Под снегом

Стоит им только переступить порог — дверь за ними тут же захлопывается с оглушающим грохотом, и Северус совсем не уверен, кто из них двоих реагирует быстрее, но спустя миг он обнаруживает себя в центре большой светлой гостиной, спиной к спине с Шеклболтом, в боевой стойке и с палочкой наготове. Северус скользит изучающим взглядом по непривычной обстановке дома и, прислушавшись к чужому напряженному дыханию, понимает: министр занят примерно тем же. Закатный свет льется в дом сквозь высокие окна, расцвечивая застывшее пространство вокруг них позолотой, отбрасывая мягкие неровные тени на стены и пол. Мириады пылинок, поднятые в воздух их внезапным вторжением, неспешно танцуют в теплых лучах и плавно оседают на старую мебель, на деревянный пол, на многочисленные книги на полках вдоль стен. Северус запоздало спохватывается, завороженно наблюдая за этим танцем. Они отмирают почти одновременно: Шеклболт переступает с ноги на ногу и неохотно убирает палочку в рукав. Моментально растеряв свой боевой запал, Кингсли обессиленно опускается на большой мягкий диван в центре комнаты, тут же утопая в ворохе подушек. Его собственное внимание привлекает неприметный бар у дальней стены. Туда он незамедлительно и направляется, скользнув по вконец вымотавшемуся Шеклболту долгим взглядом. Он не особо задумывается над своими действиями и скорее машинально достает с полки два небольших бокала, выдувает из них пыль и, привычным движением плеснув поровну тягучей янтарной жидкости, протягивает один Шеклболту. Спустя глоток приходится признать: виски весьма и весьма неплох. Кингсли, принюхавшись к напитку в бокале, наконец позволяет себе избавиться от настороженного оцепенения и небрежно откидывается на спинку дивана, расслабленно забрасывая ногу на ногу. Незаметно для самого себя Северус вдруг обнаруживает себя в глубоком кожаном кресле напротив. Кресло столь удобное, что только усилием воли он еще держит спину прямой, и наполовину пригубленный бокал виски совсем этому не помогает. Шеклболт залпом допивает свой алкоголь, быстро оглядывается по сторонам в поисках, и Северус в ответ лениво левитирует тому с каминной полки бутылку. Министр плещет себе новую щедрую порцию и, задумчиво покрутив бокал в руках, вдруг нарушает тишину: — Почти сразу после победы в Битве стала доступна вторая часть завещания Дамблдора: Альбус зачаровал его так, что только в случае победы Светлых сил содержание становилось видимым. Одним из многочисленных пунктов и значилось шале в Альпах — с приложенной картой, которую ты уже видел. Поначалу я посчитал это очередным чудачеством Альбуса, ведь карта, как ты успел заметить, абсолютно немагическая. То, что Альбус умудрился напоследок провернуть нечто в подобном духе, Северуса вовсе не удивляет. Но всё же что-то в словах Шеклболта не сходится и вызывает смутное беспокойство на грани сознания. Он старается ухватить ускользающую мысль, пока его внезапно не осеняет. — Поправь меня, Кингсли, если я заблуждаюсь, но ведь содержание магического завещания обычно сообщается исключительно наследнику. А если Альбус завещал дом мне — откуда ты о нем вообще в курсе? Шеклболт долго изучает остатки виски на дне своего бокала и, пребывая в каком-то меланхоличном состоянии, отвлеченно произносит: — В случае твоей смерти, Северус, дом переходил дальше по наследству министру магии, а поскольку министром магии оказался я… Собственный разум цепляет только обрывок фразы «в случае смерти»… Шеклболт, совершенно разморенный перипетиями этого дня, вдруг скидывает ботинки и как ни в чем не бывало укладывается на диван, устремляя взгляд в потолок. — Но ведь я… — Не знаю, Северус… Возможно, ты всё-таки шагнул за грань — магия вряд ли могла ошибиться. Так или иначе, я смог прочесть и знал, что в Гриндевальде дожидается наследника никому прежде не известный дом Дамблдора. Но обнаружить его на карте я, как ты уже понял, не смог. Колдомедики тебя спасли… То ли Шеклболт от усталости совсем перестал следить за своей интонацией, то ли Северусу просто мерещится некоторое сожаление в последних словах, но он на это ничего не отвечает. Шеклболт, которому, судя по всему, и не требуется никакой ответ, отрешенно замечает: — Так что полноправным хозяином этого дома являешься ты и только ты, Снейп! И один только Мерлин знает сколько секретов он хранит… Не думаю, что есть какая-то случайность в том, что это шале расположилось именно в Гриндевальде. Северус еще раз с задумчивым интересом осматривается вокруг, но ничего, что указывало бы на то, для чего Дамблдору был нужен этот дом, кто именно оплел его всей этой малопонятной магией и какое к этому отношение, в свою очередь, имеет Геллерт Гриндевальд, не находит. Убранство дома сложно назвать скромным: тут и огромный камин, и бар, под завязку набитый не самым плохим алкоголем, и дорогая мебель из темного дерева. Но при этом всё совершенно безликое: ни колдографий, ни личных вещей — ничего, что указывало бы на личность бывшего хозяина. Почему-то, всего лишь на одну секунду, Северус почти уверен, что настоящим создателем и первым владельцем этого места был не Дамблдор, а сам Гриндевальд. Хотя у него, конечно, нет никаких тому подтверждений… Мертвые уносят свои секреты с собой, а потому вряд ли стоит даже пытаться отыскать правильный ответ на вопрос, у которого, возможно, и вовсе нет ответа. Шеклболт уже какое-то время с искренним любопытством следит за ним. — Знаешь, Альбус будто знал, что тебе после победы такой дом, скрытый сильнейшей магией, еще понадобится. Вряд ли тебе стоит сожалеть о таком сюрпризе судьбы, Северус… Пожалуй, на этот раз министр абсолютно прав. Северус молча салютует тому бокалом, и Шеклболт отражает жест. В дом незаметно заползают вечерние сумерки: силуэты мебели расплываются в зыбком полумраке, и воздух, согретый чуть ранее теплыми лучами солнца, стремительно остывает, заставляя поежиться от прохлады. Они, верно, думают об одном и том же: Шеклболт первый взмахивает палочкой в сторону камина. Заклинание у министра с первого раза отчего-то не срабатывает, и Шеклболт машинально повторяет движение, произнося чуть более громко и раздраженно — Incendio. Как и в первый раз, камин отвечает министру темным провалом закопченных стен. Северус опережает Шеклболта в очередной попытке, и ему самому хватает лишь щелчка пальцами и небольшого мысленного усилия: огонь моментально занимается и тут же разгорается в камине с завидной силой, громко потрескивая и освещая темное пространство комнаты ярким светом. Что именно означают события последней минуты, он понимает ровно секунду спустя. Шеклболт, несмотря на весь выпитый алкоголь, соображает не хуже него — молниеносно подрывается с дивана и застывает напротив кресла, угрожающе нацелив на него палочку. Кончик её мелко подрагивает и утыкается ему в горло. Северус неспешно допивает свой виски, игнорируя чужую палочку, готовую вот-вот прорвать тонкую чувствительную кожу на шее. Шеклболт не справляется с собой, и давление на кадык возрастает. С трудом сглотнув, он удостаивает министра лишь одним пристальным взглядом сквозь толстое стекло бокала и осторожным указанием: — Сядь, Кингсли, и убери палочку. Не хватало еще, чтобы магия этого дома посчитала твое глупое махание попыткой нападения на хозяина… Как я потом буду объяснять твою нелепую смерть, ты вообще подумал? Шеклболт долго стоит неподвижно и шумно дышит, взвешивая все за и против, а затем осторожно убирает палочку, озирается на запертую наглухо входную дверь и, глубоко вздохнув, нехотя возвращается назад на диван. Мозг, несмотря на всё выпитое, соображает предельно быстро: раз уж у него на руках оказались такие невероятные карты, удержаться от соблазна проверить почти невозможно. К тому же министр сам ему обещал когда-то… Шеклболт не в состоянии колдовать в этом доме, в отличие от него самого, и Северус почти не сомневается, что и все эти могущественные артефакты, которыми так щедро обвешан министр, сейчас не более чем бесполезные побрякушки. Шеклболт далеко не дурак и очевидно догадывается о его намерениях, и потому лишь осторожно просит: — Северус, имей в виду… Напряжение сквозит в каждой букве его имени — Шеклболт обрывает себя и замолкает на полуслове. Министр с опасением следит за ним, но ровным счетом ничего не предпринимает. Собственно, им обоим вполне очевидно: магия в этом доме подчиняется исключительно хозяину. — Не бойся, Кингсли, я аккуратно… Больно не будет… — Бархатный шепот в этот раз не ласкает слух, и Шеклболт лишь кривится от двусмысленности этой фразы и покорно замирает в ожидании вторжения, в последний миг плотно закрывая глаза. Можно подумать, это хоть когда-то хоть кому-то помогало… С губ срывается тихое, проникновенное: — Legilimens… Воспоминания и обрывки мыслей, связанные с ним самим, мелькают перед внутренним взором на безумной скорости. Смотреть на себя со стороны кажется отчего-то совсем странным, но Северус не может оторваться от быстро сменяющих друг друга картин: вот он с растерзанным горлом, залитый кровью, на белоснежных простынях в Мунго. Сразу за этим заочный суд — жаркая полемика в темном судебном зале Визенгамота и несгибаемая принципиальная позиция Шеклболта… Торжественное награждение героев войны орденами Мерлина — полный зал разодетых волшебников, затаив дыхание, внимает, а Шеклболт, бросив зачитывать монотонный текст по бумажке, что-то горячо и проникновенно вещает с трибуны в его честь… Отмахиваясь, Северус небрежно отбрасывает эти события, не задерживаясь ни на одном из них, и стремительно продвигается вглубь, пока наконец не замечает то единственное — нужное ему сейчас куда больше всех остальных, вместе взятых. Он должен знать… Он должен знать, кто организовал нападение… Кабинет министра в приглушенном вечернем свете, две неясные тени на фоне окна и настороженные, едва различимые голоса: — Шеклболт, ты уверен? Если ситуация выйдет из-под контроля, всё может закончиться совсем не так, как мы рассчитываем. — Лучшей возможности точно не будет. Чем быстрее мы выловим оставшихся на свободе Пожирателей, тем спокойнее будет спать твой Аврорат в частности, да и вся Британия в целом. Твоим ребятам надо только подстраховать — наверняка Снейп отправится прямиком в Хогсмид, и если действовать на опережение… — Мертвый, награжденный орденом Мерлина герой войны будет на твоей совести, Кингсли… — Долиш, прекрати сеять панику и отработай лучше перехват… Вот, собственно, и всё, что ему требуется знать. Кингсли судорожно выдыхает и распахивает глаза. В первую секунду он еще порывается что-то сказать, но замолкает, так и не проронив ни слова, когда Северус останавливает его одним резким взмахом руки. Ему всё более чем понятно. — Ловля на живца, Кингсли? Не могу сказать, что хоть каплю удивлен. Оно того хоть стоило? Министр кривится и отворачивается, замершим взглядом уставившись на полыхающее в камине пламя. — И ты даже не набросишься на меня с очередной язвительной тирадой, Снейп? — Не вижу смысла, министр. У тебя, как я вижу, всё равно иммунитет. Шеклболт передергивает плечами и одним махом вливает в себя чуть ли не полбокала виски. — Если честно, Северус, я даже не уверен, был ли в этой затее хоть какой-то смысл. Извини. Он отзывается на это коротким едким смешком — Шеклболт, похоже, только что в открытую признал, что наживка из него вышла так себе, совсем никудышная. Непривлекательная для крупной рыбы. И Северус пока не может решить, стоит ли ему по этому поводу расстроиться. Пока он пытается обдумать эту мысль — а это занимает непривычно долгое время, Шеклболт всё же снисходит до детальных объяснений: — Один из авроров-охранников втихую сливал информацию, мы это знали. Но вот кому, долго не могли выяснить. В итоге на противоположном конце длинной цепочки оказалась, ты вряд ли будешь удивлен, мать Руквуда-старшего. Отчаявшаяся женщина, сын которой теперь с необратимыми повреждениями мозга в Мунго, а внук в бегах. Поместье Руквудов изъяли еще год назад. Что ж, более чем ожидаемо — победа всегда жестока с теми, кто волею судьбы оказался не по ту сторону. — Кто ответственен за нападение в Хогсмиде? Шеклболт все еще отказывается смотреть ему в глаза. — Тут не повезло. Мать Руквуда заказала тебя каким-то наемникам, и четверо успели аппарировать в последнюю секунду перед самым носом у наших ребят. Одного мы задержали, но он по-английски даже толком не говорит. Да и, собственно, неважно. Скорее всего, его придется просто депортировать. Запрос уже пришел. — Откуда наемники, Кингсли? Внутри медленно зарождается отвратительное предчувствие… — Алжир, Мали… Не уверен… Не уверен он, конечно… Но Британия, разумеется, ради бывшего Пожирателя смерти настаивать не станет, Северус не сомневается. Неизвестного наёмника депортируют, тот уйдет с концами со всеми своими секретами, и он наверняка так и не узнает, каким именно проклятием его приложили. Рука, как назло, именно в этот момент начинает часто и мелко дрожать, и недопитый виски расплескивается неровным пятном на пол, бликуя в мерцающем свете огня. Шеклболт молча следит за этим дурацким представлением и вздрагивает, только когда Северус в сердцах роняет сквозь зубы «блядь…» Министр мгновенно подрывается с дивана и направляется к бару за новой порцией виски для него. Хуже всего, если это окажутся туареги… Видимо, сказывается выпитый алкоголь, который искусно развязывает тугой узел внутри, а заодно и язык. Мысли, минуя контроль разума, тут же превращаются в произнесенные вслух слова: — Мали, Шеклболт? Скажи, что это не те наемники, о которых я только что подумал. Шеклболт, чьи далекие корни уходят вглубь африканского континента, внезапно напрягается всем телом и медленно выдыхает, сдерживая себя: — Не знаю, Северус… Надеюсь, ты прав и что это были не туареги… Всё очень некстати. «Некстати, твою мать…» — просто краткая квинтэссенция всей его жизни. С одним он, конечно, согласен: ему, как и Шеклболту, остается только надеяться, что это были кто угодно, но только не туареги. Не с его удачей, впрочем… Потому что если это были они — шансы избавиться от темномагического проклятия, которое в самые неожиданные моменты пробивает острой жалящей болью и неподконтрольным тремором всё тело, у него весьма и весьма призрачные. Он как специалист по Темной магии с приличным опытом за плечами знает это наверняка. Шеклболт нервно передергивает плечами и изо всех сил старается не смотреть ему в глаза. Стылый прогорклый привкус вины застывает в воздухе. Вечер заканчивается тем, что они в полной тишине приговаривают и вторую бутылку на двоих. В конце концов Северус выставляет Шеклболта, который едва стоит на ногах, за порог — министр безмолвно умоляет его об этом последние пару часов, всё чаще и чаще бросая красноречивый взгляд на запертую дверь. Стоит только Северусу принять решение и распахнуть ее, Шеклболт неожиданно резво для мертвецки пьяного человека оказывается сначала за порогом, а следом и за пределами магического барьера, позабыв при этом свою дорогую мантию у него на диване. Со словами «будем на связи, Снейп» он стремительно аппарирует. Вся эта суетливая поспешность откровенно похожа на бегство, и Северусу неожиданно приходит на ум, что министр, кажется, даже не ожидал, что сумеет унести ноги живым. Интересно, британского министра магии расщепит в процессе аппарации, предпринятом в совершенно непотребном состоянии, или он всё же сумеет добраться назад на остров без особых последствий? Кричащие новостные заголовки сами по себе всплывают в голове, и Северус еще долго не может избавиться от этого навязчивого бестолкового вопроса. Он в одиночестве возвращается назад, непонятно зачем сосредоточенно зажигает огни по всему дому, а потом, в один миг растеряв все свои силы, падает не раздеваясь на всё тот же диван посреди гостиной. Утыкается лицом в подушки и в последний момент укрывается дорогой министерской мантией. Прежде чем глаза окончательно закрываются, снисходит горькое осознание: через несколько часов его ждет совершенно безнадежное похмельное завтра — в абсолютно новой стране, без протрезвляющего зелья и малейшего представления, что делать дальше… Но зато в доме, напичканном магией, секретами и древними тайнами по самый потолок. Вот так, собственно, он и обретает свое новое место жительства. И как бы прихотливо ни переплетались нити судьбы, ему в итоге так и не хватает наглости пожаловаться самому себе на то, что всё обернулось именно так.