***
Маленький мальчик сидит у городских ворот и плачет, пока остальные празднуют. Ляо Юн стал свободным, но его друзья… они… — Эй, эй… — окликает его голос из руин и дыма. — У всех такое торжество, а ты один ревёшь. Глаза мальчишки распахиваются, и слёзы в них замирают. — Девушкам такое не нравится, чтобы ты знал. Не быть тебе популярным… Ляо Юн резко оборачивается, у него дрожит голос. — С-Сюн Ли?! Юноша шагает на площадь, заложив за спину руки. Он одет в чистые черные одежды, на которых нет ни следа крови и грязи. Завидев его, другие дети начинают визжать и прыгать от радости. — Гэгэ! — кричат они наперебой, сбегаясь со всех концов города. Но Ляо Юн успевает первым и буквально прыгает в объятия юноши, повиснув у того на шее. — Гэгэ! Мы думали, ты умер! — Не-а… — ухмыляется Сюн Ли, крепко прижимая к себе Ляо Юна, пока остальные дети цепляются ему за ноги. — Кто вообще захочет торчать на небесах и покрываться пылью с остальными богами? — фыркает он, прижимаясь щекой к щеке Ляо Юна. — Это не для меня! В конечном итоге, Сюн Ли провел последний год, наблюдая за Се Лянем, и он узнал одну вещь: будучи богом, ты вынужден наблюдать за страданиями людей чаще, чем ты можешь им помочь. И Сюн Ли… Даже если это значит отказаться от истинного бессмертия… Он скорее умрёт, пытаясь помочь, чем проживет бесполезную тысячу лет на Небесах. Он не сбежит. Кроме того… он вырос без семьи, без прошлого. Но этот город — Гусу — его наследие. Его предки охраняли эти ворота тысячу лет, а эти люди… Сюн Ли хочет защищать их изо всех сил, так долго, как только сможет. Ляо Юн крепко обнимает его, так и не оправившись до конца от своих слёз. — А где Ан-сюн?! Улыбка Сюн Ли чуть меркнет, когда он бросает взгляд на звёзды, но не исчезает окончательно. — …Он станет замечательным богом, — тихо отвечает заклинатель, покачав головой. Лань Ан всегда мечтал вознестись. Жизнь простого смертного для него — растрата, он всегда был таким талантливым, таким особенным, и Сюн Ли никогда и ни за что не хотел бы стать тем, кто тянет его на дно. Он просто… Иногда он хочет, чтобы они смогли пойти вместе, вот и всё. — Мы сможем молиться ему каждый день, хорошо? Лично Сюн Ли вот собирается, опустившись на колени, говорить самые стыдные и смущающие вещи, которые только придут ему в голову. — Даже если он не ответит, это будет прямо как обычно, — от этих слов Ляо Юн смеётся сквозь слёзы. Се Лянь возвращается на площадь, тихо принимая благодарности и слёзы городских жителей. Рядом с центральными воротами Гусу он видит маленький и яркий сгусток духовной энергии — силу Сюн Ли. Но рядом с ним нет другого заклинателя. Се Лянь ничуть не удивлён, что эти двое смогли вознестись. Лань Ан — самый сильный заклинатель своего поколения, и, возможно, последних пяти сотен лет. И Сюн Ли не обделён талантами, но ещё… у него редкое, особенное сердце — сердце героя, и его аура сильна. Он удивлён, однако, что Сюн Ли по доброй воле спрыгнул с Небес. Удивлён и глубоко впечатлён. Се Лянь никогда прежде не встречал кого-то настолько самоотверженного. Кого-то, кто так быстро и ясно увидел все недостатки божественности. Се Лянь не может не представлять, какой была бы его жизнь, соверши он тот же выбор. Встретил бы он тогда… БУМ! Над небом Гусу сверкает очередная вспышка, с ней раздаётся громоподобный раскат… Се Лянь видит, как ярчайший свет падает с неба на землю. Он столько раз за свою жизнь наблюдал трагедию. Он научился ожидать боль и скорбь, когда дело касается смертных вокруг него. Его собственная история часто напоминала извращённую сказку, наполненную уроками, которые он не желал запоминать. Сюн Ли оборачивается, дрожа всем телом. Посреди руин в развевающихся одеждах стоит человек со знакомым лицом. Человек, чьи глаза всегда были для Сюн Ли как возвращение домой. Люди на площади замирают, кто-то из детей успевает сказать «Ан..?»… Сюн Ли ставит Ляо Юна на землю, сердце грохочет у него в груди, и он бежит. Так быстро, как только ноги могут его нести, так быстро, что он почти летит, бросаясь в его объятия. И, как и всегда, его друг ловит его и прижимает ближе. — ЛАНЬ АН! — плачет он. Уже не тот мальчик, что целыми днями ждал на площади и притворялся, что ему всё равно. Они встречаются у ворот Гусу, как и много раз до этого, но сейчас они держатся друг за друга, крепко обнимая, и слёзы стоят в уголках глаз Сюн Ли. — Ты… — шепчет он, заглядывая другу в глаза. — Ты вернулся. Лань Ан держит его крепко, а взгляд у него такой тёплый, такой тяжелый, это… Он не может вздохнуть. Слёзы, наполнившись, скатываются по щекам Сюн Ли. Это бесит. Это так бесит. — Но… — он смаргивает слёзы и прочищает горло. — Что насчет…? — Насчет чего? — Твоего… ты… — запинается Сюн Ли, пытаясь понять. — Твоего самосовершенствования? Ты… столько работал… Как ты мог всё это бросить? — он бросает взгляд на лобную ленту Лань Ана. — Твои учителя с ума сойдут… Лань Ан поднимает руку и стягивает белую ленту, не говоря ни слова. Сюн Ли, приоткрыв рот, смотрит, как Лань Ан… Вкладывает ленту в ладонь Сюн Ли и сжимает его пальцы вокруг неё. — Мне не важно, какой долгой будет моя жизнь, — мягко объясняет он, и пораженный Сюн Ли вскидывает на него взгляд. Лань Ан почти никогда не улыбается, но он улыбается ему сейчас, так нежно, будто уже видел в этом мире всё. — Если я проживу её с тобой. Сюн Ли готов задохнуться, его пальцы стискивают белую ленту, а слёзы льются из глаз. Се Лянь видел столько историй за свою жизнь, и ни одной со счастливым концом. Но теперь, впервые… Лань Ан слегка хмурится, глядя, как сильно плачет Сюн Ли. — Я что-то сказал…? Он не успевает договорить: Сюн Ли поднимается на носочки, обхватывает за шею и… целует. Со всем рвением, прямо здесь, на глазах у сотен горожан. Лань Ан не успевает даже дышать, и когда ненадолго отрывается, Сюн Ли торопливо шепчет, зарывшись пальцами в его волосы: — Я люблю тебя! Глаза Лань Ана мгновенно распахиваются. — Я так сильно люблю тебя! Впервые за всю его долгую и часто мучительную жизнь Се Лянь видит историю любви. Лань Ан не говорит тех же слов в ответ, но ему и не нужно; из его рта вырывается одно слово, больше похожее на стон: — Наконец-то. Сюн Ли хмурится. — Эй! — ноет он. — Не жалуйся! Это я, вообще-то, первым тебя поцеловал—! Но больше он ничего не успевает сказать — его целуют. Целуют так напористо и отчаянно, что глаза закрываются против воли, а в сапогах поджимаются пальцы, и он тает, прижимая Лань Ана ближе. Ляо Юн изображает рвотные позывы: — Снимите себе комнату! Лань Ан отстраняется чтобы смерить ребёнка раздраженным взглядом, но Сюн Ли только смеётся, не разжимая объятий, и прячет лицо у Лань Ана в шее. Он излучает такое искреннее счастье, что Се Лянь почти чувствует его тепло. Гусу — древний город. Здесь сплелись могущественная магия и старая кровь. Место проклятий, решительности и чудес. Теперь никто в этом городе не носит цепи. Никто, кроме Вэнь Сыцуна, которого приговорили к изгнанию вместе с его сыном, Вэнь Мао. Впервые за столетие Великий Храм Мин Гуана стоит во всей красе, а его двери снова открыты для верующих. И надежда, которую Се Лянь чувствует в воздухе, когда люди торопятся отдать подношения и произнести молитвы… Она почти заставляет его плакать. На ступенях храма — тех, которые не остались в руинах — сидит молодой заклинатель в небесно-голубых одеждах. С его волосами играет ветер. На его коленях расположился, обнимая его за шею и улыбаясь, Принц Гусу. На его запястье повязана шелковая лобная лента. — Эй, Лань Ан… — он наклоняется вперёд, пока их носы не соприкасаются. — Я тут подумал… — Какая радость. За это его шлёпают по затылку. — Хочешь стать спутниками на тропе самосовершенствования? Глаза Лань Ана расширяются, потом становятся мягче, и Сюн Ли усмехается. — Или ты всё ещё ждёшь свою родственную душу…? Его затыкают поцелуем, у него почти болят губы от того, сколько раз он целовался за эту ночь. Сюн Ли пережил свой первый, второй, третий и ещё несколько дюжин поцелуев всего за пару часов. — Хочу. — У меня есть парочка идей, — Сюн Ли улыбается. — Каких? — Ну… днём мы будем заняты делами города, так что… — он откидывается назад. — Почему бы не заниматься заклинательскими делами по ночам? Всё равно демоны вылезают по темноте. Честно говоря, это даже не ужасная идея. — О! Мы можем назвать это «ночная охота»! — Хорошо, — соглашается Лань Ан. Пусть это и глупое название, оно делает Сюн Ли счастливее. — Вы оба хорошо справились. Юноши поднимают взгляд и видят Даоса в простых белых одеждах, стоящего на лестнице на несколько ступеней ниже. Теперь они оба могут точно сказать, что перед ними бог. — …Мы бы оба, без сомнений, умерли бы, если бы вы не взяли на себя сражение с тем гигантским ужасным демоном, — Сюн Ли пожимает плечами. — Так что спасибо. Се Лянь уже собирается сказать, что он видал вещи и похуже, но в последний момент решает, что это не самые лучшие слова. — А я не смог бы освободить этих людей, — Се Лянь тоже пожимает плечами, переводя взгляд с одного юноши на другого. — С этим справились вы. Интересно. Он потихоньку разбирается, как теперь работают его глаза, но… Энергии Лань Ана и Сюн Ли выглядят одинаково. Настолько похоже, что теперь, когда они так близко, кажется, что здесь один человек, а не два. — …Чем вы двое думаете заняться? — спрашивает он, и юноши переглядываются. Сюн Ли улыбается. — Отстроим город. Может, возьмем несколько учеников, — он отводит несколько прядей волос Лань Ану за ухо и широко улыбается, заметив, насколько оно красное. — Остальное решим по обстоятельствам. Се Лянь кивает, и… он не может уйти с чистой совестью, не подняв этот вопрос, так что… — Если вы будете жить вот так, без верующих… ваша жизненная сила угаснет. Скорее всего вознесение не прошло без последствий, и они проживут очень длинную жизнь… но в конечном итоге они всё равно двинутся дальше. Заклинатели переглядываются, никто из них не выглядит встревоженным. Когда Сюн Ли отвечает, он говорит слова, которые останутся с Се Лянем на долгие столетия. — Дело не в том, насколько длинная у тебя жизнь, — Сюн Ли не сводит глаз с лица Лань Ана. — А в том, как ты её проживёшь. Се Лянь замирает, удивлённый и тронутый. Он склоняет голову, сложив перед собой руки. — Я желаю вам обоим всего наилучшего. Он разворачивается, чтобы уйти, и Сюн Ли хмурится, подняв бровь. — …Вы уже уходите? Можете остаться, мы— Он замолкает, когда бог оборачивается к нему с мягкой улыбкой. — Я закончил с делом, ради которого пришёл, и будет лучше, если я не стану задерживаться на одном месте слишком долго. Сюн Ли кивает и смотрит, как он уходит. Сидя в объятиях Лань Ана, он принимает решение: он собирается молиться Богу Войны в короне из цветов. Все говорят, что он бог неудач, но юноша знает истину. Слепой Ткач Гусу — бог доброты и милосердия. Бог справедливости. И страдания. Но часть страдания — это преодоление. Солнце встаёт над Гусу, и впервые за столетие это свободный город. Губы Лань Ана прижимаются к его волосам. Сюн Ли расслабляется рядом с ним и прикрывает глаза. Он не знает, куда заведёт их дорога, но знает, что это будет их путь. И нет никого другого, с кем бы он предпочёл его пройти.***
Се Лянь вновь ступает на земли Центральной Равнины, и ветер путается в его волосах. Кожей он чувствует солнечное тепло. Он устал, но… Он тянется под ворот, достаёт серебряную цепочку и подносит прах к губам. — С добрым утром, Хун-эр, — шепчет он. Се Лянь сказал это двести пятьдесят пять тысяч шестьсот пятьдесят два раза. — Сегодня будет хороший день. Он говорил это столько раз, не всегда веря в собственные слова, но повторяя их всё равно. И теперь… В пространстве одного мгновения всё небо затапливает свет. Гусу — город магии, чудес и трагедии. Город, известный по многочисленным легендам, но с этого дня… Одна затмит собой все остальные. Легенда о том, что в ночь, когда Великие Стены Гусу пали, три божества родилось заново. Теперь это не Великий Город-Крепость Севера, но Город Трёх Вознесений. Когда Се Лянь приземляется… вокруг тихо. И тепло. Ветер здесь — нежнейший из ветров. Дорога под его ногами — мрамор и золото. Какое-то мгновение он чувствует только неверие, его глаза широко распахнуты, он вглядывается в окруживший его ослепительный золотой свет. Бесформенный, но… Се Лянь знает, где он. — Стойте, — раздаётся чей-то голос. — Это что, снова он?! Ох. Се Лянь пристыженно улыбается, потирая затылок, и неловко смеётся под коллективные стоны собравшихся поглазеть небожителей. Ох, чёрт. — Эм… Здравствуйте всем!