Я научился делать массаж. Ремастер.

Наконец, я получил заветную бумажку об окончании столь долгих курсов по лечебному массажу. О них я мечтал еще с момента, как поступил в университет, а затем без сожаления бросил после второго курса. Пока я запирал дверь на ключ, мой старший брат оперся на косяк двери, ведущей в его комнату, и спросил: — Тебя можно поздравить? — звучала легкая насмешка в его грубоватом голоске. Я ответил положительно. Он, кажется, единственный в семье, кто поддерживал мое стремление к этому ремеслу. — Что ж, когда я могу рассчитывать на массажик от нашего семейного мастера? — он забрал мой полупустой портфель и поставил на обувницу. Мы стояли рядом и я ощущал, что даже его высокий рост сегодня меня не задевает. Я был слишком горд собой. Поспешил вытащить из большого отделения заветный сертификат и отдать брату, похвалиться. — О, ты и массаж ног умеешь делать. Может, начнем с них? Мое лицо скривилось в брезгливости. Трогать ноги у моделей на курсах было в порядке вещей, я не задумывался о них, но когда меня попросил об этом мой брутальный братец, то не представить его лапы я не мог. — Только если ты приведешь их в порядок. — Они всегда в порядке. Но для тебя я помою их прямо перед сеансом. Я смотрел на его подкаченную плавную фигуру, уходящую на кухню и пытался не переживать раньше времени. Брат насмехался надо мной. Не по злому, конечно, но и не то чтобы он сильно доверял такой альтернативе высшему образованию. Поддерживал меня только потому, что это я. Он очень любит меня и всегда заботился, честное слово. То, что он попросил помять его первым, делает мне только честь… наверное. Он доверяет мне много тайн и всегда просит помочь в чем-то. А прямо сейчас он приглашает меня отпраздновать мои первые полученные практические знания поеданием сладкого. Он позаботился обо мне и сейчас, налив чай. Я переоделся на скорую руку, умылся и присоединился к нему. Брат выглядел счастливым, развалившимся на табуретке и подпирающим стену плечом. Свет мягко играл на его мускулах, добром лице и отражался в кружечке чая. Пончики на столе были покрыты розовой глазурью, а на них красовалась разноцветная посыпка. Даже издалека я ощутил, что они, прямо как свет в комнате и мягкая улыбка брата, были теплыми и нежными. Такие мелочи. — Я пошутил, — начал он уверенно, — не обязательно делать то, что тебе неприятно. Блин, я расстроил его. — Нет, нет, — наскоро стал убеждать его, — я просто не ожидал, что ты захочешь именно это. Не знал, что ты, ну, не стыдишься их. — Мне ничего не стыдно в своем теле. Так что можешь тренироваться на мне как угодно, — он улыбался. Какое-то двусмысленное предложение, отрицать нет смысла. Но это его давняя привычка — пошловато неуместно шутить надо мной. — Я к тому, чтобы ты расслабился. Трогать оголенное тело с целью ослабления боли или снятия напряжения не должно быть чем-то плохим. Или ты не чертов массажный гений? — говоря это он славно попивал чай и кушал пончик, измазываясь розовой глазурью. — Я буду только рад… — в горле запершило. — Буду только рад, если тебе понравится. Он отставил кружку и посмотрел на смущенное лицо перед ним: — Даже не сомневаюсь в тебе. *** Следующим вечером брат серьезно подошел к делу. Он заправил свою широкую кровать, нашел подходящий плейлист с гордым названием «релакс» и приглушил свет. — Теперь я пойду приму душ, а ты доставай свои… не знаю, что вам нужно для массажа. — Я думал, ты все знаешь, раз приготовил комнату. — Нет, меня еще никогда серьезно не мяли, — бросил он уходя. Что ж, это меня приободрило. Значит, он не знает, как действуют профессионалы с многолетним опытом. Я достал свежекупленное масло и просто сел на край кровати. Сидел я долго, слушая звуки струящейся воды за стенами и ожидая, когда он начнет хлюпать босиком по намокшему коврику. Атмосфера в комнате стояла странная, я даже не мог толком расслабиться, хотя свет только от лампы должен был настраивать. Все вспоминал, как же сделать правильно, представлял его твердые бедра и большие ступни. Пугали в особенности ступни, которые, скорее всего, будут грубыми. Мои не особо тренированные руки грозились не справится с таким мускулистым пациентом. Я посмотрел на ладони и потёр кончики пальцев, затем размял кисти. И как только я перестал слышать шум душа, соскочил с кровати. Ведь настоящие массажисты не сидят просто так на кушетке пациента. Через минуту в комнате показался старший, распаренный и в несвойственных ему тапочках. Он увидел, что я оглядел его. — Чтобы они точно были чистыми, — он слегка закатил глаза. — Не делай из меня неженку, — цокнул я. Я пропустил его вперед, как мастер своего дела, приглашая присесть. — Для начала я хочу обсудить твои пожелания. Нежно или грубо. Может, у тебя что-то болит. Он смущенно хихикнул. В полутьме он не казался таким устрашающе тяжелым, как обычно. Я чувствовал от него полную отдачу мне и процессу. Нашей маленькой игре. — Я много качаю ноги и они всегда в напряге, — он показал на область икр и под коленом. Брат неожиданно рассмеялся. — Прости, это так забавно. Ты такой серьезный. Так мило, вопросы эти. Я не стал посмеиваться вместе с ним и, взяв приготовленный телефон на его кровати, включил плейлист. Тихо, чтобы указать на каких тонах мы будем вести диалог. Он тут же притих. — Боишься, когда тебе больно? — спросил я спокойно. — Н-нет, можно мять не жалея, — на настороженно поднял бровь. — Тогда можешь снимать все ниже пояса и ложиться… — Стоп, нет, давай я останусь в трусах. — Боксеры испачкаются и я не достану до ягодиц. Он заалел: — Боже, и там тоже мнут? А что он думал, говоря «оголенное тело»? Я стоял перед ним, всем таким неожиданно переживающим. Теперь я знаю, что когда он смущается, гладит ляжки, иногда сжимая их. — Я сегодня твой доктор, чего ты переживаешь? Задницу мы тронем только немного, возле ног. Я постараюсь сосредоточиться на икрах и стопах. Я положил руку на плечо, обтянутое тканью футболки: — Обещаю, я не буду издеваться над тобой. Забавно было говорить такое мужчине, старше тебя на три года и выше на добрых полголовы. Но этот мужчина покорно отодвинул меня и снял все свои принадлежности, оставшись в одной свежепахнущей футболке. Она почти прикрывала его пах, но я старался туда не смотреть, чтобы показаться чуть более профессиональным, чем был на самом деле. Я поправил простынь, которую он постелил, расправил каждую складку, чтобы брату было удобнее лежать и попросил: — Ложись, пожалуйста, на живот. Сконфуженный ситуацией, он не произнес ни слова. Аккуратно лег, как я и просил, даже не стал поправлять футболку, которая задралась выше поясницы, чтобы случайно не сделать что-то неправильно. Я помог ему. Старался трогать только футболку и немного прикрыл зад. А зад у него был просто две бомбы, извиняюсь, крайне внушительные орудия. Идеально гладкие, накаченные, прекрасной формы и размера. Задница была почти женской, за исключением очень характерных ямок от постоянных тренировок. — Стесняться тебе точно нечего… В смысле, передо мной. — Да ладно юлить. Я знаю, что у меня красивая жопа, — он вздохнул точно смутившись. — Для этого и хожу в качалку. — Понял... Я не хотел выводить на правду. П-просто знай, что я совершенно не думаю ничего нехорошего. *** Я присел возле его ног, слегка опираясь на стопы бедрами, и начал разогрев. — Если замерзнешь — только скажи, — баночка с маслом отворилась и я капнул себе на ладони прохладную жидкость. Мои руки теперь пахли миндалем. Надеюсь, он тоже слышит этот запах, потому что от него мне стало спокойнее. Немного потерев ладони друг о друга, я приложил руки к складке между задом и бедрами. Он слегка дернулся. Когда я почувствовал чуть больше уверенности в себе, стал поглаживать массирующими движениями вверх и вниз по большим ногам. Как оказалось, кожа на них была совершенно бархатистой и не вызвала у меня отторжения. Даже, наоборот, то, как масло укладывало его мягкие волосы вслед за моей рукой, приносило мне эстетическое удовольствие. Я словно рисовал на его ногах, разогревая кожу. Мышцы медленно становились расслабленными, а поза брата вальяжной. Он уложил голову на бок, но я не видел лица. Руками он приподнимал ее под подушкой. Ровно дышал. Я стал наваливаться чуть сильнее и уже понемногу давил большими пальцами и ладонями так, как меня учили. Стал подключать икры. Как только я чуть сильнее обычного надавил на икры и провел вверх, брат напряг спину, по его телу пробежала волна мурашек. — Не больно? — спросил я шепотом, не перебивая музыку. Пусть лучше он меня не услышит, чем отвлечется. — Нет, нет, м-х, все прекрасно, — он достал одну руку и показал большой палец. — Я хочу размять чуть грубее, ладно? Не дожидаясь ответа, я сжал его мышцы и начал мять как хочу. Его мягкие бедра я тоже не забывал. Мне очень понравилось находить податливость его мускул и кожи, которые теперь не казались жуткими и неподъемными. Время от времени, когда я водил где-то, по его телу снова и снова проходил мороз. Я даже не успевал уловить где именно ему было лучше всего, поэтому я старался просто делать как чувствую. Когда я спустился к щиколоткам, он резко поднял локти, опираясь на ладони, словно хотел встать. Я провел еще раз. — Твою мать, — голос явно прерывался, лицо стали прятать в подушку. Пришла очередь самого чувствительного места на ногах. Я, отточенными движениями, провел от пят до пальцев всей ладонью и поставил большие пальцы на продольный свод. Сделал небольшую паузу, потому что побоялся, что там может быть щекотно и меня пнут прямо в подбородок. Но рискнул. Мягким движением я повел руки вниз, сильнее нажимая на нишу в стопе. — Нь-ах, — прозвучало очень громко и с удовольствием. Тело передо мной дрогнуло. Я подумал, у меня в ушах зазвенело. Провел еще раз, уже чуть больше сжимая всю стопу. Бедра, которые мирно покоились передо мной приподнялись и медленно опустились. Его выдающаяся попа напряглась. От брата я услышал тяжелый выдох прямо в подушку. Больше он не поднимал лица, пока я подготавливал его ступни. В последний раз я провел от самых ягодиц до кончиков пальцев и только хотел дать указание перевернуться, как меня осекли: — Пожалуйста, давай закончим, — брат вытянул руку, не поднимая лица, и хотел найти мои, чтобы схватить и остановить. — Но мы только половину сделали, — я засомневался в себе, — я думал, тебе нравилось. — Мне охренеть как нравилось, но, пожалуйста, я больше не выдержу. Я возмутился и схватил одну его левую ногу, чуть поворачивая брата на бок. Обеими руками я стал массировать его ступню. От масла ли или от того, что его тело, действительно, было мягким, я водил по нему словно по тесту. Мои руки так естественно двигались, даже мне было приятно от моих прикосновений, а брат все равно вжимался в подушку, тяжело дыша и натягивая футболку. Тогда я прибегнул к тяжелой артиллерии. Пальцы. Его распаренные, мягкие и скользкие пальчики подверглись пытке в виде массирования каждого по отдельности. Как и обещал, он не выдержал. — Пожалуйста… — он схватился за спинку кровати. Его футболка приподнялась. Арматура… словно арматура его член был в стоячем положении. Из него сочилось так обильно, что тонкая ниточка смазки тянулась от простыни до кончика. Я вдруг ощутил, каким горячим его тело было все время. Сначала я сетовал на масло, но даже, где я наносил его впервые, уже было горячо. Я сглотнул. Не ожидал от своих способностей такого эффекта. Он такой чувствительный. Пришлось даже отпустить его многострадальное тело. Брат попытался успокоиться. Через неловкую минуту, что я сидел у его ног, дыхание перестало быть таким громким и он показал мне свое лицо. Выражение возбуждения, определенно. Напряженные брови, распухшие губы от слюны переливались и были чуть приоткрыты. Он наскоро посмотрел на меня и попытался встать: — Прими это за комплимент, — медленно присел, прикрыв футболкой срам. Я не хотел его отпускать. Знаю, конечно, что ничем добрым не закончится мой порыв. Скорее всего, я увижу неподобающую сцену и у меня настанет эректильная дисфункция, но не сделать этого я не мог. Я нежно, но уверенно взял его за плечи. Вся его сила, почему-то, не имела действия в этот вечер. Он поддавался всем моим прихотям и движениям. Он держал меня за локти, больше даже не думая о том, что у него внизу все видно. Я поднялся на колени и смерил его взглядом, кивая на нагретое место на кровати. Он отвел взгляд и не шевелился. — Замолчи, — я уложил его на спину, — Я же сказал, что буду рад, если ты получишь удовольствие. — Я выгляжу похабно, — отпустил мои руки. Я удивился, что он использует такие выражения: — Это прекрасное слово, ха-ха, оно тебе очень идёт. Но я не против. Пожалуйста, покажи, на что я способен. Он осмелился ответить на мой взгляд, а я улыбнулся, чтобы разрядить обстановку. Мы продолжили. Теперь мой пошлый старший брат лежал с членом наголо. Насколько я мог судить в сумраке, волос на его лобке и даже животе совершенно не было. Зачем мужчине убирать там волосы? Ладно, спрошу об этом как-нибудь в другой раз. — Что… — он замялся, — что мне можно делать? — Держись за спинку и постарайся не стонать. Брат кивнул, а я только сейчас ощутил, что в моих руках полная власть. Я снова капнул на руки маслом и стал тереть. Он не смотрел вниз, уткнулся носом в поднятые руки, пытаясь спрятаться, и закрыл глаза. Интересно, а на подмышках тоже нет волос? Мои руки направились к его бедрам. Совру, если скажу, что было не странно гладить мужчину возле его эрегированного члена, но я старался быть мастером. К тому же, как я выяснил после пары своих движений, орган подрагивает, когда я провожу по внутренней стороне его идеальных бедер. Черт возьми, этот человек, действительно, восхищает своей красотой и слаженность. Ухаживает за собой, он добрый и общительный. Его все любят, да и не только за тело. Полагаю, девушки в восторге от секса с таким ровным членом. Плюс к тому, я знаю, каким он может быть внимательным. В этот момент, во мне взыграла гордость за сексуальность моего брата. Звучит тупо, но так и есть. Далеко пойдет, будет самым лучшим. — О чем ты задумался? — голос так сильно дрожал, что я еле разобрал слова. — Мх-х, ты там уже так долго водишь… Я и не заметил, как несколько минут назад перестал жалеть его внутреннюю сторону бедер. — Подумал, что тебе это место нравится больше всего, — я постарался выкрутиться. — Нет… Есть место, которое я люблю больше, - он усмехнулся. Я снова посмотрел на его член. Из открытой головки уже знатно натекло на живот. Интересно, я мучаю его, не разрешая трогать член? Если так, то член не выглядит обиженным. Закончив и с внешней стороной, я перешел ниже. С этой стороны икр возиться долго не пришлось, но когда я массировал по бокам, его тело охватывал озноб. Дыхание местами даже перехватывало, он прикусывал рукав футболки. Я знал, что если поведу ниже по его ногам, мне откроется дивный новый мир моего старшего брата. Эта груда мышц, оказавшаяся совсем нежной и податливой, будет молить меня о пощаде. Именно это и произошло. Я подался вниз, и с каждым сантиметром, которые преодолевали мои ладони по его икрам и ступням, он выдыхал все глубже. Мой сексуальный брат даже запрокинул голову назад, но я все равно увидел, как задрожали его веки. Он схватился за спинку кровати еще сильнее, а член дрогнул. Не знаю, мне стыдно признавать, но по реакции его дружка я определял, как сделать лучше всего. Так поступают профессионалы? Да? Нет?! Дальше я решил помассировать правую ступню, так грубо мною обделенную, когда он лежал на животе. Все шло гладко и горячо. Действительно горячо. Брат извивался под моими руками, хватаясь то за спинку, то за простынь. Если бы ему хватило сил, он бы достал подушку из-под головы, но стоит моему пальцу провести жестче, как его руки слабеют и нервно переходят на новый ближайший предмет. — Ах, м-мн, бож… нет… ха-а… — только и тараторил он. Он ежился, левым бедром стараясь потрогать свой член, но сделать это было не так легко, когда я крепко сжимаю его правую ступню, водя ею влево и вправо и по кругу, разминая суставчики. Его тело блестело в свете тусклой лампы. Я присмотрелся и увидел, что он вспотел, настолько ему было приятно. Черт, мне тоже становится жарковато… Когда я вернулся к его пальчикам, которые заслужили отдельного внимания, он уже еле сдерживал голос. Опустил одну руку и прикусил место между большим и указательным пальцем. Его горячее дыхание перебивало шепот музыки. Я водил по каждому его идеально согнутому пальцу и мял подушечки. Боже, какие они были мягкие, аккуратно стриженные и чистые. Конечно, это были не женские пальчики, но они казались мне такими приятными. Вишенки на торте. Даже они были развратными в этой ситуации. Пухленькие, расположенные от самого большого к самому маленькому, раскрасневшиеся от трения. К слову о раскрасневшихся — что там с сосками? Его грудь тоже волосатая? Когда он учился в школе, вроде, волосы были везде. Надеюсь, выдастся шанс посмотреть… Господи, о чем я думаю… — Фа-а, ха-а, да-а, бофе, как штыдно… — стонал он сквозь зубы. Видимо, я массировал его эрогенную зону. Между пальчиков значит. А что будет если, я снова надавлю на свод… — Мна-ха, — стонет, как сучка, честное слово, даже зубы разжал. Совсем не брутальный. Теперь он словно сахарная булочка на прилавке, которая греется от лампы. Его грудь (чертова широкая фигуристая грудь) вздымалась так часто и притягательно сильно, что мое дыхание невольно подстраивалось под его. — Я ведь сказал — тебе нельзя стонать громко. Такие тонкие стены, — и снова, как дьявол, нажимал на его слабые точки. Член, безусловно, требовал внимания. Он был мокрым и постоянно подрагивал уже от любого моего прикосновения. Брат снова закусил руку, нервно кивая на мои слова. Я взялся за обе ноги и свел их вместе. Чуть-чуть сожму ему яйца его же уютными ляжками и так он сможет дольше не кончать. Я ласкал ступни как только мог, совсем не думая, сколько может длится массаж. Пока ему нравится, пока он не сломается, что начнет просить о чем-то большем, — я не буду останавливаться. Попросит меня и я разрешу ему подрочить у меня на глазах. Попросит и я ему хоть массаж простаты сделаю. — Та-а-а, ферт… Как только я надавил на ступни и чуть согнул его ножки, он резко выдернул руку из тисков зубов и смял простынь в кулаке. Я немного испугался и взял его за запястье, посмотреть. — Черт, ты почти прокусил кожу. Прости, — я отпустил его ноги и как только они ослабли, тут же раздвинулись в стороны, превращая его позу в максимально готовую ко всему, оголяя все половые органы. — Больше не делай так, — скомандовал я, — держи. Прикуси край футболки. Задрал его футболку, скомкал край и затолкал в рот. Наглым образом, себе в любопытство, я оголил его тело. Наконец, все вижу. Небольшие розовые соски стоят и переливаются под светом. Конечно, какими они еще могли быть. Так и просят их погладить, а грудь так и хочется помассировать, мясистая и округлая. Но я сдержался, я — нормальный. Я — не больной массажист-насильник. Просто доставляю удовольствие и пытаюсь угадать его желания. Я снова погладил его мускулистые ляжки почти от самого паха и взялся за ступни. Понятно, ему нравилось там больше всего. Как только я приложил силу в нажатия, он почти заплакал. Его брови то и дело хмурились, а член изнывал от жажды. Неужели, я такой гений? Модели на курсах реагировали совершенно не так. Может, я попал в его чувствительную базу. Он расстался с девушкой или давно с кем-то не спал — в какую-нибудь такую фазу. — Пошалуйста… пошалуйста… — этот пошляк молил меня, — пошалуйста, мошно пофрочить…мн-х… Я обещал себе разрешить. И поэтому, готовясь, с большей скоростью стал гладить его кожу. — Можно, — наспех сорвалось с моих губ. Я выпустил своего цепного песика с короткого поводка. — Ха-а, кайф… — этот сладкий выдох я не забуду никогда. Он провел руками вниз по телу. Задев соски, посчитав ребра, слегка промяв кубики пресса. Пересиливая стыд и, похоже, усиливая возбуждение от него, он посмотрел на себя. Когда его руки вытянулись и достигли внутренней стороны бедер, его грудь сама подалась вперед. Он ласкал свои ляжки, ощущая, как приятно масло лежало на его коже. Мускулы на руках напрягались и пухлая грудь сжималась от их давления, показывая себя во всей своей аппетитной красе. Братец с полным желанием провел по своим яйцам и стволу к головке. Он решил поиграть с жидкостью на члене и животе. Погладил себя по животу и медленно дотронулся до головки. Хаотично касался себя руками, словно не хотел доводить до точки. А мое сердце колотилось как бешеное. Я никогда не видел, чтобы мужчина вел себя словно возбужденная девушка. Наконец, он выгнул свой член вперед, надавливая на основание, от чего еще одна капля вытекла из его уретры. Он изнеженно стал водить по члену, надрачивая. Оказалось, дрочащий передо мной мужчина — это не противно. Это сексуально, горячо и возбуждает. Блядь, у меня встал. О, нет... Ладно, тут встал б у любого. Потом решу этот вопрос известным методом. Сейчас надо его еще как-нибудь покрутить, пока у нас есть время… Блядь, в ту секунду, когда эта мысль зародилась у меня в сознании, я забыл, что он мой брат. Совершенно вылетело из головы. Блять, как так вышло? Но черта с два я остановлюсь. Я сильно развел его ноги и согнул ближе к груди, не отпуская ступней. Просунул пальцы между его пальчиками на ногах и стал надавливать. Так он должен почувствовать себя еще более раскрыто, когда даже пальцы на ногах, такую малость, не может проконтролировать и сжать. Когда не может свести колени, выпрямить ноги. Я, чуть ли не пристраиваясь к его заднице, придвинулся ближе. А он все надрачивал себе, пропитывая футболку слюнями, а простынь - потом и смазкой. — Еще… — шептал он сквозь легкие стоны. Берешь на слабо? Где еще тебя помассировать? Придумал. Я задрал его ноги почти до самый плеч, его попа оторвалась от кровати, и стал трогать щиколотки, разминая сухожилия. — Ах, н-нет… — братец затрясся от неожиданности и глубоко задышал. Спермы из него вытекло много. Он совсем не постыдился кончить на себя. Грудь, руки, ствол — все запачкал. А затем еще и поиграл с каплями на груди, наслаждаясь ее текстурой. Когда оргазм прошел, он обессиленно опустил руки и отпустил мокрую футболку, а я положил его ноги на кровать, последний раз проведя по ним. На это он снова отреагировал мурашками и вздохом. Братец снова отвернулся от меня. Я почувствовал как его только что разгоряченное тело начало холодеть. Он снова отдалился от меня на расстояние брата, может, теперь даже дальше. Что ж, мы натворили пиздец. Кажется, ему так же плохо, как было хорошо до этого. Просто уйду в туалет, пусть спокойно пойдет в ванную. Что он делал дальше, я знать побоялся. *** На следующий день мой брат проснулся в добром настроении. Он смущенно стоял в проеме кухни, смотря как я сам наливаю себе чай. — Доброе утро, — улыбнулся я ему, доставая кружку и для него.