Под снегом

Волею судьбы он оказывается здесь, в Швейцарии — в непривычном, надежно защищающем его от внешнего мира доме, — и подсказка, чем же заняться дальше, появляется почти сразу. В подвале он неожиданно для себя обнаруживает среди прочего полностью укомплектованную лабораторию, которая словно только его и дожидается. Северус в одночасье принимает решение — не изменять стезе зельевара. Дело видится ему абсолютно нехлопотным, рутинным и приносящим стабильный беззаботный доход. Спасибо, Альбус. Но когда из-за туарегского проклятия и судороги, подкрадывающейся всегда внезапно, не получается доварить ни первое, ни второе зелье, ему скрепя сердце приходится расстаться с этой идеей. Впрочем, он всё еще может посвятить себя написанию книг по Зельеварению. Первая монография по теоретическим проблемам изготовления паралитических ядов принимается международным сообществом зельеваров весьма благосклонно, и Северус даже соглашается поучаствовать в конференции в каком-то забытом Мерлином уголке старой Европы. Его появление в Гриндевальде местные магглы воспринимают со стоическим спокойствием и равнодушием. Удивительно, но никто не лезет к нему ни с вопросами, ни с попытками разузнать, что, собственно, странный и мрачный англичанин забыл в их горной деревушке — видно, принимают его за очередного себе на уме почитателя горных ландшафтов, и Северус не стремится разуверять в этом швейцарцев. Спустя долгое время ему даже приходится признать: настолько закрытых и уважающих чужое личное пространство магглов в своей жизни он еще не встречал. Альбус словно знал наперед, в какой именно стране оставлять ему в наследство дом. В качестве ответной благодарности он делает над собой некоторое усилие и запоминает пару бытовых фраз на местном диалекте. Шеклболт, в свою очередь, как и обещал, настойчиво поддерживает с ним регулярную переписку и как заведенный сетует то на сложности политической жизни в Британии, то на подводные камни на посту министра магии (и, судя по монотонному нытью, министерская должность — это одни сплошные подводные камни, а политическая жизнь — та еще клоака). А потом, в очередном письме полтора года спустя, Шеклболт внезапно предлагает ему пост главы Отдела Тайн. Кингсли убийственно прямолинеен: «Мортимер вышел на пенсию. Мне некем заткнуть дыру. Прошу тебя, скажи да». Северус раз за разом перечитывает эти рубленые фразы, то откладывая письмо в сторону, то снова к нему возвращаясь, и всё пытается распознать в этом неожиданном предложении какой-то скрытый подвох, но видит в нем только бездну отчаяния. Шеклболту он в итоге так ничего и не отвечает. Но министр все же умудряется его удивить: не дождавшись какого-либо ответа, тот в один из зимних дней самолично заявляется к нему в гости в Швейцарию. То, что Шеклболта никто в этот раз к визиту не принуждает, заставляет задуматься о том, что министр и вправду находится в абсолютно безвыходной ситуации и, очевидно, совсем не шутит насчет должности. Впрочем, Северус принимает окончательное решение еще до того, как обнаруживает запыхавшегося Шеклболта у границы защитных чар. — Нет, Кингсли. Несмотря на всю заманчивость твоего предложения, мой ответ — «нет». — Но почему, Северус?! Ты лучший специалист по темным искусствам, специалист по ментальной магии и Мерлин знает еще по чему… — Ты имеешь в виду из тех, кто еще на свободе, Кингсли? С этими словами Северус открывает калитку и отступает в сторону, пропуская Шеклболта. Тот, на секунду замешкавшись, всё же принимает приглашение и осторожно проходит в дом. На этот раз Кингсли обслуживает себя сам, решительно направляясь в сторону бара, там долго разглядывает этикетки и останавливает свой выбор на коллекционном коньяке. Северус замечает это боковым зрением, но решает никак не комментировать. По тому, как Шеклболт в задумчивости замирает на мгновение, а потом решительно опрокидывает в себя алкоголь (Мерлин, да кто же так пьёт коньяк…), Северусу всё понятно — решение явиться к нему в дом лично не далось Кингсли легко. Отвлекшись от внимательного изучения его коллекции алкоголя, Шеклболт скользит взглядом по корешкам книг на полках, бережно проводит пальцами по кожаному переплету одной из них и, обернувшись к нему через плечо, уже неторопливо делает глоток и задумчиво интересуется: — Скажи, тебе еще не надоело тратить своё время на теоретические проблемы зельеварения, Северус? — Слово «теоретические» Кингсли выделяет интонацией и, не мигая, смотрит на него в упор. Северус пропускает удар и, помедлив, отводит взгляд. Дракклы, Шеклболт отправляет его в нокаут одной-единственной верной фразой. Да, написание книг по Зельеварению неплохо скрашивает серые будни — в особенности уже ставшая привычной язвительная полемика с рецензентами и редакторами. Да, частные теоретические консультации приносят неплохой непыльный доход. И да, ему до отвращения, до безумия, до ломоты в висках скучно от предсказуемости следующих друг за другом монотонных дней. Надо же, а Шеклболт, оказывается, пристально следит за его судьбой… — А вы рисковый человек, министр… — Шеклболт замирает на этой фразе и шумно сглатывает. — Явились ко мне в дом без приглашения, задаете такие непристойные вопросы… Снейп в два широких шага приближается к Шеклболту и отбирает у оторопевшего министра бокал. — Освежить в твоей памяти, Кингсли, чьей милостью практическое зельеварение для меня превратилось в исключительно теоретическое?! На последнем слове голос его подводит, и он против воли срывается на шелестящий шепот. Шеклболт нервно дергает плечом и невольно отступает. Внутри на короткий миг всё леденеет: да как только Кингсли вообще посмел об этом заикнуться! С запозданием Северус ощущает неминуемое приближение очередного приступа: словно накатывает огромная яростная волна. Он делает пару нетвердых шагов назад и старается еще повернуться так, чтобы Шеклболт ничего не заметил, но куда там… Правая рука внезапно мелко дрожит, а в груди моментально припекает от едкой жалящей боли. Сцепив зубы, он изо всех сил пытается отвлечься, сосредотачиваясь на дыхании, и стоически пережидает окончание судороги. Как же не вовремя… Приступ затихает так же неожиданно, как и начался, и, привалившись спиной к книжной полке, он с подозрением следит за Шеклболтом — с того еще станется решить, что он тут устраивает показательные выступления на публику… Но нет, Кингсли лишь затравленно и понуро смотрит на него в ответ. Северус молча кивает Шеклболту на стул, обходит по широкой дуге стол, откладывает палочку в сторону и устраивается напротив. Удачно все-таки, что обеденный стол в этом доме удивительно широкий, и даже при всем желании голыми руками он до министра дотянуться не сможет. Кингсли усаживается и в тишине нервно стучит о пол носком ботинка, о чем-то задумавшись, а потом вдруг максимально отклоняется на стуле назад, придерживая себя руками за столешницу. С громким стуком опустив стул на все четыре ножки, министр резко меняет тактику, утыкаясь в него буравящим взглядом: — Неограниченный бюджет на исследования, Северус… Архивы с разработками Отдела Тайн за последний век… Да твою ж мать!.. Кингсли за два года так заматерел на посту министра, что выбивает у него почву из-под ног одной своей репликой за другой… Очень хочется поддаться искушению и поинтересоваться, что именно значит «неограниченный» и кому надо будет отчитываться за потраченные средства, но он вовремя заставляет себя заткнуться. Его внутреннее я, еще не окончательно растерявшее остатки мозгов, орет на него благим матом: «Опомнись, Северус, какой Отдел Тайн, какое, на хрен, министерство вообще?! Тебе двух десятков лет на посту шпиона не хватило?!» С заметным усилием он успокаивает враз сбившееся дыхание и ровно, безэмоционально отвечает: — Всё равно мой ответ «нет», Кингсли. Шеклболт молчит очень долгое время, явно прикидывая в уме, стоит ли повысить ставки и чем еще можно его соблазнить. В конце концов министр всё же смиряется и покорно вздыхает: — Ну хорошо, Северус, я услышал тебя. Но хотя бы курс по легилименции для студентов старших курсов Аврората ты на себя взять можешь? Иначе я через пару лет останусь без толковых специалистов вообще. В первый момент хочется отделаться категоричным «не моя головная боль, Шеклболт», но тут же в голову приходит неожиданная идея. И почему он не подумал об этом раньше?! — Полный доступ к библиотеке Отдела Тайн, Шеклболт, и так уж и быть — я читаю твоим бездарям краткий курс по теоретическим основам легилименции. Практические занятия только для тех, кто останется в живых после теоретического курса. Шеклболт упирается локтями в стол, сцепляя пальцы в замок, и, прищурившись, что-то просчитывает в голове. Сделка весьма неравная: в недрах библиотеки Отдела Тайн хранятся такие секреты, доступ к которым сложно недооценить, и они оба отлично это понимают. Но если у министра действительно каждый специалист по ментальной магии на вес золота, он согласится. Стоило Северусу только обустроиться на новом месте и окончательно утвердиться в мысли, что проклятие, которым его приложили неизвестные наемники, действительно не из арсенала знакомой ему магии, он обратился к поиску ответа в доступной ему литературе. В шале имелась завидная библиотека, в том числе и по темным искусствам, но ни одной книги, способной пролить хоть какой-то свет на его собственную проблему, спустя долгие месяцы пристальных поисков так и не нашлось. Минерва на его короткую вежливую просьбу отозвалась сразу же, прислала ему всё, что сумела отыскать в Запретной секции, и это оказалась одна-единственная потрепанная книженция прошлого века в мягкой обложке. Северус изучил её от корки до корки, но и она не помогла ни на йоту. Книга весьма витиеватым языком повествовала о путешествии английского мага прошлого века по Ливии, Алжиру и Мали, а также о магических ритуальных обрядах африканских народов. Но ничего о том, каких вершин туареги сумели достичь в своих традиционных темномагических проклятиях, в ней не сообщалось. Именно поэтому шанс заполучить доступ к библиотеке Отдела Тайн однозначно стоит того, чтобы пойти на риск и хотя бы временно снова объявиться в Британии. И, кстати, о рисках… — Как там поживают сторонники Темного Лорда, министр? — Тебе не о чем переживать, Снейп… Ну конечно… Наверное, если бы он додумался спросить о рисках, прежде чем взламывать Руквуда, Шеклболт ему ответил бы ровно этой же фразой. Кингсли задумчиво потирает пальцами подбородок, царапаясь о жесткую щетину, и в итоге медленно произносит: — С меня доступ к библиотеке, с тебя — курс лекций, — после долгой паузы Кингсли негромко добавляет: — и по моему личному запросу — частные консультации по легилименции. Северус прикусывает губу, чтобы не расхохотаться Шеклболту прямо в лицо. Последняя фраза министра звучит примерно так: «Я откушу тебе пальцы, Снейп, потом всю руку, а на закуску сожру тебя целиком», но иного выхода он не видит. Он молча протягивает через стол Шеклболту руку, и тот, облегченно выдохнув, крепко жмет ее в ответ. На одну долгую секунду ему опять кажется, что как раз в этот самый момент стальные челюсти капкана схлопываются на его беззащитной шее. Рука на автомате тянется к тонкому бугру шрама.

***

— Все, у кого средний балл за прошлую сессию ниже «выше ожидаемого», встали и покинули помещение. — Его бархатный шепот баюкает гробовую тишину аудитории, и кто-то из студентов, кажется, не выдержав, испуганно сглатывает. Первая лекция по теоретическим основам легилименции собирает, на вкус Северуса, однозначно слишком много любопытных глаз. Этот праздный интерес к его персоне со стороны будущих авроров порождает внутри лишь чувство скрытой досады. Ничего, всё это легко поправимо. По аудитории пробегает тихий недовольный ропот, но человек двадцать послушно встают и выходят гуськом из зала, бросая на него при этом более чем выразительные взгляды. Наконец дверь с шумом захлопывается. За ним, словно на арене цирка, с напряженным вниманием остается следить еще как минимум двадцать пар глаз. Северус проходит к кафедре и обводит сосредоточенным взглядом вмиг притихшую аудиторию. Почти все знакомые ещё с Хогвартса лица: по большей части бывшие студенты Гриффиндора и Рейвенкло, парочка растерянных хаффлпаффцев, словно случайно оказавшихся здесь, но в первом ряду он вдруг замечает настороженное лицо Блейза Забини. То, что один из его лучших слизеринцев намеревается, похоже, связать свою судьбу с Отделом Тайн, не вызывает в нем ничего, кроме глухого неясного раздражения, тесно переплетенного с неприкрытым удивлением. Забини, ловя на себе его внимание, гордо вскидывает подбородок и отвечает решительным взглядом глаза в глаза. Северус на секунду явственно представляет, чего тому вообще стоило дожить до третьего курса Академии авроров. Он отвлекается от Забини, скользит взглядом по испуганным лицам дальше и вдруг замирает. Ну конечно… В последнем ряду, совсем рядом с выходом из аудитории, обнаруживается не кто иной, как долговязый повзрослевший Уизли. Северус откашливается и произносит в звенящей тишине: — Все те, кто отчего-то самонадеянно решил, что сможет подделать свой средний балл за прошлую сессию, и совершенно глупо рассчитывает, что я об этом не узнаю, имеют последний шанс выйти за дверь без особых для себя последствий. Секунду-другую ничего не происходит, а потом хлопают крышки парт и со своих мест поднимается парочка мертвенно-бледных хаффлпаффцев — Северус едва удерживается от того, чтобы не закатить глаза — Хаффлпафф, в самом деле?! Одновременно встают и выходят из аудитории, демонстрируя всё свое пренебрежение, несколько бывших студентов Рейвенкло. В зале остается человек пятнадцать, не больше: Уизли, что самое удивительное, даже не шелохнувшись, остается сидеть на своем месте и буравит его при этом весьма красноречивым взглядом: кто бы мог подумать, что этот гриффиндорский раздолбай выбьется в отличники. Ничего, Северус еще надеется избавиться от этого веснушчатого нахального лица после первого же проваленного зачета. Спустя месяц Северус, собрав всю свою волю в кулак, наконец решается обратиться с личным вопросом к Рональду Уизли после очередной лекции: ему самому вполне очевидно, что Поттер, пользуясь своим исключительным статусом победителя Темного Лорда, безбожно прогуливает одну его лекцию за другой. Не то чтобы он не рад этому — ему самому встречаться лицом к лицу с Поттером отчаянно не хочется, и Северус готов сделать всё, лишь бы и дальше оттягивать эту неизбежную встречу. Но еще пара пропущенных лекций, и даже статус Золотого мальчика не спасет Поттера от того, чтобы с позором вылететь из Академии. Северус почти наяву представляет всю силу гнева и возмущения Шеклболта: как же, национального героя выгнали из авроров; меньше всего ему нужно это прилюдное выяснение отношений… Уизли, словно не расслышав, пялится на него с какой-то пугающей его самого непонятной паникой, и Северусу приходится повторить свой вопрос. Тот вдруг вздрагивает, отмирая, после чего издает какой-то сдавленный нервный смешок и с запинкой поясняет: «Но Гарри бросил учебу еще на первом курсе…» Уизли отрывисто кивает, суетливо запихивает свои конспекты в рюкзак и решительно сбегает, прежде чем он успевает задать хоть еще один вопрос… Стремительно минует год, а он так и не решается поднять тему Поттера в своих периодических встречах с Шеклболтом, малодушно руководствуясь девизом Хогвартса не будить спящего дракона. Рыжий Уизли не только не заваливает зачет, но и благополучно добирается до практического курса легилименции, на пару с Забини оказываясь в числе лучших студентов. Библиотека Отдела Тайн, несмотря на регулярные многочасовые поиски по вечерам, всё еще скрывает от него свои секреты, и он по итогам прошедшего года так ничего и не знает о проклятии. Единственное — он окончательно убеждается в собственной догадке: именно эмоции провоцируют приступы. Нет эмоций — нет и приступов, и с этим он, пожалуй, вполне в состоянии справиться. По крайней мере, никто из студентов так и не узнаёт об этой его особенности послевоенной жизни. Ничто и никто, кажется, не в состоянии пошатнуть его уже давно устоявшуюся, но стараниями Шеклболта совсем не скучную жизнь. Северус готов признаться только самому себе — и только после второго, а то и третьего бокала виски — но преподавать основы ментальной магии ему вполне по душе, практические сессии легилименции, когда все эти юношеские максималистские голые переживания и эмоции у него как на ладони, привносят вполне неплохое разнообразие и развлечение. На календаре незаметно подкрадывается очередное Рождество, и Шеклболт, случайно застав его в коридоре Аврората, по традиции зовет к себе на ставшую уже привычной неформальную встречу (именно так Северус называет про себя их попойки каждую последнюю пятницу месяца). И именно на этой неформальной встрече, когда в желудке бултыхается уже не одна порция виски, вся его размеренная устоявшаяся жизнь в одночасье летит в тартарары. Шеклболт, уронив в себя очередной бокал дорогого алкоголя и набрав побольше воздуха в грудь, торопливо выпаливает: — Тебе надо поговорить с Гарри… Короткая фраза — как удар под дых. В первую секунду очень хочется заорать во все легкие: «мне — не надо!», но Северус молча опрокидывает в себя остатки виски и в изнеможении прикрывает веки. Кажется, он абсолютно точно знает, куда всё это катится и чем всё это грозит закончиться. Может быть, если он не станет открывать глаза, покачиваясь на мерных волнах легкого опьянения, ему удастся сделать вид, что эта отчаянная мольба из уст министра ему просто померещилась? Кингсли Шеклболт откашливается и повторяет уже настойчивее: — Снейп, ты мне обещал… Ему совершенно наплевать, что он там обещал министру — он просто отказывается реагировать на слова Шеклболта. Встречаться с этой новой реальностью, в которой британский министр магии настаивает на частной консультации для национального героя, победителя Темного Лорда Гарри Поттера, он просто-напросто отказывается. Неохотно приоткрывая сначала один глаз, а потом второй, он старается отсрочить неизбежное и абсолютно топорно, как на его собственный вкус, пытается перевести стрелки: — Кто там у тебя еще в Азкабане необработанный остался, Кингсли? Белла? Может, я лучше встречусь с ней? Только договорив эту дурацкую, лишенную всякого смысла фразу, он сам понимает, что, конечно же, нет, ничего не лучше. Беллатриса Лестрейндж — давно поехавшая на всю голову психопатка, и взламывать её легилименцией — это всё равно что подписать себе смертный приговор. Со смертным приговором самому себе ему еще стоит, наверное, подождать. Может быть, дела у победителя Темного Лорда обстоят не так печально, как ему привиделось из одной короткой, наполненной множеством подсмыслов, фразы Кингсли Шеклболта. Шеклболт тяжело вздыхает, окидывает его каким-то сочувствующим взглядом и медленно, боясь нарваться на отдачу, с нажимом проговаривает: — Ему нужна твоя помощь, Северус… Не привиделось…