Легендарный глава пика Цзуйсянь

Как только наступило утро, Шэнь И оказался на коленях пред главой семьи Цю и его извечно молчаливой супругой: — Милостивый Гоподин, Милостивая Госпожа, этот презренный раб глубочайше виноват перед вами — он сумосбродно посмел сбежать, предав оказанное к нему, жалкому невольнику, доверие. Но этот недостойный осознал всю тяжесть своего проступка. Он вернулся, всем сердцем желая исправить сотворённое деяние. Поэтому, прошу вас... Этот Шэнь готов принять любое наказание, которое достопочтенные хозяева назначат ему, но он нижайше молит — позвольте ему и дальше служить благородному роду Цю!.. Голос Шэнь И, насквозь пропитанный раскаяньем и нескончаемой надеждой, заметно дрожал. Ведь, в конце концов, его судьба решалась прямо сейчас. Хозяева вполне могли просто приказать насмерть забить его в наказание за побег — ничто бы им не помешало. Он не осмеливался поднять голову, чтобы посмотреть на лица своих Господ, так и застыв в коленоприклонной позе. Что же с ним будет? Твою мать, как его вообще угораздило угодить во всё это?! Жил бы себе, чёрт возьми, спокойно в двадцать первом веке, и горя б, сука, не знал! Так нет же, решил, блять, покритиковать бездарную писанину не менее бездарного автора и вот, полюбуйтесь: с концами застрял теперь в этом непроглядном пиз..! ... Давай уж, пресмыкайся, не обляпайся, и надейся, что твоя пустая черепушка останется соединена с туловищем! Впервые на своем веку предаваясь столь страстному самобичеванию, он не знал, что покуда протирал коленями доски, между супругами Цю будто бы произошёл мысленный диспут, по итогу которого, Госпожа сего семейства с истинно хищной грацией поднялась со своего места и приблизилась к паникующему в душе Шэню. Темно-фиолетовые полы строгого, но роскошного платья качнулись перед глазами раба, когда пленительно-мелодичный женский монотон промолвил: — Юный Шэнь И, эта Фу желает знать правду, запомни, от твоих последующих слов будет зависить наше с Главой решение. — красивый лик женщины на мгновение исказился, удивительно узкие брови сошлись на переносице, а взгляд сделается гнетущим, но чуть погодя он вновь обрёл вид застывшей отрешенности. — Какова же истинная причина твоего возвращения? Бухающее дробью сердце Шэнь И барабанами стучало в висках. Что ему требуется прямо сейчас сделать? Льстить? Заплакать? Молиться, гуй бы вас всех побрал, наконец? Что?.. В итоге, не найдя ничего лучше, Шэнь потерянно выдавил: — Этот... Этот ничтожный не смог оставить младшего брата одного... И тут же в ужасе захлопнул рот. Нет, понял он запоздало, этого ни в коем разе нельзя было говорить! О чём он, черт возьми, думает? Теперь ему точно конец! На кой ляд он тогда пел про служение верой и правдой дому Цю? Настолько дебильно самому себя скомпрометировать ещё постараться надо! Шэнь И отчаянно захотелось рассмеяться от собственной промашки, вот же его проклятущий длинный язык! — Эта Фу услышала тебя. Тогда, никогда впредь не смей даже помыслить, что твои поступки не затронут его. От тона Госпожи Фу ощутимо повеяло угрозой, несмотря на удивительно ровное звучание. В этот момент, Шэнь И отчетливо понял, почему молодой Цю Цзяньло имел настолько кошмарный характер — если бы любая из его матерей обладала бы такой же особенностью в речи, он наверняка б вырос заикой. Сдержанная в своих манерах хозяйка вела себя, как натуральная змея, коварно притаившаяся для броска на беспомощную жертву. — В таком случае, пока можешь идти — тебе стоит сообщить брату о своём возвращении, — неожиданно изрекла она. — После этого извинись перед моими детьми за свой поступок. Твой побег очень огорчил мою Тан-эр. Но, в назидание за всё, Шэнь И, ты примешь двадцать три удара палками. Мой Господин, вы согласны с этой женой? — Всецело, моя Госпожа, вы как всегда добры и справедливы, — легко улыбнулся Глава семьи, одобрительно кивнув. — Юный Шэнь предан своему брату, что очень похвально, но оставлять без внимания его самовольное решение непозволительно. Этот Цю одобряет веление о наказании. Отбивая лбом пол в припадке благодарности да рассыпаясь в признательностях за снисхождение, старший Шэнь чувствовал себя крайне униженным. Что тут говорить, властные женщины никогда не были по душе Шэнь И — он всегда больше предпочитал тех, чье поведение можно было охарактеризовать благообразием и кроткостью, но, несомненно, также ему была важна и внутренняя стойкость девы. Однако, Шэнь И не мог определить, Госпожа Фу действительно — властная, зловредная натура, или же из-за её высокомерного образа и холода в голосе он сделал поспешные выводы? Стоит отдать ей должное: даже если его отходят по спине палками — он все равно остался в более выйгрышном положении, чем был до этого. По крайней мере, от него не собирались избавляться. Последний раз раскланявшись и получив отмашку встать и покинуть помещение, Шэнь И в дверях столкнулся с уже ожидающим его Цю Цзяньло. И взгляд молодого человека не предвещал ничего хорошего... *** По залу разносится вскрик, сразу за которым следует глухой удар, будто на пол что-то бросили, или, если быть точным — кого-то. Хозяйская рука намертво вцепляется в волосы, поднимая голову юноши, чье сознание неумолимо ускользает. Притащили его сюда всего-ничего, где-то пару цзы назад, а из его носа уже вовсю по губам и подборку хлещут струйки крови, пока взгляд то и дело затуманивается от новых волн боли, что претерпевает истощенное тело. Шэнь И медленно отводит глаза в сторону, украдкой глядя на забившегося в угол спальни Шэнь Цзю, лишь бы не видеть перекошенное от ярости лицо Цю Цзяньло. Если его сейчас убьют, будет лучше, если последними, кого он запомнит, будет его маленький, перепуганный братец, чем эта обезумевшая от власти тварь. Воистину, он на своей шкуре в полной мере прочувствовал, что значит оказаться между молотом и наковальней! Молодой телом раб не понимал: то, что он решил остаться вместе с Сяо Цзю было его ошибкой, из-за которой он сейчас был на грани жизни и смерти, или же, наоборот, то, что сейчас творил с ним наследник семьи Цю, было уготовано его младшему? Конечно, он уже тысячу раз проклял себя за решение остаться, но, черт возьми, если благодаря этому Цю Цзяньло ныне срывал злость на нем, а не на Сяо Цзю — это стоило того. В памяти ныне жидкой кашей растекались смутные фрагменты из его детства. И первого, и второго. Вспоминал он, как брал вину за проделки трехлетней мэй-мэй на себя, чтобы её не отругали родители в их прошлом мире, или как старшие братья играли его игрушками в «горячую картошку», доводя его мелкое «я» до громогласного рёва. То, как уже здесь он старался вытаскивать из передряг неистово ищущего приключений на свой многострадальный загривок Шэнь Цзю... Ха, помнится, один такой случай даже привел к тому, что он чуть не огреб знатных колотушек от деревенской шпаны за то, что влез в конфронтацию между Сяо Цзю и теми хулиганами. Бедняга Ци-гэ тогда так извелся к их возвращению, что ему ещё очень долго пришлось его успокаивать, пока Сяо Цзю игнорировал их обоих, открыто демонстрируя жуткую обиду на старших за их сомнения в его победе. Как же раньше все было проще, и как же хреново ему приходилось сейчас... Об этом говорят люди, что, мол, жизнь перед глазами проносится перед концом, верно? А ведь в первый раз он ничего из этого не ощущал. Может, система не позволила? Занятно. Как бы Шэнь И упорно ни старался отвлечься, думать о чем угодно, но только не о давлеющим над ним человеком, он все равно судорожно дернулся, выныривая из водоворота собственных суждений после того, как чужая рука схватила его за горло, дико сдавливая тонкую шею и мгновенно перекрывая доступ к кислороду. «Какя же тупорылая смерть!» — в моменте думает Шэнь И, чувствуя, что ему сейчас просто-напросто раздавят гортань. Положение в пространстве вдруг резко меняется; старший Шэнь оказывается брошен, а после вдавлен в кровать навалившимся на него всем весом Цю Цзяньло, от чего в хрупком теле Шэнь И едва не затрещали кости. — Ублюдок, попытался сбежать? — прошипел Молодой Господин Цю, наблюдая за дергающимся в его руках мальчишкой, — думаешь, смог бы вырваться отсюда? Не надейся. Семья Цю все равно нашла бы тебя, куда бы ты не пошёл... Однако, признаю, довольно умно с твоей стороны было вернуться с повинной после побега. Моя мать была так добра, а отец действительно оценил твою верность. Рот Шэнь И широко раскрыт, исторгая из себя кровавую пену вперемешку с надрывными хрипами. Даже если бы хотел, он ничего не смог бы ответить на выпад хозяина. Слезящиеся глаза раба, чьи белки окрасились алым из-за полопавшихся капилляров, закатились — ещё хоть одно мгновение в таком положении, и он окончательно лишится сознания. Цю Цзяньло, выпустив волосы старшего Шэня из захвата, почти нежно коснулся его красной от удушья, и мокрой от пота и слез, щеки. — Но я не настолько легковерен, как мои многоуважаемые родители. Руки раба рефлекторно пытаются оттолкнуть чужое запястье от своей шеи, но они так слабы, что эти бесполезные попытки вызывают только самодоволные смешки у Молодого Господина Цю, прижатое им юное тело гнётся под невообразимыми углами, будто его непрерывно прошивают тысячекратные разряды молний, а необычно длинные, ровные ноги мальчишки хаотично бьются, силясь сбросить неприятеля. В следующую секунду сопротивляющегося Шэнь И буквально вытряхивают из одежд, оставляя совершенно беззащитным в своём обнажении. Правая рука хозяина с шеи пропадает, пока другая стремительно заламывает дрожащие руки над головой раба, и в то же время между ног грубо вклинивается чужое колено, фиксируя и не позволяя Шэнь И вывернуться из этих железных тисков. Шэнь И замер, окончательно парализованный всепоглощающим страхом. Понимая, что именно собирается сделать с ним хозяин, он рвано дышал открытым ртом и не мог перестать смотреть в глаза самого настоящего зверя. Цю Цзяньло одной рукой сорвал с талии пояс и распахнул собственные одеяния... А вот далее... Далее взорвавший все нейронные связи шок в голове Шэнь И не позволил тому полноценно осознавать все творящееся с ним безумие. Ужас, мерзость, хаотичные движения мускулистого хозяйского тела — между ног раба дико жгло и противно хлюпало. Сдавленные крики прерывались отрезвляющими ударами по лицу. Задранные вверх бёдра содрогались от боли и натуги в мышцах, в то время как чужое дыхание опаляло ухо грязным шёпотом: — Ты никогда не уйдёшь от меня, — укус в шею, влажно, отвратительно, — а если рискнешь, то он займёт твоё место. Ты же не хочешь этого, да? Ты же хороший старший брат, верно, малыш И? Юноша слабо мычит, не особо улавливая, о чем говорит ему Цю Цзяньло. Его нутро пронзают бесконечное количество раз. Разрывая. Клеймя. С каждым словом, с каждым толчком, уродуют. Разрушают. Обращают пеплом все, до чего только могут дотянуться. И Шэнь рассыпается. Перед его взором стелется мутная пелена, из-за которой не видно ничего дальше ненавистных черных глаз, в горле застывает тугой ком, опасно не дающий даже нормально выдохнуть — хотя, единственное, о чем ему сейчас мечтается, так это о том, чтоб наконец-то отключиться. Даже не важно становится, навсегда или нет. Лишь бы все это закончилось. Хозяин увеличивает темп, входя ещё глубже в истерзанную плоть, пока Шэнь И борется с ощущением, будто все его органы меняются друг с другом местами. Не выдержав, он тошнит горькой и едкой желчью, из-за чего Молодой Господин Цю покрывает его бранью и утыкает лицом в бледно-желтое пятно на постели, как какого-то напакостившего котёнка. Дышать становится совсем нечем. Тело над ним совершает размашистый рывок, врезаясь по самое основание, и в ту же секунду внутренности Шэнь И орошаются пламенной жидкостью. Он жаждал сдохнуть прямо здесь и сейчас. Целую вечность для Шэнь И длиться момент достижения хозяином пика. Тот глухо стонет от удовольствия, и от этого звука Шэнь И вновь одолевает дурнота, болезненно сжимающая желудок и лёгкие. Вот только Цю Цзяньло точно не спешил вытаскивать из него свой, уже опадающий, член, продолжая немного по инерции толкаться в обволакивающую и скользкую от крови и слизи мягкость, причиняя своему рабу ещё больший дискомфорт. «Слезай с меня, блять, слезай!» — воет подсознательно старший Шэнь, сомкнув мокрые веки — «Отпусти меня, отпусти же, больной ты ублюдок!!!» Ему отвратительно-погано на душе, когда хозяин все-таки соизволивает выйти из него. Чужая рука касается отрешенного лица Шэнь И, надавливает на подбородок, заставляя запрокинуть голову, и гладит большим пальцем по разбитым губам. — Я передам достопочтенным родителям, что сам наказал тебя, — с наслаждением тянет Цю Цзяньло, любуясь видом искалеченного тонкого тела под ним. Но Шэнь И откровенно на него плевать, он, всё ещё оставаясь в жутком оцепенении, может лишь растерянно открывать и закрывать глаза, испытывая странно-выжимающее чувство, петлёй стягивающее что-то в груди — да так, что это что-то хочется вырвать оттуда собственными руками. Ему сейчас вполне впору было бы зарыдать в голос, истошно давясь слезами, да вот только сил на это совершенно не нашлось. Когда молодой Господин Цю отпускает его и покидает ложе, а позже чудовищно неторопливо собирает свои вещи и столь же неспешно их надевает, Шэнь И намеренно держит глаза закрытыми, но, как стоило двери захлопнуться за спиной хозяина с той стороны, отрезая братьев Шэнь от внешнего мира, и старший брат, оставшись наедине с младшим, бездумно глядит в его сторону, после чего выдавливает обнадеживающую улыбку. Вашу ж мать, он слишком стар для всего этого дерьма. Его только что в прямом смысле слова поимели, а он обязан в первую очередь позаботиться о невольном маленьком свидетеле своего изнасилования — шикарно, ничего не скажешь! Нахер такое ущербное перерождение!.. Сяо Цзю сидел вдали, едва ли не врастая и без того больной спиной в стену, при этом сотрясаясь всем телом, однако же, он не смел отвести ответного взгляда от истерзанного Шэнь И, что продолжал бездвижно лежать на пуховом матрасе, щедро заляпанным его собственной кровью, и безмятежно улыбаться. От этого неправильного, совершенно неправдоподобного выражения лица, гнев бурным пожаром начал распаляться в душе Шэнь Цзю; его смертельная ненависть к Цю Цзяньло взыграла с новыми силами. Пускай Шэнь Цзю и было всего двенадцать, но он прекрасно осознавал, что именно посмела сделать эта скотина с его старшим братом, и от этого знания ему становилсь просто невыносимо. Подползти к кровати получилось у Шэнь Цзю чисто рефлекторно. Двигался он осторожно, но по непонятной ему же самому причине, делал это крайне неправильно — словно на дичь какую охотился, совершая короткие перебежки и переодически припадая к земле. Склонившись над непривычно тихим братом он, не говоря ничего, мучительно-встревоженный, дотронулся до утонченной кисти И, посылая по ней поток ци, а сам тем временем уронил голову на его худую, еле вздымающуюся грудь и спустя миг почувствовал мягкие прикосновения к своим волосам: — Сяо Цзю, со мной всё в порядке, пожалуйста, не плачь, — хрипло просил Шэнь И, жалко кривясь от боли в спазмирующем горле. Пораженный этой незатейливой лаской Шэнь Цзю бросил на него злой взгляд из-под влажных ресниц и сжал зубы, тем не менее не позволив себе выплюнуть грубость в ответ, но всё же уязвленно процедил: — Кто это тут плачет? Шэнь И невыразительно усмехнулся, а после сместил руку с макушки на лицо Шэнь Цзю, бегло вытирая слезу, грозившую вот-вот скатиться вниз по юношеской щеке. — Я, наверное, — не обошёлся без иронии старший. — Ох, этот Шэнь такой глупый в последнее время, как он мог перепутать? Непревзойденный Сяо Цзю никогда не стал бы плакаться понапрасну! И тут плотину прорвало, Шэнь Цзю, ни разу действительно не ронявший при нём настоящих слез, закрыл свое покрасневшее лицо руками и весь затрясся. Каждый всхлип младшего брата словно тупым ножом резал и так кровоточащее сердце Шэнь И. К тому же, Шэнь И раньше думал, что его обескураживает вид женских слез, но, видать, крупно в этом вопросе просчитался, ведь, услышав настолько отчаянный плач своего вечно несгибаемого братца, он ощутил, как его треклято-пропащую душу окончательно разорвало на части. Из последних сил рванувшись к нему, он крепко обнял совсем ещё ребёнка, абсолютно ничем не заслужившего столкнуться с чем-то столь же ужасными, как надругательство над близким человеком прямо на его глазах. — Ну же, Сяо Цзю, будь хорошим мальчиком. Пожалуйста, успокойся, со мной всё нормально. Ну же, я здесь, с тобой. Обещаю, мы обязательно выберемся отсюда, надо пока лишь немного потерпеть, — судорожно шептал Шэнь И младшему брату, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, — я найду выход. — А как же Ци-гэ? Он же говорил, что вернётся за нами! — моментально среагировал Шэнь Цзю, отняв мокрое лицо от рук. — Да, но мы не знаем, правда ли получится у него стать культиватором, — покачал головой Шэнь И, — не стоит взваливать подобную ответственность на него одного, ему и без того нелегко будет, а мы здесь и сами сможем справиться. Шэнь Цзю испустил последний подавленный всхлип: — Ты так думаешь?.. — Я знаю, — уверенно бросил Шэнь И, со смешком потрепав брата по волосам. — Мы справимся. Шэнь Цзю долго всматривался ему в глаза, словно пытался отыскать там хоть тень сомнения, но не найдя таковой, облегчённо выдохнул и кивнул: — Хорошо, И-гэ, я верю тебе. В ответ старший Шэнь спокойно улыбнулся, а потом жестом попросил помочь ему прилечь. Так получилось, что любое движение ныне отдавалось сильным жжением пониже спины, потому долго держаться в сидячем положении не получилось... Мда уж, хуже некуда, Цю Цзяньло оказался обрезанным рукавом, в лучших традициях посредственных данмэй произведений, положившим глаз на симпатичного юношу-раба, да трахнувший его в приступе ревности или чёрт знает чего ещё, и что дальше? Развитие отношений? Много па-па-па, психологического насилия, принуждения, а после внезапной обоюдной любви до гроба? Увольте, блять! Ну его нахуй! Понимание, что подобные отношения казались хоть кому-то романтичным, до безумия абсурдно. А ещё мерзостней делалось от того факта, что он, переродившись в клишированном гаремном романе, каким-то образом умудрился угодить в этот совершенно не вяжущийся с основным тоном повествования побочный сюжет. Честно, если бы не Сяо Цзю, он бы прямо здесь покончил бы со всем этим фарсом. От него всего-то и требовалось, что просунуть язык между верхним и нижним рядом зубов, да стиснуть челюсть посильней — и вуаля, вот она, догожданная свобода! Однако, он не имел права так поступить с младшим братом. Что же до его собственных желаний — то они давно для него не были на первом месте. Так было раньше, пусть останется и впредь. *** Оклемавшись после использования себя в качестве дешёвой секс-куклы, Шэнь И неуверенно поднялся на ноги, опираясь на любезно подставленное Шэнь Цзю плечо. Немногим ранее заглянувшая в кабинет молодого хозяина служанка передала им, что получила распоряжение вымыть обоих рабов, однако, увидев плачевное состояние одного из них испуганно пискнула, и сразу же прикрыла рот руками. К её чести, девушка быстро спохватилась и собрала разбросанные на полу вещи, после чего они с Шэнь Цзю в четыре руки одели смущенного Шэнь И. Добирались они до купален недолго. В конце концов, старшего Шэня придерживали с двух сторон, благодаря чему тот был вполне способен идти самостоятельно. Тем не менее, он признавал, что останься он один, то вряд ли у него получилось бы преодолеть хотя-бы половину этого пути. Прохладная вода принесла Шэнь И небольшую толику расслабления. А вот необходимось смывать с себя остатки крови и спермы — нет. Тем более, прямо перед Сяо Цзю и малознакомой служанкой. Однако, когда это провидение давало ему право выбора? Уж точно не с тех пор, как он стал попаданцем в Путь Гордого Бессмертного Демона. И, всё таки, какая же это была злостная насмешка: умереть в тридцать, позорно сохранив девственность, чтобы лишиться её по перерождению, едва войдя в пубертат. Да ещё и таким кошмарным образом... Губы Шэнь И скривились в отвращении. «Всё этот ублюдочный обрезанный рукав! Твою мать, почему этот мудень решил поиметь именно меня!? Цю Цзяньло, сволочь, чтоб у тебя хрен отсох вместе с яйцами, паскуда..!» В прошлом, он вполне искренне думал, что в ПГБД только Шэнь Цинцю заслуживал кастрации без суда и следствия. Оказалось же, что ан нет, далеко не он один беззастенчиво пользуется своим привилегированным положением, чтобы брать всё, что ему заблагорассудится. Людей в том числе. Шэнь И с неприязнью оглядел себя: на руках и бёдрах постепенно наливались синевой синяки от хозяйских пальцев, между ног все ещё немного кровило, шея тоже наверняка была багрово-фиолетовой, как раз подстать фамильным цветам семейства Цю, что ещё больше злило — казалось, что на ней во всех смыслах затянулся плотный строгач-ошейник с шипами на внутренней стороне, который стоит лишь чутка натянуть, и острые колья тотчас вопьются в глотку его носителю. Но, вообще-то, в одном ему несказанно повезло. То, что Цю Цзяньло не был небесным демоном, и не обладал такой прекрасной вещью, как кровяные паразиты, что способны контролировать кого угодно за счет воздействия на органы, ничем, кроме как благословением, не назовёшь. «Хорошо, что хоть где-то моя ветренная удача сработала» — тешил себя Шэнь И, интенсивно натирая до красноты кожу в местах, где располагались оставленные молодым господином отметины, — «Чёрт, да как от этого избавиться? Не просить же Сяо Цзю меня вылечить, в самом деле? И что говорить? Сяо Цзю, пожалуйста, исцели всё это безобразие, да-да, на заднице тоже, тебе ж не сложно будет? Ага, превосходно, даже не знаю, кто тогда умрёт от стыда быстрее — этот старик или он!» Так и не решившись ничего попросить у младшего брата, Шэнь И закончил мытье. Сдавленно охнув, он грузно поднялся и принялся переодеваться в чистое. Шэнь Цзю уже ожидал снаружи, а служанка, после того, как передала сменную одежду братьям, очень торопливо ушла, старательно пряча глаза в пол — от неловкости, скорее всего. Миловидные черты лица братца озарились беспокойством, едва ли Шэнь И сподобился выйти из купален. Ха, видать, нечто в его облике таки выдавало всю степень нестабильности его же самоощущения, ну, либо он просто слишком заметно морщится при каждом шаге. Вот был бы у него веер, чтоб спрятаться за него по самые глаза; никто никогда и не понял бы, что с ним что-то не в порядке. Конкретно так не в порядке. Правда... Что именно? Шэнь Цзю нехорошо прищурился, пока Шэнь И стоял, не обращая на него совершенно никакого внимания, и опустил руку тому на плечо, гаркнув: — И-гэ, пошли, нас обоих вызвали к юной госпоже, — старшего брата от неожиданности передернуло, и он растерянно посмотрел на младшего. — Давай, нам нужно поторопиться. Держись за меня. С этими словами он подал руку Шэнь И, и встретил его неопределённый взгляд, направленный на протянутую ладонь. В итоге, поколебавшись, тот всё же несмело взялся за неё в ответ. И напряжение, сразу повисшее меж ними, вязкими смоляными каплями поглощало окружающее пространство. ...Они не так часто открыто касались друг друга, и то, в основном инициатива всегда исходила от Шэнь И. Сяо Цзю же наоборот, постоянно старался создавать вид полнейшей незаинтересованности в подобном, тем не менее, в действительности, крайне редко отказывался от такого рода взаимодействий. Шэнь И почти прослезился — его маленький вредный братец наконец-то начал взрослеть! Оставалось только не размышлять о том, что послужило сему причиной. Когда они подошли к покоям, Шэнь Цзю первый постучался в закрытую дверь; он бывал здесь раньше, а потому чувствовал себя увереннее: — Молодая Госпожа, этот ничтожный Шэнь просит разрешения войти. Мгновение спустя в дверях появилась взволнованная Цю Хайтан. Её излюбленное фиалковое парчовое платье дивно взметнулось воздушными рукавами, а маленькие атласные белые туфельки с украшенными жемчугом носками издали тихий топот при быстром шаге — вся такая изысканно-очаровательная, она и впрямь казалась красавицей из цветочного бутона. Она действительно была бы идеальной девушкой, только если б не обладала лицом, до боли схожим со своим единокровным братом... Девушка-подросток расплылась в улыбке и бросилась обнимать Шэнь Цзю: — Сяо Цзю, Тан-эр очень соскучилась, надеюсь, вас не сильно наказали? Эта Тан-эр так переживала за тебя! И за Сяо И тоже! Шэнь И от души захотелось посмеяться — представившаяся ему картина выглядела жутко забавной. Сяо Цзю явно смутился от действий юной госпожи, однако, спустя полминуты попытавшись неловко ответить на её объятия, упустил момент и та уже отстранилась, весело зазывая рабов сопроводить её до конюшни. Всю дорогу юная госпожа, не прекращая, щебетала обо всем на свете, купаясь во внимании двух симпатичных ей мальчиков, но в какой-то момент замолкла, и, с надеждой в голосе, вдруг спросила: — Сяо Цзю, а ты станешь моим мужем? Шэнь И споткнулся об собственную ногу и чуть не упал, а после озадаченно уставился на девочку, отзеркалив оторопелое выражение на лице Шэнь Цзю. Что она сейчас сказала?!