Закон номер четыре

Первый день в поместье Кляйн близился к завершению. Эмилю дали своеобразный выходной для того, чтобы альфа перевез личные вещи в свое новое жилище и немного освоился. Как и обещал Босс, спальню альфы разделяла всего лишь тонкая перегородка в виде двери от места жилища Леона. Однако, не это больше всего поразило Эмиля, а сама комната. Она была… как в целом весь дом. Богата, роскошна и явно не предназначена для обычного телохранителя, как он. Еще со времен собеседования Эмиль осознал, что ему представилась большая честь работать на благо Кляйн, но также и огромная ответственность. Все эти привилегии в виде царской спальни, трехразового питание за одним столом с хозяевами, брендовые костюмы в шкафу семья Кляйн предоставляла ему не за просто так. Обещание, данное несколькими часами ранее, должно быть исполнено. «Я клянусь, мистер Хартман. Я клянусь своей жизнью, что защищу вас и вашего ребенка, чего бы мне это не стоило.» Клятва, слетевшая с уст альфы могла быть разрушена только смертью. Если умрет он или умрет омега с ребенком, хотя в обоих случаях Эмиль попрощается с жизнью. Осознать это помогла Омерта, которую дворецкий любезно притащил сразу же после заселения в новую комнату. Омерта — кодекс чести, подвластный всем мафиозным семьям города. Никто в здравом уме не посмеет нарушить его. Это знал Эмиль, даже не являясь частью преступного мира, но поклявшись Леонхарту Хартману, он стал ею. Теперь Эмиль Нойманн не просто бывший заключенный, вышедший условно, а человек из семьи Кляйн. Это давало свои преимущества, но также и прибавляло ранее невиданных врагов. Конечно, всего на шесть месяцев. После появления наследника Кляйн на свет, Эмиль Нойманн соберет вещи и тихо уйдет восвояси, навсегда позабыв про семейство Кляйн. Так как ранее Эмиль не был знаком с правилами преступного мира, да и с нелегальщиной в целом, дворецкий посоветовал ему быстро выучить их, дабы не налажать в первый же день своей службы, которая, как не кстати, начиналась с завтрашнего утра. Поэтому Эмиль весь вечер читал сводку законов, пытаясь заучить каждое слово из Омерты. Закон номер один: «Не сотрудничать с властями.» Это правило Эмиль и не собирался нарушать. Копы, прокуроры, судьи — он на своей шкуре прочувствовал, что за продажной системой руководятся их город. У них нет кодекса чести, как у тех же бандюг. Власти будут обворовывать бедные малоимущие семьи, сажать за решетку невиновных, лишь бы получить из этого ожидаемую выгоду в денежном эквиваленте. Для альфы правоохранительная система, что раковая клетка, медленно распространяющаяся и рушащая организм города. Престпние семьи, угрипирование и маяиф я целом — цветочки по сравнению с тем, что подразумевают под собой нынешняя законная власть. Закон номер два: «Не признавать себя виновным в случае поимки.» Эмиль не собирался попадаться. Это правило явно не касалось его. Вся его принадлежность к семье Кляйн окончиться с рождением наследника. Эмиль собирался лишь защищать Младшего босса и ребенка, а никак не участвовать в незаконных делах Кляйн. Все сделки и разборки семьи пройдут мимо него. Закон номер три: «Не убивать полицейских или судей, чтобы не провоцировать власти города на расправу с семьей.» Слова, написанные черному по белом в Омерте, заставили Эмиля окунуться глубоко в воспоминания далеки от приятных… Ночь пятилетней давности. Глаза затуманенный гневом. Кровь на руках — своя и иного альфы. Колотая рана от ножа чуть выше бедра. Тело презренного человека, смешанное с грязью от недавно пролившегося осеннего дождя. Фонарь, слепящий глаза. Шелест опавшего листья в парке… Эмиль помнил каждую деталь дня, когда совершил убийство. Альфа по-разному относился к тому случаю и возможности убить кого-то в будущем. Он поклялся защитить омегу с ребенком и был готов пойти на убийство ради их благополучия, но то, что случилось в ту роковую ночь… О том убийстве он жалеет до сих пор. И, как бы было не странно, Эмиль сожалеет далеко не об отнятии жизни, а о том, что случилось дальше. О невозможности помочь своему брату с больницей. О том, что он отсидел два года в тюрьме, ничего не делая, тогда как брату становилось хуже с каждым днем промедления. Поступок глупого импульсивного мальчишки, поддавшегося эмоциям. Эмиль вспомнил ту ночь, прочитав строчку из Омерты, потому что тот человек, тот альфа, убитый им в ночном осеннем парке, являлся сыном прокурора. Отец подговорил назначенного государством Эмилю защитника к проигрышу дела для того, чтобы упечь Эмиля на пятнадцать лет. Лишь чудо помогло альфе отсидеть всего два года, однако те семьсот дней ужаса он запомнил навсегда. Несбиваемая татуировка на руке тому доказательство. Власти подкупны. Это стая вечно голодных волков, которым нельзя доверять. В этом городе можно верить лишь себе… Как бы там ни было, более Эмиль Нойманн не собирался убивать людей из властей. Он выучил урок на собственной шкуре. По крайней мере, если Леонхарту Хартману и зарождающейся жизни внутри него не будет угрожать от них опасность. Так решил для себя альфа. Оторвавшись от раздумий, альфа возвратил взгляд к странице Омерты. Закон номер четыре: «Не вступать в сексуальные отношения с омегами или альфами других членов семьи.» Эмиль усмехнулся, от чего на его щеке появилась небольшая ямочка. Он не думал, что в великой и ужасной Омерте будет прописан отдельный пункт, касающийся супружеской верности. Эмилю это показалось смешным и абсурдным! Альфа уж точно не собирался ни с кем спать здесь, пока его хозяину денно и нощно угрожает опасность. О каком сексе будет идти речь, если Эмиль буквально спит с пистолетом под подушкой?! Остальные пункты оказались не столь увлекательны и до предела понятны. Подчиняться старшим. Молчать о делах и существовании семьи обычным смертным. Быть верным и не предавать. Не лгать. Не болтать и не водить делала с кем попало… Эмиль решил, что придерживаться этих правил будет проще пареной репы. Он довольно молчалив с незнакомцами, не болтает, умеет держать язык за зубами в нужные моменты и, что немаловажно, знает понятие подчинения благодаря армии. Единственное, что не мог сопоставить Эмиль, так это то, почему Рэйнер Кляйн выбрал именно его для охраны столь важного человека? Были и более подходящие кандидаты. К примеру, Эмиль был уверен, что в семье Кляйн есть люди, готовые положить голову за жизнь наследника. Почему он? Почему человек совершенно далек от дел Кляйн? Разве не опасно буквально подбирать с улицы человека, совершенно не смыслящего в мафиозных делах? Неужели рекомендация армейского друга Эмиля произвела столь хорошее впечатление? Или дело в… «Цитрусовый запах. М-м…» На Эмиля накатил жар. Этот омега… Его запах сводил альфу с ума. Нет, не в смысле, что Эмиль был готов наброситься на Леонхарта едва ли завидев. Альфа все еще прекрасно помнил последний пункт, касающийся запрета сексуальных отношений внутри семьи, просто… Запах омеги был уникальным в представлении Эмиля. От цербера Кляйн веяло запахом дома, семьи — всего того, что никогда не имел альфа, будучи сиротой из приюта. Когда Эмилю Нойманну исполнилось десять, родители погибли в автокатастрофе, оставив юного альфу один на один с жестоким миром и трехлетним братом на руках. Их поместили в приют, где Нойманны прожили до совершеннолетия. Ни Эмиль, ни его младший брат не знали родительского тепла. Об отчем доме братья могли лишь мечтать. Однако этот молочный запах с примесью меда заставлял Эмиля позабыть об ужасах пережитой войны и трагичной осенней ночи, разрушевшей всю его дальнейшую жизнь. Эмиль искренне не понимал, почему феромоны Леона так действуют на него. Возможно все дело в пережитой травме детства, а возможно его так поразил этот дикий, буйный омега, который так разился со своим успокаивающим душу запахом феромонов. Характер Младщего босса никак не вязался с его феромонами. Это было загадкой, и Эмиль пытался задушить в себе порыв разгадать ее. Под раздумьями о своем новом хозяине, альфа погрузился в сон. Дверь разделяла комнаты Эмиля и Леонхарта, но оказалась недостаточно сильна, чтобы заглушить запах. Эмиль обаял тонкие феромоны омеги, медленно погружаясь в сновидение без кошмаров. Впервые со времен возвращения из тюремного заключения.

***

Как предписано в расписании, мистер Хартман просыпался в восемь утра. Эмиль к этому времени уже стоял у кровати омеги, ожидая пробуждения Леона. Омега спал завернувшись в кокон из одеяла. Снаружи торчал лишь небольшой участок лица, состоявший из курносого носика и немного приоткрытых губ. Шрама видно не было, что немного разочаровало Эмиля. Чтобы не пялиться в открытую, альфа надеялся рассмотреть ранение поближе, когда Леонхарт будет спать. Время немного перевалило за восемь, а Эмиль не знал, что делать. Стоил ли разбудить спящего омегу или подождать, пока тот сам не вырвется из сна?.. — Опять пялишься? — пробурчал омега, вылезая из-под одеяла. Не вставая, парень растянулся на кровати звездочкой, пытаясь проснуться. — Извините. Эмиль потупил взгляд в пол и заведя руки за спину встал у окна, чтобы не мешать омеге просыпаться. Благодаря прежним навыкам телохранителя, он слился с местностью, становясь ниже травы и тише воды. Далее по списку дел шел легкий утренний душ, а после — завтрак с Боссом. Омеге понадобилось некоторое время и пару зевков, чтобы встать из кровати. В тот же момент, как Леон оказался на ногах, альфа поразился его росту. Несмотря на то, что тот был омегой, правая рука Босса Кляйн был около ста семидесяти сантиметров. Высок, как для омеги, но по сравнению с Эмилем все равно недостаточно. Леон доставал тому лишь по плечи. Пока омега искал подходящую одежду, альфа невольно поднял глаза с пола на Леона. Пижама оказалась такой же мешковатой, как и вчерашний свитер. Животика, даже если он был, заметить оказалось невозможно. Эмиль разочарованно отвел взгляд. Проследовав в ванную комнату, омега прикрыл за собой дверь, но не прошло и минуты, как светлая макушка выглянула и сердито-недовольно спросила: — Ты почему стоишь тут? Эмиль растерялся от внезапного вопроса. Или, скорее, предложения войти. — Не думаю, что это будет уместно в вашем положении, — произнес тот, собравшись с мыслями. Глаза все также смотрели в пол. — Рэй ведь ясно сказал: даже в уборной ты должен быть рядом. Я ведь могу сбежать. Подняв на мгновение взгляд, альфа заметил усмешку на лице хозяина. — Вы собираетесь сбегать? — Кто знает. Ответ Леона заставил Эмиля проследовать за омегой в ванную комнату. Помещение оказалось весьма просторным. Огромное джакузи, которое могло бы вместить, как минимум, нескольких крупногабаритных альф. Зеркало в пол напротив душевой кабинки. Темно-бордовая плитка с черной отделкой. Эта комната явно делалась под вкус хозяина. Эмиль не был уверен, что такая же ванная в спальне Босса. Глава семейства Кляйн показался альфе весьма спокойным человеком старых взглядов. Эмиль бы не удивился, узнав, что личные покои Рэйнера Клаяйн сделаны в скромных серых тонах. «Они спят в разных комнатах? Они ведь любовники. Альфа и омега. Пара. Слуги в доме знают о беременности, а значит слухов они не бояться, тогда почему их комнаты раздельны?..» — гадал Эмиль, прижавшись спиной к дверям. Он словил себя на мысли, что несмотря на явную беременность омеги от Босса, Рэйнер Кляйн и Леонхарт Хартман все еще не объявили о свадьбе или хотя бы помолвке. Ребенок родиться вне законного брака? Невозможно. Точно не в преступном мире, где некоторые правила были еще строже, чем в мире обычных смертных. Тем временем, омега снял с себя рубаху, откинув ту в сторону умывальника. Альфа вцепился в двери, заставляя себя не смотреть, как раздевается любовник Босса, но не смог преодолеть желание подсмотреть. Животика не было видно, а значит омега находился на ранних сроках. Два месяца? Три? Эмиль совершенно ничего не смыслил в беременности. За верхней частью пижамы последовала нижняя. Леонхарт не носил нижнего белья под пижамой. Альфа сглотнул. Он увидел то, чего не должен был увидеть, но больше всего его поразила не нагота. Не соблазнительные пухлые бедра и уж явно не удивительно аристократическая бледность кожи. Нет. Россыпь синяков по всему телу Леонхарта настолько запали в сердце Эмиля, что тот не мог оторвать взгляд. Десятки следов от пальцев, несколько от хлыстов и яркие желто-фиолетовые синяки от веревок на запястьях и ногах. «Но ничего не случилось, потому что я дал отпор! Да, Рэй, именно потому, что я могу за себя постоять, я сейчас стою перед тобой. Я справился самостоятельно. Сам вырубил тех двоих альф даже с одной рукой. Сам нашел выход. Сам сбежал. Сам добрался домой. Я все сделал, мать его, сам!» В голове Эмиля внезапно раздался звенящий голос омеги. Следы на его теле служили доказательством тому, что Лейонхарт и правда справился. Победил. В одиночку против двоих альф-похитителей… Звук хлюпающей воды заставил альфу очнуться от поражающего воображения зрелища. «Соберись!» — мысленно дал себе оплеуху Эмиль. Ему нельзя было из-за задумчивости снова потерять работу. В любое мгновение могут напасть. Он должен быть готов подставить себя под омегу, чтобы тот смог выжить. Отдать свою жизнь. Семья Кляйн позаботиться о его больном брате, Эмиль уверен. Нужно просто быть готовым… — Эй, пес, слышишь меня? Топай сюда! Омега призывно махнул рукой. Эмиль пропустил мимо ушей слово «пес» и подошел ближе к Леону. Несмотря на то, что в расписании было написано, что по утрам омега предпочитает принимать душ, сейчас Леонхарт расслаблялся в джакузи, которое за это время уже успело напустить до половины. — Да, сэр? — Потри мне спинку. Если бы альфа что-то пил, он бы тут же подавился. Однако сейчас Эмиль просто потерял дар речи. Чтобы он, будучи телохранителем, помогал мыться любовнику босса, который носит ребенка Кляйн под сердцем? Ну уж нет, увольте! — Это будет не уместно. — Уместно, не уместно — какая к черту разница?! — вспылил тот, колыхая пену на поверхности воды. — Я позову прислугу. — Нет! — вскрикнул тот и повернулся спиной к Эмилю. — Ты поможешь мне помыться и точка. Давай! Омеге явно никто никогда не отказывал, словно тот был избалованным ребенком богачей, но все в округе знали, что Младший босс семьи Кляйн рос без родителей. Потеряв в подростковом возрасте семью и став законным главой семьи Хартман, Леонхарт не мог справиться со всем наследством в одиночку. Союзники семьи Хартман пришли омеге на помощь. Не удивительно, что одним из них оказался тогда еще молодой глава семьи Кляйн. Леонхарт с пятнадцати лет был знаком с Рэйнером Кляйном и был верен лишь двум семьям — Хартман и Кляйн. Эмиль лишь удивлялся, почему эти двое, знакомые со столь раннего возраста, только сейчас задумались о ребенке. Не поздно ли? Омеге было уже за тридцать, а альфе близилось к пятидесятнику. «Все чудесатее и чудесатее», — отметил Эмиль, закатывая рукава рубашки. Встав на колени, Эмиль потянулся к мочалке, вспенил ее и аккуратно начал тереть спину Леона, попутно разглядывая шрамы. Десятки новых царапин и синяков не были единственными на коже омеги, еще же столько же старых, давно зашивших шрамов можно было рассмотреть, если хорошо присмотреться. Даже у Эмиля не было столько шрамов после армии. Несколько несерьезных пулевых и два ножевых. Альфа удивлялся, в сколько же драках побывал этот с виду обычный посредственный омега. Невольно мочалка задержалась на шее. Здесь виднелись следы чьих-то двоих пятерней. Хрупкое омежье тело пытались задушить. Эмиль задержал дыхание, не шевелясь. — У них ничего не получилось, — внезапно произнес Леонхарт, заметив замешательство альфы. — Я ударил его по яйцам и задушил веревкой, которую они надели мне на руки. Эмиль был не в силах поверить в то, что услышал. Этот омега задушил кого-то?.. Хотя видя следы сопротивления на теле Леона, Эмиль понимал, что это вполне могло быть правдой, а не преувеличением. — Это… впечатляет, — вырвалось у Эмиля. — Разумеется! — рассмеялся Леон, довольный от похвалы. — Со вторым пришлось сложнее. Он ударил меня в бок и я испугавшись за ребенка, замешкался. Он разбил мне голову об бетон и я потерял сознание. Но я эту, суку, все равно достал! Отобрав у первого пистолет, я прострелил ему сначала его мужское достоинство, а после по пуле в те места, куда он меня ударил. Эта тварь мучалась долго, прежде, чем я смиловался. Рука Эмиля коснулась коснулась выбритого на затылке Леона места. Его не было заметно в прядях густых волос, но когда волосы намочились, появился только-только покрывшийся коркой шрам. Леон рассказывал правду. Его и правда приложили об что-то твердое. Чудо, как тот только остался жив после такого удара. — Да, именно там. Доктор наложил несколько швов. Альфа в мгновение отдернул руку, отшатнувшись. «Что я творю?..» — мысленно корил он себя за неподобающее отношения к хозяину. К чужому омеге! К омеге человека, который дал ему надежду на счастливое будущее! — Простите, сэр. Я непроизвольно коснулся… Не стоило… Омега что-то недовольно пробубнил себе под нос и развернулся лицом к альфе. — Что ты такой дикий-то, а? Рука Леона игриво щелкнула Эмиля по носу, от чего альфа округлил зеленые глаза. — Расслабься. Нам нужно привыкнуть друг к другу, мой новый песик. — Мне нельзя расслабляться, сэр, — мотнул головой альфа. — Боишься, что на меня нападут? В собственной ванне? Ты забавный! — рассмеялся омега, хватаясь мокрыми рукам в пене за стенку джакузи. — Видел сколько на улице охраны? Да сюда не пропустят и мухи. Эмиль нахмурился, явно не веря словам омеги. Босс Кляйн упомянул, что Леонхарта прошлый раз похитили прямо из-под носа у охраны. Это наводит на некие подозрения. — И все же не стоит. Простите, сэр, но вот это вот все, переходит границы, — отдернулся Эмиль, не в силах понять, почему этот омега так настойчиво лезет к нему. Проблема даже не в том, что это раздражает альфу. Как раз таки наоборот, Эмилю до безумия нравится, и он едва ли может останавливать бессознательные порывы. И ведь не говоря уже о том, что этот человек — любовник Босса! — Ты из-за армии такой? Насколько же велика твоя выдержка?.. — закусил губу омега, пока его рука коснулась подбородка мужчины, опускаясь вниз по колющейся щетине к шее. — Мне нельзя потерять эту работу… — вздохнул альфа, прикрывая глаза. Легкие, но властные прикосновение омеги к его коже, заставляли вырываться то, что альфа пытался держать под замком. Он все еще стоял на коленях перед нагим омегой, не в силах отбросить его руки от себя. Не в силах выполнять то, что был обязан сделать по законам Омерты. Он стоял на тонкой грани четвертого закона Омерты. — Это важно, — закусив губу, жалобно взмолился Эмиль. — Из-за брата? Эмиль предпочел промолчать, отвернувшись, но пальцы омеги больно ухватились за подбородок, заставляя смотреть Эмиля прямо в аквамариновые глаза омеги. — Мне сообщили, что он серьезно болен. Это так? — Я не хочу… — Отвечай. Голос омеги заставлял альфу дрожать. Он никогда не чувствовал себя настолько подавленным, а ведь Леонхарту даже не пришлось использовать феромоны. Что-то странное творилось с Эмилем в последние дни и он не мог понять, что именно. Тело не слушалось, стоило лишь завидеть этого омегу. — Да, — проскулил Эмиль, не узнав собственного голоса. — Он умирает, сэр. Если не провести операцию в ближайшие месяц-два, он умрет. Мой брат… и так долго держался за жизнь. Пожалуй, слишком долго, чем могло выдержать его тело. — Значит, у него сильный дух. Леонхарт отпустил альфу и вновь развернулся спиной к тому. Эмиль без слов понял, что ему стоит продолжить помогать мыться омеге. — Продолжай. Я хочу услышать о твоем брате. О тебе. Альфа, который раньше столь презирал разговоры на рабочем месте, не мог поверить в то, что ему действительно хотелось рассказать историю брата. Нет, он желал. Впервые Эмилю хотелось поведать о своем младшем брате и постигшему их семью несчастью. — У Юргена с детства было слабое сердце. Мы жили в приюте, родители умерли, а государство не могло обеспечить должное лечение… Омега вытянул руку и Эмиль потянулся мочалкой к ней, нежно обмывая каждый синяк, каждую рану на теле Леона. — Поэтому ты пошел в армию? Чтобы суметь оплатить лечение брата? Эмиль согласно промычал. — Когда я стал совершеннолетним, решил, что быстрые и большие деньги можно получить только таким способом. Пройдя недолгое обучение, я стал наемником и начал работать на государство. Уже через несколько месяцев нас отправили на фронт, это… Неважно. Главное, что я подзаработал денег. Их было достаточно, чтобы стать официальным опекуном своего брата, забрать его с приюта и оплатить медицинскую страховку на три года. За это время я планировал отучиться в полицейской академии, в чем бы помог опыт военного. Внезапно по ванной разнесся заливистый смех. Вода заколыхалась так сильно, что некоторая пена попала на на темную рубашку мужчины. — Ты хотел стать полицейским?! — удивлению омеги не было предела. Эмиль впервые видел искренний смех Леона, что заставило его на несколько мгновений замереть. — Тебе бы пошла форма, конечно, но блюститель закона? Ты?! — Не волнуйтесь, сэр, я быстро разочаровался в системе после прибытия в город… Смех омеги прекратился. Леонхарт почувствовал грусть в последнем предложении альфы. Интуиция никогда не подводила Младшего босса. Особенно теперь когда все его чувства были обострены из-за беременности. — Что-то случилось с твоим братом? — спросил омега, поняв, что нащупал почву. — Ему было шестнадцать, когда его изнасиловали. Вода в ванной прекратила свое движение. Кажется, даже воздух замер, ожидая, когда альфа продолжил рассказ. — Это был сын-прокурора. Папаша отмазал его от тюрьмы. Насильник не понес никого наказания, сэр. Он не извинился. Он даже не увиделся с моим братом после того, как… как сделал это. — Ты убил его? — спросил омега без единой различительной эмоции. Тот был спокоен, прямо как вода, что обволакивала его тело. — Я пристрелил его, сэр. У меня был пистолет со времен службы. Папаша прокурор постарался, чтобы меня засудили надолго. Омега тем временем легко прикоснулся к запястью альфы. Прямо там, где виднелась татуировка заключенного. Та самая, которой заклеймили альфу за желание поплатиться с насильником брата. — Что случилось с твоим братом? — Юрген оказался… беременным. Он носил под сердцем дитя того ублюдка. Он решился на аборт и я поддержал его, как опекун и брат, но во время операции… Слабое сердце Юргена не выдержало наркоза. Случилась остановка сердца. Клиническая смерть, сэр. Он умер меньше, чем на минуту, но он умер. Чудо, что врачи сумели оживить его до того, как стало слишком поздно. — После этого ты пристрелил ублюдка? — спросил омега и, услышав согласное мычание альфы, добавил: — Смерть от пули — меньшее, что заслуживал тот ублюдок. Ты мягок, мой пес. Тебе нужно стать более жестким, более закаленным, чтобы защищать то, что ценно. Я ведь рассказал тебе, что сделал с той тварью, которая чуть не довела меня до выкидыша? От него осталось мало что похоже на человека. Вот, как поступают люди из нашего мира. Мы не прощаем. Не щадим. Мы убиваем. Истребляем отребье, пока оно не коснулось нас и наших детей. Эмиль не видел, с каким выражением лица говорил омега, но одних лишь слов было достаточно, чтобы в мгновение оцепенеть. Альфа впервые чувствовал страх к кому-то. Страх вперемешку с уважением. Страх с пониманием. Человек перед ним лишь с виду казался излишне общительным избалованным омегой, на самом деле Леонхарт Хартман был расчетливым, злопамятным и мудрым. Человек с устоявшимся мнением, не поддававшийся влиянию посторонним. Эмиль впервые видел столь… достойного омегу. Он почувствовал, что служение такому человеку будет, действительно, честью для него. — Мы позаботимся о тебе и твоем брата, если ты позаботишься о нас, — серьезно произнес Леон, положив руку на живот. — Жизнь моего ребенка теперь напрямую связана с жизнью твоего брата. Хочешь, чтобы с ним все было хорошо? Защищай нас. Я даю слово: если ты умрешь на службе, защищая мое дитя, я позабочусь о твоем брате, как о собственном ребенке. Леонхарт резко встал и развернулся лицом к альфе. Нагой, мокрый и почти что в два раза меньший за альфу, омега был в сотни раз сильнее его. В жизни Леона не было места стеснению или слабости. Лишь власть и сила преисполняла омежье тело. — Ты согласен, мой пес? — протянул руку Леон. Был ли у Эмиля шанс отказаться? Был. Но вопрос состоял в том: хотел ли он? А Эмиль Нойман не хотел отказываться. Он желал не только того, что предложил омега, не просто жизнь своего брата, он желал находиться рядом с этим омегой. Он желал служить Леонхарту Хартману. Эмиль нежно взял руку омеги, помогая тому выбраться из джакузи. — Не зовите меня псом, сэр. У меня есть имя. — Нойманн? — Эмиль, — на правой щеке альфы появилась ямочка. — Зовите меня Эмилем.