Шан Мяо

      По пути в Цан Цюн они натыкаются на явно заброшенный храм. Он весь порос зеленью и солнце сквозь листву особо до него не доходит, оставляя все в тени. К счастью, внутри сухо, немного пыльно, но двери, не считая скрипа, все еще функциональны.       Шан Мяо решила остаться здесь на ночь, прекрасно зная, насколько ее брат устал спать на открытом воздухе. Он в последние дни без умолку болтал о том или ином, часто жалуясь и театрально плача. Шан Мяо самой не нравилось, но она с силой давила внутреннее раздражение. Если Хуа-ди начнет плакать по-настоящему, она вряд ли сможет его успокоить как матушка. Лучше ее брат будет болтать на умеренной громкости, чем безостановочно плакать на всю округу.       Внутри храма они обнаружили статую. Такую же поросшую мхом и травой, как наружность храма, но удивительно цельную. Не было особых сколов или разрушений, хотя все явно было давно заброшено. Наверное, какая-то богиня лишилась своих почитателей или деревни рядом были заброшены. Кто знает, какая участь была у этой неназванной статуи?       — Хуа-ди? — Шан Мяо оборачивается на своего неожиданно замолчавшего брата. Он стоит бледный, с расширенными глазами, с каким-то страхом смотря на статую. На детском лице ужас смотрится неправильно, и Мяо хмурится, также посмотрев на статую, но ничего странного не находит. Возможно, это просто детский страх? С этого ракурса статуя определенно выглядит немного устрашающе.       — А нас не будут ругать за то, что мы оскверняем храм, спя здесь?       Шан Мяо от удивления поднимает брови. Откуда ее семилетний брат знает, что такое осквернение?       — Хуа-ди. Храм заброшен.       — Да, но все еще-       — Ты хочешь спать на улице?       — …нет.       На том и решили. За время, которое они готовились ко сну, Хуа немного подуспокоился, хотя все еще нервно оглядывался и беспокойно двигался. Но как Шан Мяо заметила — в последнее время это стало его обычным поведением, и она не знает, что с этим делать. Остается лишь надеется, что в Цан Цюн станет лучше. Если их примут туда.       Подготовка ко сну не занимает много времени. Они укладывают что-то из одежды около стенки, кладя под них небольшие красноватые камни. Мяо не знает их названия, но дядя вечно звал их камнем тепла, а ее-не-ее голос уже привычно рассказывал, как и благодаря чему они работают и существуют. Но Мяо не вслушивается - довольно много странных слов, непривычных слуху.       Перед сном диди настойчиво тянет ее помолиться трижды статуе, говоря, что где-то слышал об этом, и без этого они ну никак не смогут уснуть. Мяо с вздохом соглашается, хоть и не видит особо смысла поклоняться именно этой, явно заброшенной и всеми покинутой, статуе.       Шан Хуа ложится у самой стенки, а его сестра занимает место позади него, как старшая. Засыпают они быстро, из-за усталости от дороги. А ведь им еще идти пару дней.       Ночью Шан Мяо неожиданно просыпается от жары. Что-то тяжелое и явно дышащее придавливает ее тело. Мяо уверена, что это не ее брат, так как он ворочается рядом. Открывать глаза страшно. Может быть, ночевать в храме и правда была не лучшая идея.       Шан Мяо пытается дышать так, будто все еще спит, но это что-то явно заметило, и было уже поздно притворяться - оно отбежало в сторону с каким-то тявкающим звуком. Шан Мяо открывает глаза и тут же движется закрыть своего брата от чего бы то ни было. Голова кружится от резких движений, а перед глазами плывет.       Шан Мяо слышит шуршание и топот чего-то маленького по полу, но увидеть не успевает. Луна, как и солнце до этого, не проникают в храм. Слишком темно, и Шан Мяо сглатывает, трясущимся телом закрывая своего брата. Глаза бегают, пытаясь распознать что-то в темноте, но ничего нет. Слух улавливает шуршание и завывание ветра, кажущиеся особенно жуткими в данный момент.       Шан Мяо одной рукой роется в цянь куне, пытаясь найти свечу или что-то, что может дать свет, но мокрые от пота и жесткие пальцы нещадно соскальзывают, не находя ничего хотя бы отдаленно похожего.       Шан Хуа все еще спит позади нее, и Мяо впервые так рада его крепкому сну.       Под пальцы попался небольшой нагретый камень, и Шан Мяо, надеясь на чудо, рывком достает его. Пространство вокруг заливается красноватым цветом, но это делает все лишь еще хуже.       Шан Мяо окончательно не видит дальше своего носа и красноватого свечения, освещающего самую небольшую часть пространства вокруг.       Одновременно с появлением света наступает тишина. Мяо сглатывает, с осторожностью смотря назад, на своего брата, с целью проверить, все ли с ним хорошо. Он спит, сжавшись в комок, и что-то бормочет под нос. До нее не доходит ни звука.       Краем глаза Шан Мяо замечает смазанное пятно и резко оборачивается. ***       Шан Мяо просыпается с рывком, напугав этим своего уже не спящего брата. В храм проникают лучики солнца сквозь заколоченные окна, которых днем ранее Шан Мяо не заметила.       — Мяо-цзе? — Хуа осторожно смотрит на нее, держа в руках небольшую лепешку, одну из многих, которые они забрали у своего дяди перед началом пути. Они стремительно заканчивались даже с их экономией, из-за чего следовало поторопиться, пока они все не были съедены.       — Ты просыпался ночью? — голос звучит хрипло, и горло чуть дерет, но на свой вопрос Шан Мяо получает лишь отрицательный взмах головой. — Ладно. Наверное, приснилось, — она бормочет себе под нос, протирая глаза. Сердце все еще немного скачет, но уже осторожно успокаивается.       Спустя время они собирают вещи, и Шан Мяо дает себе обещание больше не спать в странных храмах неизвестных богинь.       — Зачем вообще добавлять сюжетные тропы, если они не работают, система? — Шан Хуа что-то бормочет, когда они выходят из храма, но на вопросительный взгляд сестры лишь машет головой, уверяя, что ничего такого. Шан Мяо пожимает плечами — ничего такого, так ничего такого.       А статуя Богини и правда жуткая.       Оставшийся путь до городка они умудряются пройти без приключений, если не считать постоянных обходов странных незнакомых мужчин с недобрым взглядом. Шан Мяо видела у пары «стоянок» огромные клетки, прикрытые тряпками, с худыми и грязными пальцами на прутьях. Шан Мяо держалась от таких подальше еще усерднее. Жизнь ее брата куда важнее неудачливых бродяг, да и вряд ли она, как четырнадцатилетняя соплячка, сможет им как-то помочь, не угодив к ним же.       — Мы не можем спасти их? — Шан Хуа звучит тихо и расстроенно, и его сестра тут же затыкает ему рот ладонью, осторожно двигаясь дальше по лесу. К счастью, там, у костра, от свечения которого они отходят, звучат песни и слышатся явно вусмерть пьяные голоса.       — Наша жизнь важнее их, А-Хуа, — Шан Мяо нагибается, чуть ли не шипя ему в ухо, и с опаской поглядывая в отблески огня вдалеке. И добавляет, будто пытаясь закрепить свои слова: — Пока не можешь помочь себе, к другим и не суйся.       Шан Хуа молчит, и Мяо не может винить его за это. Матушка вечно вбивала ей в голову эту истину, параллельно уча как штопать одежду или готовить из малого количества продуктов. И теперь она, как старшая сестра, учит своего брата тому же.       В конечном итоге, они добираются до нужной им секты.       Горы секты Цан Цюн возвышаются перед ними, пряча верхушки в облаках. Шан Хуа что-то привычно болтает себе под нос, добавляя в речь сотню неизвестных Мяо слов и выражений, из-за чего она давно уже не пытается вслушиваться, занятая собственными мыслями.       Цан Цюн подавляет и невероятно восхищает. Шан Мяо прячет щекотливый комок чувств под ребрами куда-то далеко, делая глубокий вдох и выдох. Руки покалывает от нервов. Им нужно как минимум до обеда добраться до вершины главного пика, как сказала одна старушка в городе, вручая «парочке хорошеньких детишек» несколько подгоревших лепешек с собой и помогая набирать воду из городского колодца. Они пришли пару дней назад в город, успев как раз к новому набору учеников в секту. Шан Мяо не могла поверить их удаче. Только узнав больше деталей, она поняла, что понятия не имеет, что делали бы они с Хуа-ди, опоздав. В отличие от дворца Хуан Хуа, проводившего испытания сразу как появится человек, изъявивший заниматься культивированием, секта Цан Цюн проводила именно отбор новых учеников. Шан Мяо не хочет думать, что будет, если их не примут.       Первый час ступени были сущей мелочью — благодаря долгой дороге Мяо и Хуа достаточно приноровились, чтобы с легкостью преодолеть подъем. Конечно, Шан Хуа жаловался, но, как поняла Мяо, делал это больше по привычке, чем по настоящей нужде. Иногда она правда думала, что не знает своего младшего брата — и это была страшная мысль, которую она убирала далеко в своем разуме.       Но ближе к концу становилось все тяжелее. Шан Мяо, благодаря возрасту, переносила все легче, но ее диди, которому два дня назад исполнилось восемь, чуть ли не лужицей растекался по ступеням. Мяо предлагала понести его, она правда смогла бы (наверное), но ее брат, будто бы обретя второе дыхание, на чистом упрямстве зашагал дальше, молча и обливаясь потом.       Шан Мяо правда беспокоится за своего брата в этот момент.       К счастью, добравшись до вершины, им разрешают немного отдохнуть, пока кто-то из учеников (в мрачно зеленой мантии, усталым голосом и огромными мешками под глазами) рассказывает, что нужно делать. Шан Хуа в этот момент лежит на земле, тяжело дыша и обливаясь потом. Шан Мяо еще стоит на трясущихся ногах, мечтая также упасть рядом.       Впрочем, объяснение не занимает долго времени, и все сводится к тому, что им нужно копать землю руками до тех пор, пока их не выберут.       — Или пока они не упадут замертво, — тихо дополняет Шан Мяо, с беспокойством смотря на брата.       Но все, что им остается — начинать копать, отойдя в место, на которое им указывает ученик, который до этого с какой-то завистью смотрел на то, как Шан Хуа отдыхает, распластавшись на земле. Они находятся в отдалении друг от друга, чтобы не мешаться.       Копать землю оказывается до ужаса методично. Сначала она не поддается из-за слишком жесткой поверхности, но позже, пробив первый слой, дело идет во много раз лучше. У Шан Хуа дела идут не так радостно, но - учитывая их разницу в возрасте — это не особо удивительно. Хотя вопрос, почему в испытаниях так много физического труда определенно висит в воздухе.       Шан Мяо не замечает, когда приходят горные лорды, слишком занятая копанием и наблюдением за братом краем глаза. Да и солнце, вошедшее в зенит, нисколько не облегчает работы, слепя ровно в затылок. Шан Мяо становится уже нечувствительной к поту, проникающему в нижние одежды, и это так некомфортно.       Однако фиолетовую обувь с краем светлого подола одежд, Шан Мяо никак не может пропустить мимо себя. Она поднимает голову, на мгновение переставая копать. На нее сверху вниз смотрит девушка в фиолетовых одеждах, с аккуратной прической и богатыми украшениями. Все в ней кричит об изящности и элегантности.       Шан Мяо, возможно, встретила свой идеал, на который отчаянно хотела бы быть похожей.       — Твое имя? — Мяо выравнивается на коленях, тут же кланяясь в знак уважения.       — Эту зовут Шан Мяо, госпожа.       Девушка одобрительно хмыкает.       — Встань и пойдем со мной, — тон, кажущийся мягким, не терпит неповиновения, и Шан Мяо сглатывает, осторожно смотря на своего брата, к которому, к счастью, в этот момент подошел усталый мужчина с странным убором на голове. Шан Мяо поднимается, пытаясь быть изящнее, чем есть на самом деле, но ноги нещадно трясутся. От нервов или от усталости - она не разберет.       — Однако мой брат, госпожа…       — Называй меня дашицзе, — девушка мягко улыбается. — Не беспокойся, твоего брата выбрал пик Цянцао, — она бросает взгляд в сторону Шан Хуа, которого уводят в сторону моста и который с какой-то непонятной эмоцией смотрит на сестру. — Я же с пика Сяньшу. Позже вы сможете встретиться, когда оба обустроитесь. Я сообщу Шицзуне об этом, не беспокойся, — девушка, дашицзе, мягко берет ее за руку и ведет за собой. Мяо неуверенно смотрит на сцепленные руки, но не смеет высказываться против, когда видит впереди девушек в немного пыльной и почти не загрязненной одежде, к которым дашицзе так явно их ведет. Смотря на них, Мяо не может не засмущаться своей грязной и много раз перешитой одежды. Шицзе отпускает ее руку, и Шан Мяо в последний раз посмотрела в сторону, куда увели ее брата, а после осторожно пристраивается рядом с другими выбранными сегодня девушек.       Значит, они с братом будут на разных пиках? Это... не то, что матушка была бы рада услышать. Но ее здесь нет, и все, что остается Шан Мяо - это верить, что ей с братом и правда можно будет видеться.       И так Мяо и Хуа оказываются порознь.