«Я решил пройти по жизни с любовью. Ненависть — слишком тяжелое бремя»
Мартин Лютер Кинг
Свое слово Юрий на удивление сдержал. Потому сейчас всеми силами пытался понять Владину проблему: почему так получилось конкретно с сальховом? То, что ему проще отталкиваться правой ногой, а закручивать левой, было вполне понятно. Так почему бы ему просто не поменять ноги местами? Оттолкнуться его любимой правой и закрутить левой, вместо классического лево-право, как делает сам Юра. — А ты не пробовал просто ноги местами поменять? — задался вопросом Плисецкий, вопросительно глядя на Вьюгина перед собой. — Пробовал, конечно. Так почему-то еще хуже получается, — хныкая, отвечал Влад, после продолжая, — Яков сказал, что не судьба мне с этим прыжком. Хотя раньше получалось более менее. Видать, правда психологическое. — Да ну, в конце концов, даже у Кацудона получилось, хотя с прыжками у него туго, — недоумевал блондин. Где это видано, чтобы у такой звезды, как у самого Владислава Вьюгина, не получался один из самых легких прыжков? — Хз, может, реально не судьба. Многое ведь от физиологии зависит. Ты вон какой высокий и широкий, крутиться сложно, наверное. — Не особо. Смотря ведь что прыгать, проблема только с акселем и сальховом, с остальными в целом нормально. Смешно, что сальхов у тебя коронный прыжок, — посмеивался Вьюгин, то ли с самого себя, то ли с интересных выражений Юрия. — Ну да, раз получается, че бы не прыгать? — нахмурившись, ответил Плисецкий, вспоминая каждый прыжок в исполнении Вьюгина и стараясь не засмеяться с его очередной глупой шутки. — Ты такой милашка, когда хмуришься, — произнес Влад, потянув руки к щекам блондина. Что он вообще творит? Он же пообещал больше не обращать внимание на Юру, так почему не получается контролировать самого себя? У Вьюгина ведь никогда не было с этим проблем, но руки сами тянутся… В данный момент лицо Юры выглядело слишком уж привлекательно, потому сдерживаться стало невозможным даже для такого не тактильного человека, как Влад. Самым удивительным было то, что Плисецкий даже не брыкался и не пытался убрать чужие руки от своего лица, а просто пораженно наблюдал, что же будет дальше. Это окончательно развязало Владу руки, потому он принялся поглаживать розоватые щеки Юры, глядя прямо в зеленые глаза. В этот момент время словно остановилось. В поле зрения Вьюгина был только мальчишка с пшеничным цветом волос и зелененькими глазками, который сейчас выглядел слишком уж притягательно. Вьюгину еще никогда не выпадал шанс разглядеть грозного фигуриста настолько близко, как сейчас. Оказывается, что даже его ресницы светлые и длинные, а издали зеленые глаза отливают голубым. Кожа его очень светлая и мягкая, возможно, Плисецкий ухаживает не только за волосами, но и за кожей лица. Синяков под глазами у него не было, в отличие от Влада, у которого были довольно заметные темные круги из-за постоянных недосыпов. Губы розоватые, частично погрызанные в порывы очередной злости, которую обязательно нужно выместить физически. Так, а чего это мысли Влада припали к губам Юрия… — Что ты делаешь?.. — шепотом спросил Плисецкий, не в силах убрать чужие руки от своего лица. На самом деле, прикосновения Владислава были нежными и аккуратными, такими же приятными, как Юра представлял. Вообще, мысли блондина частенько сводились к тому, насколько красивы руки у ледового товарища. Кожа его была бледна из-за того, что он постоянно бывает в помещениях и никогда не выходит под солнце, потому отчетливо были видны выступающие голубо-фиолетовые вены. Пальцы утонченные и длинные, довольно тонкие, на них надеты серебреные кольца с синими и голубыми камнями, которые Влад до жути любил и никогда не снимал… — Я не знаю, но сейчас ты очень красивый, хотя ты всегда такой, — отвечал темноволосый таким же полушепотом, где-то на подкорках сознания стараясь понять причину своих действий, чтобы события прошедших недель сложились в логическую цепочку, которую сам Юра постоянно разрывал. — Влад, не стоит… это неправильно, — пробормотал Плисецкий, пытаясь выбраться из кокона приятных прикосновений, хотя делать это не очень-то и хотелось. — Когда тебя стало волновать, что правильно, а что нет? Разве не ты идешь против всех правил? — ласковый шепот у самого уха заставил блондина покрыться мурашками, а нежный поцелуй в щеку вовсе вывел из оставшегося равновесия. — Я же говорил, что знаю о твоих чувствах. — Да, но я не хотел, чтобы знал, — выровнять голос не получалось, он все еще дрожал… — Ты хочешь быть со мной или нет? Я не хочу давить, но играть в кошки-мышки тоже не вариант. Юр, ты и так слишком долго бегал от меня, — слегка отстраняясь, возжелал конкретики Вьюгин, надеясь поймать взгляд обворожительных зелено-голубых глаз, которые бегали по всему пространству, лишь бы не встретиться с его синевой, напоминающей глубокие воды на дне океанов… — Я не знаю, правда, — тяжело вздохнул Плисецкий, начиная чувствовать привычный накат злости и агрессии, потому резким движением отпихнул Владины руки от себя и отошел на шаг назад, — Я нихуя не знаю, думай сам, в отношениях двое человек, а я о твоих чувствах тоже не знаю. Ты вообще ни черта мне не говоришь, только шутки свои уебанские шутишь или грустишь и даже меня не замечаешь. Хоть бы сказал, гей ты или нет, схуяли мне все должна рассказывать Мила, а не ты сам? Ты, блять, скажи, нравлюсь я тебе или нет! Потом я уже подумаю, можно ли тебя подпускать. Не веди себя, как ебанат и скажи напрямую. И вообще, я на хую вертел твое загадочное поведение. Заебал ты меня уже. От такой резкой тирады с огромным количеством отборного мата Владу поплохело. Он отшатнулся и в упор глядел пустыми глазами на впереди стоящего блондина, который учащенно дышал и сложил руки на груди, словно вставая в защитную позицию. А ведь Юра прав, он сам никогда не говорил и не делал ничего конкретного. Лишь подшучивал и не воспринимал самого Плисецкого всерьез. Возможно, он был бы более уверен в признании своих чувств, если бы знал, что они взаимны? — Ты нравишься мне, наверное… Просто у меня все чувства настолько приглушены, что даже такое их проявление много значит, — неуверенно начал парень, глядя в сторону, потому что был не в силах видеть реакцию зеленоглазого на его слова. — Не пойми меня неправильно, просто я привык либо к серьезным отношениям, в которых я уверен в партнере, либо на один раз. Я не хочу, чтобы ты стал разовым и мы быстро забыли об этом. Любить кого-то — нормально, это не проявлении слабости, Юра. И то, что мы оба парни, ничего не меняет. Мне интересны и девушки, и парни, но больше я склоняюсь ко вторым. Ты правда меня очень привлекаешь, я думал, что это очевидно. Теперь Юрий запутался еще больше, он не знал, что сейчас стоит ответить и ему просто хотелось сбежать на время, что он и сделал. Призывать его к разговору обратно Влад не стал. Захочет снова поговорить — сделает это. А если нет, то Вьюгин уговаривать не станет. Он и так слишком уж намаялся с этим Плисецким, терпения на него не хватает.***
— И чего ты опять такой кислый? — недоумевала Бабичева, снова наблюдая за постоянно тяжело вздыхающим другом. — Ты ведь уже экзамены сдал? По-моему ты хотел досрочно. — Все нормально, и мне уже давным-давно сообщили результаты, — закатывая глаза, отвечал Вьюгин. Он уже миллиард раз рассказал ей об этом, так сложно было запомнить? — Ой, я забыла, но это же супер! Уже через пару денечков лето, давай съездим куда-нибудь? И всех ледовым позовем, как в прошлом году. Мы ж имеем право на отдых. — воодушевилась девушка, щенячьими глазами поглядывая на скучающего Влада. — И куда ты хочешь? Предлагай варианты, потом им расскажем. — Давай в Анапу, — завопила Мила, чуть не упав на безжалостно твердый лед, но вовремя удержав равновесие. — Мы уже там были, — осек ее Владислав, предостерегая следующее предложение, — И во всяких Геленджиках и Сочи мы тоже уже бывали. Я хочу в Дубай. — Ну, можно и в Дубай, раз уж в любимой России ты не хочешь, — настроение фигуристки вновь менялось по щелчку пальцев, что еще больше раздражало Влада. — Слушай, если что-то случилось, то ты скажи нормально, не надо тут ходить и глазки закатывать. — Юра случился. Это долгая история. Пойдем уже спрашивать, поедут они или нет. Спустя довольно продолжительное время разговоров, они порешали, что все-таки поедут, но не полным составом, ибо Яков и Лилия не смогут. Георгий Попович от поездки тоже отказался, потому что наметил отдых с родителями задолго до спонтанного предложения Милы. Плисецкий в силу долгих уговоров и натеска Бабичевой сломался и по итогу согласился, с тяжелыми вздохами начиная набирать номер родительницы. Мама Влада, как обычно, была не против, как и мать Юрия, что уже было на руку. Виктор и Юри, несомненно, сразу же согласились, тем более буйный и любящий любой движ Никифоров. Так как сейчас последние дни мая, было принято решения ехать на десять дней, со второго по одиннадцатое июня. Всю эту тренировку и решение насчет поездки Юра и Влад не контактировали между собой, не считая быстрых взглядов, чтобы удостовериться в состоянии друг друга. От зорких глаз Милы это, разумеется, не ускользнуло, потому ей не терпелось узнать от одного из них о произошедшем, желательно сразу услышать обе стороны. Бабичева всегда поражалась, как резко и быстро между ними происходят все события: дни, а то и недели молчание, после которого один высказывается, второй говорит что-то неожиданное, и между ними снова молчанка. Хотя это неудивительно, зная то, какой Плисецкий вспыльчивый и резкий, а Вьюгин молчаливый и не инициативный. От этих двоих хотелось взвыть, потому что все вокруг уже увидели, что они нравятся друг другу, кроме них самих. Глупее не придумаешь.