Разлучи нас, смерть!

      Биддефорд, июнь 2012       Джейсон выписал на листок несколько номеров телефонов. Звонить он начнёт завтра.       На этой неделе он окончательно решил, что ему нужно снять офис. До одного из бизнес-парков от его дома было буквально семь минут езды по прямой, оставалось только узнать стоимость. Вряд ли это будет очень дорого: ему нужно буквально одно помещение, чем меньше, тем лучше. И чем тише, тем лучше.       Тихая, спокойная и размеренная жизнь Джейсона закончилась в середине февраля с рождением ребёнка. Кто-то его, помнится, уверял, что совсем маленькие дети только и делают, что спят: едят, а потом сразу спят. Может быть, чьи-то маленькие дети поступали именно так, но только не Дилан. Он кричал, завывал и скандалил, если только не ел – тогда наступали двадцать минут тишины. Накричавшись за день и вымотав родителей и няню, он засыпал около восьми вечера и не доставлял особых хлопот до утра, по крайней мере, отцу. Рэйчел приходилось вставать каждые два-три часа и идти в детскую кормить. Джейсон предложил поставить кроватку в их спальню, чтобы ходить было ближе, но Дилан начал просыпаться каждые сорок минут, за что и был возвращён обратно в свою комнату.       До родов они с Рэйчел договаривались, что Джейсон резервирует себе для работы пятьдесят часов в неделю. В это время он будет находиться в кабинете, и его никто не будет отвлекать. Предполагалось, что Рэйчел справится с ребёнком одна – с небольшой помощью няни, которая должна была приходить на четыре часа в день. В итоге – Джейсон специально засекал – на работу ему оставалось не больше пяти-шести часов в день. Стоило уйти няне, как ему приходилось бросаться на подмогу Рэйчел в схватке с маленьким чудовищем. Даже няня, немолодая уже женщина, повидавшая десятки детей, говорила, что до встречи с Диланом она не подозревала, что новорождённые в состоянии не спать по столько часов подряд. Если бы он мог бодрствовать молча, это было бы полбеды, но малыш почти не переставая плакал.       В трёхнедельном возрасте Рэйчел даже отвезла его на полное обследование в Портленд (почти целый день тишины), но ничего необычного не обнаружили. Врачи советовали ждать ещё несколько месяцев и надеяться, что это само собой пройдёт.       Джейсон, впервые увидев ребёнка, испытал что-то вроде прилива счастья и умиления и ещё гордости от осознания, что вот это маленькое существо – твоё. Но когда он познакомился с сыном поближе, то усомнился в своей способности проникнуться к нему любовью. Даже чувства Рэйчел к ребёнку подверглись серьёзным испытаниям. Просыпаясь утром от писка, доносящегося из детской, они оба, понимая, что их ожидает в ближайшие часы, думали только об одном: скорее бы наступил вечер.       И дело было не в том, что они мало любили Дилана, или были плохими родителями, или не были готовы ими стать, – просто, по выражению няни, это был «сложный ребёнок».       Все долгие месяцы беременности Рэйчел почти не обращала внимания на особенности своего положения, частенько недоумевая, чего все так жалуются. Чувствовала она себя превосходно, разве что спать хотелось больше обычного.       Когда они с Джейсоном начали посещать занятия для будущих родителей, то стало заметно, что они относятся к грядущему событию не так трепетно, как многие другие. Они хотели ребёнка и ждали, но это не могло заставить Джейсона ежеминутно прикасаться к животу жены, поглаживать его и тем более с ним разговаривать. Рэйчел даже отдельно поговорила с инструктором курсов на эту тему. Та её успокоила:       – Далеко не все мужчины разговаривают с младенцем в животе. Даже женщины не все. Вот ты сама разговариваешь?       – Вообще-то, нет, – призналась Рэйчел.       Инструктор только пожала плечами.       – Вот видишь. Это не говорит о том, что вы не хотите ребёнка или не любите его. Это всего лишь особенности темперамента и психики.       Джейсон был согласен с этим. Он не представлял себя шепчущим нежности над животом Рэйчел, даже если бы долгие годы мечтал о ребёнке. Но не стоило отрицать и очевидных вещей, списывая всё на психологию: для них обоих беременность оказалась неожиданной, и они были плохо готовы к появлению малыша. У них складывалось ощущение, что Донна ждёт его гораздо больше, чем они сами.       Большинство пар на занятиях собирались идти на роды вдвоём, но Рэйчел этого не хотела и предпочла доулу, которую потом долго выбирала. Джейсон был бы не против присутствовать в палате и поддерживать жену, но Рэйчел сказала однозначное «нет».       Идиллического семейного счастья у них не складывалось. Они были хорошей парой, подходящими друг другу людьми, страстными любовниками, но не самыми лучшими мужем и женой. Они жили вместе и официально скрепили свои отношения для того, чтобы вместе растить и воспитывать ребёнка, но это до сих пор напоминало именно сожительство двух независимых людей, а не настоящую семью. Джейсон с самого начала знал, что всё так и будет; Рэйчел же надеялась, что чувства между ними разовьются и окрепнут. Её ждало разочарование: лишь её чувства крепли и развивались. Джейсон оставался на той же далёкой и ни от кого не зависящей территории, где был и раньше. Он испытывал к жене симпатию, лёгкую привязанность и желание, но не любовь и не то заветное чувство близости, которое заставляет говорить другому: «Я хочу провести с тобой всю свою жизнь». Рэйчел это понимала.       Её разочарование никогда не прорывалось в упрёки – но лишь пока всё было хорошо. С появлением ребёнка жизнь поменялась: постоянная физическая и эмоциональная усталость, невозможность расслабиться и отдохнуть, недостаток сна, накапливающаяся раздражительность, сомнения в том, что они могут стать хорошими родителями, – всё это сказывалось на отношениях не лучшим образом. Джейсон не обращал внимания на то, что Рэйчел иногда срывалась и начинала кричать на него из-за какой-нибудь ерунды. Он понимал, что ей приходится ещё тяжелее, чем ему самому. Она же по целым дням дулась на него из-за того, что он в очередной раз просил дать ему спокойно поработать.       Он знал, что ей, убегавшейся и уставшей, его попытки уединиться в кабинете и отсиживаться там казались проявлением нелюбви и равнодушия, почти что предательством, но что он мог с этим поделать? Бросить работу? Мысли о том, что ему надо снять маленький офис, посещали его давно, но он всё откладывал принятие решения, представляя, как отнесётся к этому Рэйчел: как к желанию облегчить свою участь, бросив жену на произвол судьбы.       В трёхмесячном возрасте Дилан начал спать днём, давая матери передышку. У него выработался режим, и этому режиму подчинялся весь дом. Он просыпался в семь, спал с десяти до двенадцати, потом ещё раз – с двух до пяти, а в девять отправлялся на ночной сон. Атмосфера в доме начала постепенно улучшаться, но Джейсон не отказался от намерения работать вне дома. Тут всё равно было тяжело сосредоточиться: стоял шум и гам, и даже если Рэйчел и не просила его помочь, он часто сам выходил из кабинета узнать, что такое случилось и почему ребёнок, не переставая, плачет уже десять минут.       Когда он объявил о своём решении снять офис, они опять поссорились. До рождения ребёнка у них не бывало ссор, только споры, и те редко и на незначащие темы вроде выбора цвета стен в детской, под которую переделывалась вторая спальня, или заказа коляски. Рэйчел захотелось какую-то особенную шведскую коляску, которую в Штатах было не так-то просто купить, и стоила она, по мнению Джейсона, дороговато: почти тысячу долларов. В таких спорах Джейсон обычно уступал – ему не были принципиальны ни цвет стен, ни коляска, ни автомобильное сиденье, ни тип утеплителя в детском зимнем конвертике. Единственным сколько-нибудь серьёзным камнем преткновения стал выбор имени ребёнка после того, как им на УЗИ сообщили, что будет мальчик.       Рэйчел составила список имён, которые нравились ей. Джейсон должен был выбрать из него наиболее симпатичное ему. Вечером они уселись на диван в гостиной и начали обсуждение:       – Джейкоб, – предложила Рэйчел первый вариант.       – Джейкобов слишком много.       – Согласна. Тогда Джордан.       – Не люблю такие имена. Не поймёшь, мальчик это или девочка.       – Николас.       – Просто не нравится.       – Тайлер.       – Опять мальчик-девочка.       «Когда-то меня так звали. Правда, недолго. Не хочу вспоминать ещё и об этом».       – Себастьян.       – Что-то не очень.       – Тебе не угодишь! Дилан.       – Более-менее. Может, есть что-то получше?       – Осталось одно: Дэниел.       – Нет. Уж лучше Дилан.       – Всё тебе не ладно… Ты сам вообще ничего не предложил, – притворно рассердилась Рэйчел.       – Предлагаю назвать его Вашингтон, – с самым что ни на есть серьёзным видом ответил Джейсон.       Рэйчел закатила глаза:       – Я бы согласилась на него в качестве среднего имени, если бы это было в честь президента Вашингтона или хотя бы в честь Вашингтона Ирвинга, но не в честь Йоссариана, как ты, скорее всего, задумал.       Джейсон усмехнулся:       – Ты хорошо меня знаешь.       То чудесное время, когда они могли, сидя на диване, смеяться и болтать о всякой ерунде, закончилось. Настало время бессонных ночей, ужинов на ходу, смены подгузников и визитов консультантов по грудному вскармливанию. Тяжёлые месяцы показали, как на самом деле непрочна была их связь. Каждый жил в своём отдельном мире со своими интересами. Вместо того, чтобы поддерживать друг друга, столкнувшись с трудностями, они только сильнее разобщались. Многие говорили, что это совершенно нормальное явление: им обоим приходится привыкать к новой роли, и это неизбежно вызывает конфликты. Но они оба были достаточно умны, чтобы понимать: это истинное лицо их поспешного вынужденного брака.       Джейсон первое время брал сына на руки чуть ли не со страхом: такой ребёнок был маленький и слабенький на вид. Натягивание на эти тоненькие ручки и ножки комбинезончиков и штанишек казалось ему делом, требовавшим изрядной смелости и присутствия духа, а подстригание крошечных ногтей вообще, на его взгляд, было подвигом, достойным медали за храбрость.       Только через два месяца, когда малыш стал покрупнее и начал держать голову, Джейсон стал находить настоящее удовольствие от общения с ним, если рассматривание друг друга, а также ношение на руках и укачивание можно было назвать общением.       На кого Дилан был похож, было пока непонятно, разве что разрез глаз обещал в будущем стать отцовским. Тёмно-серые глаза начинали светлеть, но могли со временем стать и голубыми, как у Рэйчел, и серыми, как у Джейсона.       Джейсон отложил в сторону листок с записанными телефонами и взялся за работу. Его отчёта ждут на следующей неделе, и он укладывался буквально впритык. А до рождения Дилана он даже успевал брать дополнительную работу – с фрилансерского сайта…       За стеной скрипнула лестница: Рэйчел спускалась со второго этажа.       Он взял со стола пустую кружку из-под кофе и отправился на кухню за свежей порцией.       – Успешно? – спросил он у Рэйчел, которую догнал в гостиной.       – Да, спит, – выдохнула она и, прищурившись, посмотрела в окно. – Как думаешь, к кому это?       Джейсон тоже посмотрел в ту сторону. Рэйчел явно имела в виду машины, ехавшие в сторону их дома. Их участок находился в тупике, и мимо редко проезжал кто-то, кроме соседа, пары его родственников и почтальона. Разве что кто-нибудь, свернувший на их улицу по ошибке, доезжал до её конца, чтобы развернуться по маленькому кольцу.       Рэйчел было просто любопытно, а у Джейсона при виде двух одинаковых представительских «мерседесов» откуда-то из груди, от испуганно заколотившегося сердца, с током крови поднималось мрачное, отчаянное предчувствие.       Оставалось надеяться, что эти машины проедут мимо, потому что если они сейчас остановятся у его дверей, то это конец всему… Его размеренной жизни, его уютной лжи, его свободе от прошлого.       Если он для чего-то потребовался Астону… Господи, зачем? Они не видели друг друга полтора года. Если он ему вдруг для чего-то понадобился, он всегда мог связаться с ним через Эдера. В конце концов, он мог просто позвонить. Зачем это представление с машинами? И что так скромно? Почему не лимузин?       Когда «мерседесы» свернули к их дому, заняв всю подъездную дорожку, Джейсон сказал:       – Рэйчел, поднимись наверх.       – Что такое? – обеспокоенно произнесла она. – Ты знаешь, кто это?       – Нет, – честно ответил Джейсон. – Я не знаю, кто это, но они ко мне, а не к тебе.       Рэйчел с подозрением посмотрела на него:       – У тебя какие-то проблемы?       – Пока нет.       – Я останусь, – она посмотрела на Джейсона решительно и упрямо. – Я твоя жена и имею право знать.       Джейсон повернулся к ней:       – Будет лучше, если ты поднимешься наверх. Тебя это не касается.       – Кто эта женщина? – спросила Рэйчел.       Джейсон снова посмотрел в окно.       Вот этого он точно не ожидал. К нему мог приехать кто угодно, но только не Камилла Астон. Однако именно она показалась из машины и теперь шла к крыльцу в сопровождении двух телохранителей.       Те дурные предчувствия, что были у Джейсона, превратились в полную уверенность, что через минуту произойдёт что-то плохое. Ему захотелось подбежать к двери, закрыть её на замок, навалиться спиной и не впускать, ни за что не впускать в дом эту женщину. Наверное, именно это и нужно было сделать, но он словно прирос к полу, таким неожиданным и пугающим оказалось для него явление человека из прошлой жизни. Происходящее было настолько невероятным, невозможным, что Джейсон растерялся и опомнился лишь тогда, когда увидел, как открывается дверь.       Если Камилле было что-то от него нужно, это был разговор явно не для ушей Рэйчел, а она не собиралась уходить. Её присутствие рядом выбивало Джейсона из равновесия ещё больше.       – Рэйчел, уйди. Я прошу тебя, пожалуйста, уйди.       – Почему же? – раздался от дверей голос Камиллы, видимо, услышавшей последнюю фразу. До ужаса знакомый голос, грудной, резкий, с лёгким акцентом. – Я бы хотела поговорить и с вашей женой тоже, мистер Коллинз.       Камилла Астон, урождённая принцесса Эттинген-Эттинген, стояла на пороге его гостиной в Биддефорде, штат Мэн. И хуже того – она с ним разговаривала. За почти что год их знакомства, они не обменялись ни единой фразой, разве что официально здоровались друг с другом.       – Коллинз?! – воскликнула Рэйчел. – Это… Что это значит?       Джейсон не обратил на её вопрос никакого внимания. Его лицо, посерьёзневшее, напряжённое и окаменевшее, было обращено к Камилле. Рэйчел переводила взгляд с неё на мужа, и ничего не могла понять.       – Не припоминаю, чтобы приглашал вас, мадам, – ответил он Камилле с двухсекундной задержкой, хотя всем в этой комнате эти секунды показались минутами, кроме разве что двух телохранителей Камиллы, вставших у дверей. Джейсон этих охранников точно никогда не видел, и они не были похожи на людей Эдера. В обоих сквозило что-то настолько американское, что было ясно: они местные. Это был плохой знак. Ещё один.       Камилла задрала подбородок ещё выше и выговорила теперь уже отчётливо враждебным тоном:       – Знаете, в свой дом я вас тоже не приглашала, однако вы туда заявились.       – Я к этому не стремился. Вы знаете.       Камилла смерила его презрительным взглядом. Призрак из прошлого, бесцеремонно вторгшийся в его жизнь. Видение утончённой роскоши и элегантности в заурядной провинциальной гостиной. Джейсону давно не доводилось видеть столь идеально, но словно бы ненамеренно подобранных друг к другу одежды и аксессуаров. Этот туалет – явно работа Личи: туфли были того же светло-шоколадного оттенка, что и платье, а сумка нежного бежевого цвета перекликалась с жакетом. Сама Камилла никогда не рисковала так сочетать вещи, опасаясь накомбинировать что-нибудь безвкусное, и поступала консервативно и безошибочно – брала сумку в тон к туфлям. А эта сумка… Кожаная стёганая сумка от Шанель с позолоченной цепочкой. У Камиллы они были во всех оттенках, какие только дом Шанель выпустил за последние десять лет. Брент говорил, что их как минимум тридцать. За полтора года там как будто ничего и не изменилось, и только его жизнь протекала в совершенно другом мире, времени и пространстве.       Сам он был в джинсах, футболке и клетчатой рубашке поверх.       – Как вы меня нашли? – спросил он. – И что вам нужно?       – Если вам так интересно, в прошлом году я сумела заглянуть в списки А и B. Я проверила всех, чьих имён не знала, их было не так уж и много. Кайл Ирвинг был в списке А, можете гордиться.       У секретарей Астона были списки A, B и C. В списке А были имена тех, с кем Астона нужно было соединять в любом случае, даже когда он был на важнейшей встрече, если звонивший говорил, что дело срочное. Список В содержал имена тех людей, с которыми Астона тоже можно было соединить в любом случае, но не всегда: важность сообщения оценивалась секретарём. Камилла всегда была во втором из списков. Не потому, что Дэниел не считал её настолько важным человеком в своей жизни, а потому, что она не всегда адекватно оценивала критичность сообщения и требовала, чтобы её соединили с мужем, чтобы сообщить нечто действительно важное, например, касающееся детей, но вполне могущее подождать несколько часов, а возможно, и день-другой. В списке С были люди ещё менее важные, но всё же такие, к чьим звонкам следовало отнестись с повышенным вниманием. Джейсон всегда был в списке А, только не помнил, чтобы хоть раз пользовался этим преимуществом.       И как только Камилла сумела раздобыть списки? Когда работал он, А и В существовали в печатном виде буквально несколько часов: они заучивались секретарями наизусть, а потом уничтожались. Она всегда находила какие-то лазейки…       – Кайл Ирвинг там был, – продолжила Камилла, победно взглянув на Джейсона. – В этом году вас нет ни в одном.       Астон включил Кайла Ирвинга в список… Неужели надеялся, что он ему позвонит? А теперь наконец понял, что ни за что и никогда? Или просто перестал вспоминать о нём?       – Джейсон, – снова заговорила Рэйчел. – Что, чёрт возьми, происходит?!       – Потом я всё объясню, – ответил он.       – Не представите нас другу другу? – поинтересовалась Камилла.       – Нет. Если вы хотите поговорить со мной, мы можем сделать это в любом другом месте.       – Меня устраивает это.       – Я вызову полицию, – попробовал пригрозить Джейсон, заранее зная, что ничего не выйдет.       Камилла скосила глаза в сторону двух своих телохранителей и, выгнув одну бровь, спросила:       – Уверены, что сможете?       Она сделала шаг в сторону Рэйчел:       – Что ж, представлюсь сама. Меня зовут Камилла Астон. Кто вы такая, я знаю.       Рэйчел смотрела на неё недоверчиво и даже враждебно:       – Может, скажете, зачем вы пришли?       – У меня очень важное дело к вашему мужу, – Камилла развернулась к нему. – Я собираюсь разрушить вашу милую маленькую семью так же, как вы когда-то разрушили мою, Коллинз.       – Что это за фамилию вы повторяете?! – спросила Рэйчел.       – Послушайте, вы… – начал Джейсон одновременно с женой. Теперь он понимал, для чего явилась Камилла, но не знал, как её остановить. Она пришла отомстить, взять око за око.       Камилла его оборвала:       – Лучше помолчите, Коллинз, если не хотите, чтобы вам заткнули рот, – она вернулась к Рэйчел: – Это настоящая фамилия вашего мужа. Джейсон Коллинз был настолько известен в определённых кругах, причём, скандально известен, что фамилию пришлось сменить.       – Я сменил её не поэтому…       – Помолчите, – резко повторила Камилла. – Я пришла не к вам, а к вашей жене. Думаю, ей интересно будет узнать правду.       – Какую правду? – Рэйчел напряжённо вглядывалась в лицо Камиллы.       – Зачем вы это делаете? – спросил Джейсон. – Всё в прошлом, я уехал.       – Вы же знаете, – сказала Камилла, – я не из тех, кто считает, что месть нужно подавать к столу холодной. Я бы предпочла погорячее, но случая не предоставлялось. Я ничего не могла вам сделать. Не было ничего, что было бы вам дорого и что я могла бы отнять: ни родных, ни друзей, ни даже кошки или рыбки, ни чести, ни достоинства. Можно было подпортить ваше красивое личико, но, боюсь, этого мне Дэниел не простил бы, – Камилла повернулась к Рэйчел и пояснила: – Дэниел – это мой муж, а ваш муж был его любовником.       Рэйчел не казалась особо удивлённой. Было видно, что ей неприятно это слышать, но не более того. Камилла выглядела недовольной: её разоблачительная речь не принесла желаемого эффекта.       – Всё на этом? – спросил Джейсон. – Вы раскрыли мою страшную тайну, теперь можете уходить.       – Я только начала, – ответила Камилла, даже не потрудившись взглянуть на него, и продолжила: – У вашего мужа очень любопытное прошлое. Он был любовником многих богатых мужчин, впрочем, богатых – не то слово. Я бы сказала, что у Коллинза было особое пристрастие к мужчинам с миллиардными состояниями. Мой муж был самым постоянным, самым верным его клиентом.       – Рэйчел, не слушай её! Всё было совершенно иначе.       – Вы же не будете отрицать, что спали с ним? Вы жили с ним, в его доме и на его деньги, появлялись с ним на людях! – Камилла на несколько секунд утратила свой высокомерный и царственный вид, но быстро к нему вернулась. – Коллинз был якобы секретарём моего мужа, на деле же… сами понимаете. Это продолжалось более двух лет. Два самых ужасных года в моей жизни.       – Господи, Джейсон, это… вот это правда? – посмотрела на него Рэйчел. – Два года… С женатым мужчиной…       – Да, именно так, – подтвердила Камилла. – Жена и двое детей. И, тем не менее, Коллинза это не остановило. У моего мужа столько денег, что ничто бы не остановило.       Джейсон не знал, что сказать в ответ. Ему было ужасно, мучительно стыдно. Камилла вроде бы и не лгала, но она так отвратительно искажала правду, что он превращался в охотника за миллиардами Астона.       – Деньги тут ни при чём. Прекратите… – только и успел начать он, как его прервала на этот раз Рэйчел.       – Дай ей сказать! Я хочу знать.       – Правильное решение, – на лице Камиллы заиграла покровительственная улыбка, словно Рэйчел была её младшей сестрой по несчастью. – Надо знать, за кого выходишь замуж, но лучше, конечно, заранее. Ваш муж, Рэйчел, несколько лет пользовался деньгами Дэниела, его машинами, самолётами, охраной и не скрывал своих отношений с ним. Можете представить, каково мне было всё это время… Всё это оправдывалось какой-то великой любовью. Великой страстью. Я думаю, всё было проще: Дэниел тратил на него миллионы. Оплачивал всё, начиная с учёбы в университете и заканчивая обедами в ресторанах. Вы знаете, Рэйчел, что у вашего мужа есть квартира в Лондоне, которая несколько лет назад стоила восемнадцать миллионов, заметьте, фунтов, а не долларов? Не знали? А она есть. Коллинз вытянул из Дэниела кучу денег. Взять только часы. Вы знали, что ваш муж очень любит дорогие часы? Тоже нет? Неудивительно, его коллекция осталась в Женеве. Там есть безумно дорогие экземпляры. Часы, которые Коллинз купил на аукционе за миллион с небольшим, сейчас стоят больше двух. К Дэниелу уже несколько раз обращались из аукционных домов с просьбой их продать. Есть ещё одни часы, я не видела, но, говорят, усыпанные бриллиантами, за ними тоже охотятся какие-то коллекционеры.       – Господи, Джейсон… – произнесла Рэйчел каким-то слабым, чужим, словно внезапно севшим голосом.       Он смотрел на неё, и слова просто не приходили. Фразы и предложения зарождались в мыслях и умирали, не успев сорваться с языка. Он чувствовал себя виноватым и за то, что лгал Рэйчел, и за то, сколько страданий причинил другим людям. И всё это оправдывалось великой любовью, великой страстью… Джейсон повторил это про себя с той же издёвкой, что и Камилла, первой их произнёсшая.       Ему хотелось попросить прощения у Рэйчел за то, что обманул её, но просить прощения сейчас значило бы признать правоту Камиллы, вернее, её версии событий.       – Рэйчел, я потом всё объясню, – больше он ничего не мог сказать.       – Да, попробуйте объяснить, – язвительно отозвалась Камилла. – Мне даже любопытно, что у вас получится. Ко всем остальным у вас тоже была эта самая… великая любовь? Какие у вас избирательные чувства, Коллинз! Вряд ли вы любили Стюарта Крамера. Скорее уж, его миллиарды.       – Что?! – Рэйчел, теперь уже в настоящем шоке, развернулась к Джейсону. – Стюарт Крамер? С которым ты разговаривал тогда? Он твой любовник?! Он?!       – Это было сто лет назад.       Рэйчел сдавила виски руками:       – Господи, господи… Этого всего не может быть!.. Почему?       – И это ещё не всё, – опять заговорила Камилла.       Джейсон сделал шаг в её сторону, даже не зная, что он собирается сделать – лишь бы она замолчала! Оба телохранителя тут же ринулись ему наперерез, заставив остановиться. Камилла бросила на него секундный взгляд и снова повернулась к бледной, готовой расплакаться Рэйчел.       – Ваш муж в прошлом – шлюха. Шлюха мужского пола, очень дорогая и очень известная. Поэтому и пришлось менять фамилию. Он обслуживал лишь избранных вроде Крамера или Гэри Рипли.       – О боже… Гэри Рипли! Тот самый Рипли? – Рэйчел зажала рот рукой.       – Да, тот самый. Один из богатейших людей Америки. Был ещё Алекс Чэн. Вы, наверное, о таком и не слышали. В марте он унаследовал шесть миллиардов после смерти отца. Наверняка был кто-то ещё, но я особо не интересовалась. Мне было достаточно того, что мне изменяет мой муж.       Камилла сделала театральную паузу. Джейсон не удивился бы, если бы узнал, что она репетировала своё выступление перед зеркалом.       – На этом всё, – объявила она. – Думаю, в детали вас сможет посвятить ваш муж. Поверьте, у него было очень яркое прошлое. А вы, Коллинз, – выплюнула она его имя, – можете дальше наслаждаться семейным счастьем. Если получится. Вы, наверно, собираетесь звонить и жаловаться Дэниелу? Не трудитесь. Вы для него больше ничего не значите. Он выкинул вас. Даже ваше самоубийство не помогло – жаль, что оно оказалось неудачным, и тем более он не бросится спасать вас сейчас. Вас больше нет в списках. Вы никому теперь не нужны – вы уже не тот двадцатилетний мальчик, каким начали «карьеру».       Джейсон слушал это с каменным и непроницаемым лицом. Камилла уже не могла нанести ему большего вреда, а перепалка с ней лишь бы унизила его самого.       – Так что оставайтесь гнить в своём лесу. Ничтожеству вроде вас тут самое место, и не вздумайте вылезать отсюда. У вас теперь жена и ребёнок. Слабое место. Вы понимаете, что я имею в виду?       – Только посмейте… – начал Джейсон, опять двинувшись к Камилле.       Один из телохранителей схватил его и оттащил назад. Джейсон не кричал и не пытался освободиться, он остановился и пугающе холодным тоном произнёс:       – Я уничтожу всю вашу семейку, если вы начнёте угрожать моей.       У Рэйчел мороз по коже пробежал от того, с каким нечеловеческим, ненормально жестоким спокойствием это было сказано, вернее, обещано. Камилла тоже на секунду замерла и закрыла рот, хотя собиралась что-то сказать.       – Не смешите меня! – нашлась она. – Да, вы что-то там знаете, но не успеете даже рот открыть… Один наш общий знакомый из Цюриха об этом позаботится.       Джейсон безразлично, без тени страха или ненависти смотрел на неё:       – Выговорились? Тогда будьте добры покинуть мой дом.       Камилла развернулась на каблуках:       – Да, больше мне здесь нечего делать.       Джейсон злился на себя чуть ли не больше, чем на Камиллу: для него её вторжение оказалось слишком неожиданным, он растерялся и позволил ей вытворять в его доме всё, что заблагорассудится. Да, на её стороне была физическая сила, но не всегда она выигрывает сражения. Это сражение он проиграл: за полтора года здесь расслабился и разучился отвечать ударом на удар и унижать в ответ. Стоял рядом и позволил поливать себя грязью. Впрочем, на стороне Камиллы была не только сила: на её стороне была правда. Даже если жена Астона и извращала её, она всё равно раскрывала Рэйчел глаза на его прошлое, и, что бы там ни таилось, он лгал своей жене. И это был не какой-то мелкий обман – это была целая жизнь, спрятанная за недомолвками и выдумками.       Когда Камилла со своей свитой удалилась, Рэйчел ещё чуть ли не минуту стояла посреди гостиной, не поворачиваясь к Джейсону. Он сам тоже не решался подойти к ней. Она провела ладонями по лицу, словно пытаясь стереть и смыть всё то, что только что услышала.       Наверное, Рэйчел сейчас чувствовала себя примерно так же, как он много лет назад, когда Астон признался ему, что у него есть семья. Всё рушилось. Отношениям никогда не стать прежними, даже если они с Рэйчел смогут дальше жить вместе. Они с Дэниелом смогли и даже были счастливы, но только благодаря тому, что их связывало то ослепляющее чувство, что позднее опустошило и выжгло им души. Между ним и Рэйчел таких чувств не было. Они не были готовы простить друг другу всё.       – Джейсон, – наконец заговорила Рэйчел. – Это правда?       Она избегала встречаться с ним глазами.       – Не всё. В её интерпретации это звучало ужасно, но на самом деле…       – Но ты спал с ним? С её мужем… Он содержал тебя, я правильно поняла?       – Я его об этом не просил.       – Какая разница?! А остальные: Рипли, Крамер и ещё какой-то китаец? Это тоже правда?       – Да.       Их взгляды, до этого трусливо гулявшие по всей гостиной, наконец нашли друг друга. В глазах Рэйчел было разочарование и злость. Джейсон смотрел спокойно и отрешённо, словно внутрь себя. Рэйчел не понимала, почему он был так равнодушен и почему в этом равнодушии сквозило что-то отвратительно высокомерное, делавшее его похожим на эту самую проклятую Камиллу Астон.       – Боже, – прошептала она. – Мы же… мы же не просто так. Мы поженились, у нас ребёнок. А ты… Ты совсем не тот, за кого я вышла замуж…