***
Следующие недели проходят тихо. Безликий Бай больше не показывается. Се Лянь предупреждает Фэн Синя, и тот относится к его словам со всей серьёзностью. — Что ему от вас нужно, Ваше Высочество? Се Лянь не находит в себе сил ответить. Отцу становится хуже с каждым днём. Вылазки Фэн Синя в город становятся всё продолжительнее, но денег всё равно не хватает. Когда не хватает еды, матушка под предлогом отсутствия аппетита пытается отдать Се Ляню свою порцию. Со временем с детства вбитые в принца устои начинают рушиться, а границы допустимого размываться. В нём практически не осталось достоинства, и он бы легко отдал жизнь чтобы сохранить его остатки, но… Это не то же самое. Он не готов смотреть, как его отец умирает медленной, унизительной смертью. Когда приступы кашля отца начинают сопровождаться густым, отчетливо различимым запахом крови, Се Лянь, наконец, принимает решение. Он сделает это. Даже если он напуган. Даже если он не хочет. Утром он собирается в город и говорит матушке, что уходит проведать Фэн Синя. Спуск с горы занимает некоторое время, и мысли Се Ляня обращаются к Хун-эру. Он кончиками пальцев касается мешочка у себя на шее. У Се Ляня подрагивают губы при мысли о том, как бы отреагировал на его решение юноша. Но… Хун-эра здесь нет. Се Ляню приходится напоминать себе об этом. Хун-эра здесь больше нет. И если Се Лянь продолжит отсиживаться в стороне, его отца с ним не будет тоже. Но всё же… Пальцы Се Ляня сжимаются на мешочке. Но всё же он не хочет, чтобы Хун-эр это видел. Се Лянь протягивает руку ладонью вверх, и к нему мгновенно подлетает Призрачный огонь. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — просит Се Лянь, чувствуя, как холодное пламя кувыркается и подрагивает от нетерпения в его ладони. — Всё что угодно, Дянься! Се Лянь невозможно осторожен, будто держит в руках тонкое стекло, когда снимает с шеи мешочек с прахом и прячет его в дупле дерева, присыпав сверху сухими листьями. — Последи за ним для меня, — шепчет Се Лянь. — Охраняй его, пока я не вернусь. Маленький дух всё ещё парит возле лица Се Ляня, неуверенно мерцая. — Пожалуйста, — тихо добавляет Се Лянь. — Куда вы собираетесь, Ваше Высочество? Принц сухо сглатывает и не отвечает. — Ты сказал «что угодно». Призрачный огонь молча парит неподалёку, и Се Лянь, ссутулившись, просит снова: — Пожалуйста, — он прикусывает губу. — Для меня это очень важно. Призрачный огонь медленно опускается в пустой древесный ствол, прямо на мешочек с прахом Хун-эра. — Да, Ваше Высочество. — Спасибо, — Се Лянь улыбается благодарно, но не радостно. С некоторых пор он не может улыбаться по-другому. Перед сном Фэн Синь помыл и расчесал Се Ляню волосы, так что его высокий хвост выглядит вполне презентабельно. Одежда Се Ляня… что ж, по крайней мере она чистая. Се Лянь беспокоится, что в его нынешнем виде он вряд ли кого-то заинтересует. В прошлом принц обладал незаурядной внешностью, но уже очень много времени он не видел своего лица. Прошедшие годы запросто могли сделать из него уродца… Его волнение оказывается беспочвенным: он очень быстро находит… желающего. Ему даже обещают заплатить приличную сумму (куда больше, чем Се Лянь рассчитывал). Желающим оказывается один из местных торговцев. Мужчина выглядит чересчур заинтересованным, но Се Ляню неоткуда это узнать, да и не позволено нищим привередничать. — Такое милое личико, а работаешь на улице, — удивляется торговец. Он уговорил молодого попрошайку снять бинты — товар перед покупкой следует тщательно оценить. Он великодушен и не требует убрать скрывающую глаза повязку, наоборот, так ему даже больше нравится. — Какая жалость, — торговец поглаживает Се Ляня по щеке. Принц сдерживает зарождающуюся в желудке тошноту и приятно улыбается. Это просто работа. Не такая работа, к которой он привык, но работа всё равно. — Если всё хорошо пройдёт, могу порекомендовать тебя в любой из городских борделей. Так всяко больше заработаешь. Се Лянь заставляет себя не дергаться и вежливо отвечает: — Это очень любезно с вашей стороны. Мужчина бормочет себе под нос что-то про скидки за привлечение новых работников, и улыбка Се Ляня становится чуть более натянутой. Торговец соглашается не заниматься этим в городе: он женат и не готов рисковать. Но у него есть охотничий домик, спрятанный в лесу от чужих глаз. Что ж, Се Лянь должен быть благодарен, что это случится не в грязном переулке или на сырой лесной подстилке. Торговец, передав ему деньги, хватает его за запястье и ведёт прочь. Се Лянь старается не думать об этом слишком много. Быть храбрым. Но дорога через лес длинна, и он… …боится. Се Лянь не знает ни имени торговца, ни его внешности. Принц никогда не делал ничего подобного, а теперь его купили за сумму, которую он сам когда-то считал карманными расходами. Он не хочет этого делать. Се Лянь не знает, какими словами, но ему придется себя заставить. Он не знает, почему сама идея вызывает в нём мгновенный ужас и отвращение, хотя альтернатива столь же ужасна. — Ты замерз что ль? Се Лянь удивленно замирает. Ох… Он дрожит. Мужчина наклоняется ближе, перебирает волосы Се Ляня. — Девственник поди? — принц слышит усмешку в голосе торговца. В этот раз Се Лянь не может сдержать дрожь отвращения, но мужчине, похоже, всё равно. — Это многое объясняет, — задумчиво тянет торговец. — Не волнуйся, дружочек. Он склоняется к самому уху принца, и его горячее влажное дыхание касается кожи Се Ляня: — Я буду нежен. Что-то в этой фразе ломает Се Ляня окончательно. Та его часть, которая могла молча перенести это унижение, которая убеждала его, что он не напуган… рассыпается прахом. Он вырывается из хватки торговца и отступает прочь. — Эй, — торговец пытается приманить его назад. — Не нужно ломаться, я просто играл с тобой… — Я не могу этого сделать, — Се Лянь так резко мотает головой, что волосы бьют его по лицу. Он продолжает отступать, борясь с подступающей паникой. — Простите, но я… я не хочу этого делать. Се Лянь никогда не был в этой части леса, он не знает этой тропы… не видит выступающий древесный корень, пока не спотыкается об него. Се Лянь падает, сильно ударившись спиной. В торговце, меж тем, не остается и следа от былой шелковистой лести: — Если ты не забыл, дружочек, то я за тебя УЖЕ ЗАПЛАТИЛ! Се Лянь стискивает зубы. Если этот человек думает, что сможет взять Се Ляня силой, то он потеряет не только свои деньги. — Я всё вам верну… — Я не хочу, чтобы ты мне что-то возвращал, я хочу… — Ваше Высочество? И Се Лянь, и торговец замирают на месте. Кровь леденеет у Се Ляня в жилах, а в животе зарождается тошнотворное чувство свободного падения. О нет… Сначала Се Лянь думает, что это неудачное стечение обстоятельств. Что их прервал случайный горожанин, узнавший лицо Се Ляня, пока оно не было прикрыто бинтами. Уже это было бы достаточно унизительно. Но, стоит принцу вдохнуть поглубже, как он понимает, что сильно недооценил свою невезучесть. Небожители. Их духовные ауры слишком слабы, никто из них не вознёсся самостоятельно. Все они являются служащими Средних Небес, но… Очевидно, они знают Се Ляня. Он втягивает голову в плечи. Сначала они все ужасно ему сочувствуют. Они осторожны и учтивы. Они в корне неверно истолковали ситуацию. Один из этих небожителей набрасывает свои верхние одежды на трясущиеся плечи Се Ляня. Еще двое хватают самого торговца, кто-то из них собирается позвать стражу, несмотря на слабые протесты Се Ляня… Но торговец успевает вклиниться в их диалог: — Я его не заставлял! У нас была договорённость! Внезапно все споры стихают, а Се Лянь… От стыда он только ниже опускает голову. — А он только дразниться и горазд, хотел сбежать с моими деньгами! Если бы Се Лянь начал возражать, злиться, называть этого человека лжецом, младшие небожители скорее всего бы ему поверили. Но он молчит. Всё их беспокойство вмиг исчезает. Они отпускают торговца, и тот торопится сбежать. Теперь, когда они остались одни, Се Лянь чувствует их осуждение. Их отвращение. Возможно, толику злорадства. — Вы раньше таким занимались, Ваше Высочество? Се Лянь отчаянно трясёт головой, сгорая со стыда. — Нет, — у Се Ляня пересохло в горле, и голос выходит хриплым. — Никогда. Один из небожителей сочувственным жестом похлопывает его по плечу. — Не волнуйтесь, Ваше Высочество. Се Лянь сутулится, подрагивая. — Мы никому не скажем. Спасибо небесам за эту маленькую милость. Се Ляню и так теперь придется жить дальше, зная, что эти небожители видели, и это уже достаточно сложно.***
Когда Се Лянь возвращается домой, он не говорит ни с кем до конца дня. Ни с родителями, ни с Фэн Синем. Он запирается в своей комнате. Не ест. Не спит. Он возвращается к дуплу, чтобы забрать Хун-эра, и находит в себе силы поблагодарить Призрачный огонь. Се Лянь чувствует себя потерянным. Он никому не в силах помочь, он никому не нужен. После случившегося он не решается попробовать это снова. Но у него еще осталось одно… незаконченное дело. Пусть это не принесёт им денег и не поможет его родителям, но… С того злополучного дня в лесу, когда появился Безликий Бай… Се Лянь не хочет снова быть обманутым. Только не так. Это было слишком ужасно. Он хочет удостоверится, что никто больше не сможет такое повторить. Конечно, самым простым способом было бы развеять прах Хун-эра, но… Се Лянь никогда бы не смог пойти на такое. Остается только следующий вариант: выполнить призыв. Убедиться, что дух погибшего покинул мир живых. Се Лянь знает, что Хун-эр двинулся дальше; останься в этом мире хоть осколок души Хун-эра, тот нашел бы своего бога, но… Се Ляню нужно успокоить свой разум. Ему нужно проверить. У него не хватает духовной энергии чтобы самостоятельно провести церемонию. Если бы не это, стал бы он ждать так долго?.. Приняв решение, Се Лянь сообщает Фэн Синю о своем намерении заняться самосовершенствованием. Он обещает, что больше не пропадёт надолго — его не будет самое большое пару дней. Фэн Синь легко соглашается, довольный, что его друг захотел выйти из комнаты. Он порывается пойти с принцем, но тот отмахивается от его беспокойства. Се Лянь отправляется в путь, и Призрачный огонь следует за ним. Маленький дух никогда не отлетает далеко. Се Лянь никогда не остается один. — Дянься? Дянься, что случилось в тот день? Маленький дух спрашивает снова и снова. Се Лянь снова и снова встречает его вопросы молчанием. Се Лянь находит подходящее для ритуала место — горный пик с плотной духовной энергией. Когда он ещё был богом, он мог легко впитать её всю, сейчас же ему хватит и десятитысячной доли. Се Лянь находит место поровнее, бросает дорожную сумку и усаживается прямо на землю, скрестив ноги. Призрачный огонь, со скуки повертевшись в воздухе какое-то время, в итоге устраивается мирно тлеть на макушке у наследного принца. Се Лянь сдерживает улыбку: ему необходимо сохранять концентрацию. — Дянься… — ноет маленький дух. — Тихо, — строго отчитывает духа Се Лянь, но губы у него подрагивают. — Почему мы здесь? Се Лянь мягко цокает языком: — Ты здесь, потому что следовал за мной. Призрачный огонёк несколько раз кувыркается в воздухе над головой Се Ляня. Принц с удивлением замечает, что маленький дух… дуется. — А зачем Дянься сюда пришел? Радость Се Ляня стихает. — Чтобы найти кое-кого очень важного, — вздыхает Се Лянь и снимает с шеи мешочек с прахом чтобы осторожно устроить его у себя на коленях. Если этого человека вообще можно найти. Скорее всего нет. У Се Ляня нет ни еды, ни золота, поэтому вместо подношения он использует несколько капель своей крови. Призрачный огонь тут же взлетает с его макушки, шипя от недовольства, и Се Лянь прячет порезанный палец, закатив глаза. — Успокойся, — тихо говорит он. — Это просто царапина. Для кого-то, кто добровольно проткнул себя мечом, подобные повреждения ничего не стоят. Се Лянь не думает, что после такого что-то ещё может причинить ему боль. (Каким глупцом он был тогда, он не знал, о чём говорил) Хотя для Се Ляня это практически ничто, для духа его кровь — грандиозное подношение. Это кровь потомка древней правящей династии, и даже сейчас она несёт в себе благословение Небес. Если Хун-эр всё ещё здесь, если он почувствует эту кровь… Она дарует духу достаточно сил, чтобы он смог найти Се Ляня, смог с ним говорить. Подобные заклинательские практики не были сильной стороной Се Ляня, в них обычно преуспевал Му Цин. (Фэн Синь не уставал повторять, что это оттого, что сам Му Цин был таким же злобным и извращенным, как и призываемые им духи. Се Лянь не уставал повторять, что это грубо с его стороны.) Но подобные заклинания призыва относятся к простейшим чарам, да и духовной энергии вокруг хватает с лихвой. Се Лянь методично готовится к заклинанию. У него есть все необходимое для призыва: жертва, прах, локон волос… Человек, оплакивающий погибшего. Нарисованная прямо на земле печать постепенно наполняется энергией и медленно сгорает. Се Лянь чувствует исходящий от неё жар: чары вступили в силу. Се Лянь зовёт, снова: — Хун-эр? Если Хун-эр остался в этом мире, он придёт на его зов. Се Лянь в этом абсолютно уверен. Он знает это на каком-то глубинном уровне, каждой стрункой своей души. Если Хун-эр здесь, он ответит ему. Если же нет, это значит… Тишина. Се Лянь сутулится, а между его бровей залегает глубокая складка. У него дрожат губы. Призрачный огонь покачивается над его головой. — Дянься?.. Се Лянь должен быть счастлив, он знает это. Хун-эр… Там, где Хун-эр сейчас, Безликий Бай уже не может ему навредить. Не может использовать Хун-эра чтобы навредить Се Ляню. Он… Может, Се Лянь и не смог его спасти, но… Слеза медленно скатывается по его щеке. В этот раз только одна. После всего случившегося в нём почти не осталось слёз. Хун-эр больше не будет страдать. Се Лянь улыбается, и это искренняя улыбка, но в ней таится невозможно много боли. — Ты упокоился с миром, — шепчет Се Лянь, перебирая в руках прядь волос. — Я рад за тебя. Но всё же… ещё он чувствует зависть. Когда он вспоминает, что Призрачный огонь сказал ему в тот самый первый их разговор. «У меня есть любимый человек, который остался в этом мире.» Хун-эр поступил бы ровно так же. Хотя Се Лянь каждый раз попрекал маленького духа за подобные слова, в глубине души он так надеялся… О боги, как же он надеялся… Призрачный огонь замер над погасшей печатью, плавно покачиваясь. Се Лянь не помнит, когда дух туда переместился, но, раз печать не сработала, это не имеет значения. — Дянься? — Се Лянь не поднимает головы, а только кивает духу. Тот продолжает: — Вы сказали, что этот человек был важен для вас? Се Лянь кивает снова, в его взгляде смешиваются в равных пропорциях любовь и боль. — Да. Он был мне очень важен, — Се Лянь прячет прядь волос обратно в мешочек, а после возвращает мешочек себе на шею. — Он хотел всегда меня защищать. — Не похоже, чтобы у него получилось, — в голосе духа отчетливо читается раздражение. Никакая фраза не вывела бы Се Ляня из себя быстрее этой. — Он старался изо всех сил. Всегда. Се Лянь вспоминает, насколько защищенным и любимым он чувствовал себя с Хун-эром. У него не было ни дворцов, ни изысканных украшений, но Хун-эр всё равно относился к нему, как к величайшему из сокровищ. Никто не ценил его так, даже когда он ещё был наследным принцем. — Но теперь ты всегда несчастен, — ворчит Призрачный огонь, и в его голосе отчего-то тоже сквозит несчастье. — Если он в действительности был так хорош, то как он смог оставить тебя в таком состоянии? Се Лянь ниже склоняет голову, его ладони, до этого лежавшие на коленях, сжимаются в кулаки. Его голос печален, но твёрд: — Он бы никогда не оставил меня. Призрачный огонь долго молчит. Он никогда раньше ничего не спрашивал про прошлое Се Ляня. Кроме самого первого их разговора они не поднимали никаких серьёзных тем. Но сейчас… — Что же тогда с ним случилось? — тихо спрашивает дух. Се Лянь прикусывает губу. — Я не смог его уберечь, — шепчет Се Лянь, не поднимая головы. — Ты и не должен был! Дух отвечает так быстро, без крупицы сомнений, что Се Лянь непроизвольно поднимает на него глаза. Лицо принца обдаёт холодом: волны духовной энергии исходят от ярко горящего призрачного пламени. — Ты сказал, что он хотел всегда защищать тебя, — объясняет дух, постепенно затухая. — Он бы страшно стыдился, если бы стал для тебя обузой. Раньше Призрачный огонь не говорил такими длинными предложениями и не так хорошо выражал эмоции. Се Лянь не замечает этого, но… Маленький дух становится сильнее. Скорее всего совсем скоро он сможет обрести телесное воплощение. Когда это произойдет, он сможет, наконец, отправиться на поиски своей возлюбленной. Се Лянь одновременно испытывает и радость, и печаль: он успел привязаться к маленькому духу. Он будет скучать по нему, когда тот уйдёт. Все уходят. — Если человек дорог тебе, желание заботиться о нём становится частью твоей жизни, — качает головой Се Лянь. — Если кто-то из нас двоих и был обузой, то, скорее, я. — Дянься ни для кого не может быть обузой! Се Лянь почти улыбается. Он никогда не говорил о Хун-эре с кем-то так долго. Говорить о Хун-эре с Призрачным огоньком отчего-то не так невыносимо больно. Се Ляню кажется, что дух его понимает. Когда Призрачный огонь, наконец, отвечает ему, в его голосе нет ни следа былой раздражительности, только глубокая печаль: — Вам лучше забыть о нём, Дянься. Хотя дух не имел в виду ничего дурного, сама мысль об этом вызывает в Се Ляне дрожь страха и неприятия. — Никогда! — Се Лянь крепче сжимает в руках мешочек с прахом. — Я обещал не забывать его! — Он бы не хотел, чтобы вы из-за него мучились. Се Лянь упрямо стиснул зубы: — Он всё равно никогда об этом не узнает. Се Лянь возвращает духу его же собственные слова. Пусть это и звучит немного по-детски, но приносит свои плоды. — Если он действительно любил вас, Дянься, он бы не захотел быть тем, что причиняет вам боль. Се Лянь замирает. Он никогда не говорил, что Хун-эр любил его. Всё, что Се Лянь успел рассказать о Хун-эре Призрачному огню, говорило только о преданности и поклонении. Он ни словом не обмолвился о любви, в особенности такой любви, которую подразумевал безымянный дух. Се Лянь хмурится. — Как ты… Их прерывает звук приближающихся шагов и голоса. — Какое чудесное место, столько духовной энергии! Как у тебя только получается их находить? Се Лянь слышит редкие смешки и нестройный хор поддакиваний: целая группа небожителей поднимается к ним по горному склону. Судя по голосам, их не меньше тридцати. Се Лянь вздыхает и качает головой. В последнее время встреча с любым небожителем не сулит ему ничего хорошего. Его тело ослаблено изгнанием, а воспоминания о прошлой такой «встрече» ещё слишком свежи. Се Лянь постарается ускользнуть незамеченным. Ему только нужно немного времени чтобы собраться с силами, а потом он прокрадется мимо них. Се Лянь не проводил ритуал призыва с самого своего изгнания и поглотил больше духовной энергии, чем рассчитывал изначально. Он может потратить излишки на несколько простых заклинаний, которые помогут ему… — Ваше Высочество? У Се Ляня вырвался раздраженный вздох. Разумеется, они его нашли. Будто бы мироздание ненавидит саму идею того, что у Се Ляня может быть хоть минута покоя. — Здравствуйте, — приветствует принц. Его голос выражает дружелюбие, которого он совсем не испытывает. — Зачем вы здесь? По рядам младших небожителей пробегает неуверенный ропот. — Практиковать самосовершенствование, Ваше Высочество. Се Лянь замечает, что мало кто использует его титул искренне. Больше нет. Он звучит — мысль ложится тяжело, будто камень в желудке — как издёвка. Жестокая издёвка. Хотя, возможно, они вовсе не это имели в виду. — Ясно, — Се Лянь улыбается, пытаясь сохранить свой тон непринужденным, будто бы это всё совершенно нормально, будто бы в этом нет ничего неудобного и печального. — Не знал, что в наше время самосовершенствование стало публичным занятием. В воздухе ощущается напряжение. Сначала Се Лянь не понимает, почему. — А зачем вы здесь, Ваше Высочество? — спрашивает один из небожителей, и улыбка Се Ляня становится ещё более натянутой. — Я тоже практиковал самосовершенствование. Се Лянь не желает объяснять, что он… Среди заклинателей всех мастей существовало негласное правило: мёртвые должны оставаться в мире мёртвых. Использование ритуала призыва в личных целях считалось недопустимым, даже эгоистичным поступком, и Се Лянь об этом знал. Его ответ вызывает новую волну ропота. Может, сама идея кажется им смешной и нелепой. Как правило, падшие небожители после своего изгнания никогда не возносились снова, а ведь никто из них не был слеп. Се Ляню нечего на это возразить, он и сам считает повторное вознесение крайне маловероятным событием. Но разве они имеют право осуждать его за попытки? Се Лянь выжидает. Он всё ещё надеется, что младшие небожители оставят его в покое, и он сможет мирно спуститься с горы. Се Лянь никому не хочет доставлять неприятностей. Его надежды тщетны. Небожители не уходят, а только шепчутся между собой несколько минут (Се Лянь различает лишь отдельные слова: говорящих так много, что речь сливается в невнятный гул). Наконец, один из богов помладше обращается к Се Ляню: — Ваше Высочество… — Да? Небожитель неловко переминается с ноги на ногу и оглядывается на толпу позади себя. Оттуда раздаются одобрительные возгласы, а кто-то в жесте поддержки похлопывает его по плечу. — Ваша духовная практика требует большого количества энергии, вам не кажется, что это немного… несправедливо по отношению ко всем нам? Се Лянь почти смеётся. Несправедливо. Если быть честным, будь Се Лянь близок к своему уровню до вознесения, он бы впитал всю духовную энергию этой горы задолго до их прихода. А эти небожители считают, что тут хватит энергии на тридцать человек. — Не волнуйтесь. — Плечи Се Ляня напряглись. — Я не собираюсь брать больше, чем необходимо. — Раньше его это не остановило бы, — недовольно бормочет один из небожителей в толпе. — Нас так много, — продолжает меж тем молодой небожитель, скрестив на груди руки. — Даже если вы возьмёте только вашу долю, боюсь… Парящий рядом с принцем Призрачный огонь источает неожиданно плотную убийственную ауру, но… Для небожителей это ничто, верно? Се Лянь не может сдержать раздражение: — Если вы об этом беспокоитесь, то зачем практикуете самосовершенствование такой большой группой? — Мы не ожидали наткнуться здесь на вас, — встревает очередной небожитель. — Уж между собой мы поделимся. Конечно, будто бы один слепой заклинатель действительно на что-то повлияет. Наконец, Се Лянь больше не может прикидываться идиотом. — Вы просите меня уйти? — с недоверием спрашивает он. И, поразительно, никто ему не возражает. Вся эта ситуация… Се Лянь ведь не собирался заниматься духовными практиками. Весь этот спор с самого начала был фарсом. Но жестокость этой ситуации потрясла его до глубины души. — Будьте благоразумны, Ваше Величество… Се Лянь давится неожиданным смехом. — Что здесь благоразумного?! После всего, через что он прошёл за последние два года, после всех пережитых им мучений они не могут просто оставить его в покое? Из-за такой мелочи? Се Лянь многое вынес, покорно склонив голову, стерпел бессчетные оскорбления, но сейчас… Он был здесь один, он оплакивал своего любимого. А они все расстроены тем, что он может забрать у них крошечную долю духовной энергии. Как мелочно, как эгоистично. — Я не уйду, — заявляет Се Лянь. Его тон утрачивает всякую дружелюбность. — Я нашел это место раньше вас. Се Лянь всё ещё может осушить это место до дна. Они всё равно его не заслуживают. Как безнравственно ведут себя те, кто должен олицетворять Небеса. — Ваше Высочество, — вздыхает всё тот же голос. Его обладателя упрямство Се Ляня успело порядком утомить. — Не усложняйте ситуацию. Это была не просьба. О. Улыбка трогает губы Се Ляня. Се Лянь не знал, что в нем есть столько горечи чтобы так улыбаться. Теперь они ему приказывают? Раньше у Се Ляня бы не хватило слов чтобы описать взметнувшийся в нём гнев, но он провел столько времени один на один со своей болью и тоской, что… Он вспоминает одинокого мальчика у заброшенного святилища, кричащего на задирающих его детей. Как он требовал, чтобы они оставили его в покое. Как грозился побить их всех, если они вздумают драться. Скорбь сжимает Се Ляню грудь. Какой храбрый, упрямый ребёнок. Сколь многого он стоил — куда больше, чем любой из этих небожителей. — Знаете, мой Советник кое-чему научил меня, когда я был ещё ребенком, — тихо начинает Се Лянь. Один из небожителей оглядывается на остальных: его раздражает бессмысленная задержка. Другие небожители жестами объясняют, что это надо просто перетерпеть. Что им стоит дать этому посмешищу потрепать языком, ему же всё равно придётся уйти. — Он сказал, что лучше всего о характере человека можно судить по тому, как он обращается с теми, кто слабее него, — объясняет Се Лянь. Даже когда он взлетел на недосягаемую высоту, так высоко, что больше никто не мог до него дотянуться, даже тогда он никогда не позволял себе подобного. Никогда. — Сколь многие из вас совсем недавно готовы были умолять, лишь бы я почтил вас своим присутствием? — Голос Се Ляня становится ниже. Опаснее. Напряжение в воздухе настолько сильное, что его можно резать ножом… но Се Лянь ещё не закончил. Они не понимают. Они так сосредоточены на своих эгоистичных, глупых, незначительных жизнях. — Как храбро с вашей стороны, — Се Лянь растягивает слова. Он совсем на себя не похож. — Вам понадобилось всего тридцать человек, чтобы прогнать одного слепца, — в груди Се Ляня клокочет тихий смех. — У Небес теперь, должно быть, очень высокие стандарты, раз там приняли таких великодушных и благородных людей, как вы. — Перестаньте, не надо этого, — небожитель, который первым подошел к Се Ляню, всё ещё пытается решить вопрос мирно, но даже в его голосе проскальзывает обида. — Разве вы уже недостаточно оскорбили Небеса? Зачем вы делаете себе же хуже? — Я не оскорблял Небеса. Се Лянь подносит одну руку к глазам и делает вид, что рассматривает ногти. Конечно, он не может их видеть, но этот простой жест даёт ему иллюзию контроля. Спокойствие и элегантность… Прошли годы с тех пор, как он пытался показаться таким перед другими людьми. — Никто из вас не смог вознестись, иначе бы вы тут не стояли. Принц склоняет голову к плечу, прислушиваясь к пробегающему по толпе шепотку. — Меня вознесла с этой земли рука самого Небесного Императора. Я стоял прямо рядом с ним во дворце Шэнь У. Встречал ли он хоть одного из вас? Знает ли он хоть одно из ваших имён? Се Лянь научился бить в больное место. — Как ты смеешь говорить в таком тоне?! — рявкает один из небожителей, подступая на шаг ближе. — Посмотри на себя! Не смей вести тебя так, будто бы ты лучше всех! — Я был лучше тебя, — спокойно отвечает ему Се Лянь. Не бахвальство, а констатация факта. — Я был лучше вас всех. Даже если каждый из вас осушит по сотне таких мест, как это, вы всё равно не вознесётесь так высоко. Се Лянь знает, как высоко он забрался. Он ощутил эту высоту до мельчайшей доли, когда сорвался вниз. — И я всё равно был низвергнут. В наступившей тишине обиженная злость мешается с тревогой. От сомнений, что Се Лянь заронил в их головы, небожителям становится не по себе. — Единственное различие между мной и любым из вас — это время. Они так же заносчивы, как и сам Се Лянь когда-то. Каждого из них может постигнуть его участь. Призрачный огонёк весело кувыркается в воздухе рядом с Се Лянем, всем своим видом выражая одобрение каждому его слову. — Если Ваше Высочество думает, что он ровня кому-либо из присутствующих, то он сильно переоценивает свою значимость, — выплёвывает один из небожителей. Губы Се Ляня трогает едва заметная улыбка. — Тогда заставьте меня уйти, — предлагает он. В ответ тишина. Он продолжает: — Если я так слаб по сравнению со всеми вами, то попробуйте меня прогнать. Никто не решается действовать. Возможно, они считают бой со слепцом ниже своего достоинства, но скорее всего… Даже в таком ослабленном состоянии ни один из них не сможет в честном поединке победить Наследного Принца Сяньлэ. Крайне досадное чувство, должно быть. Кто-то изо всех сил толкает его в спину. Се Лянь не слышал шагов: толкнувший его небожитель, должно быть, прыгнул и применил заклинание. Не ожидавший этого Се Лянь падает в грязь. — Да как вы… — Се Лянь стискивает зубы и пытается подняться, но тут… — Благослови тебя Небеса, ты как раз вовремя, — с облегчением вздыхает один из небожителей, совершенно игнорируя Се Ляня. — Не мог бы ты с ним разобраться? Кто… — Что здесь происходит? — отвечает небожителю голос новоприбывшего, и Се Лянь застывает. Ох… Надежда наполняет до краёв его сердце. Это… Это Му Цин. — Он ведёт себя совершенно неразумно! — начинает жаловаться другой небожитель. — Мы пытались объяснить, почему ему надо уйти, а он начал оскорблять нас всех! Позорище! Под размеренный звук шагов Му Цина Се Лянь поднимается на ноги. Руки у него сжимаются в кулаки. — Это правда, Ваше Высочество? Что ж… про оскорбления они не соврали, но Се Лянь не собирается брать свои слова назад, они их полностью заслужили. Он протягивает руку и хватается за рукав Му Цина. Так ему становится немного спокойнее. Теперь… Теперь всё в порядке. Му Цин на его стороне. Му Цин поможет ему. — Я первым нашёл это место, — объясняет Се Лянь. Он знает, что не сделал ничего дурного, что эти небожители ведут себя несправедливо. И он… Се Лянь наклоняется к Му Цину и шепчет так тихо, что только его друг может услышать: — Я не занимался здесь самосовершенствованием. Я просто пытался… поговорить с ним. Се Лянь не может видеть выражения лица Му Цина, его сомнений и противоречивых эмоций. Му Цин тоже склоняется к Се Ляню и так же тихо спрашивает: — С кем? О, как слепо и полно Се Лянь тогда доверял Му Цину: он берёт друга за руку и кладёт его ладонь на мешочек с прахом. Се Лянь знает, что Му Цин поймёт. Они говорили об этом. Му Цин знает, насколько это важно, знает, что Се Лянь не стал бы лгать о таком. В наступившей тишине Се Лянь терпеливо ждёт, когда его друг наконец скажет всем этим небожителям, как отвратительно они себя ведут. После этого Се Лянь сможет уйти и забыть обо всём этом, как о страшном сне. — Ваше Высочество, — говорит Му Цин напряженным тоном. — Не усложняйте жизнь ни себе, ни другим. Сначала Се Лянь не реагирует. Му Цин вынужден наблюдать, как осознание медленно проступает на лице Се Ляня, как кривятся его губы от боли и… И разочарования. — Что? Му Цин не отталкивает его, позволяет Се Ляню всё ещё держаться за рукав его одежд, но… — Они не позволят тебе здесь практиковаться, это очевидно, — бормочет Му Цин, нетерпеливо поводя плечами. — Так зачем оставаться и устраивать сцены? Лицо Се Ляня становится совершенно неподвижным. Внутри у него будто бы что-то оборвалось. Му Цин… Он знал. Он знал, насколько это важно. Как он мог? — Ты… — голос у Се Ляня срывается, и Му Цин морщится. И тут из толпы доносится голос, от которого внутренности Се Ляня покрываются коркой льда. — Как у тебя хватило наглости сказать, что между нами и тобой нет никакой разницы. Лицо падшего принца утрачивает последние краски. Это… Это же… Се Лянь узнаёт его по голосу: один из тех небожителей, что он встретил тогда. Почему он молчал столько времени? Если бы Се Лянь знал, разве бы он сказал ХОТЬ ЧТО-ТО из этого?.. — Никто из нас даже в изгнании не опустился бы до того, чтобы продавать себя на улицах, — голос небожителя полон презрения. Се Лянь не видит, как Призрачный огонь застывает посередине движения прямо в воздухе, как выражение лица Му Цина меняется с противоречивого на взбешённое, как он уже открывает рот, собираясь… Собираясь защитить его честь. Подобные оскорбления — это слишком, Се Лянь бы НИКОГДА… Се Лянь издаёт задушенный звук, полный ужаса и унижения. У него ломается голос: — Вы же… Вы обещали, что никому не скажете! У Му Цина отвисает челюсть, а глаза широко распахиваются. И в этот момент… принц больше не может этого выносить. Пусть он не видит выражения лица своего друга, не видит отвращения и пересудов других небожителей, пусть… Он просто больше не может. Се Лянь отпускает Му Цина, разворачивается и бросается бежать. Даже Призрачный огонь не следует за ним. Призрачный огонь молчит, но горит столь ослепительно ярко, что нескольким небожителям приходится щуриться от яркого света. В обычной ситуации такой сильный дух привлек бы их внимание, но сейчас… Они все слишком заняты обсуждением случившегося чтобы обратить внимание на то, что делает Призрачный огонь. Они ничего не видят. Не видят, как он медленно облетает каждого небожителя в группе, ненадолго замирая у их голов. (Запоминая их лица) Се Лянь успевает пробежать половину пути до подножия горы, прежде чем всё-таки спотыкается. Он кубарем пролетает несколько метров и раздирает в кровь колени и ладони. Он даже не морщится. Се Лянь заново привык к падениям. Теперь его больше никто не ловит. Он садится и прячет лицо в ладонях. Даже если у него когда-нибудь получится снова вознестись, разве он посмеет показаться всем этим небожителям на глаза? Се Лянь дрожащими пальцами находит мешочек с прахом. Хотя бы Хун-эр… этого не видел. Слабое утешение. Сколько бы юноша ни твердил, что никогда его не оставит, Се Лянь всё ещё сомневался. Он сомневался не в преданности Хун-эра, нет, скорее… Хун-эр никогда не осознавал, как низко Се Лянь может пасть. Даже если он… — Ваше высочество? Всего несколько минут назад голос Му Цина принёс ему такое облегчение… Теперь он заставляет Се Ляня съёжиться. Му Цин осторожно подходит к падшему богу, всё еще стоящему на коленях с низко опущенной головой. Видеть его таким… тяжело. Му Цин глубоко вдыхает и опускается на колени рядом с ним. — Тебе не стоит устраивать сцен, пока ты в таком состоянии, — ладонь Му Цина опускается на спину принца. Му Цин ничего не спрашивает об услышанном, а просто продолжает: — Ты всё ещё собираешься пытаться его призвать? Если хочешь, я могу… Се Лянь отшатывается от него. — Не… Не прикасайся ко мне! Му Цин замирает, его рука ещё какое-то время остается в том месте, где только что была спина наследного принца. Брови сходятся у него на переносице. — Ваше Высочество… что, по-вашему, я должен был сделать?! — Ты ЗНАЛ, насколько это было важно! — Се Лянь качает головой, и слёзы бегут по его щекам. Впервые за много месяцев это не слёзы скорби; это горькие, злые слёзы предательства. — Я РАССКАЗАЛ тебе про него! И Му Цин всё равно ему не помог. Даже после этого. — Поэтому я… — Мне НАПЛЕВАТЬ почему! — кричит Се Лянь. — Это ничего не меняет! Му Цин был ему нужен, но его друг не… он не… После долгой паузы Му Цин спрашивает тихим, потерянным голосом: — Это правда? Се Лянь замирает, мелко подрагивая. — То, что они сказали… правда? В голосе Му Цина нет злости, но он полон неловкой осторожности, будто бы он… Ногти Се Ляня впиваются ему в ладони. Будто бы Му Цин его жалеет. И Се Лянь… Он правда больше не может. — Чего ты ожидал?! Не важно, сделал ли Се Лянь это в итоге или нет. В тот день его остановили не высокие моральные принципы, а страх. Он не стал этого делать не потому, что думал, что это ниже его достоинства. Се Лянь давно уже перестал считать себя выше чего-либо. Его остановил страх, и теперь Се Лянь жалеет об этом. Если бы тогда всё прошло по плану, те небожители никогда бы не узнали о случившемся. У Се Ляня были бы деньги, чтобы купить отцу лекарства. Се Лянь не может сказать Му Цину, что это неправда, что он никогда не опускался до такого…. Потому что он опустился. Он даже хуже любого работника борделя… Потому что закончить начатое у него оказалась кишка тонка. Он был… слишком труслив. Это ничего не меняет. — ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! — Се Лянь с силой бьет себя ладонью в грудь, бросая в сторону Му Цина злой взгляд. — Ты всегда считал меня наивным дураком, ничего не знающим о жизни! КАК, по-твоему, я должен был выживать?! Он не может устроиться на нормальную работу, не может даже давать представления на улицах. Му Цин должен был это понимать. Подобное решение… было довольно легко предсказать. После падения Се Лянь лишился всего. Ему нечего было продать, кроме той единственной вещи, которую изгнание оставило нетронутой. Красота. Боги, как же Се Лянь научился ненавидеть тот факт, что люди когда-то считали его красивым. — Я не… Я думал, Фэн Синь после моего ухода… — начинает Му Цин, но останавливается и качает головой. — Я думал, он скажет тебе, почему я ушёл. Дело в том… — Мне всё равно, почему ты ушёл, — всхлипывает Се Лянь. — Он сказал мне… и я… Благословение мироздания: он не видит боли в глазах Му Цина. В конце концов, человек может быть слеп не только телом, но и сердцем. Се Лянь… Даже когда зрение ещё было при нём, он не замечал слишком многих вещей. — Я был СЧАСТЛИВ, когда узнал, что ты ушёл! — Се Лянь плачет, обняв себя руками. Люди либо уходят от него, либо тонут вместе с ним, и он не хочет… — Это было таким облегчением! Просто уходи! Му Цин не отвечает, и Се Лянь толкает его в плечо. Снова и снова. Он не может это выносить. Не может, не может, не может… — УХОДИ! Наконец, Му Цин уходит. Бесшумно, не сказав ни единого слова. Долгое время Се Лянь неподвижен. Потом он подтягивает колени к груди и начинает плакать, давясь слезами. Унижение и жалость к себе… Он действительного не может этого вынести. Знакомый холод касается его затылка, и Се Лянь содрогается всем телом, прячет лицо в ладони. — Ты… Ты всё слышал, да? — Се Лянь плотнее подтягивает колени к груди, будто бы он всё ещё ребёнок, и от всех проблем мира можно спрятаться под одеялом. От долгого плача у него сел голос. — Теперь ты тоже уйдешь? Призрачный огонь прижимается к Се Ляню плотнее и мягко светится. — Никогда, — шепчет дух и перелетает вперед, к рукам Се Ляня, закрывающим его лицо. Огонек потирается о них, пока Се Лянь не опускает ладони. Холод Призрачного огня успокаивает оставшийся под кожей жар унижения и стыда. Язычок холодного призрачного пламени осторожно касается потрескавшихся губ Се Ляня. Это ощущение ближе всего к поцелую, которого у принца никогда не было, и даже его подарил не живой человек, а ледяное призрачное пламя. От подступающих рыданий у Се Ляня дрожат плечи. — Перестань… — умоляет он. — Перестань верить в меня. Может, без этого духа у него во всем мире не останется верующих. Тогда, после того как будут разрушены все его святилища и сгорят последние храмы, мир двинется дальше, и Се Лянь сможет исчезнуть. Это тело больше не будет поддерживать в нём жизнь. Он никому больше не сможет причинить вред. Он… упокоится с миром. Призрачный огонь никуда не улетает. Он остается возле лица Се Ляня, осушая его слёзы, успокаивая его боль. Он остаётся рядом, пока рыдания не изматывают Се Ляня окончательно, пока его всхлипы не начинают постепенно затихать. — Прости, Дянься, — шепчет призрачный голос. Се Лянь невидящим взглядом смотрит прямо перед собой. — Прости, но я не могу. В конце концов, нельзя просить кого-то изменить свою природу. А вера в Се Ляня составляет всю сущность этого духа.