No Paths Are Bound

Одна рука обхватывает его под коленями, другая поддерживает спину. Его прижимают к чьей-то груди, мгновенно погасив сокрушительную силу, с которой Се Лянь нёсся к земле. От такой внезапной остановки у него всё плывёт перед глазами и кружится голова. Когда они всё же приземляются, касание выходит таким лёгким, будто эти сильные руки сделали Се Ляня невесомым. И… Се Лянь не может вспомнить, когда последний раз его держали на руках и вот так прижимали к себе. Наверное, в глубоком детстве. С тех пор самым близким к нынешнему было ощущение хватки на лодыжках, когда кто-то волок его к только что вырытой могиле после «убийства». Или, может быть, Лан Цяньцю, несущий его в гроб, но… Сейчас всё ощущается иначе. Он чувствует себя… В безопасности. — …Саньлан? — осторожно шепчет он, протянув руку. Се Лянь ощупывает его грудь и плечи… На Саньлана не похоже. Юноша выше принца, но более сухой и жилистый. Это тело, напротив… Се Лянь кажется карликом в сравнении. Эти руки почти прячут его целиком. Под кончиками его пальцев оказывается ледяное горло, потом острый кадык, потом… Едва поняв, что делает, Се Лянь вспыхивает и отдёргивает руку. — … — щёки принца горят, а во рту сухо. — Ты в порядке? — Да, — отвечает поймавший его человек. Если он отозвался на это имя, то это должен быть Саньлан, но его голос звучит совсем иначе. Он глубже, и этот тон… кажется знакомым, отзывается у Се Ляня в самых костях. Бог тяжело сглатывает, в горле у него пересохло. — Можешь… пожалуйста опустить меня на землю? Пусть Се Лянь и формулирует свою мысль как вежливую просьбу… — Нет. …Принц совсем не ожидает, что Саньлан откажет ему. — …Почему нет? — спрашивает он, думая, стоит ли протестовать. — Грязно. Как странно — обычно Саньлан отвечает более развёрнуто. Но ещё более странным Се Ляню кажется другое обстоятельство: он скитался восемь сотен лет, и большую часть этого времени ночевал в канавах, на обочинах и в развалившихся сараях. Как что-то может быть для него «слишком грязным»? Сама мысль кажется нелепой, и всё же… Саньлан внезапно сжимает его крепче и подбрасывает, перехватывая удобнее. От этого движения принц чуть не утыкается лицом Саньлану в грудь. Смущение заливает жаром его щёки. Се Лянь решает придержать пока свои протесты, чего бы ни требовали от него правила приличия. Что-то нашептывает ему вести себя хорошо и послушно — какая нелепица. Он, вообще-то, тут старший, и это Саньлан хватает его без спросу, но— — МОИ БРАТЬЯ! — яростный вой Кэ Мо взрезает тьму. — КТО УБИЛ ВАС?! Се Лянь замирает на руках Саньлана и поднимает бровь. Всего пару минут назад он слышал доносящийся из Ямы гул тысяч голодных голосов. Что могло так быстро их всех убить? Саньлан только крепче прижимает его к себе, и Се Лянь вдруг замечает… Он больше не слышит стука сердца юноши. Раньше оно в любой обстановке билось спокойно и ровно, но теперь? Оно затихло. Дыхание тоже. — ЭТО БЫЛ ТЫ! Се Лянь подбирается, услышав бросок Кэ Мо, сжимает пальцами чужой верхний халат. — Саньлан, осторожно—! Но в ответ он слышит только мягкий смешок, а его сжавшиеся пальцы успокаивающе поглаживает холодная ладонь. — Тебе не о чем беспокоиться, поверь мне. Несмотря на такие слова, в голосе Саньлана нет ни хвастовства, ни заносчивости — лишь скучающее спокойствие человека, утверждающего очевидное. Будто Кэ Мо — лишь назойливое насекомое, отвлекающее его от Се Ляня, будто бы он с куда большим удовольствием уделил время принцу у него на руках. Стоит Кэ Мо подобраться на расстояние удара, и Саньлан легко шагает в сторону (раздаётся мелодичный перезвон колокольчиков на его сапогах). Свирепый призрак пролетает мимо него и спотыкается. — Ты… — Се Лянь снова пробует заговорить, смущаясь ещё больше из-за просочившейся в голос робости. — Теперь можешь поставить меня на землю, правда, я… Он чувствует, как Саньлан качает головой, а потом опускает подбородок и шепчет Се Ляню на ухо: — Я рядом. Дыхание у него ледяное, но тело бога покрывается мурашками совсем не поэтому. Даже волоски на руках встают дыбом. — Просто отдохни, а я всё сделаю, — продолжает Саньлан, будто предлагает помочь с работой по дому. Помыть посуду, вымести полы или… Выкинуть мусор. Саньлан снова чуть подбрасывает принца, и теперь Се Лянь понимает, зачем. Раньше он думал, что юноше тяжело и он пытается перехватить его поудобнее, но похоже… Похоже, ему просто нравится, что в результате Се Лянь теснее прижимается к нему. Принц позволяет себе опустить голову на плечо своему спутнику, пережидая новую волну дрожи. У него и вправду нет стыда. Кэ Мо сражается как разъярённый бык: грубая сила и разрушительные атаки. Саньлан сражается, будто танцует. По крайней мере сейчас. От большинства бросков он легко уклоняется, ни разу не потревожив принца у себя на руках. Когда он всё же решает атаковать, ему для этого не нужно шевелить и пальцем. В этот раз он лишь поднимает колено и пинает Кэ Мо точно в грудь (всё ещё не потревожив Се Ляня). Призрак отлетает и жестко врезается в противоположную стену Ямы, отчего внутри эхом разносится низкий гул. БУМ! Се Лянь чуть не подпрыгивает, резко обернувшись на звук, а потом бормочет: — …Ты не можешь держать меня вечно, Саньлан. Он чувствует, что должен хотя бы попытаться, потому что в противном случае… В противном случае ему придётся признать, как хорошо в этих руках. — Почему нет? — отвечает Саньлан в привычной самоуверенной манере, с той лишь разницей, что в этот раз его слова звучат совершенно серьёзно. Будто если бы была такая возможность, он действительно хотел и мог бы держать Се Ляня на руках вечно. Это… не ужасная мысль. Се Лянь не успевает что-то ответить: Кэ Мо с рыком прорывается из-под завалов и камней. — ТЫ ИХ УБИЛ! ТЫ ПОРУБИЛ МОИХ БРАТЬЕВ! Я — Я РАЗОРВУ ТЕБЯ НА КУСКИ! В этот раз он даже не успевает подбежать. Лязг! Саньлан неподвижен, но… Бог слышит, как лезвия сходятся в битве. Одно выковано из обычной человеческой стали — добротной, но не примечательной — это дубина Кэ Мо. Но второе… Се Лянь никогда прежде не слышал такого металла. ЛЯЗГ! ЛЯЗГ! ЛЯЗГ! В какой-то момент Кэ Мо подбирается слишком близко, и Жое тоже вступает в битву, сбивая призрака с ног. — …Двое на одного, — рычит Кэ Мо, обрушивая на землю град ударов. — ТРУСЫ! Саньлан только фыркает. — Один или двое — для тебя исход не изменится, — насмехается он. Снова раздаётся лязг стали. — ПРЕДАТЕЛЬ С ЦЕНТРАЛЬНОЙ РАВНИНЫ! — воет Кэ Мо, падая на колени. — ЭТО ОНА ПОДГОВОРИЛА ТЕБЯ?! ЭТА… ЭТА ЗЛОБНАЯ СУКА?! Се Лянь вскидывает бровь. Хоть эти слова и заставили его задуматься, сейчас есть более важный вопрос. — …Саньлан? — зовет он, решив, что тянуть нет смысла. Они не двигаются, и Саньлан перешел на бесконтактные техники боя, так что можно спросить и сейчас. — Да? — Это ты… — Се Лянь замолкает, пытаясь подобрать слова помягче, но у него не выходит. — Это ты убил всех этих солдат? Повисает мгновение тишины, и Саньлан отвечает — так спокойно, что смерзаются кости: — Да. Бог замирает, принимая это знание. Одно дело подозревать, что Саньлан не тот, кем кажется. Совсем другое — осознать объём силы, необходимый для мгновенного истребления такого количества призраков. — … — Се Лянь втягивает в себя воздух. — Не убивай пока Кэ Мо, у меня ещё есть к нему вопросы. Мужчина кивает, принимая условие. — Если бы я хотел его убить, мне бы хватило одного удара. Любой обычный человек испугался бы таких слов, но Се Лянь… Се Лянь никогда не был обычным человеком. Саньлан замирает, почувствовав руки Се Ляня на вороте его верхнего халата: принц несколько раз потянул его на себя, будто бы требуя наклониться, и он мгновенно подчиняется. Теперь они одного роста, и… Се Лянь отпускает его одежду, сердито сложив руки на груди. — Больше никогда так не делай! Глаза Саньлана распахиваются от удивления, и он беспомощно слушает, как его бог… — Ты не можешь прыгать во все ямы, которые попадаются тебе на пути! Это опасно! Я не мог тебя остановить, и я не знал, что делать… …Отчитывает его. Саньлан явно не привык, чтобы его отчитывали. Он молчит какое-то время, будто не знает, что ответить, а потом… меняет тему: — Разве ты не хочешь спросить что-то ещё? — Что? — хмурится Се Лянь. Он чувствует, как напрягается Саньлан. — Например, человек ли я. Принц на мгновение замирает, приоткрыв рот, так и не расцепив скрещенных рук, и наконец… — Что ж… думаю, нет никакой нужды спрашивать. Человек или нет, это ведь совсем не важно. Саньлан смотрит на него, не скрывая благоговения. — …Не важно? — Бьётся твоё сердце или нет… — Се Лянь качает головой. — Это не изменит твоих поступков. С самого момента их встречи Саньлан был благородным, добрым и щедрым. — Общаясь с человеком, нужно обращать внимание на то, подходите ли вы друг другу, на сочетание ваших характеров, а не на то, кем вы являетесь, — Се Лянь пожимает плечами. — Ты мой друг, так что мне не важно, человек ты или нежить. Подавляющее большинство обитателей обоих миров (что подлунного, что потустороннего) с ним бы не согласилось, но… Саньлан только мягко смеётся, по-прежнему надёжно держа принца на руках. — Да, твои слова действительно весьма разумны. Бог только уверенно кивает, будто ни мгновения не сомневался. — Остальное можно обсудить и позже, а пока… поставь меня, пожалуйста, на землю? В этот раз Саньлан не отвечает ему мгновенным отказом. Он начинает идти, и вместе с его шагами разносится мягкий перезвон колокольчиков на его сапогах. Звяк! Звяк! Звяк! Се Лянь не может сказать, почему… Но этот звук заставляет сердце наполниться тоской и радостью. Будто бы он знакомый, родной настолько, что в груди больно, но он понятия не имеет, почему. Прижимаясь щекой к груди Саньлана, он приоткрывает глаза, вглядываясь в то, что должно было быть непроглядной тьмой… Но он видит только алый. Се Лянь не говорит ни слова, но едва заметно улыбается. Он так и думал. Саньлан останавливается, и Се Лянь снова опускает веки. Демон склоняется ниже, чтобы богу было удобнее слезть; Се Лянь сначала свешивает одну ногу и ощупывает почву, потом спускается целиком. Когда он оказывается на своих двоих, голова у него немного кружится, а канги ноют. Се Лянь знал, что боль усилится, если он спрыгнет в яму, и он уже привык к ней. Простое неудобство. — Спасибо, Саньлан, — шепчет он и поворачивается к ещё одному призраку. — Генерал Кэ Мо! Генерал в ответ только плюётся и начинает извиваться на земле ещё яростнее. Се Лянь кивает своему спутнику, и Саньлан позволяет призраку подняться на нетвёрдые ноги. — Женщина, которую ты упоминал… — Се Лянь замолкает. — Кто она? — Не притворяйся, что не знаешь! — Кэ Мо сверлит его яростным взглядом; по подбородку воина струится кровь. — ЭТА ВЕДЬМА ПРИСЛАЛА ВАС СЮДА! Значит, он говорит об одной из двух женщин, которых они встретили в городе? — Ты говоришь об Имперском Советнике Баньюэ? — спрашивает Се Лянь. — Я думал, ты с ней на одной стороне. От одного упоминания Кэ Мо отшатывается, вне себя от гнева: — НИКОГДА! — рычит он, колотя руками землю. — Я НИКОГДА не буду на одной стороне С ПРЕДАТЕЛЬНИЦЕЙ! БОЛЬШЕ НИКОГДА! — Ты… — Се Лянь поднимает брови, не договорив. Если местные солдаты и демоническая Советница не заодно… — МНЕ НАПЛЕВАТЬ СКОЛЬКО РАЗ ПРИДЕТСЯ ЕЁ ПОВЕСИТЬ! — воет Кэ Мо, продолжая наносить удар за ударом. — БУДУ ВЕШАТЬ ЕЁ КАЖДЫЙ ДЕНЬ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКОВ! Се Лянь обращается в лёд, застывает даже его искажённое лицо. — Ты… Это ты её повесил? — спрашивает он едва слышно. — Это её тело висит над Ямой? — Чьё ж ещё?! — Кэ Мо сплёвывает, сверкая в темноте налившимися яростью глазами. — ДУРАКОМ НЕ ПРИКИДЫВАЙСЯ! Какое-то мгновение Се Лянь не может даже говорить. Забавно: прожив почти тысячелетие, ты можешь убедить себя, что изменился. Бывают дни, когда сломанный ребенок, преисполнившийся ненависти ко всему миру, кажется Се Ляню бесконечно далёким прошлым. Но сейчас Се Лянь чувствует его у себя под кожей. На расстоянии одного движения. В то мгновение, когда Кэ Мо пригрозил повесить её… не важно, что сделала эта молодая женщина и чего она заслуживала… В то мгновение, когда эти слова вырвались из его рта, Кэ Мо перестал быть для Се Ляня человеком. Обратился уродливым чудовищем. Если бы Се Лянь не изменился, он бы приказал Саньлану причинить ему боль. Даже сейчас эта мысль всё ещё вертится в его сознании, но… Бог стискивает зубы, сжимает кулаки. Он не станет. Он не станет снова использовать людей, он не повторит совершенных с Умином ошибок. Он обещал. Се Лянь делает глубокий вдох: — Я хотел спросить… — ДУМАЕШЬ, МНЕ ЕСТЬ ДЕЛО ДО ТВОЕЙ БОЛТОВНИ?! — гремит Кэ Мо. — ПОСЛЕ ТОГО, ЧТО СТАЛО С МОИМИ СОЛДАТАМИ, Я И СЛОВА ТЕБЕ НЕ СКАЖУ! — Это в твоих же интересах, — спокойно отвечает Саньлан, сложив руки на груди. Он смотрит на генерала сверху вниз, и его единственный глаз пылает в темноте. — Ради твоих людей. — Что… — Кэ Мо замолкает, сощурившись. — Что ты несёшь? Саньлан ухмыляется и делает шаг вперед, вставая в полосу лунного света. Теперь его голос звучит знакомо — это голос беззаботного юноши. — Разве в Баньюэ не верят, что состояние тела умершего сказывается на его следующей жизни? Кэ Мо не сразу понимает, что задумал юноша, а потом не может пошевелиться от ужаса. Сама мысль настолько жестокая, что ускользает от понимания. — Ты… не посмеешь… не станешь… Саньлан склоняет голову к плечу. Хотя он даже пальцем не шевельнул, призрак перед ним отступает на два шага. — Рискнёшь? Кэ Мо всего трясёт. Он делает шаг вперед, будто собирается напасть… Но вместо этого падает на колени, низко опустив голову. Его братья достаточно настрадались. Он не станет обрекать их на бесчестное посмертие. — …Спрашивайте, — мрачно выплёвывает он. — Имперский Советник, — тихо говорит Се Лянь. — Расскажи про неё. Лицо Кэ Мо искажает гримаса незамутнённой ненависти. — Не о чем рассказывать, — от злости у него дрожит голос. — Кроме того, что она терпеть не могла весь Полумесяц. — …Терпеть не могла? — спрашивает Се Лянь. У него в голове не укладывается, как такое возможно: именно Королевство Баньюэ даровало ей титул, славу и силу. — Разве она не была одной из вас? — …Нет, — бормочет Кэ Мо, и от его следующих слов у Се Ляня сводит зубы: — Она была полукровкой: мать из Баньюэ, а отец Юнъанец. Се Лянь стискивает кулаки и слушает историю Кэ Мо, не проронив ни слова. Очень знакомую историю. Историю о девочке низкого происхождения, мать которой скончалась от горя, когда отец оставил их. О девочке, которой с ранних лет пришлось побираться на улицах и терпеть бесконечные побои. Её гнали отовсюду, но больше всего ей доставалось от крупных и сытых детей Королевства Полумесяца, ненавидящих её «нечистую» кровь. Но всё изменилось, когда она выучилась магии. Тогда её стали бояться — и из страха предложили пост при дворе. В её руках змеи, внушавшие ужас народу, стали величайшим оружием Баньюэ. Но всё же никто не доверял ей… До Кэ Мо. Она спасла две дюжины его людей от обвала в пещере, где они укрылись от шторма. Она вытащила даже мёртвых и похоронила со всеми почестями, не оставив гнить под палящим пустынным солнцем. С того дня Кэ Мо стал её первым и самым сильным союзником. Он убедил в её верности Короля, потом солдат, потом народ. Её уважали. Ей доверяли. Но даже тогда — пусть Кэ Мо и не говорил об этом в открытую — Се Лянь подозревал, что её не любили. И всё же Кэ Мо был на её стороне, продвигал её к вершине снова и снова, пока её не повысили до Имперской Советницы Баньюэ. Только тогда, получив всё, завоевав любовь и принятие, которых она всегда жаждала в глубине души… Она предала их. Когда враг постучался в ворота, она с улыбкой протянула захватчикам ключ. Распахнула ворота настежь. — И поэтому, — шипит Кэ Мо, глаза у него сверкают ненавистью. — Я вздёрнул её над Ямой. Се Лянь молчит, тошнота ворочается у него в желудке. — Каждый раз, когда она пыталась сбежать, я выслеживал её и вешал снова! И снова! И снова! Я буду вешать её пока мы ОБА не сгинем! Но раз всё действительно обстоит именно так… — …Если она висела над Ямой, то не могла заманивать сюда людей, — тихо говорит Се Лянь. — Их заманивал ты, Кэ Мо? — И что? — злится призрак. — Смертные сами сюда приходят, мы в своём праве! Их наверняка прокляла эта предательница! — Забавно, что ты называешь предательницей её… — встревает Саньлан, сложив руки на груди. Он сдвинулся так, чтобы Се Лянь остался чуть позади. — …Когда в этой ситуации ты оказался по своей глупости. — Ты… — Кэ Мо аж трясёт от ярости. — ТЫ ПОСМЕЛ НАЗВАТЬ МОЙ НАРОД ГЛУПЦАМИ?! — Нет, — Саньлан поднял палец. — Я назвал дураком тебя. В отличие от некоторых, я не гребу целую цивилизацию смертных под одну гребёнку. — Как ты смеешь меня осуждать?! — рычит Кэ Мо. — Тебя там не было! Войны меняют людей до неузнаваемости! Ледяной тон Саньлана вырывает Се Ляня из раздумий. — Когда-то я был солдатом. Он…? — Но нужно быть идиотом чтобы думать, что девочка забудет побои и издевательства, если вы её признаете, — язвит юноша. Затем, покачав головой, добавляет с горькой ухмылкой: — Этот ребёнок прожил всю жизнь под гнётом ваших предрассудков, а затем вы даровали ей власть и понадеялись, что всё хорошо закончится. А теперь ты ждешь жалости? — Мне НЕ НУЖНА жалость! — рычит Кэ Мо. — Я САМ убил её! Я принял ОТВЕТСТВЕННОСТЬ! Се Лянь вздыхает: Саньлан говорил совсем не об этом. Впрочем, он сомневается, что Кэ Мо захочет признать его правоту. Их прерывает свистящий звук, и все трое замолкают: кто-то ещё спрыгнул в Яму. — Хочешь поговорить о злодеяниях?! — Кэ Мо тычет пальцем в падающую фигуру. — ОНА мучила моих солдат даже после смерти! Бросила их гнить в яму и запечатала, чтобы они не могли выбраться! Стоит признать, это действительно звучит жестоко, но… — Что ещё нам оставалось, кроме как красть путешественников, забредших в город?! Чем мне было кормить своих братьев?! Чем удобрять шань-юэ, чтобы ползучие гады оставили нас в покое?! Даже после смерти Кэ Мо боится скорпионовых змей… Интересно. Если он так боится их, то Советница легко смогла бы защитить себя. Так почему она не стала? Вместо того, чтобы врезаться в землю, как все остальные, Имперский Советник Баньюэ зависает в чжане от неё. Длинные чёрные волосы окутывают её голову, как густой дым — они выбились из растрёпанной косы. Её мертвенно-бледная кожа всё ещё хранит тень прижизненного тепла. На голову Советницы накинут капюшон, а темные шелковые одежды разорваны. Хотя её одежда сшита из отличных тканей и украшена вышивками, а серьги сделаны из драгоценных камней и металлов, ноги у неё босые и грязные. На одной худой лодыжке позвякивает серебряный браслет с колокольчиками. Звяк! Аметистовые глаза пылают тем же цветом, что и мерцающее демоническое пламя у неё на ладони. Очевидно, при жизни она была красивой девушкой, но смерть даровала её красоте трагичный ореол. Жестокий, преждевременный конец. — Кэ Мо, — тихо зовёт она. Голос у Советницы оказался неожиданно нежный, выдающий её юность. — Что случилось? Генерал от одного взгляда на неё едва не лишается рассудка от ненависти. — ТЫ СМЕЕШЬ СПРАШИВАТЬ МЕНЯ ОБ ЭТОМ?! — воет он. — ПОСЛЕ ТОГО, КАК САМА СБРОСИЛА СЮДА МОИХ БРАТЬЕВ?! — Они… — босые ступни Советницы легко касаются земли под мягкий перезвон колокольчиков на её ножных браслетах. — Они все мертвы? — Оглядись хорошенько! Конечно, они мертвы! Советница поднимает голову наверх. Капюшон спадает ей на плечи, и лунный свет умывает юное лицо. — … — Прикрыв веки, она смотрит на луну, осветившую ночь над Перевалом Полумесяца, а потом шепчет: — Хорошо. — Хорошо?! — выплёвывает Кэ Мо. — Теперь ты довольна, паршивая гнида?! Получила, что хотела? Всем отомстила, мерзкая сука?! Она даже не вздрагивает. — Значит, теперь мы все свободны, Кэ Мо, — луна освещает её спокойное лицо. — Всё кончилось. Наконец, она оборачивается к другим людям в Яме. В её ладони всё ещё мерцает фиолетовое пламя, а взгляд останавливается на Саньлане. — Это ты всех убил? Се Лянь уже собирается вмешаться и всё объяснить, но юноша опережает его: — Я. Он спокоен и холоден. Ни крупицы раскаяния. Се Лянь всё же встревает в разговор, неловко потирая шею: — Саньлан просто защищал меня. Я из Верхних Небес и расследую исчезновения на Перевале Полумесяца, а Саньлан сопровождает меня как мой… друг. Советница вскидывает бровь. — Небеса много веков не вспоминали про это место, — шепчет она. — Не думала, что им есть дело. В её голосе нет ни обиды, ни печали — только усталость. Не жалоба, а простое утверждение. Как странно, что Свирепый Призрак совсем не презирает Небеса. Советница должна быть сильна, иначе она бы не смогла задержаться в мире живых так надолго. Если бы её единственной целью было мучить солдат Полумесяца, она бы уже рассеялась: вместе с ними исчезло бы её незаконченное дело. Смертным нужна пища в желудке, воздух в лёгких и кровь в венах, чтобы продолжать жить. Им нужны свет, вода и тепло. Призраки не сильно отличаются, только их поддерживают ненависть, страсть и жажда. Раз Советница так сильна, раз она прожила так долго, её должно было подпитывать сильнейшее чувство. Она подходит ближе, и отсветы пламени в её ладони падают Саньлану на лицо. Се Лянь не может видеть узнавания в её взгляде и мгновенно последовавшего за ним стыда. Не сказав ни слова, Советница падает на колени. Она упирается ладонями в землю, пропитанную кровью убитых земляков, и кланяется так низко, как это только возможно. В полной тишине. Ладони, колени и одежда пачкаются красным, но она остаётся неподвижной. — Ты что творишь?! — рычит Кэ Мо. — Ты благодаришь этого ублюдка?! Се Лянь хмурится: он не понимает, что происходит. Саньлан выходит на шаг вперед, загораживая принца собой, и осматривает девушку, вскинув бровь. Она не отвечает Кэ Мо, её взгляд остаётся почтительно опущенным — она явно чего-то ждёт. — …Поднимись, — тихо говорит Саньлан, протягивая руку. — Нам есть что обсудить. Её глаза широко распахиваются. Сначала она остаётся неподвижна, потом поднимает на него взгляд; плечи у неё едва заметно трясутся. Выражение лица юноши остаётся нечитаемым, и у неё начинают дрожать губы. Но это не страх. Чувство в её глазах совсем иное. Она осторожно хватается за протянутую руку и поднимается на ноги. — …Вы хотите отсюда выбраться? — шепчет девушка, бросая на Се Ляня быстрый взгляд. Он кивает: — Да, но печать заперла нас здесь, — объясняет бог. Советница в ответ на его слова немедленно кивает и, нарисовав небольшое заклинание, поднимает ладонь к небу. Се Лянь мгновенно чувствует, как развеивается тяжёлая магия, будто с плеч сняли груз. Неужели… всё действительно было настолько просто? — Теперь вы можете идти, — тихо говорит девушка, и голос у неё такой покорный и мягкий... Будто она действительно не желает им вреда. И если Имперский Советник Баньюэ сейчас перед ними… то кем были те две женщины в городе? Из раздумий Се Ляня вырывает раздавшийся сверху голос: — Эй! Тут внизу кто-то есть? — Затем, после недолгой паузы: — Раз никто не отвечает, я ухожу! Фу Яо? У Се Ляня вырывается облегчённый вздох. — ФУ ЯО! Я здесь! — Ваше Высочество? С вами кто-то ещё? — Эм… — Се Лянь хмурится. — Спустись, и сам всё увидишь. — … Где-то наверху Фу Яо пожимает плечами, не найдя в предложении ничего странного, и пускает вниз шар огня, чтобы осветить себе путь перед прыжком. В яме становится светло как днём, что всем идёт на пользу, кроме разве что самого Се Ляня. Хотя тепло приятное. Когда Фу Яо приземляется, Се Лянь в меру своих возможностей вводит его в курс дела, а потом спрашивает: — Как себя чувствует укушенный дядюшка? Он бы не смог выйти из пустыни вместе со всеми… — Нет, — Фу Яо качает головой. — Я сотворил защитное заклятье для него и тех, кто с ним остался. — …Эти люди могут быть в опасности, — вздыхает Се Лянь. — Только если не послушаются и выйдут за пределы печати, — Фу Яо дёргает плечом. — Так хоть под ногами у меня не путаются… Он натыкается взглядом на дальний угол Ямы и вскидывает бровь: — Как думаешь, стоит вмешаться? Кэ Мо схватил Советницу за горло и теперь яростно колотит её об землю. — ЧЕГО ЗМЕЙ СВОИХ НЕ ПРИЗВАЛА, А?! — повторяет он, вбивая её голову всё глубже и глубже в камень. Огонь заклятья осветил лежащие повсюду горы трупов. Бессчетные сломанные тела солдат громоздятся друг на друге — Яма грешников за пару мгновений превратилась в самую большую в мире братскую могилу. — Кэ Мо… — всхлипывает девочка, слабо ухватившись за сжимающую её горло руку. Но даже теперь она не сражается. — Я не могу… — ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ И ПРИЗОВИ ИХ! — воет Кэ Мо, нанося удар за ударом (даже Фу Яо морщится от зрелища). Есть что-то отвратительное в том, как сильный великан колотит маленькую девушку, пусть она и обладает магическим даром. — ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ МЫ ОБА ЗДЕСЬ УМЕРЛИ?! ЗОВИ ЗМЕЙ! Кэ Мо смотрит на неё помутившимися от бешенства глазами и ничего не видит за яростью и скорбью. Слёзы градом катятся по его щекам. — МАЛЬЧИШКА ПОЖАЛЕЛ ТЕБЯ, ТЫ СЛЫШАЛА?! А ТЕПЕРЬ ВСЕ УМЕРЛИ, И МЕНЯ СЧИТАЮТ ЧУДОВИЩЕМ! ТЫ СЧАСТЛИВА?! СЧАСТЛИВА?! — воет он. — ЗОВИ ЗМЕЙ! ХВАТИТ ПРИТВОРЯТЬСЯ ЖЕРТВОЙ! — Кэ Мо… — снова пытается она. Зубы у неё красные от крови, а глаза почти полностью закатились. — Змеи… меня больше… не слушаются… — …Стоит, — соглашается Се Лянь, и он практически чувствует тяжесть взгляда Саньлана: очевидно, юноша вот-вот вмешается. Но бог видел жестокость, на которую он способен. Позволить разозлённому Саньлану атаковать Кэ Мо — не лучшая мысль, поэтому Се Лянь вмешивается сам. Одним шагом он оказывается на противоположной стороне Ямы и перехватывает руку Кэ Мо. Пальцы принца смыкаются крепче медвежьего капкана. Он использовал только одну руку, и всё равно мужчина размеров Кэ Мо не может даже шелохнуться, как бы ни надувались его жилы. — Достаточно, — тихо и строго говорит Се Лянь, но… Замолкает, почувствовав невесомое прикосновение маленькой ладони к его собственной. Девушка чуть сжимает его руку дрожащими пальцами. Слова, которые она шепчет, заставляют его древний, одинокий, измученный разум со скрипом остановиться. — Г…Генерал Хуа? Не думая, Се Лянь распахивает глаза. Он знает, что не сможет увидеть человека перед собой, но всё же… Аура напротив переливается мягкими фиолетовыми оттенками, самыми яркими у центра — она сильнее всех призраков здесь, кроме обладателя алого моря. И этот голос… он звучит старше, но… — …Это ты? — дрожащими губами спрашивает Се Лянь. Счастье и тоска сдавили ему горло. Она улыбается через кровь и синяки, не сводя сияющих глаз с лица бога. У неё срывается голос, когда она поднимает руку и прижимает ладонь к щеке Се Ляня. — В…вы в порядке, — хрипит она. Крупные слёзы скатываются по её щекам и срываются с подбородка. — Я… так рада. Се Лянь жалеет, что не может сейчас заплакать. Он бы хотел. Столько чувств столкнулись и смешались внутри него, наполнили его такой невыразимой, мучительной тоской, что было бы облегчением выпустить их, но… Теперь он не может плакать так легко, как когда-то. — …Баньюэ, — его шепот наполнен сожалениями и скорбью. Слёзы начинают катиться ещё быстрее, и она отвечает надтреснутым шепотом: — В-вы меня помните? — …Ох, дитя, — вздыхает Се Лянь, накрывая своей ладонью её, всё ещё прижатую к его щеке. — Конечно я тебя помню. В этот момент Кэ Мо совершает большую ошибку: он напоминает Се Ляню о своем существовании. — ЧТО—?! Бог мгновенно переводит на него взгляд своих нечеловеческих глаз. В них пылают выжженные символы канги. Ребёнок-полукровка, которого мучили за происхождение, — в Баньюэ такое случалось сплошь и рядом. Се Лянь не понял тогда, кто перед ним. Но теперь… «Кто висит там? Над Ямой?» Он… У Се Ляня начинают подрагивать руки, когда он вспоминает, какой маленькой и худой была Баньюэ, как легко она помещалась в его объятия. Как она прижималась к его груди, отогреваясь под солдатским плащом. Как мало ей было нужно. Как она боялась незнакомцев. Как она последние крохи отдавала котятам и собакам на улицах, и Се Лянь спустя время обзавелся небольшой колонией бездомных животных. И Кэ Мо… Повесил её. Он—Он— ТРЕСК! Остальным требуется время, чтобы узнать звук. Кэ Мо переводит взгляд на свою руку и видит кости, вспоровшие кожу. Конечность безжизненно повисает вдоль тела, но он всё ещё не понимает, не осознаёт… — ТЫ—?! Се Лянь прижимает призрака молодой девушки к груди, дрожа с головы до ног. От ярости, скорби и страха. Саньлан стоит достаточно близко, и для него кусочки головоломки уже начали вставать на место; лицо у него совсем тёмное. Но Фу Яо… Фу Яо остался на другом конце Ямы, в глазах у него только недоумение. Что это за странная реакция? Даже когда Се Лянь был вне себя от злости (Фу Яо доводилось видеть принца взбешённым), он не выглядел… Так. — Жое, — рычит Се Лянь. Голос у него низкий, гортанный, и глаза Саньлана распахиваются от узнавания: он уже слышал этот тон. Пусть попробует на своей шкуре. — Повесь его. Пусть узнает, каково это — быть беспомощным сломанным телом, болтающимся наверху. Пусть узнает. Какое-то мгновение лента колеблется — но это мгновение проходит, и она бросается выполнять приказ. Не важно, что Кэ Мо сильный призрак. Жое делает то, что у неё получается лучше всего. Она обвивается вокруг горла и тянет демона наверх, всё выше, выше и выше, пока не вздёргивает его прямо над Ямой Грешников — на той же балке, где висела Баньюэ. — Генерал… — хрипит Баньюэ, морщась от боли в челюсти. — Н-не убивайте его… — Он не умрёт, — Се Лянь отвечает тихо, холодно и отстранённо. — Я приказал не это. Баньюэ затихает, не сводя глаз с бога, но он не смотрит на неё. Его взгляд прикован к болтающемуся наверху Кэ Мо. В радужках пылает узор канги. Пусть он узнает. Се Лянь не может унять дрожь, его так трясёт, что сдавливает виски, а зубы начинают стучать. Что он о себе возомнил, раз решил поступить так с другим человеком? С чего он взял, что имеет на это право? Пусть узнает. Се Лянь ему не позволит. Не позволит отделаться так… На его плечо опускается тяжесть, и он подпрыгивает. Но это всего лишь рука, тёплая и знакомая. За ней следует голос: — Гэгэ. Мутные глаза Се Ляня распахиваются, в них мелькают боль и недоумение. — Вернись. — … Бог опускает голову, сжимая дрожащие губы. — …Прости, — бормочет он слабым голосом. — Не знаю, что на меня нашло. Это откровенная ложь: он знает причины и следствия. Се Лянь слишком растерян, чтобы осознать, как быстро Саньлан узнал симптомы и вернул принца в настоящее, но… Он точно знает, что именно только что произошло. Что видели все эти люди. Се Лянь чувствует болезненный, выворачивающий наизнанку стыд. — …Ага, я тоже понятия не имею, — встревает Фу Яо, подходя ближе. Слова у него грубые, но голос просто… встревоженный. — Что это за дерьмо сейчас было? — … — Се Лянь сглатывает вязкую слюну, крепче прижимая к себе Баньюэ. Девочка не сопротивляется и прячет лицо у него на груди, но Фу Яо так просто не отстанет. — Ваше Высочество— — Он только что сказал, что не знает, — жестко обрывает Саньлан. — Оставь его в покое. — И кто ты такой, чтобы говорить мне—?! — Не ссорьтесь, — встревает Се Лянь, всё ещё не пришедший в себя окончательно. — Я просто… — он сухо сглатывает. — Тебя не было с нами, когда я объяснял Саньлану и Нань Фэну, но… повешенные тела расстраивают меня. У меня был… плохой опыт. «Расстраивают» — преуменьшение века. — …Поздновато ты среагировал, — Фу Яо недоверчиво разглядывает принца. Саньлан опасно подбирается, а Се Лянь только вздыхает и опускает руку ему на плечо, призывая отступить. — Становится хуже, если это кто-то знакомый, — объясняет он, с трудом заставляя себя не вспоминать. Сейчас он слишком хрупкий для этих мыслей. — Это был… очень плохой опыт. Хватит об этом. — …Ладно, — соглашается Фу Яо, поднимая ладони в примирительном жесте. Видимо, описания «очень плохой» ему хватило. — Хорошо, забыли. Принц неровно втягивает воздух и оседает на землю, всё ещё прижимая к себе Баньюэ. (Земля под ними загадочным образом оказывается абсолютно ровной и чистой.) Баньюэ сильно выросла, но Се Ляню всё равно; он утыкается лицом ей в волосы. — Баньюэ… что с тобой случилось? Как ты здесь оказалась? Ей приходится сглотнуть комок в горле, чтобы ответить сквозь слёзы: — Генерал Хуа, я… — у неё срывается голос. — Я всё испортила. Се Лянь вздыхает, поглаживая её по спине. Даже сейчас он убеждён, что дело обстоит совсем иначе. — …Генерал? — повторяет Фу Яо, а потом осознание озаряет его лицо. — Так это ты—! Се Лянь поднимает на него глаза с неловкой улыбкой. — Могила в пещере была моей, — признаёт он. — Прости, что не упомянул раньше. — Ты… — запинается Фу Яо, переводя взгляд с Се Ляня на каждого из присутствующих поочередно. — Ты был —! Как ты вообще оказался в этой ситуации?! — Хммм… — принц, нахмурившись, перебирает воспоминания. — Когда мы были в пещере, я рассказал историю про цирк, помнишь? — …Какую ещё историю? — раздраженно переспрашивает Фу Яо, но Саньлан без проблем подхватывает разговор: — Про циркача, который подавился и умер на собственном выступлении? Се Лянь пристыженно кивает. — Это… случилось из-за меня. Среди прочих вещей, которые пошли не так. — Прочих вещей?! — …Вдобавок к этому были ещё личные причины, и мне нужно было пропасть на какое-то время, — объясняет Се Лянь. — Так я оказался на приграничных территориях Юнъани, как раз рядом с пустыней. Если я правильно помню, в те времена я зарабатывал на жизнь, развлекая толпу на улицах. У меня так хорошо получалось, что местные солдаты не поверили, что я слепой… — …И тебя забрали в армию?! — стонет Фу Яо, проводя рукой по лицу. Как вообще кто-то может быть настолько невезучим?! — Там я встретил маленькую девочку-бродяжку: она пыталась украсть у меня еду, — продолжает Се Лянь, гладя Баньюэ по волосам. — Родителей у неё не было, так что я приглядывал за сиротой по мере сил и возможностей. А дальше… все было как на том надгробии, — заканчивает Се Лянь с неловким коротким смешком. Саньлан, впрочем, почему-то не видит в этой истории ничего смешного. — Там сказано, что ты умер. — Я… притворялся. — Это я виновата, — хрипит Баньюэ. — Генерал Хуа пытался спасти меня. — Я… — Се Лянь вздыхает и качает головой. — Я пытался разнять дерущихся солдат и услышал её в толпе. Мне удалось её вытащить, но меня самого ранили слишком сильно, так что я просто… притворился мёртвым. Се Лянь чувствует, что все на него смотрят, и несколько раз машет рукой, нервно посмеиваясь, пытаясь развеять их беспокойство: — Всё было не так плохо! Меня даже не закопали, это было бы куда неудобнее! Моё тело просто сбросили в реку! Но… — Се Лянь вздыхает. — Когда я пришёл в себя, течение уже унесло меня далеко вглубь Юнъани, а по возвращении на границу я не нашел Баньюэ… Я так и не узнал, что с ней стало. Девушка проглатывает рыдания и утирает слёзы. — Я… Генерал Хуа, после вашей смерти я… — она опускает голову. — Моя жизнь стала такой же, как была до вас, только хуже, и… Я всех вокруг ненавидела за то, что случилось с вами… И я чувствовала себя ужасно виноватой, и… — Ох, Баньюэ… — Се Лянь хмурится. — Ты не виновата… — Есть… один призрак… которому можно молиться, — объясняет девушка напряженным голосом. — Если люди делают тебе больно. Он… он помогает детям отомстить за их мучения. В Се Ляне просыпается любопытство: он никогда не слышал, чтобы призракам можно было молиться. — Она говорит про Хуа Чэна. Теперь голос Фу Яо ледяной и резкий, полный неприкрытого осуждения; впрочем, раскаяние на лице Баньюэ не имеет к его презрению никакого отношения. — Я молилась ему… и он пришёл. Но я не хотела убивать всех этих плохих людей, я просто… — Баньюэ вздыхает. — Я просто не хотела, чтобы кто-то ещё умер, защищая меня. Как… как вы, — она прикусывает губу. — Я сказала ему, что хочу стать сильной, и он… какое-то время обучал меня магии. — Вот значит как? — хмурый Фу Яо скрещивает на груди руки. — Значит, это Князь Демонов толкнул тебя ко злу? Баньюэ садится у Се Ляня на руках, яростно качая головой. — Нет! Он ничего такого не делал, это… это был мой выбор, — бормочет она. — Я вернулась на родину, получила должность, влияние, силу… — она затихает, снова опустив голову. — И совершила много ошибок. Фу Яо услышал достаточно: он вытаскивает из кармана сдерживающую призраков верёвку и идёт к ним. Се Лянь подбирается, крепче прижимая к себе Баньюэ, и младший небожитель вздыхает: — Хватит на сегодня рассуждений. Я понимаю, что вы двое друг друга знаете, но ты сам хотел расследовать дело Перевала Полумесяца. Нельзя спускать преступление с рук только потому, что его совершила сиротка, за которой ты раньше приглядывал. Се Лянь стискивает зубы, а Баньюэ улыбается. — Всё в порядке, Генерал Хуа… я рада, что вы пришли. Иначе я бы никогда не узнала… Се Лянь (крайне неохотно) отпускает девочку, но, когда Фу Яо связывает её, всё же не может молчать: — Не думаю, что во всём виновата она. Фу Яо бросает на него раздражённый взгляд. — О чём это ты? — Перед тем, как ты спрыгнул, Кэ Мо признался, что это он заманивал сюда торговцев. Они приходили в город за травой шань-юэ — единственным противоядием от укуса скорпионовой змеи. Но Баньюэ больше не может контролировать змей, так? — …Большую часть времени они слушаются, — неуверенно объясняет Баньюэ. — Но иногда они будто меня не слышат. Я не знаю, почему. Фу Яо какое-то время думает, сложив на груди руки. — …Хорошо, покажи нам. Попробуй прямо сейчас призвать одну. Получив кивок от Се Ляня, Баньюэ соглашается. Она поднимает ладони и едва слышно шепчет заклятье. Из теней практически сразу появляется скорпионовая змея и ползёт к девушке, а потом обворачивается вокруг её связанных запястий. Змея не нападает и выглядит вполне прирученной. — Эй! — взвизгивает Фу Яо, вертя головой. — Я сказал ОДНУ! Се Лянь напрягается, ведь Фу Яо прав: принц слышит шорох сразу нескольких змей, ползущих со всех сторон. Но Баньюэ трясёт головой, и в её голосе смешиваются страх и беспокойство: — Этих призвала не я! — вскрикивает она. — Они меня не слушают! — И ты думаешь, что мы тебе поверим?! Фу Яо едва успевает увернуться от бросившейся на него змеи и призывает пламя, чтобы спалить остальных ползучих гадов, и тогда Се Лянь замечает… Змея, которую призвала Баньюэ, всё ещё спокойна. Нападают все остальные, призванные с другой целью. — Может, ХВАТИТ?! — воет Фу Яо, яростно отбиваясь. Се Лянь не сразу понимает, что это за звук. Свист, шипение, стук… Откуда-то сверху… Небеса разверзлись, и на Яму Грешников обрушился дождь… …Из скорпионовых змей.