Закон номер четыре

Прошла неделя с того времени, как Эмиль Нойманн начал работать личным телохранителем Леонхарта Хартмана. За семь дней ровным счетом не изменилось совершенно ничего. Босс Кляйн запретил омеге выходить за пределы дома, пока личность похитителей не будет установлена, а раны Леона до конца не заживут. Предположительно ожидалось, что вынужденное заключение продлится не дольше месяца, но омегу все равно бесил сам факт того, что ему нельзя переступать пределы территории Кляйн. Свободолюбивая натура рвалась наружу, поэтому Леон предпочел сводить всех с ума внутри поместья. Обычный день Младшего босса, как всегда начинался с ванны. Эмиль помогал омеге освежаться утром, а по вечерам наносил мазь на синяки, которую прописал семейный доктор — хмурый омега шестидесяти лет. После ванны Леонхарта кормили и, как тот предельно выражал своими словами и действиями, от еды Леонхарт не пребывал в восторге. Позже омега в красках и криках сообщил, что из-за беременности Босс приказал поварам готовить лишь полезную пищу, от которой омегу воротило. Ко всему прибавилась тошнота по утрам и начавшийся токсикоз. Эмиль впервые видел беременного омегу на третем месяце и уж тем более впервые помогал тому справиться с тошнотой. Это стало для альфы в новинку, но благодаря его мягкому по жизни характеру и любовью к детям, Эмиль с радостью помогал омеге и даже немножечко был рад, что Леон звал именно его, когда тому было плохо или в чем-то нуждался. Пускай омега и не любил просить о помощи, но никогда не отказывался от протянутой руки. Эмиль это быстро просек и протягивал свою большую альфью руку постоянно, чтобы не задеть гордость омеги. За неделю Эмиль привык быть личным телохранителем цербера Кляйн. Леонхарт, в целом, ничего не заставлял его делать. Они гуляли после завтрака и в послеобеденное время. Омега еще в первый день показал Эмилю, как велика территория поместья. Не только сам дом, но и множество пристроек для садовников, специально выкопанных водоемов, покрытых толстым слоем льда и снега. Здесь находилась даже зимняя оранжерея, где подолгу засиживался Леон, когда нуждался в одиночестве или подумать. А когда шел снег или температура опускалась до неблагоприятной для прогулок, омега поднимался в башню — так слуги между собой называли студию Леонхарта. Да, кто бы мог подумать, что хобби финансового монстра семьи Кляйн — рисование! В башне было достаточно света и пространства для того, чтобы Леон подолгу засиживался на месте, рождая на свет новые картины. В один из таких снежных дней внезапно отвлекшись от очередного наброска марины, Леонхарт резко сорвал рисунок с мольберта и бросил в строну мусорника. Омега промазал и альфа решил любезно помочь. Эмиль поднял неполучившуюся картину и выбросил ту, но не успел он вернуться на свое место у двери, как омега произнес: — Все! К черту это море! Хочу рисовать что-то другое. Такое, знаешь… Омега поднялся со стула и начал ходить по комнате в поисках вдохновения. Эмиль продолжал молчать, прекрасно зная, что в такие моменты, омега должен понять самостоятельно, чего желает. Ранее Эмиль стремился помочь Леону сделать это, подсказывал варианты, но в итоге оказывался виноватым, когда рисунок не получался. Слуги списывали перепады настроения Младшего босса на гормоны и Эмиль, который становился жертвой этих же гормонов, тоже невольно списывал все на них, а не на буйный характер их обладателя. Леонхарт метался из стороны в сторону, пока вдруг не остановился. Его взгляд упал на Эмиля, а на лице заиграла задорная улыбка. Кажется, тот, наконец, понял, что желает видеть на своем холсте. — Эмиль, — протянул тот обворожительно растягивая имя телохранителя. — Иди ко мне, песик. Стань вот тут. Альфа, ничего не понимая, как всегда последовал велению господина. Как тряпичная кукла в руках опытного кукловода, Эмиль ходил из стороны в сторону, пока омега довольно не вскрикнул: — Да! Вот так. Так и стой, мой хороший. Замри и не двигайся. Эмиль умел выполнять приказы. Он мог часами стоять неподвижно и это бы не принесло ему никакого дискомфорта. Так он и делал, пока охранял омегу. Армейская выдержка, она самая. Однако альфа всегда был позади Леона, ласкал своими зелеными глазами его спину, охраняя от опасностей, но сейчас омега просил альфу выйти вперед и это… будоражило Эмиля. Леон бросал взгляд от холста к альфе и обратно, пока Эмиль не знал, куда деть свои глаза. Когда альфа опускал взгляд в пол, омега кричал поднять их. Когда он отводил их в сторону, омега снова был недоволен. Но стоило Эмилю начать смотреть прямо на единственное доступное место — на омегу, как тот сразу произнес свою излюбленную фразу. — Опять пялишься? — Извините. Омега ухмыльнулся. Ему льстило внимание альфы и он этого не скрывал, вот только проблема Эмиля была далеко не в понимании. Нет, он прекрасно замечал и эти наводящие вопросы, и мимолетные касания, и двусмысленные фразы, но Леон был занят. Он — омега Рэйнера Кляйна. Черт возьми, он носит под сердцем ребенка Кляйн! Почему он вообще допускает флирт с другим альфой?! Эмиль не понимал, что происходит с Леонхартом Хартманом и снова же списывал все на гормоны. А также он не понимал, что происходит с ним самым. Всю неделю его бросало в жар, стоило лишь вспомнить утренние купания Леонхарта. Это было неправильно и альфа прекрасно это осознавал, но что делать с этим, увы, понятия не имел. — Это мой первый портрет. Сердце альфы забилось чаще. Цербер Кляйн впервые рисовал человека и эта честь удостоилась ему, обычному телохранителю. Эмиль не знал, чем заслужил ее, но его тело, его душа мгновенно отреагировали. Альфа покраснел, что не осталось скрытым от омеги. Леон подмигнул ему. — М-может вам стоит лучше нарисовать Босса? — заикаясь, переспросил альфа. — Рэя? Пф, умеешь же ты сказать чушь, — закатил глаза омега. — Он дождется своего портрета разве что в гробу. Нарисую на надгробную могилу! То, как черно пошутил омега, заставило Эмиля засомневаться в истинных отношениях Босса со своим любовником. Разве так шутят о любимых, родных людях? Альфа искренне не понимал такого отношения. — Не говорите так, сэр. Он — отец вашего ребенка. — Скучный ты, — пробурчал омега, надувшись. Омега вернулся к рисованию. — Однако ты прав. Рэю будет сорок девять, когда я рожу ребенка. Еще каких-то лет десять-пятнадцать и он скрючиться, станет старым дедом. Нам с Эриком придется несладко, когда он нас покинет, поэтому нужно отдать ему уважение, пока тот жив. Хотя, может Рэй будет жить долго и даже увидит своих внуков, кто знает? Мысли альфы летели впереди него. Он не знал, что стоит спросить первым. — Эрик?.. — переспросил альфа, не понимая о ком речь. — Мой сын. — Вы уже дали имя ребенку? — А почему нет? Врач говорит, что ребенок полностью здоров. Во мне растет юный альфа, у него должно быть имя еще с утробы, — произнес серьезно омега, но завидев удивленный взгляд альфы заявил: — Не смотри на меня так. Это имеет значение. Мой сын должен знать, что в будущем будет управлять одной из самых могущественных семей, а сильное имя поможет ему в этом. — Как поможет, сэр? — Тебе не понять, — фыркнул омега, отложив карандаш в сторону. — У тебя мягкое имя — Эмиль. От него так и прет нежностью и добротой. Хорошее, как для обычного семейного омеги, но точно не подходит для такого громилы, как ты, мой пес. А ведь смотри, каким ты вырос — таким же мягкотелым, как и полагается имени. Альфа смутился. Он никогда не думал в таком ключе о своем имени. Имя, как имя, подумаешь! — А твоего брата зовут Юрген, верно? Это крепкое имя для сильного духом человека. Не так ли ты описал мне своего младшего? Он стойко пережил все и продолжает бороться за жизнь, несмотря ни на что. Видишь, мой верный псина? Это магия имени. Омега перенес руки на свой живот, немного погладив. — Имя моего сына — Эрик. Прекрасное и могущественное имя для альфы. Вот увидишь, через каких-то двадцать лет он весь город поставит на уши. Мой маленький альфа превзойдет всех: и меня, и своего отца, и наших врагов. Омега прищурился, смотря на живот. Эмиль пропустил сквозь уши половину лекции Леона о чудесах имени, неотрывно смотря на то, как нежно тонкие пальцы омеги ласкают свой живот сквозь теплую ткань кофты. Эмиль словил себя на том, что ему нравится, как омега любит своего ребенка, хоть на таком периоде беременности тот был еще всего лишь бездушным комком из нервов. — Мои родители хотели омегу, а родился я, — неловко признался Эмиль, сам не понимаю, зачем это говорит. — Вторым ребенком желали альфу, а родился омега — мой брат. Они решили не менять имена и оставили все, как есть. Им никогда не везло, сэр. Поддавшись теплым ощущением от разговора о родительстве, Эмиль рассказал то, что не рассказывал никогда и никому. Альфа не любил вспоминать о своем детстве и об отце с папой. Они погибли рано, оставив их с братом сиротами. Будучи младше, Эмиль даже ненавидел их за то, что они не смогли уберечь себя, но сейчас он лишь с улыбкой на лице вспоминал те счастливые, беззаботные времена, когда они были вместе. Это были смутные, расплывчатые воспоминания альфа безгранично ценил, ведь, к примеру, у его младшего брата таких воспоминаний не было. Слишком уж тот был мал, чтобы помнить хотя бы лица родителей. Эскиз портрета Эмиля Нойманна так и не был окончен в тот день… В остальное время Леон занимался работой. Да, несмотря на свое положение, он продолжал усердно работать. Как иногда подшучивал омега, он — добытчик в семье, тогда как Рэй, то есть Босс Кляйн, занимался грязной работой. Обычно Леонхарт работал вечерами. Говорил, мол так легче думается, когда не нужно таскаться к унитазу при утренней тошноте каждые десять минут. Омега засиживался у себя в комнате с ноутбуком до полночи и Эмиль ласково напоминал тому о вреде недосыпа для ребенка. Это всегда действовало на омегу и тот сразу же выключал гаджет, ложась спать. Леон ценил растущую в себе жизнь больше, чем себя. Так же Эмилю удалось познакомиться с некоторыми слугами этого дома. Тот слуга-омега, который стал первым открывшим ему дверь в поместье Кляйн, оказался ответственным за уборку его и Младшего босса комнат, поэтому они часто виделись. Эмиль не раз пересекался с дворецким. Ответственный за порядок во всем доме, он не единожды спрашивал у телохранителя, хорошо ли к нему здесь относятся, не зародилась ли между ним и кем-то из людей Кляйн вражда. Вот только зародиться она никак не могла, ведь большинство своего времени альфа проводил наедине с Младшим боссом, а тот не позволял ему отходить от себя больше, чем на несколько шагов. У Эмиля также были и свободные от работы часы. Это время, когда Леонхарт мирно сопел в соседней комнате по ночам. Обычно, смена выжимала из альфы все соки, и все, что хотелось Эмилю — лечь и отрубиться. Но он заставлял себя тянуться к телефону и набирать брату. Юрген всегда ждал, пусть и запоздалого, пусть и неприлично позднего звонка брата, и Эмиль не мог предать его ожидания. Братья Нойманн были несказанно близки. Они не просто выросли вместе, они познали все трагедии, будучи друг с другом, начиная от смерти родителей, заканчивая проблемами с сердцем Юргена. Эмиль понимал, что увидеться с Юргеном у них еще долго не получиться из-за контракта с Кляйн, возможно, и вовсе только после того, как окончится контракт. А может операция пройдет неудачно и они больше никогда не увидятся… Эмиль не хотел гадать, поэтому пытался звонить брату ежедневно, наполняя и его и свою жизнь каким-то невидимым смыслом. Братья были у друг друга и для обоих это оставалось единственной причиной жить и бороться. Никто из братьев Нойманн не пережил бы потерю другого. Никто. Разговоры братьев обычно были короткими. Юрген в такое время уже засыпал, а Эмиль валился с ног от заботы о беременном омеге. Зачастую альфа коротко рассказывал о забавных историях, которые приключились с ним и его хозяином, но никогда не вдавался в имена или детали, прекрасно зная, что его телефон прослушивают. Юрген в свою очередь, очень активный, несмотря на болезнь, омега, не упускал возможности присесть брату на уши. Эмиль знал, что в больнице у брата нет никого. Юрген жил в одноместной стерильной палате, которую государство выделило ему, как пострадавшему от сексуального насилия ребенку. Но это же удобство стало для Юргена клеймом. Каждый в больничном учреждения знал, кто находится в таких палатах, поэтому и не подходили к ним, сторонясь, как огня. Юрген был вечно подключен к капельнице или аппарату, поддерживающим в нем жизнь. Из-за тяжелого состояния, ему не разрешалось выходить на улицу или даже с палаты. Он был чертовски одинок и лишь звонки Эмиля спасали его. Если альфа и хотел что-то сделать для своего младшего, все было напрасно. Несмотря на упорным характер и задорную личность, омега был сломлен. Единственные, кого он к себе подпускал, были брат и врачи-омеги. Никаких альф. Совершенно никаких. Юрген панически боялся даже вдохнуть альфа-феромоны, не то что находиться рядом. Тот ублюдок нанес непоправимый ущерб психике Юргена, от которого парень, пожалуй, не сможет избавиться никогда. Поэтому Эмиль заставлял себя звонить Юргену каждую ночь, спрашивая о его самочувствии, слушая голос, который может слышать лишь он. Эти разговоры нужны были в первую очередь не ему, а Юргену. Омега в них отчаянно нуждался… Поместье Кляйн приняло Эмиля Нойманна с распростертыми объятьями. Эмилю не было на что жаловаться. Ему нравилась его работа, новый хозяин и то, что он за нее получает. Этого было достаточно, более Эмиль не просил. Вот только странные ощущения, когда он оставался наедине с Леонхартом Хартманом не давали ему покоя. Они были противопоказаны Эмилю в его трудной жизненной ситуации. Это было влечение к тому, кто был запретен. Оно могло погубить все, ради чего он жил. Буквально все. Вечер первой недели заканчивался совместным ужином. На протяжении предыдущих дней Босс был слишком занят, чтобы отужинать вместе со своим омегой, но теперь изволил показаться. Эмиль с собеседования так ни разу и не видел Босса Кляйн даже мельком, а это значило, что и Леон с ним не встречался. Странным казалось то, что Леонхарт даже не скучал по своему альфе. Эмиль не замечал в его взгляде тоски, лишь безграничную скуку и временами раздраженность. — Будет ли уместно мое нахождение во время вашего ужина, сэр? Я могу постоять в сторонке и не мешать. Омега, который в это время жевал свой самый ненавистный салат из спаржи, откинул тарелку с вилкой на пол так, что последняя согнулась пополам, а на плитке остался долгий след. Дребезги фарфора и остатков еды покрыли белоснежный пол. Альфа вздрогнул от громкого звука, разносящегося эхом по огромной гостиной-столовой. За неделю это была первая вещь, которую Леонхарт сломал. Первый серьезный срыв, которому Эмиль стал свидетелем. — Твое «уместно» у меня уже в печенках сидит! — завопил тот, смахивая светлую челку с лица. Ему понадобилось несколько секунд и пару глубоких вдохов, прежде чем прийти в себя. Омега махнул рукой перепуганной прислуге, чтобы те принесли новую вилку. — И все же, сэр, это неподходяще. Я не могу принимать пищу рядом с Боссом и вами. Прежде принимать пищу в обществе с омегой было важным стратегическим решением. Эмилю не приходилось оставлять Леонхарта надолго одного, пока сам альфа поест. Так Леонхарт всегда находился под присмотром, как и требовал контракт. Однако совсем другое дело, когда за столом присутствовали другие люди. В этом случае не просто человек, а хозяин дома! Эмиль, будучи простым телохранителем, был недостоин не то ужинать, даже сидеть рядом с Рэйнером Кляйном. Это противоречило правилам приличия… А еще Эмиль не хотел становиться преградой для альфы, который давно не видел своего беременного омегу. Возможно, его охрана на сегодняшний вечер совершенно не понадобится, если Босс решит провести ночь вместе с Леонхартом. Казалось, Леон был в шаге от того, чтобы переломить вторую вилку, только что принесенную слугами. Эмиль быстро понял: его хозяин не в настроении. Гормоны снова шалят и вряд ли утихнул так просто. — На столе стоит три столовых набора, — хладнокровно произнес омега, пялясь на альфу, как на нерадивого ученика. которому приходилось объяснять базовые вещи. — Если ты хоть немного включишь свои тупые альфячьй мозги, то возможно поймешь, что Рэй отдал приказать приготовить один из них для тебя. Больше не для кого. — Извините. — Не беси меня, псина, — угрожающе прорычал омега, бросая презрительный взгляд в альфу. Эмиль расстроенно опустил глаза в пол, не понимая, за что на него накричали. Мысленно сравнив своего телохранителя с большим псом, который обиженно отпустил уши, омега тяжело вздохнул и, закатив глаза, сжал кулаки. Леонхарт попытался призвать свое настроение к всемирному спокойствию, но получалось с огромным трудом. Омега продолжил есть. Сегодня шеф-повар приготовил стейк, который позволили омеге съесть только после тонны полезных для ребенка салатов с витаминными добавками. Леон давился ими, пытаясь быстрее добраться до самого важного блюда, пока Эмиль тихо сидел по левую сторону от пустующего места хозяина и ждал, когда тот придет. В отличие от Леонхарта, Эмиль не был беременным омегой, которому можно было простить то, что он не подождал хозяина поместья. Первым правилом приличия за столом, которого Эмиля и Юргена научили в приюте, было: не прикасаться к столовым приборам, пока хозяин застолья этого не сделает. Вскоре на горизонте появился Босс. Светловолосый альфа просканировал присутствующих серыми глазами и кивнул своим телохранителям, отпуская тех. В поместье было безопасно. Поправка: безопасно для альфы, но далеко не для беременного омеги, который так и норовит сбежать из-под крыла телохранителя, дабы развеять скуку. — Добрый вечер, Леон, Эмиль, — кивнул мужчина по очереди присутствующим, садясь на свое законное место во главе стола. — Благодарю за то, что пригласили, Босс. Это большая честь разделить с вами ужин, — не удержался Эмиль. Он был безумно благодарен человеку перед ним за оказанную возможность. И Эмиль имел в виду далеко не только совместную трапезу. Если бы не Рэйнер Кляйн, если бы не его выбор в пользу Эмиля в качестве телохранителя Леонхарта, альфа бы никогда не сумел помочь брату преодолеть болезнь. Эмиль бы ни на какой работе не заработал столько, как на этой, и вряд ли бы успел, потому что его младшему брату с каждым днем становилось все хуже и хуже. — Что ты, это пустяки, — махнул рукой мужчина. На его тарелке также лежал стейк, который альфа начал медленно разрезать на части. — Мне нужно сообщить тебе кое-что важное. Это не требует отлагательств. Наконец, доев свой салат, омега приступил к стейку. Он был намного больше заинтересован в нем, чем в разговоре между альфами. — Мы нашли идеального донора для твоего брата. Здоровый тридцатилетний альфа готов отдать свое сердце, которое в любой день смогут пересадить в твоего брата, Эмиль. — Здоровое? Обычно донорами становятся больные люди, готовые отдать неповрежденные болезнью органы… — Да, он здоров, как бык, но в скором времени должен умереть. Этот человек мешает семье Кляйн и, по случайным стечениям обстоятельств, его сердце имеет наибольшую совместимость с твоим братом. Вилка выпала из рук Эмиля и громко упала на тарелку. — Вы хотите убить его для моего брата? — переспросил Эмиль, не в силах поверить. — Если быть точным, мы убьем его во имя будущего семьи Кляйн, которое ты сейчас защищаешь. Зачем здоровым органам пропадать, верно? Нож Босса окропила кровь от стейка. Когда холодный столовый прибор оказался у его лица, Рэйнер слизал кровь, посматривая на Эмиля, который оцепенел от хладнокровного решения мужчины об убийстве во имя его брата… Однако Босс был прав. Это лучший исход. Все равно тот человек умрет и Эмиль понимал, что бедняга не сможет скрыться от палачей Кляйн, даже если сильно того захочет. Лучше уж послужит доброму делу, чем разлагаться трупом в земле. — Позвольте поинтересоваться, Босс, — подал голос Эмиль после долгой паузы. — Как вы собираетесь провести операцию? Вряд ли врачи сделают пересадку без должных документов об органе и его бывшем хозяине. — Операцию проведет наш врач. Его приставили на днях к твоему брату. Он проведет пересадку и подменит документы. Нет причин для волнения, Эмиль. Единственное, что должно тебя волновать, это жизнь Леона и моего наследника, — Босс Кляйн повернул голову к омеге и немного наклонил ту, спрашивая: — Эмиль хорошо выполняет свою работу, Леон? Запихнув в рот огромный кусок мяса, омега довольно закивал. — Он показал себя исключительно прекрасной моделью для моих картин, а как он трет мне спинку в ванной… Ах, Рэй, только не завидуй! От упоминания о ванной, Эмиль подавился. Ему пришлось запить водой, чтобы протолкнуть стейк. — Настолько хорош? Можно я его похищу у тебя на ночь? Для спины, конечно же. Ты же знаешь, как я устаю. — Ты сам говорил, что он должен денно и нощно быть со мной, — ухмыльнулся омега, играя бровями с альфой. Эмиль потерялся в смысле разговора еще на его начале, поэтому решил просто пропустить мимо ушей. — Раз уж Леон сказал, что ты хорошо себя показал, думаю, операцию можно будет провести уже в этом месяце. Однако имей в виду: если твой брат не переживет пересадку, нашей вины в этом нет. Контракт останется контрактом. — Я благодарен вам, Босс, и ни за что не сочту это вашей виной. Мой брат… справится. Я уверен. Эмиль впервые за весь ужин улыбнулся. Хорошее известие застало его врасплох и альфа только и ждал, когда ужин подойдет к концу и тот обрадует Юргена. Им недолго осталось мучиться. Скоро все закончится. — Итак, Леон я слышал о визите доктора, — поинтересовался альфа, отпивая красное вино из бокала. Эмиль никогда еще не видел, чтобы какой-нибудь альфа делал это столь же элегантно. — Что он сказал? Телохранитель и сам жаждал это услышать. Во время осмотра его попросили выйти и это, пожалуй, был единственный раз, когда Эмиль оставлял омегу с другим человек наедине. Естественно, Эмиль ничего не услышал с того, что сказал доктор о состоянии омеги, пускай ему очень хотелось знать в порядке ли его хозяин и ребенок. — Двенадцатая неделя беременности. Старый хрыч сказал, что в моем случае токсикоз может длиться аж до шестнадцатой, а это значит, что я умру прежде, чем Эрик увидит этот свет. Альфа закатил глаза. — Он выписал тебе что-то? — Да, какие-то там таблетки от тошноты, несколько баночек с витаминами и мазь от синяков. Все, как и на прошлой недели, Рэй, ничего не меняется, кроме этого гребаного токсикоза! Босс задумчиво постучал пальцами по столу и перевел взгляд на Эмиля. — Проследишь, чтобы Леон вовремя принимал все таблетки, а на счет ран… Внимательно смотри, чтобы они не загноились. Особенно та, что на голове. Понял? — Да, сэр. Сказать то, что Эмиль пребывал в шоке, ничего не сказать. Этот альфа позволял другому альфе касаться своего омеги, да еще и следить за течением его беременности. Если бы Эмиль кому-то это рассказал, никто бы не поверил! — Босс, а вы не против, что я… что я помогаю господину Хартману в ванной? Не лучше ли поручить это слугам-омегам?.. Секунда, вторая, третья — и по залу раздался громкий смех. Омега скрутился на стуле, держась рукой за живот. Он так заливисто смеялся, что был не в силах остановиться. Даже вечно хмурый и серьезный Рэйнер Кляйн не мог подавить улыбку. Эмиль не мог понять, что так сильно поразило этих двоих в его вопросе. Альфа был готов даже к наказания за неучтивость, но никак не к подобной бурной реакции. — Ты еще ему не рассказал, Леон? — Я думал, мой песик умный, но, кажется, он немножко глуповат. Так уж и быть расскажу ему. В деталях, так сказать. Омега облизнул губы от соуса, неотрывно смотря на Эмиля. Альфа сглотнул, коленки под столом задрожали. Блеск от слюны на пухлых губах омеги заставлял его дыхание участиться, а грудь вздыматься чаще и резче. «Это безумие…» — подумалось Эмилю. Он сильнее сжал стул кулаками, пытаясь вжать тело в дерево. — Не переусердствуй. Помни о ребенке, — кивнул Босс омеге, преподнося бокал к губам. — Врач разрешил. — Тогда вопросов нет. Развлекайся. Ужин окончился так же быстро, как и начался. Омегу начало тошнить и Эмиль, бережно схватив того под руку, повел наверх. Дав Леону прописанные доктором лекарства и намазав раны целебной мазью, альфа склонил почтительно голову и удалился в свою комнату. Подошло время звонка к брату. Переодевшись в пижаму и подождав, когда звуки за стеной исчезнут, он набрал знакомые цифры. — Привет, — тихо прошептал альфа, чтобы не разбудить только что уснувшего Леонхарта в соседней комнате. — Как себя чувствуешь? — Братишка! — завопили с той стороны телефона и Эмиль приубавил звук. Улыбка невольно расцвела на его лице. — У меня все хорошо. Прочитал ту книгу, которую ты мне прислал. — И как? Альфа лег на кровать, закинув ногу на ногу. Разглядывая вблизи потолка резьбу на дереве, подпирающее балдахин, Эмиль касался ткани, пытаясь понять, сколько хозяин выложил за нее. Она переливалась на фоне яркой лампочки от светильника, разбрасывая по всей комнате пучки света. — Она о-очень скучная, — недовольно протянул парень. Эмиль сквозь расстояние представлял, как на исхудалом лице парня появилась улыбка, а потухшие за дневное время зеленые глаза брата вновь засияли от долгожданного звонка. — Больше не присылай мне бульварные романы. Лучше детективы или фантастику. Не хочу умереть, читая очередное второсортное чтиво о любви. — Не говори так! — неожиданно даже для себя вскрикнул альфа. Он ненавидел, когда Юрген так шутил. — Прошу, не надо, Юрген… — Однажды, когда это произойдет, тебе придется смириться, братиш. Смерть не выбирает, кого забрать. Она просто приходит и ты не можешь от нее откупиться фальшивыми обещаниями стать лучше. — Ты — хороший человек, Юрген. Лучше всех, кого я встречал. Это несправедливо, что ты сейчас лежишь так, не в силах даже встать, пока другие ублюдки безнаказанно ходят по городу!.. Омега прекрасно понимал, о ком говорит его брат, но они оба молчаливо поклялись не говорить о нем более никогда. О человеке, который надругался над Юргеном. О человеке, которого Эмиль застрелил. Это причиняло лишь лишнюю боль и возвращало в прошлое их обоих. — Мир так-то несправедлив. Нам остается лишь пытаться выжить. Я пытаюсь, братиш, но не знаю, насколько меня еще хватит. Ежедневно испытывать эту боль, слабость… Я больше не хочу быть обузой. — Ты не обуза! — альфа резко сел, прижав телефон поближе к себе. Юрген раз несколько месяцев начинает подобные разговоры, когда депрессия стучится в двери. Эмилю не нравились подобные звоночки, ведь на фоне ухудшения психического состояния его брата, физические показатели тоже начинали подходить к критической черте. — Никогда не говори ничего подобного, Юрген. — Я обуза для себя, братиш. Повисла тишина. Альфа не знал, что стоит сказать Юргену, дабы тот перестал так думать, но… Омега был прав. Юрген не был в силах даже сходить в уборную без посторонней помощи. Мышцы ослабли после стольких лет нахождения на больничной койке и даже удержать в руках вилку казалось непосильной задачей. Эмиль не раз видел, как сложно даются Юргену встречи с ним. Общение, даже в несколько минут, ужасно выматывает омегу. В свои двадцать один Юрген Нойманн был похож на немощного смертника больше, чем кто-либо. Юрген чувствовал, как медленно жизнь уходит из него. Если бы не препараты и устройства, поддерживающие в нем жизнь, он так бы и умер в шестнадцатилетнем возрасте, когда истерзанное после насилия тело и разум отказалось существовать впервые. Лишь чудом омега смог выжить, смог переступить сквозь себя и принять решения бороться… Но эти пять лет… Пять долгих лет, а результата никакого. Прикованным к постели, он не смог добиться ничего, что сделали его сверстники. У многих уже были семьи, дети, карьера, но у Юргена ничего из этого не могло быть. После аборта в раннем возрасте ему диагностировали бесплодие. Течек тот не видел уже более четырех лет из-за побочных воздействий лекарств. Он чувствовал себя неполноценным из-за этого. А боязнь альф… Ох, эта чертова фобия, не давала парню просто выйти из палаты. Страх учуять хотя бы толику альфъего феромона вызывал панический ужас. Юрген жил книгами и общением с братом — единственным, что поддерживало в нем угасающую жизнь. Однако ему, как и свечам однажды, приходило время перегореть. Будучи умным малым, Юрген это понимал и принимал природный жизненный цикл, забирающий слабых. Он не мог решиться на эвтаназию из-за брата, но теперь… С каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Омега хотел умереть по собственной воли, а не от того, что его юное тело откажет ему в служению. — Ты пошел на эту рискованную работу, связался с опасными людьми ради меня. Я это ценю, братиш, но ты и так слишком много сделал для меня за эти года. Пора это прекратить. Я готов закончить… — Они смогли найти для тебя донора, — выдавил из себя, наконец, альфа, пересилив боль, разрывающую грудь от слов младшего брата. — Операцию проведут в этом месяце. Не говори, что хочешь все закончить. Не говори, что нужно прекратить. Я не смогу без тебя… Пожалуйста, Юрген. На той стороне послушались тяжелые вздохи, а после — всхлипы. Омега плакал всеми силами стараясь, чтобы брат это не услышал, но Эмиль все прекрасно понимал. Кто, как не он мог понять то, что пришлось перенести брату. — Это правда?.. — всхлипнул омега. — Они все устроят. Все будет хорошо. Просто продержись к тому времени, хорошо? — Конечно! Какой-то месяц? Пф, я ждал пять лет! Поблагодари их от меня! Они даже не представляют, как много это значит для меня! — Для нас, Юрген. Для нас… Он был в вечном долгу перед семьей Кляйн. То, что они собираются сделать для него, бесценнее любого подарка… Далее разговор скатился в привычное русло. Юрген, превозмогая сонливость, пересказывал сюжет книги, которая ему так не понравилась, а Эмиль внимательно вслушивался в голос омеги, пытаясь понять, хорошо ли тот себя чувствует. — Братиш, а ты как там? Ты какой-то… взбудораженный. — В каком смысле? — спросил Эмиль, не совсем понимая, к чему клонит омега. — Ты эмоциональнее и разговорчивее. Раньше из тебя было сложно вытянуть и несколько развернутых предложений. — Я… Гон. Мысль внезапно снизошла на альфу, как лавина, снеся с ног. Вот почему он так странно чувствовал себя рядом с Леонхартом. Вот почему таял от его молочно-медового запаха. Подступало время гона. Повышенная чувствительность, потливость, внезапное головокружение и жар — все то, что он чувствовал каждый раз, стоило омеге сделать что-то выходящее за рамки отношений хозяин-телохранитель. Попрощавшись с братом и заверив, что все в порядке, альфа заглянул в календарь. То, что случалось у альф раз в году, пришлось именно на то время, когда он подписал контракт с Кляйнами. Прошла всего неделя с его начала его работы, а ему уже нужно было идти и просить выходной на несколько дней, чтобы переждать гон. «Как невовремя», — подумал альфа, прежде чем погрузиться в жаркий, насыщенный яркими красками сон.