотя бы объяснение, почему же именно я? Вопросов было много, а вот ответов практически нет. Я был одинок в своих мыслях, рассуждениях и вообще, меня мало кто понимал и, наверное, не хотел понять. Именно по этой причине я давно не обсуждаю эту тему вслух. По крайней мере, с другими людьми, но не в своей голове: в ней я так смел, что порой сам себя боюсь. Выдыхаю через полуоткрытый рот морозный воздух и он тут же превращается в пар от перепада температуры. Причудливые светлые клубы немного отвлекают меня от раздумий, я прослеживаю их траекторию и только спустя пару секунд замечаю рядом с собой фигуру, которая стоит тут неизвестно сколько. — Можно? — М? Я неспешно поворачиваю голову и вижу перед собой парня: ничем непримечательный, среднего роста, одет как все, прическа, как у всех, разве что голос приятный, такой бархатистый, спокойный, я бы даже сказал, умиротворяющий — его мне не хватает перед сном, чтобы хорошенько отключиться и ни о чём не тревожиться. — Присесть можно? — спрашивает повторно тот, прижимая ворот плаща ближе к горлу: видимо сильно мёрз. — Ах… да, конечно, — двигаюсь в сторону и продолжаю смотреть в даль, будто его тут нет. Мир, конечно же, не рухнул после новости о том, что моя «половинка» мне не мила. Скорее, мой розовый замок, который я так скрупулёзно и с любовью строил у себя в голове все долгих 18 лет, свалился с небес и окрасился в другой цвет — в цвет боли и разочарования. — Ты тут учишься? — снова вопрос и на этот раз я не переспрашиваю. — Да. Я на последнем курсе, — киваю и мельком смотрю в сторону корпуса, откуда я, собственно, и пришёл сюда на обеденный перерыв. — Хм. Дай угадаю… дизайн? — незнакомец улыбается одним уголком губ, а я почему-то усмехаюсь его предположению. Почему он так решил? — Нет. Я на журналиста учусь. Учился я здесь уже 4 год. Точнее, 4-й только начался и он будет последним в этом здании. Слава Богу или кому там надо молиться, чтобы этот ад поскорее кончился? — Хм. По тебе не скажешь, — снова хмычет парнишка и это выглядит так надменно и отталкивающе, что хочется лишь врезать в ответ. Клеймо. Клеймят всех и каждого. Если нет сойулмейта — значит прокаженный. Если уже нашёл — значит самый счастливый человек на свете и в пору вступать в брак, а там сами знаете: до бесконечности советы, что нужно ещё, чтобы счастье только множилось. Так и тут, с новым знакомым — он придумал в своей голове образ, буквально за пару секунд, наспех нарисовав меня каким-то душным парнишкой, с сомнительным вкусом и любовью ко всему винтажному и цветастому. А ведь я просто люблю что-то нестандартное и не привязываюсь к общественным ярлыкам, выбирая одежду так, как велит мне моё сердце. Моя профессия или цвет ткани на мне не определяет меня как личность. Это всего лишь оболочка, не более. — По мне много чего не скажешь, — хотелось ответить раздраженно и небрежно, но моя натура не позволяет. Я слишком добр и наивен для этого мира. Слишком. — Ты не подумай, — тут же подхватывает он, будто только что обжегся об мои же слова. — Просто ты так ярко выглядишь… ну, знаешь… эм… обычно ребята с дизайна так ходят. Блин! Прости, если обидел! Я не подумал! Мило. Обычно никто не объясняет свои мысли и уж тем более не заботится о чувствах малознакомого человека. Это меня и вправду тронуло. — Ты выглядишь каким-то грустным, — продолжает тот, не дожидаясь моей ответной реплики. — Прости, что вмешиваюсь… — Даже если так? — я широко улыбаюсь ему и наконец-то поворачиваю голову в сторону парня, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Теперь было интересно, кто кроется за образом «середнячка», который так ловко бросает слова на ветер. Чёрт. Кажется, я только что и сам навесил на него ярлык. Вот поэтому я люблю давать людям шанс — все мы не без греха и я в том числе. У этого парня очаровательная, объемная шевелюра и закрученные кудряшки, как у барашек. Волосы каштановые, светло-кофейного цвета, сильно разбавленного водой. Рот большой, вытянутый, я бы даже сказал, что он длинный. Глаза тёмные, как у многих в этом регионе, поэтому неудивительно: у меня такие же. Остальное как у всех — нет индивидуальности что-ли. По крайней мере, снаружи уж точно. Опять-таки, сужу по внешнему виду и не хочу делать никаких выводов. — Ну… я бы мог выслушать тебя, — вдруг, совершенно спокойно, отвечает парнишка и меня это цепляет снова. Второй раз. Вот так просто? Выслушать? Мне становится стыдно, что я так бессовестно его оценивал. Может в нём и вправду что-то есть? Знаете, я много раз пытался выговориться кому-то: семье, друзьям и даже людям в интернете, но всё тщетно. Спустя годы, я перестал это делать и держал всё на замке, как зверя в клетке, что может сожрать первого попавшегося на глаза. Но тут, в эту самую минуту, мне хотелось вываливать всё, как есть. Кто знает, почему этот незнакомец хочет узнать, что у меня внутри? Может это и есть мой шанс разобраться в себе не только путём собственных сил? — Я не люблю своего соулмейта, — стараюсь говорить коротко, чтобы не задерживать ни себя, ни его. Время — слишком ценная монета в нашей жизни и я не любил её разменивать на что-то пустое. — Вот и весь рассказ. — Стоп, — хмурится он и как-то слишком ярко удивляется моей краткости, сначала насупливая нос, а потом приподнимая обе брови. — Как… как это возможно? Ты точно того самого нашёл? Может ошибся? — Да. Точнее некуда. — А… а метка? Метка у тебя пропала, когда вы встретились? Она же должна исчезнуть! — Нет. Думаю это побочный эффект от меня. Я ведь его не люблю. С чего бы ей стираться, раз уж чувств нет? — Офигеть, — парень ставит локти на коленки, а ладони прижимает к лицу, да так, что оттягивает слизистую глаза вниз. — Ну и ну… — Разве тебе не всё равно на судьбу малознакомого человека? К чему такая драма? Лучше потрать обеденное время на хороший кофе или прогулку по парку. Ну или… поспи на лавочке, тоже неплохо. — Слушай, если я что-то спрашиваю — значит мне интересно. Не думай, что я… — Не такой как все? — улыбаюсь и перебиваю. Читать людей мне стало как-то легко после того, как я разочаровался в своей жизни. Моя «изюминка» заставила меня наблюдать за миром куда внимательнее, чем до наступления 18 лет. Как оказалось, все люди ± похожи друг на друга: цели, мышление, да даже одежда — всё, как у всех. И меня это удручало. Мне было слишком скучно с ними. Не поймите меня неправильно, я — не душнила какой-то (хотя, кто знает). Скорее, я попросту самый пустой и разочаровавшийся человек на свете. Дело тут не в других, а во мне. Я другой. Я пустой и безжизненный, как опавший лист, который только что приземлился мне на рыжую макушку. — Просто я — эмпат! Я ничего не отвечаю и лишь второй раз ухмыляюсь. Все эмпаты, что попадались мне на глаза, всегда лукавили. В спасении других они видели лишь превознесение собственного эго до небес. Не могу сказать, что это ужасно, но мне лично не особо интересны такие люди. Я люблю тех, кто не врёт ни себе, ни другим, пусть они будут черствыми и прямолинейными, но зато настоящими, такими, как дождь, что пробирает до дрожи, но и одновременно заставляет тебя чувствовать живым. К моему сожалению, таких слишком мало. — Ты какой-то… странный, — добавляет он уже тише, выглядывая на меня из-за ворота плаща. — Нет. Чокнутый! — парнишка повышает тон и поднимает обе брови вверх, утяжеляя вес своих слов. — И что-то мне подсказывает, что ты это слышишь чаще, чем привет. Людей с юмором я тоже любил. А у этого парня ещё есть немного шансов заполучить моё внимание. Как минимум, меня улыбнула эта фраза. — Ну, серьезно. Я тут радушно протягиваю тебе руку помощи, а ты сидишь и ухмыляешься, как наша повариха в столовке, когда я прошу вместо слизкого пюре рис или что-то съедобное… Что ты за душнила такой? — шатен наконец-то выпускает пар и как раз после такой разрядки я и смог увидеть его истинную натуру. Знаете, а ведь она мне подходит. — Завидуешь? Его молчание в ответ меня забавляет. Обожаю ставить людей в неловкое положение. — Да нет же! Черт возьми, ты — кретин! — на его лице слишком большая гамма эмоций, чтобы сказать что-то одно. Но всё же обобщим — шатена жмыхнуло. — А ты забавный, — снова широко улыбаюсь и мельком смотрю на часы на руках. — Но мне пора отыгрывать роль «нетипичного журналиста» или среднестатистического безвкусно одетого дизайнера. — Да что ты привязался к моему предположению?! Ты… ты! Блин, да нормально ты одет! Просто не во все бежевое или черное, как половина кампуса! — Может меня твои слова наоборот покорили? — встаю с лавочки и сладко потягиваюсь. Перерыв лишь больше вогнал меня в сон. — Слушай… Ты первый человек тут, которого я так искренне хочу послать на три буквы или грохнуть этим планшетом. Вот честно. Ни в жизни бы не хотел с таким дружить. — О-о-о, — мой рот округляется, а затем я снова смеюсь, потому что это попадание в цель. Обычно именно после такой фразы люди становится так дружны, что не отлепишь.— Значит мы точно подружимся. И ведь действительно. С Ким Тэхена, с его очаровательной детской наивности, и с вот такой «наглой» радушности в нужное для меня время, и началась моя долгая, но, тем не менее, интересная история, которую я хочу поведать миру.***
10 недель спустя
— Поражаюсь твоему умению быть таким разным, Чим, — Тэхен едва поспевал за мной и почти задыхался. Остроты ситуации добавляли промозглый ноябрьский дождик, что хлестал нас по щекам и легкой одежде и на мне и на Киме: мы оба не умели выбирать в чем пойти так, чтобы не умереть от холода. — Ты то как на карнавал в Рио-де-Жанейро оденешься, то как на похороны Чонгука. — Второе мне нравится больше, — улыбаюсь и резко заворачиваю в какой-то сомнительный закоулок, который мы чуть ли не пробежали. — Да хватит тебе, Чим! Ну присмотрись ты к нему! Парень ведь так старается. Может… может любовь и не рождается вот так просто? Может нужно время? В конце концов, не будь так категоричен и зол на него. Это не его вина. — Может и не рождается. Но ненавистью между соулмейтами пахнуть тоже не должно. — Да между вами разве что керосином не пахнет… — уже тише добавляет друг, притормаживая. — И куда мы пришли вообще? Что за крысятник? И вправду: на этом моменте, из-под какой-то старой коробки, выбегает крыса, размером со среднюю раздобренную булками собаку. Увидел бы в детстве такое — точно бы окуклился, как скажет Тэ-тэ. Кстати, в его словарном запасе слишком много «иных» слов, под разные жизненные ситуации, так что привыкайте. — ААА!!! — Тэхен не заставляет себя долго ждать и начинает свой концерт по заявкам.*долгий неконтролируемый рёв, который слышно в Ереване*
— Всё? — спустя пару секунд дикого ора раненного лося спрашиваю я, провожая взглядом бедное животное, которое уже забилось в другой мусорный ящик и думает себе: «А чего он так орёт собственно?». — Все буквы «А» изо рта выгнал? — Да иди ты! Какая же ты заноза в заднице, ей богу… — Ким прикладывает руку к сердцу и прислушивается, будто он и правду тут решил коней двинуть. — Кто на что учился, — пожимаю плечами и открываю дверь с яркой розовой надписью, что бросалась в глаза так, будто тебе фонариком сетчатку глаза хотят выжечь. — Пошли. — Ты долго ещё мне будешь припоминать наш первый разговор? Я просто сделал предложение! — Угомонись, Тэ. Я просто люблю шутить. Тебе пора бы привыкнуть. И шутки у меня не всегда нормальные, — я пытаюсь припомнить моменты, когда вообще шутил уместно или хорошо. — Никогда не были нормальными. Ладно. — Чим… — уже тише и как-то скромнее добавляет мой друг. — М? — мы медленно, но верно, спускались вниз и с каждой ступенью становилось всё темнее и темнее, будто мы не в салон пришли, а действительно на похороны моей прошлой жизни. — Мне как-то… страшно. — Я всего лишь тату иду бить. Не писайся в штаны раньше времени. — Да я и не… ай! Тэхен промахивается и наступает не на ступеньку ниже, а на её край и валится кубарем, прямиком к подножию стойки ресепшена, громко кряхтя и ойкая на пути, как в самых клишированных мультфильмах, с её неуклюжими героями и громкими сопроводительными звуками. — Здрасти, — неловко бурчит он и так же неловко встаёт, отряхивая штанины и свой любимый бежевый плащ, который уже был не по сезону. — И вам не хворать, — бугай за стойкой был не особо клиентооринтирован, поэтому даже не повел и ухом в сторону бедного Тэ-тэ. Он нагло пялился в журнал, где красовалась грудастая модель на обложке и не особо скрывал, что ему там всё ой как нравится.— Вы куда? — Тату бить, — я материализуюсь сразу же после друга и широко улыбаюсь верзиле, забитым от головы до пят черными, как смола, татухами, в виде каких-то скандинавских символов или проклятий. Если это второе — то понятно, почему он так выглядит. — Я к Тёмному, — показываю свой штрих код для сеанса и параллельно помогаю Тэ встать с пола, отряхивая ещё и его спину. — А. Это вы. Проходите, он там добивает предыдущего клиента. Хавчик есть в автомате, если что, — он взглядом указывает на конец коридора и автомат, который я сразу и не приметил. — Чимин, — Тэхен больно хватает меня за предплечье и прижимается ко мне так, будто я его родная мама, а он несмышленый утёнок в жестоком мире, где его захотят съесть на ужин с яблоком в заднице. — Пойдем лучше отсюда, а? Мне тут не нравится. Совсем. Ещё этот хрен с горы… Ты только посмотри как он… — Так, Тэхен, — я резко прижимаю шатена к ближайшей стенке и беру за грудки, благо не сильно, почти понарошку. — Я хочу забить эту чертову метку уже полгода. Я записывался к Тёмному ещё полгода назад! Прикинь? Один единственный татуировщик, который осмеливается это делать! Ты думаешь тот факт, что ты тут решил в штаны наложить от освещения, промаха по лестнице или от верзилы на входе, меня как-то остановит? Если хочешь тут быть, то тогда чеши на улицу к крысам и не выводи меня больше — я и так нервничаю! Пару секунд в молчании меня отрезвляют. Это была самая яркая моральная пощечина за последнее время. И была она от меня самого себе же. — Чим, — Тэ испуганно смотрит, часто моргает и еле дышит, округляя глаза всё больше и больше, от чего кажется, что вот-вот и они лопнут. — Ты чего? Я хмурюсь и отпускаю его воротник из рук, разжимая ладони, как в замедленной съемке. А ведь действительно — что со мной? Почему я такой черствый? Почему с того момента, как я встретил Чонгука, я стал таким мрачным и невыносимым? Неужели тот факт, что я буду всю жизнь одинок, меня так сильно выбил из колеи? Разве я не жил до этого в прекрасном неведении и не улыбался каждому дню, находя силы жить? Почему бы просто не отпустить эту ситуацию, раз на неё нет управы? Это ведь мой выбор. Быть вот таким — это мой выбор. — Ты чего завис? — Тэ уже поправлял плащ и смотрел на меня искоса и напугано. Оно и понятно — кто в здравом уме будет себя вести так же, как я? Да ещё и при этом называть себя другом. — Прости меня. Правда прости… — шевелю губами медленно, почти через силу. Тело почему-то, обмякает и не хочет мне подчиняться. Мне давно не было так стыдно. И в первую очередь, мне стыдно перед самим собой. Кем я стал? Почему я будто прижат в угол собственным страхом остаться одному? Уж если быть честным, всё это происходит со мной из-за этого. — Всё… всё нормально. Я понимаю, что ты раздражён и всё такое. Да я и сам виноват, знаешь-ли… Не каждый ведь день… — Тэ начинает хаотично бормотать, перескакивая с мысли на мысль, в своём привычном ритме. — Нет. Ты не должен терпеть меня такого. Я… я ужасен. Я… — Тёмный закончил! — кричит верзила с ресепшена и меня буквально глушит его ор, расплавляя барабанные перепонки, как в сыр в духовке. — Ну вот. Твой мастер освободился. Пошли уже, Чим. Потом поскорбим о твоём поведении или о том, какая ты заноза в заднице. Я уже настроился держать тебя за руку, когда ты будешь орать или говорить пламенную речь на твоих поминках, если тебе там оторвут запястье в случае чего, — шатен хихикает, но я его игнорирую его недошутку. — Стоп, — я вырываю руку из ладони Тэ-тэ и всё ещё стою на месте. Шатен оглядывается на меня через спину и снова не понимает в чём тут дело. — Зачем мне это? — добавляю вопрос, на который друг мне не даст верного ответа. — Ну как же: ты полгода ждал этого сеанса, чтобы забить свою ненавистную метку на запястье. Ты же только что говорил мне это, — Тэхен смешно наклоняет голову на бок, но это сейчас меня не умиляет. — Но зачем? Что это изменит? — Ну… не знаю, — шатен пожимает плечами и часть его кудряшек мило пружинят в разные стороны. — Это же твоё желание, а не моё. Я вообще-то не хотел сюда идти. — Пошли, — я разворачиваюсь в сторону выхода. — Это — неверное решение. Это — не выход. — Эй! Сопляк! Куда пошёл! Мастерская в другой стороне! Ты попутал что-ли?! Слышь ты! — Отмените запись, — моя нога не успевает коснуться первой ступеньки к заветному выходу, как меня хватают за плечо, да так резко, что голова начинает кружиться, словно на секунду из меня вылетел дух. — Ты офигел что-ли, козёл?! У Тёмного никто и никогда записи не отменяет! Ты чё?! Не в курсе, что здесь запись на год вперед? Плати за сеанс! — Я имею право отказаться. Извините, но я передумал. Мне это не нужно теперь. Планы поменя… — кажется, не успеваю договорить и вообще что-либо понять. — ПЛАТИ, УБЛЮДОК! — орёт верзила прямо в лицо и трясёт меня из стороны в сторону, под заунывные улюлюканья Тэхена, который рвал на себе волосы от стресса и ситуации в целом. — Я позвоню в полицию! Или Чону! Да! Он… он… он тут всё разнесёт! И даже меня! — пищит Тэ в качестве угрозы и показывает на смартфон, будто это кого-то образумит. Особенно чувака, который полностью состоит из мышц, ненависти к миру и черной краски.— Прямо сейчас! Д-да! — Крэнг, а ну отпусти его! Прямо сейчас! Хватит его трясти! — голос. Голос — повторяю я в своей голове автоматом и будто улетаю из своего тела, наблюдая за происходящим со стороны, подобно приведению. Голос совсем другой. Сперва он звучит как тысячи голосов «до», но в нём всё же было что-то, что я не ощущал даже мозгом, лишь душой, будто от моего сердца протянулась красная нить, в поисках того, кто обладает им. Кто его носитель и знает-ли он что так прекрасно то, чем он обладает? Голос чарующий и волшебный. Если у Тэ голос успокаивающий и бархатный, я мог бы дать ему, так скажем, применение, то тут — всё иначе. У этого голоса нет назначения или «применения». Он для меня как картина, что я хочу созерцать в музее, как пьеса, поставленная в театре, за которой я с трепетом смотрю из зала, с пересохшим от восхищения ртом; как концерт скрипки, что я слушаю в филармонии, совершенно один, вкушая каждую ноту, словно изысканный десерт в дорогущем ресторане. Я и этот голос связаны. Как, почему и зачем — я не знаю и знать не хочу. Вообще, мне сейчас на всё плевать. На всё, кроме того факта, что меня словно поразило молнией. — Да отпусти ты его, идиот, — голос снова разносится по телу и разуму. Кажется, меня отпустили на волю, потому что я более не чувствую удушающего прикосновения со стороны левого плеча. — Эй. Парень? Парень? Ты слышишь меня? — он щёлкает перед моим лицом пальцами, а я глупо улыбаюсь в ответ, буквально, как ребёнок, которого разбудили в рождественское утро: такой сонный, помятый, но счастливый и не скрываю этого совсем. — Ещё как, — улыбка растекается по лицу и в моих глазах загораются искры. Да, вот так легко и сразу, будто в голове пазл сошёлся. Я плохо видел, но зато слышал отменно. Передо мной был тот, кто являлся хозяином голоса. Вау. Нет. ВАУ. Если бы Боги существовали, они бы точно говорили как-то так. — Он тебе передавил там что-то? — предполагает Тэ где-то позади меня. — Он обычно разговорчивее и ещё лицо вот это… Тут точно что-то не так. Он должен по-другому смотреть! Он должен тут рвать и метать! Чим? Алло! Эй, мистер верзила! Может вы его ещё раз зажмёте и всё пройдет? Ну, знаете, клин клином и всё такое… — он обращается к обиженному бугаю, что уже отполз обратно за стойку или куда-то в ту сторону. — М? — мямлю я, продолжая улыбаться, как идиот. — Что вы сказали? — Крэнг, ты — ебантяй! Выйди нахер отсюда! Ты посмотри, что ты наделал! Ты сломал мне клиента! — Он хотел отменить сеанс! Этот ублюдок просто хотел свалить, не заплатив! Я сразу заметил, что он странный! —голос верзилы скатывается в какой-то детско-обиженный тон и мне даже становится его чуточку жаль. — И что? Теперь надо хватать его и требовать деньги? Ты — полудурок. Я себе репутацию зарабатывал не для того, чтобы твоя тупая башка всё перевернула с ног на голову сейчас, — голос стихает, а мне, почему-то, становится очень тепло, будто внутри меня отрегулировали термостат наконец-то. — Эй, Чим. Чим? Слышишь меня? Господи… ты вообще не в себе похоже. Ты так тупо улыбался только когда я на тебя полку уронил с книгами в общаге. У тебя так всегда при боли что-ли? Хочешь, я ещё раз полку об тебя сломаю? А? И я кстати написал Гуку. Он уже позвонил 800 тысяч раз, так что… — Угу, — киваю и пытаюсь сделать вид, что я не превратился в кисель. — Ты похож на чувака с дизайна. Ну же. Завали меня колкостями и матами! Давай! Я знаю, что для тебя это триггер! — Да хоть с факультета кондитера-электрика — плевать вообще, — снова отвечаю в свойственной мне холодной манере и худо-бедно прихожу в себя, сбрасывая липкое чувство беспомощной неги, от которой сложно оправиться вот так просто. — Ну вот. Уже лучше, — Тэ кладёт свою немаленькую ладонь мне на плечо, а мне, по какой-то причине, становится так неприятно от этого касания, что тянет тошнить. Что со мной вообще происходит? Такое впечатление, что я снова окунулся в пубертатный период, где ничего не понятно и очень страшно. — Я принесу воды, — голос снова, но уже где-то в стороне и, кажется, меня немного отпускает. — Чёрт… — Что «чёрт»? — тихо переспрашивает шатен, показывая мне на очередной звонок Чона. Всё-таки не наврал мне. И, кстати, у Тэ-тэ Чонгук был записан как «недопарень недодруга». Забавно. — Что с тобой сегодня, Чим? Я тебя таким странным впервые вижу. — Голос, — выдавливаю из себя и ловлю сухость во рту. — Голос у этого парня… он что-то со мной делает… я… я не знаю, как объяснить. Колдун долбанный — Да ты просто перепугался. Этот верзила, — Тэ-тэ осторожно оборачивается через плечо и говорит куда тише, — он — ненормальный. Я думаю, что он сожрал тут парочку клиентов, чтобы стать таким огромным. Как боссы в играх, понял? Я не хочу ему что-то объяснять, да и имеет ли смысл говорить о том, что сам не понимаешь? — Вот, — стакан воды материализуется прямо перед моим носом. Я стою, как вкопанный, и почти не дышу. Первое, что подмечаю — руки. На удивление, они не устланы причудливыми картинками разного сорта, как это бывает у татуировщиков или работников тату салона. Это обычные руки. Точнее, для кого-то обычные, а для меня объект нехилого интереса: они белоснежны и, кажется, даже светятся в темноте, как кожа у вампиров; они кажутся мне хрупкими, как старый хрусталь, что оберегают за дверцами не менее старого серванта; пальцы длинные и до одури сексуальны (такое хоть кто-то говорит в отношении этой части тела? нет?), а затем вены — ветви, что опоясывают его кисть почти невидимым рисунком, их много и они выглядят так правильно тут, будто все руки мира должны быть подобны его. Я принимаю в руки стакан и делаю машинальный глоток, затем ещё один и воды как не бывало. Кажется от волнения я бы мог этот стакан и сожрать, поэтому и делаю всё так неловко и топорно. Мне очень страшно смотреть ему в лицо, но всё же… Осторожно поднимаю голову, медленно и будто нехотя. В метре от меня лицо: то самое, что я так боялся увидеть. Не знаю, что вводило меня в страх больше: шанс разочароваться или одуреть окончательно. И то, и то пугало. — Вау, — с губ срываются предательские три буквы, потому что ну действительно «вау». Рот ещё какое-то время приоткрыт, а сухость внутри полости становится буквально невыносимой, поэтому громко сглатываю и обильно слюнявлю раскрасневшиеся губы по инерции. — М? — переспрашивает парень с мятными волосами и слегка прищуривается. Волосы цвета прохлады, спокойствия и морского бриза, что щекочет пятки своей пеной. Я вдруг в раз стал поэтом, а потому мне не хочется говорить банальные вещи в отношении нового «знакомого». Однако, вам будет проще понять, что у него светлые пряди оттенка бирюзы, с зеленым подтоном. Ну вот. Я кажется разучился нормально говорить. И думать. И вообще. Слово «вау» и сложные метафоры теперь не выходят из головы. — Ничего, — хмурюсь и зачем-то оттягиваю кожанку вниз, будто она задралась. — Что у вас тут с персоналом вообще? Да… вообще… А в голове вата и одно единственное сравнение. Когда я увидел Чонгука впервые и впервые понял, что передо мной тот самый соулмейт, Истинный или судьба судьбинушка, я произнёс то, что пришло на ум сразу же: «Теперь я понимаю мужиков, которые сбегают в горы от своих жен, чтобы всю жизнь пасти овец». Расценивайте эту вставку как хотите и не судите меня. У меня в голове каша и мятный цвет. У меня всё. — О. Проснулся нормальный Чимин, — Тэхен почему-то был доволен больше всех и не скрывал этого. — Вот это точно он, — шатен два раза тыкает в меня пальцем и ехидно лыбится. Мятноволосый переводит взгляд на Кима и выгибает бровь в недоумении. Что ж, я его понимал. — Так вы отменяете сеанс? — в ответ не менее холодный тон, но слегка тише, чем говорил я. У меня было четкое ощущение, что он раздражен всем происходящим и не ловит ответный кайф, как я. Что ж, вот и первое разочарование. Вопрос пролетает мимо. Я снова не тут. Точнее тут, стою на этом темном кафеле, придавливая пол массивной подошвой, смотрю прямо в его глаза. И снова в голове завороженное слово «вау» и вопрос: «Какого черта?». Слегка опущенные уголки пухлых губ манили. Я нагло рассматривал его подбородок, точеную линию челюсти и глаза, что были распахнуты, будто он удивлён. Боже! Эти глаза! Вы видели когда-нибудь котов? Так вот это самый настоящий кот во плоти. Очаровательный, лисий разрез глаз, с небольшим хитрым прищуром, будто задумал что-то и немножко грустит. При слабом освещении не было понятно, что за цвет глаз у него, но я предполагал, что карий, как у Тэхена. — Так что? — Да, — выпуливаю первое, что пришло на ум. — То есть нет! — Так да или нет? — мятный снова хмурится, а затем смотрит на время, будто опаздывает. В голове у меня лишь: «Неужели он ничего не чувствует в мою сторону? Может хотя бы моя кожанка ему нравится? Нет?». — Да! Ну в смысле… Я буду бить! Да! — И к чему этот шум был тогда? — встревает Тэхен, который не понимал вообще ничего и главное меня. — Ты же отменять хотел. Разве нет? А как же все слова про то, что это не выход и бла-бла-б… — Тэ-тэ затыкается. Я показываю ему всем видом, что сейчас не время вопросов и критики. — Ну… тогда проходи. Вода если что в кулере, можешь взять, — мятноволосый заходит в свой кабинет и тут-то я понимаю, что это и есть мой мастер. Почему я раньше не догадался? Тёмный для меня рисовался в голове как-то иначе. Я не особо заморачивался над мыслями о том, как должен выглядеть единственный мастер в городе, что берется забивать метки, но то, что я увидел сейчас, в корне не такое, каким я его представлял (или не представлял?): он хрупкого телосложения, по виду, абсолютно чист, без единой тату на теле, цвет волос не свойственный никому, кого бы я встречал (я и вправду впервые вижу на парне такой оттенок), а ещё, он кажется мне милым и добрым, будто эта профессия явно не его и он тут по ошибке. Чёрт. Я снова обвешиваю кого-то ярлыками. Двойной чёрт. Тройной! — Присаживайся сюда. А ты, — Темный смотрит недолго на Тэ, а точнее на то, как он смешно раскачивается на месте, засунув руки в карманы: точно как ребёнок, — ты можешь посидеть здесь, — указывает на чёрный кожаный диван в углу комнаты. — Тут есть журналы и автомат с кофе. — Спасибо, — шатен смачно плюхается на место и сразу же погружается в атмосферу. Тэ явно расслабился, в отличии от меня. — Что бить будем и каким цветом? — мятноволосый возвращается ко мне и садится на небольшой стульчик на колёсах уже в резиновых перчатках для работы. — Запястье, — тихонько отвечаю не впопад и задираю куртку по локоть. — Здесь. Молчание. Он долго пялится на птицу, с расправленными крыльями, подобно самолёту в небе, и почему-то хмурится пуще прежнего. Моя метка казалась мне красивой. По крайней мере, до того момента, как я осознал, что никакого толку она не несёт. Птица — это не символ свободы и начала чего-то нового. Черная птица, что сейчас на моём запястье — это лишь клеймо, которое в очередной раз напоминает мне, что всё не так однозначно и Истинные — это лишь пережитки прошлого. — Уверен? — единственное, что срывается с его уст, кажется, спустя почти минуту молчания. Он смотрел на мою кожу так внимательно и сосредоточенно, что я стал ощущать теплоту в том районе. — Нет, но… я не хочу её видеть. Думаю, так будет лучше. — И почему? — Тёмный наконец-то отрывает взгляд от запястья и поднимает голову. Его взгляд ровняется с моим и теперь-то я вижу, что его глаза чёрные, такие же, как и его кличка: цвет тёмного, горького шоколада, от которого сводит скулы — вот такая ассоциация.— Не нашёл свою судьбу значит? — Нашёл, — сглатываю и ком встаёт в горле. Он продолжает изучающе смотреть. Не моргает, кажется, что даже не дышит.— Но… но это не моё. Если коротко — я не люблю своего соулмейта. — О, он мне так же говорил! — орёт Тэхен, не отрываясь от перелистывания журнала. Он щелкает пальцами, будто эта новость его только умиляет или он ей гордится. — Рисунок? Что бить? И какой цвет? — Что угодно, лишь бы скрыть. Прямоугольник или квадрат там… не знаю. На ваше усмотрение. — Я… — он впервые запинается и мне, почему-то, кажется это донельзя милым. Он снова ненадолго хмурится, сводя брови к переносице, а затем мимолетом смотрит на мои губы. Да. Кажется он смотрел именно туда. — Пусть эскиз будет мой, но цвет выбирай сам. Какой твой любимый? — как-то неуверенно и даже робко, договаривает он. — Цвет? — глупо переспрашиваю и снова облизываюсь, будто голоден. — Да. Красный, желтый… светофор. Понимаешь о чём я? Какой твой любимый? — Угадай. … — Что? — Тёмный перестаёт хмуриться и лицо его расслабляется в один момент. Он медленно опускает машинку обратно на тумбу и замирает. Наши взгляды снова встречаются, но я ещё не скоро дам ответ. — Угадай какой он. Если угадаешь — забивай им. Если нет — то на твоё усмотрение. — Хм, — мятный наклоняет голову в бок. Он смотрит изучающе и я чувствую эту извилистую линию его взгляда на моей коже. Он будто рисует по мне кистью, выводя что-то причудливое от подбородка до макушки, где красуются мои рыжие волосы. Рисунок неровный, мазанный, но мне так забавно чертить эти линии в голове, давать им форму. Ловлю себя на мысли, что был бы не против и такого эскиза. — Красный? — Тёмный впервые улыбается. Как ребёнок, который изучает мир, ищет что-то новое и находит. Такая светлая и открытая улыбка, что совсем не вяжется с его образом. — Верно, — молниеносный ответ, как в игре в теннис: быстрый и даже необдуманный. Он отгадал мой любимый цвет с первой попытки. Но, если говорить на частоту, у меня никогда не было любимого цвета. Его реакция, топящая меня как маленькую шлюпку в бушующем море; непосредственная, наивная улыбка, искрящаяся даже в таком непроглядном полумраке и блеск в глазах, отзывающийся в моём сердце тысячью звонких мелодий, которые греют душу — всё это заставило меня в одночасье полюбить красный так, как я не любил никогда и никого. Кажется, теперь я никогда не буду смотреть на этот цвет по-другому. Теперь он — особенный. — Я не сомневался, — добавляет мятный и улыбка потихоньку сползает с его лица. Я не знаю, сколько продлился этот сеанс и испытывал ли я боль. Единственное, что я четко и ясно ощущал в тот момент — это интерес. Такой неподдельный, даже детский и наивный. Я пытался заглянуть ему в лицо, чтобы рассмотреть его бессовестно и нагло. Однако, Темный был так сосредоточен, что практически впивался в моё запястье взглядом, скрючившись в три погибели с машинкой в руке. Его пальцы холодны. Даже через толстые черные перчатки я ощущал этот леденящий шлейф, что пробирал до косточек. Он крепко держал мою руку и мне было хорошо. Хорошо так, как никогда ранее. Я улыбаюсь, от чего глаза превращаются в две узкие щелочки, через которые видно разве что пятнами, но я всё равно продолжаю это делать, потому что… потому что я не знаю, что со мной происходит. — Готово, — он отстраняется от руки резко, будто весь этот процесс был для него противен. — Посмотри — вдруг нужно что-то исправить. Всё это время я даже не взглянул на то, что будет красоваться на моей коже всю жизнь. — Хм… Я не был фанатом тату и никогда не любил их в принципе ни на себе, ни на других людях. Для меня прошлого — это было что-то вроде грязной кляксы на чистой простыне. Вроде бы и красота есть, но уж слишком вычурная и неуместная. Но тут… — Это мой первый эскиз кстати. Я нарисовал его в 14, — Темный не дожидается реакции и начинает говорить сам. — После этого я решил, что стоит продолжать. Ты первый, кто будет его носить. Сердце ёкает. Его объяснение, дополнение к работе и инициатива в разговоре так приятна и так нова, словно я неопытный мальчишка на первом свидании, который романтизирует любой жест. — Спасибо… — тихо, почти не дыша, говорю. Теперь на лице не глупая улыбка. Она тёплая, солнечная и довольно незаметная, потому что улыбаюсь я лишь уголками губ, вжимая их так, что появляются ямочки. — Стоило ждать этого полгода, — добавляю я и и провожу по пленке указательным пальцем, пока снова не вспоминаю то, почему я здесь. — Надеюсь, это поможет мне забыться. Мятный ничего не отвечает. Он методично раскладывает инструменты и совсем не смотрит. Что ж. Наверное это очередной провал. — ЧИМИН! — Эй! Тебе нельзя сюда! — Пусти, ублюдок! Чимин! — Эм… — Да я же тебе сказал, что мы всё разрулили! — Тэ преграждает путь Чонгуку и буквально тормозит его своим телом, выдвигая ладони вперёд, как бравый супергерой. — Угомонись! — Тёмный, разбирайся с ними сам! Я уже устал, — верзила уходит прочь, громко топая, как неуклюжий медведь. — Гук? — я быстро встаю с места и закрываю рукав и запястье в том числе. — Какого черта ты тут делаешь? — Я?! Какого черта я тут делаю?! Какого черта ты не позвонил мне и не сказал, что тебя тут чуть ли не убили?! Я в шоке! Нет! Я в АХУЕ, Чимин! — Тату — это вроде не насилие, — ухмыляется мятный, методично протирая инструмент так, словно тут нет орущего и разъярённого ненормального рядом. Да и в целом, мой «мастер» выглядел тут довольно нелепо и слишком контрастно: по ту сторону Чонгук, пунцовость которого видна была даже в полумраке, как и то, что он готов убивать, и мятный — человек, олицетворяющий свой же цвет волос. — Сеанс окончен. — Да я же тебе сказал, что мы сами справились! — Тэ сдаёт позиции и пропускает Гука ко мне, не в силах держать такую «машину» под контролем. — Чимин, я ему говорил! — Зачем ты вообще ему позвонил? — спрашиваю друга, но это уже совершенно бессмысленно. — Чего тебе, Гук? — Хватит! Хватит делать вид, что мы не связаны! Ты должен звонить мне первым, если что-то случилось! Понятно?! Чон Чонгук или Гуки (как его зовёт Тэ-тэ и половина знакомых из нашего общего окружения) собственной персоной. Или же всё-таки мой недопарень и большая разъярённая проблема на голову и, к сожалению, тоже мою. Возможно Тэ был прав, когда говорил, что Гуку нужно дать шанс. Но не мне, а кому-то другому, потому что Чон — это совершенно противоположное мне существо, которое я не просто не хочу видеть рядом, но иногда и вовсе побаиваюсь. Гук учился на год младше в том же университете, что и я. Красавчик, любимец преподавателей, всегда вкусно пахнущий и шикарно одетый Гук из хорошей, добропорядочной семьи, чуть ли не с аристократичными корнями, из серии: «у нас тут династия голубых кровей и мы ищем только себе подобных». Один его неосторожный взгляд и девушки уже на 6 месяце беременности, а парни судорожно меняют статус с гетеро на «я по мальчиками, а если конкретно — по Чон Чонгуку». Если коротко, то Чон — это идеал. Да, вот так. Но не мой. — Я ведь… — Гук берется за голову двумя руками, вбивая ладони в собственные виски. — Я переживал! Кто тебя тронул? Кто? — Не тронул, а тронулся, — добавляет за спиной Тэхен, хихикая как маленькая гиена. — Чимин давно тронулся. — Вот поэтому я это сделал, — я поворачиваюсь к мятноволосому и в сердце вдруг что-то щемит. Я хотел сказать это в шутку, а в итоге, получил от себя же удар по незажившей ране. — Ты же спрашивал почему. — Это он сделал? Он?! — Гук быстро сокращает расстояние между ним и Тёмным и берёт его за грудки, сжимая в кулаках его чёрную рубашку, которая быстро задралась и оголила часть живота (кстати, у меня очередной инфаркт по этому поводу). — Что ты с ним сделал?! — Да ёп… — заунывно тянет Тэ-тэ. — Да не он это! Он что, похож на верзилу размером с Плутон? Гук, ты реально тупишь! — Руки убрал, — рычит мятный, не меняя выражения лица. Всё тот же спокойный вид и ни единой эмоции, будто он мёртв. — Живо. Ух. Мурашки. Миллион мурашек и мурашки у мурашек. Меня пробирает до косточек от такого тона. — Это ты мне? Ты мне, сопля зеленая? — Гук был явно на взводе или под алкоголем. Обычно он вёл себя на пару баллов спокойнее. Кроме тех случаев, когда его кто-то реально злил. — Мятная, — поправляет Тэ-тэ за спиной. Резкий удар. Нет, это не метеорит, который мог бы пробить крышу и всё закончить, и даже не Гук, который мог бы взорваться от собственных потуг. Это он, он, чьи руки сейчас поправляли мою повязку, совершенно спокойно, будто не было этого удара. Мятный снёс Чонгука в другую сторону комнаты за долбанных пару секунд. ПАРУ СЕКУНД! В ДРУГОЙ КОНЕЦ КОМНАТЫ! Это , как минимум, нехилая сила и хорошая физподготовка. Как максимум, эпичная сцена из фильма, в котором я только что побывал в реальности. А теперь, этот же хрупкий и практически "прозрачный" ( по моим ощущениям) парень, показывал мне где не стоит промывать водой пару дней и что вообще делать с тату в случае, если она начнёт воспаляться. Так спокойно, тихо, я бы даже сказал завораживающе и таинственно, будто это самая важная информация в моей жизни. Может он и вправду колдун? — Вау… — срывается с моих губ и Тёмный, впервые, словно подхватывает эти буквы, слегка улыбаясь, одним уголком губ, принимая их наконец-то всерьёз. — Надеюсь она решит твою проблему, — он накрывает холодной ладонью моё новое тату, буквально на пару секунд. Но этого достаточно для того, чтобы я смог увидеть новые миры, реальности и ещё невесть что, чего ранее не видел и не ощущал. Кажется, что я окончательно и бесповоротно... наполнился. Я больше не пустой и безжизненный. Теперь я тот, кто хочет разобраться во всем.