Весь мир для нас двоих

Утро, хоть и порадовало хорошей, пускай и немного прохладной погодой, было далеко не добрым. По крайней мере, для Рейха. Он не хотел, чтобы этот день наступал, потому что на него тяжёлым грузом давил страх. И боялся он не столько этой самой вылазки, сколько того, что действительно может остаться один на всей планете Земля.    Своими страхами ему не с кем было поделиться, разве что с тишиной или единственной звездой в небе над зоной, что ещё не скрылась с небосклона. Ну, и единственному живому существу, помимо него самого - СССР. Он в то время приводил себя в порядок, избравляясь от жёсткой щетины на лице с помощью острого, опасно сверкающего в его руках лезвия. Оно не было советским, это было что-то из современных разработок, найденных, судя по всему, у окраин города.    —А мне нравится, когда у тебя борода есть, - подметил для себя Рейх, наблюдая за русским.    —Да? - это прозвучало столь невинно, что Союз казался ребёнком, которому сказали любопытный факт о самых простых, повседневных вещах.    —Ага, - вздохнул младший. —Ну, не пышная такая борода, а просто бородка, обрамляющая лицо.    —Я тебя понял, - Совет улыбнулся ему. Он делал это так часто и так тошнотворно невинно и мило, что Рейх уже не скрывал своего недовольства по этому поводу.    —Как ты можешь улыбаться, да ещё и так... непринуждённо, когда в мире такая обстановка?!    —А что мне делать? Плакать, что-ли? - ядовито бросив это, СССР самодовольно растянулся в ещё более блаженной улыбке, чем окончательно взбесил немца.    —МЫ ОДНИ ВО ВСЁМ МИРЕ, ПРИДУРОК! И НЕ ЗНАЕМ ТОЧНО, КОГДА УМРЁМ, А ТЫ ВОСПРИНИМАЕШЬ ЭТО, БУДТО ПРЕДВИДЕЛ ИЛИ ДАЖЕ БЫЛ ПРЯМО ПРИЧАСТЕН К УНИЧТОЖЕНИЮ ВСЕГО ЖИВОГО! - Третий вскочил на ноги и стал орать не скрывая эмоций и негодования.    —Что с тобой? Ты будто с цепи сорвался, - такая реакция напугала СССР и удивила, но он попытался скрыть страх.    Ариец хотел было ещё что-то выдать, открыв рот, но мысли запутались, он осёкся и осел обратно на место, где и сидел до этого. Обняв колени, он задумался и опустил на глаза фуражку, чтобы не было видно написанных на лице эмоций. И правда, чего это он...    Союз, вытирая лицо, присел рядом и приобнял того за плечи.    —Рейх, я знаю, это сводит с ума, но...нам с тобой придётся смириться с тем, что мы теперь одни. У нас просто нет выбора, - Союз осмелился и обнял его уже за талию, ласково, а носом уткнулся в плечо голубоглазого. —Я не знаю, почему именно нас выбрала судьба, но у нас появился шанс на то, чтобы всё начать с чистого листа, снова прожить жизнь и наверстать упущенное.    —Кто угодно, но только не я заслужил прожить с тобой жизнь ещё раз, - Тройка тихо вздохнул. —Я слишком сильно перед тобой согрешил...    —Это сейчас неважно, - грубые, но по-прежнему родные и по-своему нежные пальцы Союза скользнули по пальцам Рейха, протиснулись между пальцами младшего и сцепили ладони в замок. —Тебе дали второй шанс, и я сам тебе его даю.    Рейх посмотрел на него. Взгляд его не выражал ничего, но где-то в глубине их читалась благодарность. Он сжал чужую ладонь в своей, а потом, повинуясь чему-то из вне, поднёс ладонь златовласого к своим губам и поцеловал её. Он касался губами каждого изгиба и каждой выступающей косточки, целовал пальцы, каждую фалангу, сантиметр за сантиметром.    —Ты чего...делаешь? - голос коммуниста заставил его придти в себя.    —А...я... - слова эти звучали жалобно, неуверенно. Рейх впервые "согнулся" перед Союзом за время пребывания в новом мире.    СССР ничего не ответил, ничего не сделал. Он молча смотрел на замершего перед ним немца.    —Давай ты просто заткнёшься, а я продолжу? - уверенность вернулась к третьей империи.    —Хорошо, - растерянно проговорил Совет.    Младший снова поднёс его ладонь к своим губам, снова стал целовать. Союзу казалось, что губы арийца стали совсем горячими и теперь обжигали кожу огрубевшей за время войны руки. Но он ничего не делал, лишь наблюдал.    Третий Рейх же, как в бреду, стал шептать в эти поцелуи:    —Прости, прости... Это я сделал тебя таким, я сделал тебе больно... Мне нельзя больше касаться тебя, но я смею, смею, потому что боюсь, потому что мне страшно, что отпущу и уже никогда не почувствую тебя и тепло твоих рук снова... Я не знаю, что со мной, когда ты рядом, меня пробирает дрожь, я... чувствую что-то странное, будто... никогда не забывал о своих чувствах, будто никогда не забывал... о нас...    Союз, конечно, слышал каждое откровение, но не решался ничего сказать и остановить.    «Пьян он быть не может, потому что алкоголь здесь если и есть, то нужно постараться, чтобы его найти, - думал старший, наблюдая. —Может, жар?»    Тогда его широкая ладонь свободной руки легла на лоб Рейха, и тот замер. Разрядами тока в мозг ударило осознание того, что он делал сейчас.    —Не горячий... - подумал вслух СССР. —С тобой точно всё хорошо? Я беспокоюсь.    Третий поднял на него взгляд. Не такой холодный, как обычно, наоборот, тёплый и какой-то усталый.    —Нет, не всё хорошо! - выпустив руку золотоволосого из своей, мужчина закрыл руками лицо и, кажется, расплакался. —Я не понимаю, что происходит, не понимаю, что чувствую! И на вылазку эту я не хочу! Не хочу думать, что ты в один момент можешь погибнуть, и я останусь один, совсем один! Я...я убью себя, если это случится! Смог один раз, смогу и второй! Меня больше не пугает смерть, я знаю, что ждёт впереди!    Выслушав, СССР не нашёл лучшего решения, как обнять Рейха и прижать к себе так крепко, что рано или поздно станет нечем дышать.    —Так вот, что тебя беспокоит... - пробормотал коммунист. —Слушай, я же с тобой. Я рядом, слышишь? И я буду жить для тебя. Я не умру, пока мы не разгадаем тайну зоны, я буду с тобой до самого конца. Обещаю. И ты знаешь, что я своё слово держу.    Они одновременно устремили взгляд в глаза друг другу. Оба замерли, заворожённые таким контактом.    Советский Союз вдруг склонился над немцем, совсем близко к его лицу. Кончики их носов почти соприкоснулись. Он какое-то время молча разглядывал лицо нациста, то и дело останавливаясь на манящих его глазах. Потом, прекратив немое мучение, накрыл чужие губы своими. Рейх, будто только этого и ждал, встрепенулся, резко вскинул руку и совсем плавно, даже боязливо опустил её на плечо Союза. Он ответил на поцелуй не сразу, поверхностно сообразив, что это нужно сделать, ведь разум его вдруг затуманился, скрылся в сладостной пелене, и мужчина не хотел, чтобы всё это заканчивалось. Союз целовал его сначала не так уверенно, будто вспоминал, как это делается, но потом поцелуй стал жарким, страстным.    Губы старшего были на вкус пряными, с нотками табака и чего-то горького.    «Водка. Это, мать её, водка.»    Но этот вкус...он заставлял желать этих губ всё больше.    СССР же нашёл губы партнёра сладкими, с нотками всё того же алкоголя, только, кажется, это был шнапс. Или коньяк. Губы запомнили и увековечили эти вкусы. А может, они оба просто вспомнили те времена, когда были счастливы, когда эти ощущения на губах и языке были самыми родными.    Рейх нехотя отстранился. Стало тяжело дышать, дыхательные пути будто огнём обожгло. Они снова встретились глазами. Союз виновато поджал губы, отвёл взгляд:    —Прости. Я не знаю, что на меня нашло.    —Всё хорошо, - выдохнул Рейх на своём языке, но СССР его понял.    Советский Союз поднялся, отряхнулся, поправил волосы:    —Нам пора.    Мужчины стали собираться. СССР помогал Рейху пристегнуть экипировку: кожаные наколенники и налокотники, найденные Союзом ещё задолго до появления Рейха.    —Как маленького одеваешь, ей богу, - наблюдая за старательными действиями Совета, Рейх подметил для себя такую странную вещь.    —Сам ты их не застегнёшь. Мозгов не хватит, - с ухмылкой настоящей ехидны, СССР поднял на него глаза.    —Чего?! - Рейх, разозлившись, пнул его в плечо коленом.    —Драться вздумал?! - взревел Союз, вскочив на ноги.    От самого себя не ожидая, Рейх испугался и отвернул голову, зажмурившись. Страх перед бывшим врагом никуда не делся, сколько бы немец не пытался бы его прятать.    —Эй..? - прозвучал виноватый голос коммуниста. —Ты испугался, что-ли?    Третий молчал, шумно и часто дыша. Казалось, вот-вот, и он заплачет.    —Рейх, я не хотел, правда, - Союз одёрнул его за руку. —Прости, я не хотел пугать!..    —Не хотел бы пугать, не орал бы так, будто режут! - на грани истерики крикнул ему Рейх, распахнув глаза и посмотрев в голубые глаза напротив. Из глаз предательски полились слёзы.    «Дело дрянь... - подумал Союз, понимая, что творится с немцем. —У него совсем сдали нервы.»    —Рейхи... - прошептал СССР.    Оба замерли, будто парализованные.    —К...Как ты меня назвал?! - немец безумным взглядом вглядывался в глаза Союза, а тому, хоть и стало не по себе, отвести глаз не удалось.    —Рейхи, - спокойно повторил серпастый.    —Рейхи, - эхом отозвался младший. —Рейхи...    —Прости, я совсем не подумал...    —Нет! Замолчи!.. Прошу, подойди ближе.    Мужчина послушно подошёл. Рейх, сцепив руки на его талии, прижался ухом к груди Советского Союза.    —Ты чего? - начал было Союз, но его перебили.    —Заткнись! - обладатель свастики на лице стукнул его с силой по позвоночнику, едва не переломав парочку позвонков.    Решив лишний раз не проверять свой стариковский позвоночник на плотность, золотоволосый замолчал и просто позволил нацисту делать всё, что тому вздумается.    У Рея злых умыслов в мозгу не родилось, всё, что он делал - это слушал сердце русского. То стучало спокойно, размеренно, не показывая ни признаков аритмии, ни каких-то ещё сердечных болячек.    «Нет, не может быть. Так не должно быть! Не должно!» - билась в голове в красноволосого мысль.    —Рейх, всё в порядке? - Союз склонил голову в попытке заглянуть в лицо товарищу.    Но тот уже не слушал его, витая в своих мыслях.       «Совочек...» - жалобный голос мальчика разрывает тишину, временно воцарившуюся в комнате.    «А?» - теперь из-под одеяла высунулись не только ноги, но и голова второго пацана. Он сонно потёр глаза, пытаясь разглядеть, кто это там его беспокоит средь ночи.    Мало того, что за окном разбушевалась гроза, то и дело грохочущая громовыми раскатами, так тут ещё кто-то нарисовался, решив его разбудить окончательно. Но увидев знакомое личико, мальчик постарше усмерил свой гнев, готовый вот-вот выплеснуться наружу.    «А, это ты... Что случилось?» - Союз протягивает руки и манит к себе.    «Мне страшно... - видно, что немцу очень сложно признаваться в этом. Он подходит к старшему, забирается на кровать и обнимает его, прижимаясь. —Можно я с тобой посплю?»    «Э... Да, конечно,» - СССР уступил ему подушку и, устроившись рядом, обнял и укрыл одеялом.    «Рейхи...» - прошептал старший, гладя его щёку.    Младший немец почувствовал, как сильно забилось в груди пылкое сердце его на тот момент будущего мужа. Рейх чувствовал, как отражались эти удары в его теле, и каждый раз, стоило ему оказаться в близости рядом с Союзом и только вырвись из его уст это злосчастное "Рейхи", как его сердце начинало колотиться так, что казалось, будто вот-вот разорвётся на части.    С тех пор сердце его стучало так, стоило Совету назвать его...так. Но сейчас оно молчало. Не говорило о былой любви, былых чувствах. Похолодело и зачерствело от предательства.    —Как же так... - Рейх выпрямился, посмотрел в глаза коммуниста, потом снова прислушался к его сердцу. Но ничего не изменилось.    —Ты чего? - золотоволосый тряхнул его за плечо.    —Нет, ничего... - немец отвёл взгляд. —Извини, я был не в себе.    —Ладно, пойдём. Нам пора, - Союз развернулся и, накинув на себя плащ, в котором будет очень даже удобно двигаться, пошёл на улицу. Рейх последовал за ним. ***       Небо заволокли густые серые тучи. Они сплошным полотном легли под небесами, закрыв собой солнце. Было холодно и душно, но наших героев от низкой температуры оберегала тёплая униформа.    За спинами мужчин возвышались дула двухствольных ружий. То, каким СССР пользовался при первой их встрече, теперь было во владении Рейха.    —Ты так и не сказал мне, где второе взял, - Рейх перевёл усталый, но полный решимости взгляд на напарника.    —Нашёл там же, где и первое, - обладатель серпа и молота на лице указал на то, что было за спиной нациста.  —Но оно было сломано. Ну, мы, русские, отчаиваться не привыкли, и я его починил.    —Тогда почему мне отдал своё?    —Потому, что в этом не уверен. Может дать осечку.    —Это ты так его починил?    —Починил, но не испытал же.    Рейх ничего больше говорить не стал, да и Союз желанием не горел. Они медленно шли по улице всё такого же мрачного, разрушенного города.    Чернобыль был неестественно приветлив. Поражённый радиацией город вряд-ли встретил бы спокойной обстановкой, а его посещение закончилось бы весьма печально, но, на удивление, тут не фонило, дозиметр молчал. Город будто ждал их и создал комфортные для выживания условия.    И всё же полуразрушенные строения наводили тоску и гнетущее чувство. Они напоминали о трагедии, заставившей жителей покинуть город навсегда, они стонали голосом залётных ветров. —Куда мы идём? - понимая, что они идут по новой для него поросшей тропе, некогда вымощенной гладким камнем, поинтересовался Рейх. —Хочу показать тебе самые опасные места в городе, - зевая, ответил Совет. —Ч-чего?! С дуба рухнул?! У нас не много патронов! —Мы не будем лезть никуда, я просто покажу. Чтобы в случае чего ты не залез сюда... Рейху снова стало не по себе, в голову полезли дурные мысли. Но он, из-за гордости своей, не смел показать волнение ещё раз. Того унижения в плане истерики перед этим проклятым коммунистом было достаточно. Они подошли к огороженной колючей сеткрой территорией. Это было подобие изолированной военной базы, хотя, может, так и было. В отличие от Рейха, СССР знал город, как свои пять пальцев. Но, в целях собственной безопасности, немец ни о чём спрашивать его не стал. По периметру базы тянулась грунтовая дорога, заросшая за долгое время, но её границы всё-таки остались видны. На середине тропы, по которой он шли, стояло огорожение. Дальше пути не было. —Вот за эту огородку не ногой, - Союз указал на деревянное сооружение, преграждающее им дорогу. —Почему? - спросил Рейх. —Потому что дальше ЧАЭС... Чернобыльская Атомная Электростанция. Там огромные колонии мутантов, причём эти мутанты...частично разумны, чёрт их побери. —Откуда ты знаешь? Вместо ответа, мужчина резко вздёрнул плащ вместе с водолазкой, в которой ходил. Живот его был туго перевязан бинтами. Судя по площади, сокрытой под ним, рана была приличная и, возможно, очень даже глубокая. —Оу... - Третий поджал губы. —Болит? —Уже не болит. Больнее было, когда раздирали, - Союз опустил одежду и заправил её. —Та тварь, которая напала на меня, до последнего билась за свою жизнь, чего нельзя сказать о других мутантах. Они не имеют инстинкта самосохранения, они хотят только одного - есть. Когда же той гниде я грозил ружьём, она явно испугалась. Я почувствовал её страх. Ну, и я попался. Зря я пошёл туда, конечно... —Там есть что-то полезное? - Рейх стал всматриваться вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за сеткой. —Есть, - кивнул старший. —И много чего. Но доступа туда нет, по крайней мере сейчас. —Мы должны туда пойти. —Исключено! —Союз, мы добудем много полезного! Там есть еда или медикаменты? —Я же сказал, есть. Там есть и одежда и всякие бытовые штуки, а так же оружие. Уходя, люди бросили всё... Но мы не пойдём туда! Понял? —Тебя пугают какие-то недозверушки? —А с каких пор ты не боишься этих недозверушек, м? —Ты сто процентов даже не пробовал пойти туда снова! —Потому, что это опасно! —Ой, да что тебе объяснять, ты же глупец! - и Рейх, в несколько прыжков преодолев расстояние между ними и оградой, ловко перемахнул через неё, вцепившись острыми когтями в размякшее от влаги дерево и перелезая через неё, вступив на вражескую территорию. —Придурок! - лицо старшего перекосила гримаса ужаса. —Быстро вернись! Сейчас же! Но Рейх, сверкая пятками, понёсся дальше, даже не слушая того, кто хотел его защитить. И зря. СССР долго терзал себя сомнениями, стоя у границы между спокойной территорией и настоящим адом. Одна часть его сознания кричала о том, чтобы он не лез туда, и пусть этот мудак делает, что хочет, а другая требовала сделать отчаянный шаг и спасти Рейха. Он знал, что всё не обойдется так легко для нациста. Тяжело вздохнув, Союз с тяжестью в сердце перелез через ограду и направился вслед за Рейхом, чувствуя запах крови и смерти, разящий здесь отовсюду.