Aut vincere, aut mori

      Сара Алдер всегда четко знала, что правильно, а что нет, но она ненавидела, когда кто-то начинал говорить о добре и зле. Ей удалось прожить достаточно долгую жизнь, чтобы понять — добра и зла попросту не существует и не может существовать в том мире, где они живут.       Когда Анакостия сказала, что во втором грузовике были гражданские, Алдер знала, что это ничего не изменит. И она загнала как можно глубже чувство виды, когда произнесла спокойным холодным голосом:       — Приказ остается тем же.       Она понимала, как это прозвучало, понимала, что могла бы сейчас отступить, но Саре была слишком хорошо известна цена ошибки. И она точно не была готова ее оплатить. Те четыре серийника убьют еще в 10 раз больше, чем десятка гражданских. И Алдер позволила вине за их гибель упасть на плечи очередным грузом. Хотя, ноша на плечах тяжелее не стала — грехов у нее с лихвой на семерых хватит.       Лгать населению и журналистам вошло у нее в привычку и лишь единицы знали, как на самом деле ей было от этого противно. Но хуже всего — обвинение в глазах Анакостии, от которого непроизвольно бросило в дрожь. Ее дочь никогда так на нее не смотрела и почему-то Саре показалось, что это и есть начало конца.       Женщина скучала по тишине и мире, но тихо в ее голове не было уже много лет. Алдер хотелось создать видимость нормальности, но даже за завтраком Анакостия выглядела отчужденно. Вот только генерал устала от недомолвок, ей необходимо доверять хоть кому-то, кроме бидди. Ей необходимо доверять Анакостии.       — Винишь меня в смерти тех гражданских?       От цепкого взгляда генерала не укрылся ни большой глоток вина, ни слишком прямая спина, ни глубокий вдох. Но Квотермейн не избегала вопроса и не уходила от ответа — она еще могла позволить себе прямолинейность.       — Да. Я понимаю, почему ты это сделала, но принять не могу. Вы не этому учили меня, генерал.       Звание режет слух, но Алдер знает, что заслужила этого. Она действительно учила приемную дочь лучшему, тому, что сама не могла делать. И надеялась, что Анакостии никогда не придется принимать подобных решений. Для своего единственного, хоть и не родного ребенка, Сара хотела лишь самого лучшего.       — Я учила тебя тому, чему и должна была учить мать, Анакостия, — она заметила, как девушка расслабилась, и улыбнулась, накрывая ее ладонь своей.       — Давно хотела спросить: почему когда я была маленькой ты отправляла заботиться обо мне других ведьм?       Сара не удивилась — им давно стоило об этом поговорить. Однако, то, что Ана затронула эту тему сейчас говорило о многом. Никогда раньше Алдер не допускала и тени сомнения, ее вера Анакостии была безоговорочная, как и преданность дочери. Неужели сейчас они впервые пошли по тонкому льду?       — Я все время была на заданиях, а ты — слишком маленькой, чтобы оставлять одну. Кто-то должен был заботиться о тебе.       — А как я вообще оказалась с тобой?       — Тебе было пять. Твои родители были моими друзьями, солдатами, и мы договорились — если с ними обоими что-то случится, я тут же должна тебя забрать.       — А как бы ты об этом узнала?       — Есть определенные чары, матери часто используют их с маленькими детьми, чтобы знать, что с ними все в порядке. Клэри считала, что их можно модифицировать и у нее получилось. Как только связующее звено, то есть она, пропала, я тут же увидела, где ты. Об их гибели мы узнали спустя пару дней, ты уже была здесь.       — И вы договорились, кто будет меня воспитывать?       — Это было желанием Клэри. Она считала, что это защитит тебя, — Анакостия нахмурилась, заметив эмоции Алдер. Рука сама нашла руку приемной матери и крепко сжала ее в знак поддержки.       — Ты защищаешь меня всегда.       — Если бы кто-то из наших врагов узнал, что ты — моя дочь, это стало бы дополнительной угрозой для тебя и рычагом давления на меня. Никак не защитой.       Это была правда, они обе это знали. Близость к генералу Алдер делала ведьм ходячими мишенями, но Сара победила Камарилья, а серийники не убивают ведьм. Точнее, раньше не убивали. Но Анакостия была уверена даже сейчас, что ей ничто не угрожает, ведь их личные отношения никак не афишируются даже теми, кто о них знает.       — Ты была мне хорошей матерью, — Квотермейн старалась смотреть Саре прямо в глаза, хотя это и был их первый столь откровенный диалог. — Но я давно не ребенок.       Сара и сама это понимала, но также понимала, что не смогла бы спокойно сидеть в безопасности, зная, что Анакостия каждую секунду рискует собой. Ее приемная дочь была очень сильной ведьмой, но когда Петра подала прошение на перевод девушки в свою группу, Алдер четко дала понять, что никогда этого не позволит.       — И я не спорю с этим. Ты — моя правая рука, которой я безгранично доверяю, — женщина сделала большой глоток и в упор взглянула на дочь. — Этого недостаточно?       Они обе понимали, что недостаточно. Сара видела, насколько амбициозна ее Анакостия, но скорее умерла бы, если бы девушка решила отправиться на фронт. Однако, Алдер даже не предполагала, что Петра уже убедила Ану попробовать себя в работе на разведку, скрыв это от генерала.       — Конечно, нет, — девушка улыбнулась и они чокнулись, стараясь сделать вид, что обе ничего не скрывали.