~•|•~
Спустя полчаса мы с девушкой вышли из номера. Сразу перед нами я заметила Майю и Дашу, и, особо не задумываясь, прибавляю шаг и быстро нагоняю девочек. Саша меня не останавливает: знает, что надо держать имидж. В конце концов конфликт только с Камилой, да и они уверены, что общение с Сашей – только роль для СМИ. – Девочки, подождите! – кричу я, дотрагиваясь до плеча Усачёвой. Обе останавливаются и поворачиваются на меня. В секунду меняется их взгляд, когда они видят Сашу чуть дальше. – Значит она правду сказала... – шепчет Майя, не отрывая глаз от меня. Обе переглядываются, а после Даша глубоко вдыхает, оглядывается на подругу и уверенно, но дрогнувшим голосом тихо говорит: – Ты - последняя, от кого мы ожидали такой подставы, Ань. – А я всё так же стою с глупой улыбкой, ни слова не понимая. – К большому сожалению, мы на данный момент не хотим, чтобы нас с тобой связывали какие-то узы, думаю, это было предсказуемо. – продолжает Даша опуская глаза вниз. – Извини. – и разворачивается, забирая с собой полностью согласную со всеми словами Хромых. А у меня под ногами снова пропадает пол. Ни с того ни с сего, девочки просто взяли и отвернулись от меня. Без причины, без оповещения и предупреждений. Взяли и ушли. А Сашенька подходит сзади и касается своими пальцами моей руки. – Анют, – тихо говорит она, потянув меня за запястье, чтобы я повернулась к ней лицом. – Я не знаю что на них нашло, но они ведут себя просто ужасно. Ты их не достойна, – легко объясняет, не отпуская мою ладонь. – Пусть они теряют такую хорошую подругу как ты. Я улыбаюсь ей через силу и плетусь к лифту, выждав время, чтобы девочки спустились поесть без меня.~•|•~
– Ань, ты главное не волнуйся, они всегда такими глупыми были. Жаль, ты раньше не видела, намного раньше бы со мной начала общаться. – спокойно говорит Сашка, когда мы выходим из лифта. – Они тебе не нужны, и не заслуживают тебя, ты намного лучше. – это утверждение мне не нравится, но спорить с Сашей не хочется, она должно быть права, так что я молча легонько киваю, направляясь к столовой. А в голове всё ещё белый шум. Чем я заслужила такое к себе отношение? Неужели я сделала что-то не так? Девочки бы просто так на меня не обиделись. Но Надо настраивать себя на общение. В конце концов по неведомым причинам со мной не разговаривают только Майя и Даша, а для всех остальных, в том числе Камилы, нужно держать имидж. А если учесть, что по базе регулярно ходят журналисты с камерами и звукозаписывающими аппаратами, то общаться точно надо со всеми дружелюбно. Сашенька вновь отпускает меня вперёд, чтобы я успела переговорить со всеми для прессы, наверняка в столовой кто-то снимает... В далеке вижу Соню и Аделию. Конечно, подходить к ним после сегодняшнего волнительно и даже страшно, но, учитывая нынешние реали, я обязана, иначе всех разочарую. На этот раз не хочу бежать к девочкам, с прошлого раза остался неприятный осадок, так что спокойно подхожу, надеясь на самое лучшее. – Привет! – как можно жизнерадостнее здороваюсь я, догоняя и равняясь с Петросян и Акатьевой. Обе сразу же поворачиваются на меня. – Привет, Аня..? – будто с вопросом отвечает младшая, сразу же хватая Аделию за запястье. – Ань, тут такое дело... – продолжает она, подозрительно косясь на Петросян. А у меня в голове мелькает знакомый сценарий, и как будто темнеет в глазах, потому что продолжение я уже знаю. А Акатьева снова дергает Аделю за руку. – В общем, – всё же несмело говорит Петросян. – Мы не собираемся с тобой общаться, и ты прекрасно знаешь почему. – Соня едва заметно кивает то ли утверждая информацию, то ли поощеряя активность Адели, и они вместе уходят за дальний столик. А мне и есть уже не хочется, и тренироваться. Не хочется учавствовать в соревнованиях, не хочется ничего. Меня бросили все, ясно указывая на причину, но я никак не могу повлиять на её, потому что не знаю. Стены надавливают, не дают сделать полный вдох и почувствовать свободу. С одной стороны мне нужна лишь Саша, а остальные давно идут фоном, но и когда тебя бросают по непонятной причине буквально все, с кем ты общался, тоже не назовешь приятным сюрпризом. Хочется закрыться, убежать и перестать наконец чувствовать это удушение обстоятельств. Я слишком устала от всего этого, и держит меня только Сашенька. Единственная, кто на самом деле меня понимает, и кто может поддержать в любой момент. Единственная, кому я теперь способна поверить. Сейчас я как будто одна в одиноком, пустом помещении. Людей полно, и никто не рискует подойти ко мне, но я их уже не слышу. Уши закладывает, в глазах всё еще чёрная пыль, а нужно держаться и не плакать. Я обязана не плакать, я должна держаться ни смотря ни на какие подставы. А в голове пытается сложиться пазл. Сначала Майя и Даша, теперь Аделя и Соня. От меня отвернулись все, кроме Саши. Но для этого всем нужен какой-то повод... Что я сделала не так? Я настолько бесполезная что они разом решили меня бросить. И в этот момент я чувствую, что скоро заплачу. Но слезы, на удивление, не текут, хотя я уже тысячу раз смирилась со своей слабостью. Спустя пару минут доходит, что Саша куда-то исчезла. Шла она за мной, а сейчас не появилась. Куда она делась? Нужно собраться и искать её. Я обязана быть сильнее, тем более, что Сашенька со мной.~•|•~
Девушку я нашла только на арене. Но особой радости это не приносило: Саша всегда зациклена на льду, и во время тренировок не обращает на меня открытого внимания. А я не могу прыгать без её взгляда. Мне нужно чувствовать, что она смотрит, чтобы сделать элемент. Это стало чем-то необходимым для удачного проката, и я не знаю, что буду делать, если на прыжковом турнире она не будет смотреть. А все остальные просто тренируются. Помимо девочек, которые решили лично сказать об отказе от моей дружбы, нашлись те, кто просто игнорирует. Это, в основном, более младшие коллеги. Даша Садкова, Арсений Федотов, Алиса Двоеглазова. Неужели и они на что-то обиделись? Да что там, даже фигуристы Соколовской полностью меня игнорирует. Ни Соня, ни Саша Самарин, ни Колесников, ни даже, кто бы мог подумать, Марк. На льду неожиданно появляется Камила. Конечно, она – последняя, от кого я ждала какой-то весточки, но, к большому удивлению, она направляется ко мне на достаточно большой скорости. Я сразу ищу глазами Сашу, нервно переминаясь с одного конька на другой. А моя девушка спокойно смотрит на Валиеву, и ничего не предпринимает. Ощущения безопасности нет совсем, хочется закрыться в себе и не делать ничего. Хочется, чтобы никто не обращал внимания, но одновременно я нуждаюсь в нём как никто другой. Я мечтала о свободе всю жизнь, и мне давали её без всяких разговоров. Я Не учла только того, что сама себе свободы позволить не могу. Камила подъезжает всё ближе. – Ань. – шепчет она холодно и безэмоционально, останавливаясь напротив. – поговорим перед обедом. – и тут же уезжает, просто поставив меня перед фактом. А мне не хочется. Саша в это время спокойно, без привлечения внимания подъезжает к Ками. Я не хочу знать, о чём они будут говорить. Я хочу буть свободной. – Щербакова, будешь стоять - Чемпионат России тебе не видать! – кричит мне с бортика Этери Георгиевна. – Вперёд на четверной. Я послушно выезжаю ближе к середине, прикидываю, как больно будет падать. Всё же захожу, и, конечно, бьюсь о лед всем телом, не успев прочувствовать прыжок. Встаю, заезжаю ещё раз. Падение. Третье, четвёртое, пятое. Тутберидзе, видимо, уже сдалась и перестала мне подсказывать. А я еду на тройной. Хотя бы он. И снова падение. Сил нет даже встать со льда, и я просто ложусь, словно на непрозрачное стекло. Неужели я правда не могу настолько очевидные вещи? Что я делаю не так? Почему мои заходы даже на тулуп не работают, почему мои тяжёлые попытки не дают результатов? Я обязана каждому на этом катке, я олимпийская чемпионка, я не могу подводить тренеров и болельщиков. Я должна прыгать всё, что могу. Саша должна была стать чемпионкой. Мысль заела на подкорке сознания и не даёт мне обрести покой больше полугода. Саша должна была стать чемпионкой. Не я. Я не должна была стоять на её месте, мне нельзя было его занимать. Саша должна была стать чемпионкой. Надо было падать со флипа, она бы смогла победить. Надо было заваливать короткую, надо было уступить. Саша должна была стать чемпионкой. Саша может всё, а я не могу зайти на тройной тулуп. Саша непобедима, непоколебима. А я обычная фигуристка. Я не должна была стать олимпийской чемпионкой. Саша должна была стать олимпийской чемпионкой. Она заслуживает всего мира, а я даже её не заслуживаю. На этой мысли теряется нить, и я попадаю в бездну. Было, но я не сделала. У меня был шанс, была возможность. Всё это было, и больше не вернётся~•|•~
– Аня! – вздрагиваю от брызг воды и громкого голоса Даниила Марковича. – Слава тебе господи. – тихо говорит он, поворачивая голову. – Она очнулась! Через пару секунд перед глазами обеспокоенно мелькают Этери Георгиевна и Сергей Викторович. Хореограф выдахает, и только в этот момент я понимаю, что всё ещё лежу на льду. – Ань, – окликает меня Глейхенгауз, и я устало,с огромными усилиями перевожу на него глаза. – Сколько пальцев? – и показывает мне средний и указательный. В глазах правда двоится, но это было ожидаемо, учитывая мое, всё ещё не сильно понятное положение. – Два, – спокойно отвечаю, пытаясь встать. Тренеры сразу прижимают меня обратно ко льду. – Нет уж, лежи. – сразу говорит Сергей Викторович. – Я доктора позову. – И тут же исчезает из моего поля зрения. – Так, девочки. Не толпимся, продолжаем работать, – подгоняет он, видимо, остановившихся фигуристок. А Этери Георгиевна и Даниил Маркович отъезжают дальше и начинают шептаться. – Господи, Дань, – обеспокоенно шепчет тренер. – она даже пальцы разглядеть не может. Какой ей лед, если она до одного посчитать не способна? – голос слегка дрожит. – Конечно, сейчас никакого. Нельзя ей тренироваться сегодня, пока мы не знаем что произошло. – объясняет Даниил Маркович. – Не нравится мне, как она себя чувствует, надо разобраться. – голос тихий и задумчивый. – Не, а меня будто всё устраивает! – возмущается вторая. – Врач идёт, поднимай красотку. – И всё обрывается уже который раз за день. ~•|•~ – Так, ну смотрите, – начинает рассказывать Даниилу Марковичу дежурный доктор. – организм ослаблен, температура понижена, частота сердцебиения не стабильна. Других отклонений не нашел, думаю, отдыхать нужно. Желательно дня три-четыре, и возвращаться к тренировкам позже. – Хорошо, – бодро отвечает тот, поднимаясь со стула. – Ну что, Ань, проводить до комнаты, или сама сходишь? – видимо, он немного подуспокоился. Или врач заверил, что всё будет хорошо, и убедил не раздувать трагедию. – Дойду, – спокойно отвечаю я, подымаясь с кушетки. В глазах тут же темнеет, голова кружится, и я, не успев даже встать, падаю обратно. – Хорошо, – спустя несколько секунд тишины объявляет Глейхенгауз. – Доведу тебя до номера, поесть Саша принесёт, я напрягу её этим вечером. – Подходит ко мне. – Поднимайся, горе луковое, будешь отдыхать. А я только вспоминаю про злосчастный разговор с Камилой. Благо, время обеда уже прошло. Мы не должны с ней встретиться сегодня. Я не выдержу.~•|•~
Отдохнуть в комнате я так и не смогла: мысли путались, было черезчур тяжело дышать. Так что я выбралась на крышу здания. Раньше, после Олимпиады, я ходила на крышу своего дома довольно часто. Просто проветрить мысли, спрятаться от людей и иногда даже от самой себя. Сейчас я уверена, что мне необходимо тоже самое. Конечно, тут не так круто, как на моей, но тоже вполне терпимо. Пробралась я очень легко: поднялась на последний этаж, нашла люк на потолке, и, с помощью стула из коридора достала раздвижную лестницу. На крыше холодно, и веет холодным ветром. Я смотрю в полную темноту, освещённую снизу несколькими фонарями на территории отеля. А в далеке яркими огнями горит город. На каждой высотке мигают красные огни, подъездные окна отдают желтоватым тёплым оттенком, а редкие жилые квартиры освещают город белым и холодным. К одиннадцати вечера рабочего дня город засыпает, оставляя редкие огоньки для неразобравшихся людей. Толпы разбегаются, и всё как будто перестаёт существовать. Кроме меня, крыши и редких огоньков. К краю подходить немного страшно. Но желание посмотреть на пустые дворы пересиливает, и я осторожно, не делая резких движений заглядываю вниз. Голые деревья, пустые асфальтированные дорожки, горящие желто-оранжевым фонари и одинокая девочка в темно-синем капюшоне. Мелкими шагами идёт по тупиковой дорожке, немного съежившись от ветра. Камила? С восьмого этажа это сложно разглядеть, но мне кажется, что это так. Она всегда гуляет, когда ей плохо. Я слишком хорошо знаю её. А город всё также окружает дымкой боли. Спустя пару минут на меня спускается густой туман, и я перестаю видеть, как Камила ходит туда-обратно в темно-синем капюшоне. Город не сдаётся, пробивается сквозь даже самый тяжёлый пар, самый непроглядный туман. И я не сдамся. Посижу тут немного, и всё будет хорошо. Главное, чтобы Саша меня не потеряла.