Всё для твоего счастья

Когда юный Джесеку героически отбился от дрёмы, он сполна ощутил значение выражения «проснуться варёным». Точнее и сказать нельзя. – Я уже начала думать, что ты впал в анабиоз, – заметив шевеление ученика, окликнула его Озен. Она занималась обработкой шкуры, периодически прихлёбывая свежезаваренный кофе. – Нет, я… Ох, – Марулк насилу приподнялся на локте, хватаясь за голову. Воспоминания о встрече с прошлым ходили вокруг да около, словно кудара, готовые в любой момент накинуться на свою беззащитную жертву. – Голова болит? Может быть, это из-за смены климата и влажности, – (если бы она знала истинную причину его состояния, его рассеянности, была бы она столь расслаблена и спокойна?) – Иди сюда, я заварила ударную дозу. Сама сегодня какая-то вялая, пусть и спалось мне отлично. Марулк даже дёрнулся, заметив улыбку на её лице: – Эм… Снилось что-то хорошее? – Я редко запоминаю сны, просто какое-то чувство… Не знаю, просто давно не было так легко на душе… Мне ещё долго держать кружку, или ты её уже возьмёшь? – Да, прости, – Марулк забрал у неё кофе, садясь рядом и горячо умоляя мозг не вспоминать тот поцелуй. Озен из прошлого была права: наступило утро, и кое-кому придётся разгребать сумбур ночи. Парень бросил хмурый взгляд на свисток наставницы. Гляньте только, висит тихонечко, будто бы совершенно не при чём. Конечно, Марулк сам согласился на его условия, но… Да что же всё так сложно-то? – Приготовлю завтрак, – решил юный Джесеку, вставая с места, – Как насчёт бутербродов с солониной? – «За», – ответила Озен, не поворачивая головы, – И после ты сразу отмокать, да? – Непременно, – Марулк отправился к одному из трофеев, отвергнутых Кюфтой, зелёному сплющенному объекту длиной около полуметра. Самка шарокола встретила его добродушным похрюкиванием, и не думая отстаивать то, что сочла несъедобным. Хлебный аир. На втором уровне тоже росли такие. Животные часто брезгуют этими плодами, пока они неспелые, и только человек может приготовить их правильно. Поставив сковороду на огонь и вооружившись ножом, юный Джесеку без труда нарезал находку слайсами толщиной в сантиметр, и, как только посуда разогрелась, бросил туда пару неаппетитных кусков, истекающих млечным соком. А затем не без удовольствия наблюдал за одной из самых удивительных химических реакций на просторах Бездны. Жидкость испарялась, и хлеб становился пористым. Когда наступала нужная кондиция, его было практически не отличить от реальной буханки. Приоткрывала тайну только подпечённая шкурка плода, похожая на таковой у баклажана. Часть кусков мяса рогатого плакальщика из тех, что лежали снизу, уже просолились, и Марулк нарезал их на бутерброды. Темно-красные слайсы выглядели на редкость соблазнительно. – Красота, – оценив горку закусок, подсела к костру Озен. Глядя на то, как наставница расправляется с завтраком, Марулк думал, как же теперь быть с тем, что он видел. Доверять значит рассказывать. Но как? Да, разумеется, отказывать Закри было некрасиво. И – чего греха таить – ведь самому было любопытно, но всё же Озен никто не спрашивал, рада ли она гостям в своих снах или нет. Ведь это было только полбеды. Ещё есть оно. Признание. Проклятье и благословение, будто порождённое самой Бездной. Но будет ли Великая Яма милостива к нему?.. – Какой-то ты сегодня тихий, – судя по замечанию, Белый свисток не сразу приняла решение сказать что-нибудь на сей счёт, – Хочешь сделать перерыв? – Нет, не… Не хочу, – управившись с мытьём посуды, он послушно побрёл в сторону купальни. – Погоди-ка, – Озен поднялась следом за учеником, но вопреки его ожиданиям прислушалась к чему-то, происходящему снаружи. Возможно, причиной тому была Кюфта, которая перестала дремать возле их палатки и подняла голову, сопя в сторону прохода. – Хищник? – не зная, что означает реакция шарокола, уточнил юный Джесеку. – Нет. Человек. Я выйду, а ты сиди тихо, – распорядилась Озен. – Уверена? Вместо ответа Белый свисток подняла руку: возражения не принимались. Марулк не знал, захочет ли его наставница делиться с кем-нибудь этим тайным уголком. Если там Чёрный свисток или небольшая экспедиция, ждать ли гостей? Странно, ведь, должно быть, впервые за всю жизнь юному Джесеку этого не хотелось. Одно дело быть радушной принимающей стороной в лагере Искателей, и совсем другой – здесь. Это их место. Их с Озен. – Только в порядке исключения, но чтобы больше тебя тут не видела, – Озен зашла обратно, шикая на Кюфту. – Босс только оценит ход эксперимента. Ваша территория останется неприкосновенной, – доложил глухой бас, доносящийся через шлемоподобную маску с вырезом, похожим на росчерк молнии. Чёрный свисток. Подчинённый Бондрюда! Марулк почувствовал, как его желудок словно попадает в сдавливающие тиски. Молящиеся руки периодически заходили в лагерь Искателей, и Озен каждый раз загоняла ученика в комнату, приказывая не высовываться до тех пор, пока жуткие гости не отправятся восвояси. Уголок на четвёртом уровне мигом потерял не менее сотни очков по шкале уюта. Кюфте новый человек тоже не понравился, она закинула хвост на спину, но благодаря внушению Озен не топорщила иглы. – Ручной шарокол? – заинтересовался Молящаяся рука, – Вот так новости. – Это самка, так что достижение не столь значительное, – Озен не спускала с него глаз, – Зови уже начальство, и закончим с этим. – О, разумеется, – расставив ноги пошире, чтобы случайно не потерять устойчивость, Молящаяся рука приготовился уступить управление сознанию Бондрюда. Магия артефакта не заставила себя ждать: голова мужчины резко дёрнулась, и голос, донёсшийся из-под маски, уже был ближе к баритону: – Озен. Рад видеть легендарного Белого свистка в добром здравии. – Не могу сказать того же в твой адрес, но удивлена, что твой подручный прибыл так быстро. – Любопытство, всё это треклятое любопытство, – Бондрюд в чужом теле огляделся, и первое, что он увидел, это Кюфта, – Какое восхитительное домашнее животное. А что собираешься делать с детёнышами? Имей в виду, их иглы стоят дорого, я бы купил партию. Получаются отличные шприцы для инъекций. – С какими детёнышами? – не поняла Озен. – До меня доносится запах, похожий на печенье. Плюс, она толще, чем обычно. Готов поспорить, что твоя собачка на сносях. Так что, сторгуемся за иглы? – Учитель, не дай ему их убить! – взметнулся со своего места Марулк. – А вот и дитя Теней. Наконец-то мы встретились, – ничуть не удивился лорд Рассвета, – Поразительно. А ведь по легендам вы и до десяти не доживаете... Успокойся. Мне нет нужды убивать детёнышей. Шароколы сбрасывают младенческие иглы, когда готовятся к самостоятельной жизни, остаётся только собрать. И я подумал, если ваша зверушка организует гнездо поблизости, а вы всё равно тут надолго, могли бы заодно и собрать это, а после продать мне. – Соберу, если удача будет на моей стороне, – сдалась Недвижимый лорд, – Если на этом всё, проводить тебя? – Мне нравятся твои шутки, но нет, – его вальяжная манера общения с Озен начинала выводить юного Джесеку из себя, – Ведь я здесь ради эксперимента с исцелением. Где мы можем расположиться?.. О, шкура на правилке. У моего подчинённого есть консервирующий раствор на продажу. Оставлю авансом за иглы, идёт? Пока этот хлыщ копался в походном рюкзаке, всё внутри Марулка буквально вопило о том, чтобы Озен без церемоний выставила другого Белого свистка вон. И дело было даже не в опасности, а в… Ревности? Это мысль заставила юного Джесеку оторопеть. Он ревновал Озен. Пусть Бондрюд и был психом из психов, но по статусу был равным наставнице Марулка. По нутру растекалось неприятное чувство. Тем временем Молящаяся рука под контролем лорда Рассвета выставил на раскладном столике целую армаду склянок. – Ещё немного, и подумаю, что ты собрался варить самогон, – поддела гостя Озен. – Вот в чём-чём, а в этом не силён. Да и я предпочитаю ясность рассудка… Так, готово. – Мой ученик не должен пострадать. – Нет, конечно же нет. Это всего лишь химическая имитация солнечного света, только и всего. Может быть небольшое раздражение, но у вас как раз есть лекарство. Руку, пожалуйста. На всякий случай Марулк протянул левую. Выделив рабочую зону до локтя, Бондрюд вооружился подобием лакмусовых бумажек и примерно пять минут снимал ведомые только ему показатели, вертя конечность парня то так, то эдак, периодически то нанося, то стирая капли жидкости. – Ну? – наконец не выдержала Озен. – Реакция на составы несколько слабее, чем я предполагал. Возможно, конечно, виной тому гормональный фон и возрастное утолщение кожи, а никак не лекарство. Я знал бы точнее, если бы ты пустила меня обследовать твоего ученика, когда он был ещё ребёнком. – Вообще-то я ещё здесь, – процедил Марулк. Бондрюд уже не раз говорил о нём в третьем лице, будто о какой-то лабораторной крысе. И даже сейчас казалось, пропустил это замечание мимо ушей. – Не все мечты должны сбываться, – Озен села максимально близко к ученику, будто в случае чего была готова прикрыть его от смертельной опасности. – Да уж, не поспоришь. Во всяком случае… – заметив, что пара реагентов заставили кожу юноши покраснеть, лорд Рассвета засыпал их порошком, точно таким же, какой использовался для целебных ванн, – Раздражение и мелкие ссадины эта штука убирает на ура. Можно сказать, эксперимент успешен процентов на шестьдесят, для начала весьма неплохо, хотя окончательный результат станет известен только после выхода на поверхность. Это будет нелегко, по виду паренёк совсем хрупкий. – Он справится, – Озен отвела руку Бондрюда в сторону, когда тот хотел было дотронуться до её ученика. Лицо за маской, возможно, улыбнулось: – Ох уж эти человеческие чувства. Был рад увидеть твоего ученика. Надеюсь узнать о том, чем всё закончилось, в ближайшее время. Было бы, конечно, здорово получить от него потомство, чтобы узнать, передаётся ли болезнь по наследству… – Бондрюд. Иди. Отсюда, – с расстановкой произнесла Недвижимый лорд. Тот лишь непринуждённо хмыкнул, вставая: – В гостях хорошо, дома – лучше, не спорю. Может, ещё свидимся, сыграем партийку в шахматы. – Назначаешь мне свидание? – О, нет, – он картинно возвёл ладони на уровень плеч, – Мы, Белые свистки, скорее попытаемся друг друга убить, нежели предадимся плотским утехам. – Либо одно незаметно перерастёт в другое. – Я бы посмотрел. – Это только потому, что ты относительно бессмертен, поверь мне. – Верю, – решив оставить вопрос о победе в столь диковинной словесной перепалке открытым, Бондрюд разрешил своему подчинённому вернуть сознание назад, и Молящаяся рука, не мешкая, покинул чужой лагерь. Только после его ухода, когда Кюфта перестала настороженно сопеть, Марулк смог спокойно выдохнуть. Встреча ни с одним из хищников не давала подобного ощущения опасности. Озен была права, раз за разом втолковывая ему, что самые опасные существа Бездны это люди, решившие, что они вправе писать здесь собственные законы. – Ты как? – подождав, пока ученик погрузится в целебную ванну, спросила Недвижимый лорд. – Как будто рухнул в отхожую яму и пока не нашёл место, чтобы отмыться, – честно признался ей юный Джесеку. – Да, очень похоже на описание того, что бывает, когда знакомишься с Бондрюдом поближе. Вероятно, ты был настороже из-за того, что знаешь об его экспериментах с моих слов. Обычно этот шакал производит весьма благоприятное первое впечатление. – Надо быть круглым дураком, чтобы купиться на это. – И таких хватало, уж поверь... – она взглянула на прилёгшую в проходе Кюфту, – Как думаешь, она действительно беременна? – Сложно сказать, шароколы не самые стройные существа в округе, – отшутился Марулк, – Но, возможно, если она ждёт детёнышей, это и есть причина того, почему Кюфта держится возле тебя. С тобой безопасно. – А я-то надеялась, что секрет кроется в моей харизме, – Озен с деланым негодованием хлопнула себя по бедру, располагаясь возле шкуры. Судя по всему, встреча с Бондрюдом не смогла испортить ей настроение. – Похоже, тебе снилось что-то очень хорошее, – Марулк почувствовал, что раз Бондрюд не смог, то испортит всё, что можно, уже он. Неумение толком брать выводило из себя. Ложь задерживалась в юном Джесеку хуже, чем попытка собаки не отразить своё состояние положением хвоста. Это было то ещё испытание, особенно когда масштаб тайны давил изнутри, сплющивая почище проклятия шестого уровня. – Кажется, что-то из молодости. Один из солнечных деньков в Орте, вкусная еда и выпивка, – Озен провела пальцами по меху, проверяя участок на проплешины, – Как говорится, старая овца во сне ягнёнок. – Учитель. – Да-да, сейчас будешь убеждать меня в том, что я не старая. – Нет, не в этом дело! Мне надо кое-что тебе рассказать. Насчёт, – кожа покрылась мурашками, и парень занырнул в купальню по подбородок, – Насчёт той склянки с символом «гуцу» и насчёт… Твоего свистка. Эта жидкость попала и на него. – А, я видела. Всё в порядке, он такой же, как и всегда. – Не в порядке, – Марулк болезненно зажмурился, – Я теперь знаю, чья душа заключена в твоём свистке. Твоего брата, Закри. Озен замерла, а затем отложила нож, поворачиваясь к ученику: – Говори. – Во сне я встретился с Закри. Он сказал, что артефакт дал ему силы для перемещения по воспоминаниям, но поскольку он знает тебя досконально, твой брат попросил увидеть то, что когда-то видел я. – Логично, – когда ответы Озен становились односложными, это означало либо адовую усталость, либо совершенную растерянность. – И это не всё! Он предложил обмен, вроде как честную сделку. – О. – Я не знал, что это будет, но даже если бы знал, не отказался бы! Гробовая тишина. – Я побывал в одном из твоих воспоминаний, когда тебе было примерно столько же сколько и мне, и… Мы встретились там, вы с Закри угостили меня едой и выпивкой, и я узнал, что ваша фамилия Феросе, а ваша мать... – Я вспомнила, – агатово-чёрные глаза переместились на него. Казалось, они двигаются в орбитах с огромных трудом, – Будто это действительно было. Будто я наблюдала со стороны, и при этом... Не понимаю, как это случилось. Артефакт, да? Марулк тихонечко закивал вместо ответа. – И ты, разумеется, помнишь все эти глупости, что я там натворила? – её голос практически перешёл на шёпот, – В том числе и... Лицо её ученика залила краска. – Так, – она встала, нервно усмехаясь, – Я на разведку. – Озен, подожди! Ты ни в чём не виновата! – переполошившись, юный Джесеку едва не забыл, что под толщей воды на нём нет никакой одежды, – Ты ведь не знала, что это не просто сон! – Даже если это моя фантазия, было глупо вести себя столь опрометчиво. – Но я люблю тебя! – Марулку показалось, что лёгкие обдало огнём, – Я правда люблю тебя, Озен! Показалось, или она вздрогнула? Впрочем, решения Недвижимого лорда это не поменяло: накинув доспехи, она молча вышла прочь, оставь юношу на милость его внутренних демонов.