----------֍֍֍----------
В первую неделю моего пребывания в месте, называемом Пограничье, я практически ничего не делаю. Лежу, пытаясь пошевелить хотя бы пальцами ног, налитых чугуном, и хотя бы единой мышцей в моём целехоньком теле. Старик, слава ангелам и господу, разрешил мне читать его анналы, аккуратно сложенные на настенное полке. Из них можно почерпнуть много того, чего не знал о мироздании. Есть не только Рай, Чистилище и, собственно, Ад, но и то самое место, где я на данное время нахожусь. К второй неделе мне страшно надоедает лежать на месте. Усилием воли я, наконец-то, смог подвигать всеми десятью пальцами. А затем и мышцами онемевших ног. И это так меня обрадовало и замотивировало не сдаваться и продолжать до победного конца. Старик соблаговолил смастерить для меня некое подобие настоящих костылей из ветвей неизвестно какого дерева, что растёт в этом странном пространстве. И у меня появляется возможность ходить с помощью этих костылей. А после я увидел в отражении на поверхности озера, по которому мирно плавали дикие утки, своё лицо. Тяжело вздохнув, думаю: что ж, я все равно не нарцисс, и слава богу. Но, моя симпатичность немного попорчена. От левого глаза до правого уха сверху вниз косой линией моё лицо испещряет неглубокий шрам. А правый глаз вообще отсутствует. На лице успела появиться щетина, которую нужно срочнейшим образом обрить. — Эй, хозяин, у тебя там не завалялись бритва с мылом? — спрашиваю его, пытаясь самостоятельно отыскать их в кавардаке вещей. — Ищущий да найдёт, — коротко отвечает тот из кухни, готовя очередную, опостылевшую мне, похлёбку. «Хех, хорош ответ», — усмехаюсь его словам и возвожу взгляд к небесам. Придётся мне самому продолжить поиски бритвы. — Пошёл ты, — бубню себе под нос, — чёртов пофигист. — Что ты там вякаешь, сосунок? — рявкает тот. — Помалкивай и ищи, меньше слов — больше дела. «Ничего себе, — удивляюсь я, продолжая искать бритву, — а у старпёра, оказывается, отменный слух. Эх, жаль медведь не наступил ему на ухо. Да уж, ладно, фиг с ним». В конце концов бритву мне удаётся отыскать через несколько минут. Она валялась в куче старпёровского барахла. И слава богу, бритва целёхонькая, без единого намёка на ржавчину. Потом я принимаюсь искать мыло. Его не найти в этой куче, в которой бритву раздобыл. Мыло есть, но оно находится в другом месте. И, как я догадываюсь, лежит на деревянной подложке над раковиной в умывальнике. Беру бритву и, опираясь на костыли, осторожно поднимаюсь. После, иду к умывальнику. Но, не успеваю я сделать и пару шагов, как старпёр останавливает меня на пути туда. — Стой, Габриэль, — говорит он мне. — Не ходи к умывальнику, я приготовлю тебе тёплую воду с мылом, и полотенце принесу. Вздохнув, нехотя соглашаюсь и киваю в ответ. Старик уходит, вновь оставляя меня одного в комнате. Однако я не желаю просто сидеть и ждать. Мне необходимо чем-нибудь занять себя, пока хозяин избы не принесёт мне всё нужное для того, чтобы сбрить выросшую щетину. А это займёт некоторое время. Подойдя к камину, в котором догорают, вспыхивая алым, дрова, сажусь на стул возле него. В кухне оказывается теплее, чем в комнате. Ежусь, ощущая, как тепло становится внутри меня от жара, исходящего от камина. Так же тепло было, когда я спал с Беллой в постели, накрывшись пуховым одеялом. И я тотчас погружаюсь с головой в воспоминания о былых днях до проникновения в пекло. Вижу моих родителей, моих покойных дедушку с бабушкой, моего дорогого и единственного братца Майкла. И Беллу. Её взгляд, полный любви и нежности, её мягкая улыбка и ямочки на щеках. Ласковые касания её рук и слова, что согревают сердце и придают сил. «Что бы ни случилось, Габриэль, помни, моя любовь всегда и везде будет рядом с тобой». Боже, как сильно я по ней тоскую. Мне её так не хватает сейчас. И в душе всё щемит от этой невыносимой тоски. Чертовски хочется вновь оказаться рядом с Беллой, прижаться к ней, обнять её крепко-крепко и сказать, что мы больше никогда не расстанемся. Я вспоминаю Майкла, его широкую улыбку, заливистый смех, наши с ним тренировки в румынской глуши. Патрика, его уроки, наставления, строгие замечания, старческие причитания. Маленький домик Магистра Тёмного Ордена, импровизированную тренировочную площадку. Сарай, стойло, и чалую лошадь, жующую комбикорм в корыте. Вскоре старик приносит ко мне в кухню железный таз с не слишком горячей водой и хозяйственное мыло. Он ставит таз на кухонный стол и говорит, что поможет мне побриться. Вспенив влажные руки, предварительно всмоченные в воде, старик намазывает пену на участки щёк, на которых появилась щетина. После, он берёт бритву и начинает аккуратно сбривать щетину. Я же, не желая получить очередной шрам на лице, сижу и не двигаюсь. Только поворачиваю голову в сторону, когда надо повернуть, и слегка наклоняю. Таким образом старик сбрил с моих щёк всю отросшую за месяц щетину, которая сейчас плавает в воде с мыльной пеной. — Хм, гм, что ж, теперь ты очаровашка, — оценив работу, шутит он. — Всяк проста в обморок упадёт, схватившись за сердце, — и хохочет от своих же слов. «Ха, — снова усмехаюсь, — вот же ж шутник нашёлся. В шуты решил записаться?» — Не смейся надо мной, я тебя умоляю. Будь другом, умолкни, и дай уже полотенце. «Сейчас мне бы не помешал хороший бальзам после бритья», — вздохнув, вспоминаю о том, как я всегда хорошо ухаживал за кожей своего лица, когда мне было не больше тридцати лет. Закончив с бритьем, я беру полотенце из рук хозяина избы, вытираюсь, стараясь не прикасаться к отсутствующему глазу. После, возвращаю старику полотенце, пробую потрогать лицо, так как зеркала тут нет, и удовлетворённо улыбаюсь самому себе. Старик убирает таз с грязной водой и мылом и уходит вылить всё это в сточную канаву, если таковая имеется в этом странном пространстве. Я остаюсь наблюдать за заходящим солнцем, за тем как небо медленно окрашивается в лиловый цвет.Часть 1. Пограничье
6 сентября 2022 г. в 09:14
Первое, что я вижу через окно слева, отворив утомлённые очи, — это заходящее на закате солнце. Тёплые его лучи падают на моё лицо и согревают чело, успевшее остыть. А проснувшись, я обнаруживаю себя лежащим на чей-то мягкой кровати, моя голова покоится на столь же мягкой подушке из перины. А моё тело накрыто мягким и приятным на ощупь одеялом. Мне кажется, что я укутан облаками.
Как же всё-таки хорошо вот так лежать и ничего не делать. Кроме того, я могу чувствовать себя целиком. Помнится, в той битве с Маммоном я потерял руку, ногу, был практически разрублен.
Но, как вообще так получилось, что я теперь лежу здесь живой, здоровый и невредимый?! Причём, в чужой постели, в чужом доме. Что за фигня?! Голова у меня всё ещё чугунная, еле поворачиваю её. Повернув направо, сонным глазами осматриваю помещение. Внутри, кроме меня, никого.
Рядом кресло-качалка, небольшой письменный стол. А возле него стул с высокой спинкой. К стене приколочены полки, на них несколько лежащих и стоящих книг разной толщины и разных размеров. На столе стоит керосиновая лампа, лежит развёрнутый и расправленный бумажный свиток. Рядом с ним слева стоит чернильница с пером. Тихо, спокойно, умиротворенно вокруг. Только вот, поблизости слышен старческий голос и звуки удара с треском. Видимо, хозяин избы колет дрова во дворе.
Пытаюсь приподняться, опершись локтями о матрац, — не получается. Тело, судя по сему, такое же чугунное, как и голова. Чёрт побери, а я ведь даже не знаю, какой сегодня день, месяц и год, даже времени не знаю. Но, раз уж солнце успело сесть за горы, пока я тут лежу и предаюсь думам, это значит, что сейчас вечер. Около двадцати часов вечера. Минуты мне не известны. К сожалению. М-да. Печально, но факт.
Через какое-то время слышится скрип двери. Потом, топот и звук перекатывания дров. Затем я слышу, как хозяин дома ударяет кремни друг об друга, высекая искру. Судорожно сглатываю, не зная, что делать, когда мужик зайдёт в комнату проверить меня. Всё, сейчас он зайдёт сюда и мне придётся несладко.
— Уф… Патрик, ты ль это? — Застонав, задаю вопрос в пустоту.
Сначала мне не ответили, но потом, в комнату зашёл хозяин избы. Им оказался вовсе не Патрик, обучавший меня и Майкла искусству боя, а совсем другой человек. Высокий, немного сутулый, одетый в крестьянские лохмотья и ботинки. На меня оценивая смотрят его суровые глаза, с косматыми бровями.
— А, всё-таки ты очухался, — хрипит старик, продолжая буравить меня глазами. — Славно, славно.
— Кто ты? И, где я? Может, я умер и нахожусь в раю?
Старец цокает и качает пальцем:
— Вопросы будешь задавать, когда на ноги встанешь и ходить сможешь. А покамест помалкивай-ка ты лучше.
Я послушно замолкаю. Сам понимаю, что мужик прав. Мне лучше вообще молчать в тряпочку, пока не разрешат. Даже если я взрослый мужчина. Старец садится на стул перед своим столом, надевает очки, зажигает лампу, фитиль вспыхивает, и комната озаряется желтоватым светом. Старец берёт в руки перо, обмакивает его в чернильнице, вытаскивает оттуда, подносит к бумаге и начинает что-то активно строчить.
Понимающе, я опускаю и отвожу взгляд. Мне нужно успокоиться. Сделать глубокий вдох и выдохнуть. И тут я слышу, как у меня урчит голодный живот. Всё это время, пока был без сознания, я, оказывается, ничего не ел и не пил. Будь Белла здесь, она бы сошла с ума, узнав об этом. Интересно, Бог вернул её домой к друзьям?
— Не переживай, Габриэль, — говорит старик, как отвечает, будто мои мысли читает, — с твоей женой всё в порядке. Она сейчас в мире живых, с твоим братом, Майклом, тоже всё хорошо.
«Вот как?! — приятно удивляюсь. — Что ж, тогда, я спокоен». Не буду пока беспокоиться о них. Однако, что я буду делать дальше, когда поправлюсь? Лично мне не хотелось бы здесь бить баклуши.
Старик, кряхтя, встаёт из-за стола, потом, говорит, что идёт на кухню готовить ужин для нас обоих и лекарство для меня. Я тем временем остаюсь лежать. Когда он вышел из комнаты, я потихоньку пытаюсь опять же приподняться на локтях. Таким образом я с трудом поднимаюсь, чугунность головы всё ещё не проходит. В результате появляется головокружение, рука соскальзывает с края, и я, не сумев удержаться, падаю на пол с кровати.
Хозяин избы тотчас подбегает ко мне, услышав звук падения. Он подходит и помогает мне обратно лечь в кровать, поддерживая за подмышки. Уложив меня обратно, старик сетует:
— Ну что же ты такой дуралей. Лежи и не двигайся, чёртов болван.
— Но, — пытаюсь возразить.
— Никаких «но», — рявкает тот и угрожает. — Иначе прикую тебя к кровати надолго, пока не одумаешься. Всё понял?
Я обиженно хмурюсь и отворачиваюсь от сварливого старца. Последний возвращается в кухню, и я вновь остаюсь наедине с самим собой. Вздохнув, закрываю глаза и засыпаю.
Морфей забирает меня в своё царство сновидений. И буквально пару мгновений спустя я вижу сны-воспоминания. Там Белла, она держит в руках нашего ребёнка. Но мне не видно его лица, и не понятно, мальчик это или девочка. В моих снах есть и Майкл — единственный родной брат, а также отшельник Патрик, учивший нас всему, что знал и умел. Люцифер — повелитель демонов в аду, стражи кругов ада. Я вижу маму, чей дух покинул пределы Преисподней и устремился в Небеса. Также вижу Лорда Джона Великого, и всех тех, кого мне довелось встретить на пути к выходу из последнего круга.
Просыпаюсь я от скрипа открываемой двери. Приоткрыв глаза, вижу, что старик заходит ко мне с подносом на руках. Из подноса тянет ароматной похлебкой. А ещё каким-то неприятным запахом.
Старик ставит поднос на стол, и я могу видеть то, что стоит на нём. Горячая еда в миске и кружка с лекарственной настойкой, из которой и исходил неприятный запах. Морщусь, понюхав лекарство. Что за дрянь он мне сварганил?!
— Ну, ну, — приговаривает старик, помешивая кашу в миске, — не противься. Пусть лекарство и противно на вкус и запах, но оно поможет тебе встать на ноги.
«Фу! Ни за что на свете не стану пить эту гадость».
— Скажи «а», мальчик, — старик, закончив помешивать кашу, зачерпывает оттуда немного, остужает и подносит к моему скривившемуся рту.
Поддавшись детству, раскрываю рот, и старик нагло суёт мне туда ложку с кашей. Чёрт! Каша-то всё ещё горячая. Я чуть не обжёг язык. Чтобы остудить похлёбку, начинаю лихорадочно вбирать ртом воздух и выдыхать.
— Старик, ты убить меня хочешь? — выпаливаю в злости.
— Извини, извини, не знал, что внутри ты такой неженка, — смеётся тот, схватившись за тощий живот.
«Блин, я не неженка. Просто мой язык не такой чёрствый в отличие от других», — гневно продолжаю сверлить старика взглядом.
С трудом доедаю кашу, которую старик даёт мне есть с ложечки. Не смейтесь только, знаете же, что мои руки и ноги настолько остолбенели от нахождения в неподвижном состоянии. Потом, когда с кашей покончено, старик даёт мне выпить то гадкое лекарство. Решив не рисковать, залпом проглатываю его и с отвращением выдыхаю. Такое горькое на вкус и противное.