Ошибка Декарта

1 год и 8 месяцев назад Спок стоял перед кадетом Ухурой в лаборатории передачи сигналов. Она начала заниматься всего месяц назад, сразу после изнурительных тринадцати недель базовой боевой и оружейной подготовки, которую должны были пройти все кадеты. Её чёрные волосы были всё ещё короткими от стрижки, которую ей сделали там в самый первый день, но прошло уже достаточно времени, чтобы их можно было собрать в аккуратный крошечный хвостик на затылке. Как студент-ксенолигвист, она проходила два курса передачи сигналов со Споком в качестве преподавателя: один специальный — полтора семестра после БT, а потом ещё один — во втором семестре. Кадет Ухура хоть и была прилежной ученицей, не проявляла ни больших способностей, ни большого энтузиазма к распределению сигналов — во всяком случае, к теоретическому или практическому аспекту этого физического процесса. Впрочем, если быть честным, как и никто из её коллег-ксенолингвистов. Так что Спок слегка удивился, понаблюдав, как она сосредоточенно глядела в монитор почти два часа после окончания лабораторной. — Кадет Ухура, — сказал он наконец, — лабораторная работа закончилась в 14:00. Что вы делаете? Она испуганно взглянула на него. — Лейтенант, — произнесла она, вставая. — Не стоит, — отозвался он, а затем кивнул на монитор. — Так что вы делаете? Она тоже развернулась к монитору. — Я искала кое-что. Спок приподнял брови. Ответ был раздражающе неточен. — Возможно, кадет, если бы вы предоставили мне больше информации, я был бы в состоянии вам помочь. Она повернулась и снова взглянула на него. — Простите. Просто у нас был экзамен по истории инопланетных контактов. Наш инструктор дал каждому выборку случайной статики — старой, из архива. Предполагалось, что все образцы не должны содержать сигналы контакта, но я услышала что-то в моём, — она потянулась за ПАДДом. — Хотите послушать? Споку было любопытно всё, что могло мотивировать студента-ксенолингвиста продираться сквозь сигналы в течение даже пятнадцати минут, не говоря уж о двух часах. — Будьте любезны, — ответил он, взяв предложенный ПАДД, и подключил к нему наушники. Образец длился всего несколько секунд. — Кадет, всё, что я слышу, — это статика некой примитивной радиоволны. — Послушайте снова — в самом конце. Спок попробовал ещё раз и снова ничего не услышал. Она проследила за его выражением и сказала мягко: — Ещё раз. Пожалуйста, вслушайтесь... Он так и сделал, сосредоточившись в этот раз на окончании, и наконец услышал. Менее чем за один удар сердца до конца отрывка, там, в статике, был слабый, но всё же различимый звук. — Я слышу, — ответил он. — Звучит почти как ромуланский тринадцатый тон. — Есть! — воскликнула кадет торжествующе. — Именно это я и сказала, вот только мой профессор не согласился. Она коснулась ПАДДа. На экране отобразилось то, что было, очевидно, её ответом на экзамене. Она указала на четвертый вопрос, где значилось: «Радиоприёмник, 30 кГц — 30 МГц. Возможные чужеродные передачи в конце, ромуланский 13 тон». Под её ответом было выведено красным: «Радиопередача. Контакта нет. Чрезмерно активное воображение. 0 баллов». — Кадет, — произнёс Спок, — хотя сам я думаю, что он должен был поставить вам более высокую оценку за фиксирование этой... аномалии, образец слишком короткий, чтобы точно определить, слышим ли мы здесь сигнал ромуланского происхождения. — Я знаю, но чувствую, что там есть нечто большее, чем просто статика, — ответила Ухура. — Чувства не являются логической основой для действия, — возразил Спок, отметив про себя, что это был сто тридцать пятый раз, когда он произнёс эти слова с момента поступления на службу в Звёздный Флот. Кадет взглянула на него, а затем коротко улыбнулась немного озорной улыбкой. — Я человек, а не вулканец. Мой мозг работает иначе, чем ваш. Он не может принять всё, что получает, и обработать это логически, потому что не может осознать все стимулы, которые получает. Он состоит из последовательных, а не параллельных цепей. Поэтому я полагаюсь на эмоции, чтобы осознать то, что знаю подсознательно, и перевести это на первый план моего сознательного. «Что ж, — подумал Спок, — по крайней мере, она признаёт, что её чувство само по себе не вполне рационально». — Ах да, — ответил он, — «Ошибка Декарта» — теория о том, что эмоции служат основой для рационального мышления человека. — И сейчас я как раз пытаюсь проверить эту теорию на практике. Он уже собирался назвать характер её эксперимента ненаучным, но тут она его опередила: — Да, я понимаю, что моя выборка слишком мала, и у меня нет контрольной группы... И я знаю, что образец слишком короткий. Я попыталась выполнить анализ формы волны на нём, так как думала, что смогу соотнести его с полной записью. Но, честно говоря, я не очень хорошо в этом разбираюсь. «Что ж, — подумал Спок, глядя через её плечо на плохо подобранные параметры, — по крайней мере, она признаёт, что это сделано для анализа формы волны». — Кадет, я должен освободить лабораторию, — сказал он. — Пожалуйста, пришлите мне исходный образец.

***

На следующей неделе после той лабораторной Спок, встретив кадета Ухуру в лаборатории ксенолингвистики, отвёл её в сторону со словами: — Пойдёмте со мной. Ухура сейчас же проследовала за ним по коридору в его лабораторию и кабинет. Оказавшись на месте, Спок обернулся, чтобы взглянуть ей в лицо. — Я нашёл оригинальную запись вашего образца. Она связана с очень необычным проектом, ещё 1990-х годов, по сканированию радиочастот для внеземного контакта. — Спасибо, лейтенант. Должно быть, вы потратили немало времени. Спок снова внимательно взглянул на неё. — На самом деле анализ сигнала занял у меня тринадцать с половиной минут. Немало времени потребовалось компьютеру, чтобы разобраться в архивах, но с моей стороны это усилие было в значительной мере пассивным. — Так вы полагаете, что в этом образце всё-таки есть что-то стоящее? — спросила она, улыбаясь. Спок приподнял бровь. — Нет, кадет, изначально я провёл анализ и поиск, чтобы доказать, что вы неправы. Компьютер, — произнёс он, — воспроизведение записи 180092A. Знакомый шум статики наполнил комнату. Однако в этот раз он не помешал им услышать. — Это точно ромуланский тринадцатый тон! — воскликнула Ухура. Спок приложил палец к губам в безмолвной просьбе дослушать запись. Ухура на время притихла, но вскоре её глаза расширились. — А вот это звучит почти как ромуланский двадцатый, — сказала она, как только в записи возникла пауза. — И это разве не ромуланский пятнадцатый?.. — Компьютер, завершить воспроизведение, — он повернулся и вновь взглянул на неё. — Я слышу то же самое. Очевидно, запись подделана. Если бы ромуланцы действительно посетили Землю в 1990-х, очень сомнительно, что любой из нас стоял бы здесь сегодня. Тем не менее, ваша интуиция верна, даже если запись является ложной. Результаты моих усилий по опровержению «Ошибки Декарта» оказались несколько необычней, чем я ожидал. И тут она заговорила, загибая пальцы, словно подсчитывая. — Ромуланский тринадцатый тон: «изменить», «переключить», «реорганизовать», «переместить», — она загнула первый палец. — Ромуланский двадцатый может означать «четвёртый» или «бесконечный», но это старый диалект, так что, вероятно, здесь смысл ближе к слову «время»... — она загнула второй палец. — Ромуланский пятнадцатый тон, опять же, на древнем диалекте больше похож на «туннель»... — она загнула наконец третий палец. Спок был искренне впечатлён тем, что кадет-первогодка знает древнеромуланский. — Я считаю вашу интерпретацию верной. Эта подделка великолепна. Ухура, казалось, не слышала его, просто едва уловимо бормотала: — «Туннель переключателя времени»... Ромуланское слово для обозначения подпространства буквально переводится как «туннель во времени», хотя сейчас они используют другой набор слов. Лейтенант Спок, возможно, здесь говорится, что нужно переключиться на подпространственную передачу? — Возможно, теоретически. Если бы эта запись была подлинной. Я проверил: она не подвергалась изменениям, поскольку находилась в ведомстве Звёздного Флота, однако ей почти двести лет. Спок заметил, как её плечи слегка расслабились. — Лейтенант, — спросила она, — а не могли бы вы проиграть запись ещё раз? Спок сомневался, что они могли что-то упустить, и, тем не менее, решил довериться её слуховым способностям, которые внезапно оказались лучше его собственных. — Компьютер, повторить запись, пожалуйста. Пока снова проигрывалась статика этого едва слышного образчика ромуланского, они молча слушали. Но вдруг кадет Ухура сделала нечто неожиданное — вздрогнула. Спок задумался. В его кабинете слишком холодно? Что ж, по крайней мере, для него здесь всегда слишком холодно, но ведь она — человек, а не вулканка, и он не уловил ни малейших колебаний температуры в комнате... — Кадет, вы в порядке? — спросил он. — Да, — ответила она. — Просто... как-то жутковато. Это звучит так ... грустно. Спок глубоко вздохнул. — Кадет, потворство догадкам о том, каким, по всей вероятности, было эмоциональное состояние лица, совершившего мошенничество, полагаю, не лучший способ занять наше время. — Вы сказали, что запись не изменяли с момента её поступления в архивы Звёздного Флота, — когда это произошло? — В 2140-м году. Откровенно говоря, я думаю, что в этом и есть причина, по которой над ней не проводилось проверок, подобных нынешней. Первое время Звёздный флот был плохо организован. — Земляне сумели бы обработать ромуланский древний диалект только в 2150-м, — сказала Ухура. — Вулканцы знали его гораздо раньше. — Да, я знаю, но вулканцы и не мошенничают. — Это правда, однако возможность, что запись подлинная... — ...очень маловероятна. Будь здесь ромуланцы, нас бы уже не было. Просто... Мне кажется, единственный способ доказать, что это не подделка, — достать оставшийся отрезок этой передачи, — она тихо рассмеялась и продолжила: — Но, конечно же, никто специально не прослушивал подпространственные сигналы в 1990-м году. Так что всё бесполезно, мы в тупике. И тут одержала верх вулканская честность Спока, на миг опередив его мысли: — Это невозможно в данный конкретный момент. Но возможно в пределах двух с половиной лет в районе этой записи. — Простите? — В последнее время проводятся исследования в области реконструкции подпространственных радиоволновых сигналов. Если имеется достаточно информации из радиочастотного спектра для низких, средних, высоких и сверхвысоких частот, то можно проанализировать сигналы, создать многомерный массив с данными, а затем реконструировать модели, порождённые активностью подпространства. — По этой записи достаточно данных. Она была частью «Саган» — финансируемого из частных источников проекта по поиску внеземных цивилизаций. Во всём мире в то время правительства предпринимали периодические попытки сканирования Вселенной в надежде поймать электромагнитные радиоволны — сигналы внеземного разума из далёких галактик... Основатели «Саган» сосредоточились на небе у себя над головой. Они были убеждены, что Землю время от времени кто-то посещал. Они собрали сигналы со всего радиочастотного спектра, поэтому для восстановления модели подпространственной активности достаточно данных — весь фокус в том, как всё это интерпретировать. — Сейчас исследования сосредоточены на преобразовании данных подпространственной активности, полученных из многомерного массива. Он остановился, чтобы как следует всё обдумать; перевод сложных конструкций на упрощённый язык стоил ему немалых усилий. — Данные из многомерного массива — следы подпространственных сигналов во время их нормального входа и выхода. Для каждого известного звука в каждом из известных языков существует собственный уникальный след. Сейчас исследование находится в стадии идентификации каждого следа с помощью лабораторного моделирования. Это долгий и трудоёмкий процесс. Следующий шаг — отделение «разумных» подпространственных сигналов от шумов естественного происхождения. — Никогда не слышала об этих исследованиях... Кто их проводит? — поинтересовалась Ухура. После небольшой паузы Спок ответил: — Я. Кадет, не моргая, уставилась на него, затем расправила плечи и спросила: — Лейтенант Спок, вам не кажется, что в ваших исследованиях могла бы пригодиться помощь специалиста по ксенолингвистике? Он склонил голову. — Квалифицированного специалиста — возможно. Но едва ли — студента-первокурсника. Я сомневаюсь, что вы достаточно квалифицированы. Кадет Ухура ответила на идеальном вулканском: — Я познакомилась с вулканским, ромуланскими диалектами I, II и III и клингонским ещё до того, как мне исполнился год. Я прошла все базовые тесты по этим языкам. Спок моргнул. Если бы она не стояла сейчас перед ним, он бы подумал, что слышит носителя языка. А она продолжала, всё так же на вулканском: — Я свободно владею кардассианским, орионским, ференгонским, горнским и андорианским, знаю особенности строения этих и десяти других диалектов достаточно хорошо. Плюс множество других языков Земли... Затем она перешла на другой язык и произнесла несколько мягких слов, которые Спок не понял. Он бесстрастно взглянул на неё. — Прошу прощения, кадет, полагаю, мне не известен последний... — О, простите, это был бетазедианский. Я просто сказала, что изучала его неофициально, для удовольствия. Спок принял её.