Aut vincere, aut mori

      Сара не может точно сказать, почему позволяет девчонке вести себя подобным образом, но, тем не менее, осаживает не резко, а спокойно, словно знает, что курсант Крейвен для нее не опасна. Возможно, дело в рассказе Анакостии об этой девочке или в боли, которую та не пытается скрыть. А может, все дело в том самом взгляде, полном обожания, восхищения и покорности, который Алдер помнила с приветственной речи. Сейчас ничего из этого в карих глазах не осталось, хотя ненависти Сара тоже не заметила.       Она не готова это признать, но Крейвен ей нравится. Чем-то напоминает Никту и на мгновение от этого холодеет внутри. Настолько, что Сара напоминает себе: история не повторится. Но верится в это с трудом. Кто мешает сделать ещё одну фатальную ошибку, но уже с другой ведьмой.       Когда ледяная рука сжимает плечо, боль распространяется глубоко внутрь, напоминая, что и такие, как она — смертны. Но Сара поворачивает голову и вновь смотрит в эти карие решительные глаза. И с ужасом осознает, кого на самом деле напоминает Крейвен.       — Возьмите меня, — Алдер хочется покачать головой, объяснить этой девчонке, какую ошибку она готова совершить, но в голосе Талли страха нет. Словно она и правда уверена в своем решении. — Ну же!       И Сара внезапно понимает, что Крейвен решила все за них обеих, когда кивнула бидди, будто отдала приказ. А те подчинились, потому что основная их задача — ее жизнь.       Боль отступает волнами, позволяя снова дышать и полноценно думать. Алдер вновь смотрит на Талли, постаревшую и слегка напуганную, чувствует ее так остро, что отстраняется. Сейчас нельзя, позже. Они все исправят позже. Сара не позволит нести ее жизнь этому кадету, не до конца понимая, с чем связана такая привязанность. Пусть это будет лишь вложение в ее видение, хотя Алдер и понимает, что это звучит глупо даже в ее голове.       Гнев на Камарилья на какое-то время вытесняет все вокруг, абсолютно все, дает тот самый огонь, которого так боялись ее враги. Но страх за чужую жизнь и боль потери нахлынула очень скоро: в самолёте, когда она удерживает Талли, плачущую от боли потери Талли, которая хотела лишь одного — быть рядом со своим юнитом. И Сара позволяет себе признать — Крейвен напомнила ей Эбигейл.       Всю дорогу до Форта Салем Талли не может уснуть — ей снятся кошмары, стоит только закрыть глаза. Усталость брала свое, ее вырубало, но, в отличие от других бидди, сон не приходил. Точнее, не был спасением. Ровно до той секунды, пока ее руку не сдала рука Алдер.       — Я вижу их, — Талли смотрит в голубые глаза и сейчас они кажутся ещё ярче, глубже, красивее. — Твои кошмары.       — Простите, — девушка и сама не до конца понимает, за что извиняется, но эта потребность сильнее разума. — Я не могу…       — Знаю, — обрывает ее Сара, удерживая сознание как можно дальше от того хаоса, которые сейчас существует в голове Крейвен. Хаос и боль, другому там места нет. — Если хочешь, могу спеть, чтоб ты уснула.       — Колыбельную? — вопрос срывается раньше, чем Талли осознает всю его глупость. И, судя по удивленному лицу Алдер, глупость не малую. — Оу, вы про семя сна.       Сара не знает почему, но осторожно касается седых волос, убирая прядь с лица. Чувствует, как замирает дыхание девушки и с удивлением понимает, что связь работает на этот раз странно: она не чувствует привычного родства с новой бидди. Она ощущает ее ярко, слишком ярко, но при этом не хочет вобрать в себя, а просто быть рядом. Как можно ближе. И снова убеждается, что эту связь нужно разорвать.       — Могу и колыбельную, — шепчет Сара и видит, как сбивается дыхание, ощущая желание поцеловать, но чье оно, ее или Крейвен, не понимает. Однако, чуть отстраняется, прерывая этот странный контакт. — Если хочешь. Только очень тихо, чтобы не разбудить остальных.       Талли кивает, позволяя себе роскошь — лечь Алдер на колени и продолжать держать ее за руку. Боль рядом с генералом была чуть меньше, а прикосновение к ней казалось таким правильным, чем-то необходимым. Ещё никогда потребность в другом человеке не была настолько яркой.       Сара старалась не думать о том, как приятно просто гладить Крейвен по волосам, в полголоса напевая ту песню, что когда-то, очень давно, пела Эбигейл, пока та была маленькой. И только когда девушка засыпает, погружаясь в неглубокий сон, Алдер позволяет себе самую маленькую слабость — наклоняется и целует в висок.