Чувствуешь этот свет, мешающий распахнуть глаза?
Никому особо то и нет дела друг до друга, если это не касается каких-либо ранений или миссий, где попросту позорно умереть вот так. Хоть они и сидят вместе за одним столом, — каждый занимается своими делами. Слева Наранча с Фуго выясняют отношения через алгебраические выражения сквозь маты и выходки неграмотного. Справа Бруно с Джорно о чем-то договариваются. Параллельно мужчине, Миста с Триш поссорились, кажется, из-за того, что упомянутый — извращенец, а она вся из себя стесняется до ужаса, и вообще ненавидит его так, что хочет выбросить в ближайший мусоровоз. Жесты, речь, улыбки, смех и злоба в шутку. Это так чуждо, словно находишься в ином мире, — в таком, где только и знают, как исподтишка стрелять меж ребер. Команда Буччеллати — сама по себе другая вселенная, будь то мать, и ее дети, которых она действительно одинаково любит и уважает. Не это ли называется сплоченной группой? Аббаккио вновь молчит, спокойно наслаждаясь Cigarettes After Sex в наушниках. Сейчас обеденное время, поэтому ситуация каждого дня в третьем часу не меняется. На столе мирно стоит полупустой чайник, а возле каждого сидящего — по кружке с крепкой черной жидкостью, после которой в глотке ощущается терпкость. Чертовски обыденно и привычно. Всем было плевать, если ты любил, к примеру, фруктовый, или даже зеленый чай, может и вовсе холодный. Всегда брали рассыпчатый, да еще такой, от второй кружки которого тошнит и выворачивает наизнанку. Это и служило причиной всегда полупустого чайника, ведь мужчина дух не переносил последующее наполнение его чашки. Мало ли. Он, к слову, не один был таким неженкой. Наранча вообще не пил его, — у него всегда была помятая бутылка, наполненная водой из-под крана в туалете. Когда Леоне в тихую попробовал, он точно усомнился в ее качестве, и про себя отметил ее мутность, но странную сладость. Там точно плавала не одна ложка сахара.Видишь, как я направляюсь к тебе?
Самыми приятными для Аббаккио днями были четверг и пятница. Довольно странное сочетание, однако они всегда запоминались чем-то хорошим для него. Не все, конечно, но большинство, отчего на календаре в его хилой комнате красным маркером в кружке были помечены каждый из тех пройденных дней, вызывающие улыбку. Одними из первых, заставивших Леоне любить эти дни недели, были мартовскими, по отсчету, третьей недели. В них произошло кое-что очень удивительное. На тот момент, из окна видался стекающий по тротуару снег. Солнце припекало, но выходить в свободной одежде было очень рано. Тогда, как и ежегодно, коты начинали свои назойливые симфонии, от которых либо резало уши, либо надоедало настолько, что задумывался о самоубийстве. Леоне был буквально одним ненормальным человеком, кто по ночам вылезал через окно и шел по тихим улицам, слушая собственное шарканье и кошачьи любовные истории. Все, что могло только создавать помехи его наслаждению, так это абсолютно любой прохожий, который случайно оказался неподалеку. В такие моменты хотелось попросту прибить этого-самого. В одну из таких ночей, с 17 на 18 марта, мужчина, как и полагается, ушел на поиски озлобленных котов, по возможности и за выпивкой, чтоб спокойно себе сесть, примкнуть к горлу бутылки, да слушать кого-то кроме сокомандников и музыки. В глазах уже двоилось от количества спиртного, вследствие чего тот облокотился затылком о холодный, мокрый асфальт, рассматривая, как по нему бегали коты и ластились, чувствуя постепенно уходящее тепло человека. На размазанных от помады губах потихоньку появлялась улыбка. Макияж, как ни странно, был неаккуратно стерт, да настолько, что под глазами остались черные как бездна следы туши. Аббаккио не чувствовал своего дыхания, своего присутствия здесь. В последний миг перед тем, как отключиться от холода, он уловил то, как затылок ощутил что-то теплое, и почему то пахнущее чем то родным. Полуоткрытыми глазами, тот рассматривал до жути знакомый интерьер. Чувствовал ведь, как его холодное тело обжимают чьи-то заботливые руки. — Я без понятия, кто ты, но лучше оставил бы меня там, — на вдохе проговорил мужчина, в последствии чего склонился над унитазом, чувствуя, как со рта стекает рвота с привкусом спирта. Ладони осторожно держали его волосы, не давая им загрязниться. После того, как во рту было сухо, а в желудке ничего не осталось, он начал кашлять. Правая, кажется, рука потянулась за салфеткой, смывая с губ все это дерьмо. Спину мужчины гладили левой рукой, приговаривая на ухо что-то вроде: «тише, я с тобой». Это настолько знакомым ему показалось, что он не постеснялся уронить несколько слез на ковер, склонившись в объятиях самого себя. — Аббаккио, — голос пробудил мужчину ото сна. За окном небо было еще розово-красным, а значит ни о каком дне не шло речи. Максимум что хотелось добавить, так это то, что под рассвет, Бруно выглядит так, словно он падший ангел, с кристально-чистой душой. — Буччеллати, — отозвался тот, понимая, что ему трудно встать и в целом говорить. На плечо легла рука, притормозив его порывы что-то сделать. — Я нашел тебя в одном из переулков около нескольких часов назад, — констатировал факт парень, после чего вздохнул, продолжая, — пьяного настолько, что не узнал меня. К великому счастью ты отделался только похмельем и простудой. Не приди бы я раньше — нашел бы только окоченевший труп, поедающего котами. Теперь я знаю, почему каждый март ты не отзываешься из комнаты. Оба выдохнули. Один с тяжестью, другой с облегчением. — У тебя есть неделя на то, чтобы поправится, — холодно проговорил Бруно, сунув различные микстурки в тумбочку возле кровати, а перед уходом оставил в воздухе чувство, словно того нашел кто-то другой, — тебя ждет серьезный разговор после выздоровления. Дверь захлопнули.Слышишь, как сильно я хочу тебе помочь?
Теперь, без сомнений, точно был день. Часы по-прежнему тикали, указывая без пяти три. Скоро должен быть обед, но мужчина не подозревал, что спаситель отказался рассказывать кому-либо о произошедшем, или попросту упомянуть о его болезни. В дверь очень долго стучали, ну как, скорее даже долбились, а оттуда был слышен голос Наранчи, и еле-еле заметный полушепот Фуго. Диалог было слышно, но не полностью, поэтому не все фразы Леоне мог уловить. — Ты где там вообще, Аббаккио? — Он может быть занят, так что пойдем. Это его дело приходить или отсутствовать. — Да, но он до этого никогда не пропускал! И этот чертов Буччеллати как на зло молчит о нем! — Люди тоже могут на пустом месте поссориться! — Не мне это говори! Аббаккио, ну где ты там, черт тебя подери? Из-под двери высунулась голова Moody Blues, вследствие чего станд полностью оказался перед парнями с запиской в руках. — Эй, че за дела? — надменно спросил Гирга, рассматривая клочок бумаги, сжатый в кулаке. Станд быстренько развернул бумажку и показал ее содержимое.Я ненадолго ушел, а Moody Blues, пока вы это читаете, воспроизводит прошлое после того, как я отдал вам записку. Те, кто сейчас здесь стоят, наверняка не знают, что я скоро вернусь. Буччеллати обо всем знает, тревожить его не нужно. Меня, возможно, не будет пару дней, а то и неделю.
Обойдитесь без «приключений»,
Леоне Аббаккио.
— Серьезно? Надо это показать остальным! Голоса отдалились так, что их больше не было слышно. Мужчина, после прочтения инструкции, глотнул пару таблеток и лег спать с надеждой на то, что Бруно ему подыграет с этим.Понимаешь, каково мне без тебя?
Кружка с кофе, внутри которого плавали кусочки темного шоколада постепенно опустошалась за чтением очередного детектива. Из-за напитка, помада на губах потихоньку стиралась. К этому времени, подошли и остальные, явно заинтересованные происходящим. — Аббаккио, сейчас ночь, — проговорил сонным голосом Миста, в последствии его поддержал собственный станд, по-прежнему пытаясь уснуть в его шапке или в незаполненных ячеек в барабане пистолета. — Буччеллати попросил вас здесь собрать, он сейчас подойдет, — в горле немного першило и мужчина сглотнул. В проходе на второй этаж появился упомянутый, собирая всех за столом. — Мне нужно кое-что вам показать, — с улыбкой ответил парень, отводя всех на крышу здания. Как только все подошли, он указал на переулок за домами, освещаемый луной. Было видно, что кто-то через пару секунд зажег фитиль, и фейерверк блеснул, показываясь. Каждый думал о чем-то другом. А за домами мерцают огоньки, привлекая очередных зевак. Они смотрят друг на друга, вдыхая прохладу после знойного и кровавого дня.Говоришь, что тебе все равно?
Буччеллати решился проведать своего подчиненного, со стуком заходя в комнату. Тот в свою очередь буквально накинулся на капо, мечтая, чтобы они больше не уходили друг от друга. Последовал мягкий и нежный поцелуй. А ведь никто никогда и не догадается, что их станды взялись за руки, чувствуя, как обладатели поистине счастливы этим моментом. — Я не желаю больше так убегать, — выразился Леоне, положив голову на плечо Бруно, дыша ароматом усталости и сильной любви.Хочешь почувствовать и увидеть, как я направляюсь вслед за помощью, понимая, что одними разговорами тебя не спасти?
— Мы уже мертвы, — отвечает Бруно Буччеллати, целуя эти пухлые, крашенные губы.
— Я знаю, — кивает Леоне Аббаккио, целуя эти нежные и ухоженные губы.
— Я буду по ним скучать, — заканчивает Наранча Гирга, рассматривая с небосвода друзей, борющихся за собственные цели.