Под снегом

Следующие две фразы звучат практически одновременно: — Как ты меня нашел? — Что значит забрали? Вопросы, произнесенные с одинаковой по силе жадностью, неловко повисают в пространстве полутемной комнаты, и после непродолжительной молчаливой игры под названием «смотри в упор и не смей моргать» он сдается первым: Поттер явно чувствует себя в данный момент куда живее и потому настаивает, добивая почти жестоким: — Поисковое зелье, Северус? И какую же мою биологическую жидкость ты, позволь поинтересоваться, для него использовал? Мордред, кто бы ему сказал, что именно это жгучее поттеровское недоверие затронет его с такой силой, что именно оно станет завершением всего этого впечатляющего безумия последних суток. Еще секунда, и он, кажется, просто осядет безвольным комком черной одежды в изножье старой больничной кровати. Поттер приподнимается в кровати повыше, требовательно всматриваясь, и сил хватает только на то, чтобы, прикрыв глаза, отрывисто прошептать: — Я использовал твою кровь. Твою кровь, Поттер, а не… — Откуда она у тебя?! — Задай лучше свой вопрос министру Кингсли Шеклболту при случае. Пока он сам занят решением крайне важного вопроса — потерять сознание от убийственной усталости прямо сейчас или всё же чуть позже, Поттер только молча пялится на него. Проходит минута, затем вторая, он хватается дрожащими пальцами за спинку кровати, силясь не упасть в позорный обморок. И только с запозданием он распознает скрип пружин: неожиданно резко подскочив, мальчишка бросается к нему, обхватывая его под мышками и крепко обнимая, и усаживает на кровать. Поттер тесно прижимается к нему и сбивчиво шепчет: «Прости меня, Северус… Прости…» Спросить мальчишку о том, за что тот просит прощения, он так и не успевает: тьма все же утягивает его за собой. Просыпается Северус с первыми лучами солнца. Те так жадно лижут лицо пустынным зноем, что он мгновенно открывает глаза. Прижимаясь к нему спиной и подтянув колени к груди, спит Поттер. Места для них обоих нет совсем, и он вот-вот рискует навернуться с узкой продавленной кровати на пол. Одно неосторожное движение, протяжный скрип — и мальчишка тут же просыпается. Перекатывается, оказываясь к нему лицом, и разглядывает как-то особенно долго. Не отойдя еще ото сна, Поттер тянется к нему рукой, пытаясь проследить подушечками пальцев следы, что оставила бессердечная пустыня на его лице. Гарри невесомо касается щеки там, где песок высек глубокие царапины, завороженно ведет по ним и спускается ниже — от щеки к губам, и дальше ровной линией к бугру старого шрама, оглаживая уверенным жестом, накрывая его шею всей ладонью. Северус всё же не выдерживает этой мучительной пытки и перехватывает мальчишку за запястье, чувствительно сжимая: — И тебе доброго утра, Гарри. Поттер замирает, накрывает его пальцы на запястье второй рукой и, быстро облизнув губы, отвечает сбивчиво, все еще находясь преступно близко к нему: — Мерлин, как же мне тебя не хватало, Северус… Мальчишка демонстративно приподнимает свою руку, и он сам наконец нехотя разжимает пальцы — на тонкой полупрозрачной коже моментально появляются яркие следы. Они оба молча разглядывают их: он — отстраненно, с оттенком невысказанной вины, мальчишка — с каким-то немым трепетом. — Извини, что отрываю тебя от столь интимного занятия, Поттер, — мальчишка наконец перестает пялиться на собственное запястье и теперь просто поглаживает яркие отметины пальцами, словно навсегда старается сохранить это мгновение в памяти, — но твой черед отвечать. Что с твоей магией? Поттер резко вздыхает и, оттолкнувшись руками, встает с кровати. Отходит к окну и уже оттуда, повернувшись к нему спиной, глухо отвечает: — Туареги сказали, что заберут только то, что мне никогда и не принадлежало, Северус. Ты же знаешь, про что я… — Про не твою магию внутри тебя. Поттер вглядывается в пустыню за окном, что снова застилает воздух рыжей непроглядной мглой, и только коротко кивает. — Я вышел на след племени магов-туарегов в Араване. Они возвращались караваном из Таудени в Томбукту, остановились на ночевку в деревне. Поттер вдруг прерывается, прослеживая пальцами следы песка на стекле. — Мы можем вернуться, Северус? — Сначала объясни мне, что точно произошло. Поттер опять негромко вздыхает и возвращается к монотонному рассказу: — Туареги не хотели даже видеть меня, вышвырнули из шатра, стоило мне только сунуться. Но то ли мое бесконечное, упрямое на одной ноте: «Кель Эссуф, Кель Эссуф», то ли еще что-то, но ночью они вернулись за мной. В шатре усадили на середину, их главный то ли шаман, то ли еще кто долго ходил вокруг меня по кругу, принюхивался, наверное, ко мне, обдумывал. Потом вдруг опустился передо мной на колени, накрыл нас обоих синей вуалью, закрыв от всего мира, и, сжав мое лицо в ладонях, выплюнул: «Так и быть, мальчишка дождя, ты же и мертвого переупрямишь — не твоя магия в обмен на знание, как защитить себя от Кель Эссуф. По рукам?!» Полоснул себе по руке ножом и впечатал окровавленную ладонь в мою… И что мне оставалось еще делать, Северус?.. Мордред, даже если бы он захотел, он не смог бы придумать более безумного приключения на поттеровскую задницу. — Бежать, Поттер, бежать от туарегов, сверкая пятками. Такая идея в твою светлую голову не приходила? — Бежать, Северус? Спасибо, но нет. Не для того я их искал! И вправду — не для того… — Что было дальше, Поттер? — А дальше я скрепил обещание кровью, и стоило шаману что-то заунывно запеть — я потерял сознание в том самом шатре. Пришел в себя уже здесь, в Томбукту, на ступеньках вот этой больницы. Магглы сказали, что меня привезли те самые туареги. — И что теперь с твоей магией? Мальчишка наконец оборачивается к нему, смиренно стоя перед ним в одной нелепой, не по размеру больничной пижаме, нехотя вытаскивает из рукава палочку и, легко взмахнув ею, тихо произносит: «Люмос». Не происходит ровным счетом ничего. Поттер несколько мгновений разглядывает свою палочку с каким-то искренним удивлением и снова прячет ее в рукав. Никто из них так и не решается ничего сказать. Мальчишка снова подходит ближе к кровати, опускается на шаткий стул в шаге от нее и, потянувшись, вытаскивает из-под подушки клочок бумаги. — Свою часть договора туареги, впрочем, выполнили. Мне не в чем их упрекнуть. Поттер протягивает ему ветхий пергамент, и Северус долго разглядывает изображение агадесского креста. Внизу торопливо струится какая-то подпись. — Абалак — артефакт, способный защитить от духов пустыни. Только не пойму, тут еще какая-то приписка внизу. — Я не знаю берберского, Гарри, предположу лишь, что с уже изготовленным артефактом надо проделать что-то еще, чтобы он обрел свою силу. Поттер ровно кивает, откидываясь на спинку стула, и, глубоко вздохнув, тихо произносит: — Артефакт у меня, впрочем, уже есть. Поттер тянется под подушку еще раз и вытаскивает оттуда небольшое серебряное кольцо. Спереди на печатке изображен силуэт того самого креста. Спрашивать, откуда это кольцо у Поттера, вероятно, не имеет ни малейшего смысла. — Мы можем наконец вернуться, Северус? Не знаю, как ты, но я этот древний песок, кажется, уже даже на обратной стороне век чувствую. Кажется, Поттер в этом не одинок. Активированный портключ раскаляется добела за крохотное мгновение, и Северус, обхватив Поттера за пояс, соединяет их ладони на горячем металле. Что-то противится перемещению, мальчишка натужно стонет, и секунду спустя их выплевывает посреди промозглого холода предрассветных сумерек. Поттер, которого он все еще удерживает за талию, рывком склоняется к земле и оставляет скудное содержимое своего желудка на гранитных ступенях. Северус в удивлении вскидывает голову. Перед ними — парадный вход больницы Святого Мунго. Мальчишка рядом все еще постанывает, безнадежно пытаясь не проблеваться в очередной раз, а он сам ничего не может поделать с собой — из груди вырывается хриплый смешок. Кажется, прожженный циник и министр магии Кингсли Шеклболт предвосхитил все с идеальной точностью. Колдомедики, несмотря на ранний утренний час, тут же высыпают на порог, окружая национального героя плотной стеной. Его самого вскоре оттесняют, и Северус, внезапно растеряв весь свой запас решительности, опускается на ближайшую горизонтальную поверхность. Ею оказывается скамейка для посетителей в одном из длинных коридоров Мунго. Кто-то настойчиво тормошит его за плечо. Он нехотя открывает глаза и видит встревоженное лицо Кингсли Шеклболта. Шеклболт вытаскивает что-то из кармана, и Северус замечает столь знакомые ему склянки: укрепляющее и бодрящее зелья. Интересно, у министра этот походный набор всегда с собой? Он не сопротивляется и под внимательным взглядом Кингсли опрокидывает в себя оба флакона, после чего с силой сжимает переносицу и растирает лицо. Наконец он одаривает Шеклболта предельно внимательным взглядом. — Мы тебя уже обыскались, Северус! Что ты забыл в этом крыле? — Что с Поттером? Диагностику уже провели? Ему нужна минута-другая, чтобы окончательно прийти в себя, и Кингсли, скользнув по нему взглядом, присаживается на скамейку рядом. — Физически с ним всё в порядке, разве что сильное утомление. Диагностика показывает — магия на обычном поттеровском, что значит на запредельно высоком, уровне. Правда, целители сказали, что фонит она как-то уж очень странно и общая картина не складывается. Он поворачивается к Шеклболту так стремительно, что тот инстинктивно отшатывается. — Магия? — Да, Северус, тебя что-то удивляет? — Поттер не может колдовать, Кингсли. И я тому живой свидетель. Шеклболт потирает шею и задумчиво отзывается: — Да, целители мне передали, что это первое, что он сказал. Но еще раз: по уровню магического фона Гарри Поттер по-прежнему один из самых сильных волшебников, если не самый сильный. Не знаю, что он там себе вбил в голову в этой Африке… — Кингсли… Предупреждение звучит так ласково, что Шеклболт моментально благоразумно затыкается. — Не напомнишь мне, пожалуйста, кто же так неосторожно натолкнул мальчишку на идею отправиться в, как ты выразился, «эту Африку»? Нет? Я так и думал… Шеклболт нервно сглатывает и отводит взгляд. Можно подумать, Кингсли, я не понял, зачем ты это сделал… Помолчав для приличия минуту, Шеклболт возвращается к разговору: — В общем, колдомедики убедительно предлагают Поттеру пройти проверку у нашего штатного специалиста, иначе они не знают, что еще предпринять, но Гарри забаррикадировался у себя в палате и требует тебя. — Меня? — Ты знаешь еще какого-то другого легилимента, Северус, которому доверяет готовый выйти из берегов Поттер?! Вот и я нет. До палаты, в которую поместили мальчишку, они идут в полном молчании. Поттер каким-то непостижимым образом слышит их приближение и из-за закрытой двери орет во всю мощь: — Предупреждаю! В палату ко мне заходит только Снейп! Министр Шеклболт — я не хочу вас видеть. Не сейчас. Шеклболт останавливается на полушаге, устало кривится и, повернувшись к нему, смущенно пожимает плечами: мол, «а я тебе что говорил». Открыв перед ним дверь в палату, министр пропускает его вперед. Дверь за ним тут же захлопывается, и он остается один на один с Поттером. Мальчишка, съежившись и обхватив себя за подтянутые к груди колени, настороженно следит за ним взглядом дикого загнанного зверя из-за вороха подушек и одеял. Какая неожиданная перемена всего за пару часов его отсутствия. Такого взгляда в исполнении Поттера он не видел уже очень давно. — Что здесь произошло, Гарри? — Это я хочу тебя спросить, что здесь, на хрен, произошло, Снейп?! Зачем ты перенес нас в Мунго? Мы не могли, блядь, разобраться со всем этим дерьмом без свидетелей? Матерящийся Поттер? Верный признак того, что одно неверное слово — и мальчишка действительно выйдет из берегов. Он подходит ближе, один аккуратный шаг за другим, и наконец осторожно опускается на кровать. Поттер сосредоточенно следит за ним, чуть подрагивая от напряжения. — Обратный портключ настраивал Шеклболт. Я не знал, что он ведет прямиком к парадному входу Мунго. В любом случае, Гарри, я не целитель, и тебе всё равно пришлось бы… Поттер набирает полную грудь воздуха и, замерев на одно мгновение, с усилием выдыхает: — Знаешь, что они сделали сразу же после диагностики, Северус? Накачали меня седативным и вызвали в палату своего мозгоправа. Ответом Поттеру служит лишь короткий невеселый смешок: — Не могу сказать, что удивлен, Гарри. Людей пугает неизвестное. Поттер снова вздыхает и едва слышно отзывается: — У двери уже дежурит парочка авроров? — Ну что ты, Поттер, разве они стали бы так обращаться с национальным достоянием?.. Взглядом мальчишка уверенно отвечает: «О да, Северус, конечно бы стали! Тебе ли не знать…» Северус вспоминает свой первый разговор с Шеклболтом, когда тот вполне ясно намекал, что если проблему с Поттером не удастся решить, того могут ждать мягкие стены… Решение надо принимать сейчас, пока у них есть хоть какое-то пространство для маневров. Он быстро читает записи в больничном листе, что прикреплен к спинке кровати Поттера: «Физическое состояние — удовлетворительное, магический фон — в норме (???). Предписан постельный режим, восстанавливающее и укрепляющее зелья. Обязательная консультация легилимента». Ничего, собственно, нового. Колдомедики понятия не имеют, что с Поттером. Одно долгое мгновение он прикидывает в уме, в состоянии ли он вообще аппарировать их обоих — себя самого, смертельно уставшего, и заодно Поттера, у которого к тому же какая-то необъяснимая ерунда с магией? В положительном ответе Северус, если честно, искренне сомневается, но еще один флакон укрепляющего — максимальная суточная доза — тут же оказывается в желудке, и он, не дав себе ни секунды на сомнения, хватает Поттера за злополучное запястье, прижимает к себе и одним немыслимым усилием заставляет вихрь аппарации утянуть их за собой. Мокрый кусачий холод. Он обнаруживает себя лицом в снегу и с трудом поднимает голову. На фоне серого неба темнеет силуэт шале. Рядом надрывно стонет Поттер и с секундной задержкой уже привычно блюёт в снег. Северус, как никогда, счастлив этим незамысловатым фактам. До дома они добираются с наименьшими возможными потерями. Северус растапливает камин, ставит на огонь воду для чая, долго копается в холодильнике и в собственных запасах зелий, пока не выясняет, что из съестного — только корка черствого хлеба и старый сыр, зато запасов укрепляющего, восстанавливающего и пары порций седативного вполне хватит для его целей. С последним он и возвращается в гостиную к Поттеру, который успел уже обустроиться на диване и теперь с таким знакомым ему упрямством пытается бороться со сном. — Тебе надо это выпить. Он протягивает седативное мальчишке, и тот, помедлив, забирает флакон. — Это обязательно? — Без зелья ты сейчас не заснешь, а переживать в бодрствующем состоянии откат за последние сутки я тебе не советую. Поттер молча кивает, видимо удовлетворенный таким объяснением, и решительно выпивает голубоватую жидкость, поморщившись скорее по привычке. Не проходит и пяти минут, как Поттер спит глубоким сном, укрытый теплым пледом. Из деревни Северус возвращается несколько часов спустя — с объемными свертками с продуктами и свежим выпуском «Пророка». Ни на первой, ни на второй странице сплетен о Поттере он не находит, а значит, Шеклболт держит ситуацию под контролем. Ничего удивительного, впрочем. И если его подсчеты верны, у них есть в запасе пара дней, прежде чем министр станет обивать порог его жилища. Поттер просыпается только на следующее утро — двадцать часов сна, кажется, идут ему на пользу. Северус застает мальчишку на кухне — тот, забравшись в холодильник почти по пояс, деловито роется в его продуктах. — Как ты себя чувствуешь? От неожиданности Поттер вздрагивает, ударяется головой об одну из полок и, чертыхнувшись, выглядывает из-за дверцы. — Терпимо. В голове шумит и громыхает, но я зверски хочу есть. Приготовить завтрак и на тебя? Северус лишь коротко кивает, усаживаясь за кухонный стол. Завтракают они в полном молчании. Поттер торопливо набивает в себя еду, словно не ел несколько дней кряду — вполне возможно, что именно так оно и есть. Наконец мальчишка отодвигает от себя пустую тарелку, задумчиво барабанит пальцами по столешнице и тихо произносит: — Ты посмотришь, Северус? — Посмотрю что, Гарри? — Ты знаешь же что. Зачем спрашиваешь? Он раздумывает над поттеровским предложением ровно пару секунд — у них, конечно, есть пара дней в запасе, пока сюда не сунется Шеклболт, но ни к чему оттягивать неизбежное. Они молча поднимаются из-за стола. Проходя мимо дивана, он на автомате захватывает с собой подушку. Поттер отстает и пару раз хватается за разнообразные предметы мебели, что попадаются ему на пути, только чтобы сохранить равновесие, и Северус уже хочет предложить отложить сеанс легилименции на более удобный момент. Более удобного момента, впрочем, никак не предвидится, а потому они все же спускаются в подвал. В пустой комнате Поттер тут же укладывается на маты, забирая у него из рук ту самую подушку, и подкладывает ее себе под голову. Ерзает на полу, пытаясь не выдать своей нервозности. Северус согревает ладони дыханием и, приложив пальцы к вискам, тихо произносит: — Смотри на меня, Гарри. Глаза не закрывай. Дыши глубоко и постарайся не нервничать. Я только посмотрю. Это быстро. Поттер судорожно кивает, и он неслышно шепчет: «Legilimens». Сопротивления нет, мальчишка даже не вздрагивает, когда он оказывается внутри, словно и вправду туареги превратили его в сквиба. Одного обстоятельного взгляда на картину того, что творится внутри поттеровской головы, хватает, чтобы, вынырнув наружу, от души чертыхнуться под нос. Поттер трясет головой, пытаясь избавиться от кратковременного головокружения, и пытливо всматривается ему в лицо. — Что, Северус? Что ты увидел? Не особо осознавая свои действия, он запускает руку в волосы и с силой проводит по ним всей пятерней. На то, чтобы сформулировать ответ, в котором не присутствуют через слово «блядь» и «гребаный», у него уходит лишняя минута. Наконец он вздыхает и осторожно произносит: — Дыры и разрывы, Поттер. Это если коротко. Туареги тебе не соврали — они забрали лишь то, что тебе никогда не принадлежало. И всё бы прошло без особых последствий для тебя, если бы не одно но… Поттер, задержав дыхание, только буравит его взглядом, требуя ответа. — Если бы я не переплел твою магию с этой чужой ровно за неделю до этого. Если бы он только не… Северус с трудом заставляет себя оторваться от предательских мыслей. Поттер все еще ждет от него объяснений. — Твоя магия по-прежнему внутри тебя, Гарри. Поэтому диагностика ничего и не показала. Просто туареги забрали, что хотели, насильно разорвав твои собственные магические связи. Внутри твоей головы — одно сплошное магическое решето, потому ты и не можешь колдовать. Поттер инстинктивно прикусывает нижнюю губу и приподнимается на локтях. — Это можно исправить, Северус? Ты знаешь как? — Возможно, если просто дать твоей магии время, она восстановит все эти связи сама. — Возможно? — Или же я могу попытаться воссоединить разорванные связи с помощью легилименции… — Так чего же мы ждем, Северус! Чего же мы ждем. Он знает, что ждет Поттера, и меньше всего ему хочется говорить об этом вслух. — Это болезненный и длительный процесс, Поттер. Мальчишка отмахивается торопливым: — Я могу потерпеть! — Ты не понял. Следующие слова он произносит медленно, по слогам, делая небольшую паузу после каждого слова: — Это болезненный и длительный процесс, Гарри. Вспомнил, как ощущается Круцио? Поттер заторможенно кивает. — А теперь умножь на пять. Поттер снова судорожно кивает. — И представь, что такую боль тебе придется выдержать как минимум полчаса, за меньшее время я вряд ли справлюсь. Мальчишка медлит, но потом все же опять кивает: — И ты будешь в сознании всё это время… Вот на этом моменте Поттер все-таки нервно вздрагивает и отводит взгляд. Он почему-то сам с облегчением переводит дух. А потом мальчишка неожиданно решительно поворачивается к нему и твердо произносит: — Я выдержу, Северус. Я согласен. И он впервые наконец целиком и полностью осознает, как и почему Гарри Поттер, прекрасно осознавая, что его ждет, тем не менее отправился в Запретный Лес на встречу с Темным Лордом. Он долго разглядывает мальчишку, склонив голову к плечу, и Поттер с вызовом встречается с ним взглядом. Поттер переживет эту боль, он почему-то уверен… Северус не знает только, переживет ли её он сам. Приняв решение, он левитирует с кухни весь оставшийся запас укрепляющего — три флакона, больше нельзя. Поттер опять покорно пьет из его рук горькое варево, смиренно принимая судьбу, и, до боли сжав его руку, укладывается на пол, ни на секунду не разрывая взгляда. — Давай, Северус. Он опять оказывается внутри. Поттер вздыхает. Северус осторожно берется за разорванные концы магической нити одного цвета и тянет их друг к другу — те натягиваются, тонко звеня. Поттер под ним сдавленно стонет сквозь зубы и прикусывает губу. Он тянет сильнее, преодолевая сопротивление, восстанавливая первую разорванную связь. По вискам катятся крупные капли пота. Стоит только ему продолжить, Поттер сдавленно хрипит на пределе сил, прикусывая до крови свою руку, только чтобы сдержать крик, и Северус не выдерживает. Он выныривает, обхватывает мальчишку за лицо, принуждая смотреть на себя, и зло шепчет сквозь зубы: — Мордред тебя раздери! Поттер, отпусти себя! Хватит сдерживаться! Тебя же разорвет. Кричи, если больно! И Поттер кричит. Он возвращается и восстанавливает третью связь, а Поттер вцепляется в него мертвой хваткой, неосознанно царапая ногтями до крови в моменты особо острой боли. Он не помнит, как соединяет разорванные нити одну за другой, как восстанавливает магические связи, как Поттер на десятой или одиннадцатой из них окончательно срывает от крика голос. Полчаса проходят. Он восстанавливает последнюю связь, и все наконец заканчивается. Он ждёт расплаты от древнего туарегского проклятия в любое мгновение, но буря в этот раз обходит его стороной. И единственное, что он в состоянии еще осознать, — это то, что он целует мокрые от слез горячие щеки, прижимая Поттера к себе, что шепчет какие-то невнятные глупости и ему самому почему-то мерещится: «Ты справился, Гарри. Ты молодец». И мальчишка что-то натужно сипит в ответ, не в силах совладать с сорванными связками, и Северус кивает, торопливо целуя снова: «…и я молодец». Стоит только ему вернуть Поттеру контроль над магией, на том всё заживает с такой молниеносной скоростью, что остается только пребывать в безмолвном потрясении. Поттер спит большую часть дня, а когда просыпается — только следит за ним взглядом с дивана, ничего не говоря. И Северус так и не может определиться отчего: то ли оттого, что Поттеру тяжело еще говорить, то ли оттого, что ему нечего сказать. Шеклболт, как и предполагал Северус, навещает их три дня спустя. Визит заканчивается тем, что министр клятвенно обещает, что замнет ситуацию с Мунго, если Поттер продемонстрирует ему свою вернувшуюся магию. Они втроем выходят за пределы дома, и там на заснеженной тропинке, что ведет от дома к калитке, мальчишка с совершенно невозмутимым видом демонстративно растапливает перед ними снег, не пользуясь при этом палочкой. У министра вопросов больше не имеется. В отличие от Поттера. Тот подходит к Шеклболту совсем близко и шепотом интересуется, при каких таких обстоятельствах министерство заполучило его кровь. И на каких таких основаниях хранило… Сиплый шепот и сорванный голос Поттера — единственное, что напоминает Северусу о том, какой ценой к Поттеру вернулась его магия. Шеклболт так ничего и не отвечает и, бросив на них обоих полный слепой паники взгляд, поспешно ретируется. Оказавшись по другую сторону забора, министр с заметным облегчением переводит дух и тут же аппарирует прочь. Дни минуют со стремительной скоростью. Вместе с магией к мальчишке возвращаются его привычные безрассудство, отчаянность и упрямство. Кажется, Поттер намеревается перелопатить всю библиотеку Дамблдора вверх дном в поисках ответа на один-единственный короткий вопрос — как же переводится с берберского та таинственная строчка под рисунком защитного артефакта. Когда в один из дней он спускается в гостиную, то моментально понимает — Поттера нет дома. Пергамент лежит на кофейном столике, и, подняв его к глазам, Северус читает перевод фразы, старательно выведенный поттеровским почерком: «Чтобы защитить себя от проклятия Кель Эссуф — погрузите изготовленный артефакт в сок распустившихся заунывников». Рядом, раскрытый на нужной странице, лежит ботанический справочник. Он не помнит по памяти, где произрастают эти растения. Присев на диван, Северус берет книгу в руки и, скользя глазами по строчкам, читает описание: «Заунывники — крайне редкое, исчезающее магическое растение. Растет в холодном горном климате, под толщей векового снега и льда». И именно в этот момент он слышит оглушающий утробный рокот, что мощной волной сотрясает воздух, дом и все пространство вокруг. Он вылетает из дома, на ходу натягивая теплую зимнюю мантию, и застывает в полудвижении, когда у него на глазах на противоположном склоне горы бушующим водопадом сходит лавина. Воздух дрожит и кривится, стена снежной мглы застилает солнце, и он теряет себя в этой мгле. Он аппарирует в деревню, где уже стоит оживленная суета — вверх по склону отправляется спасательная группа. Кто-то из магглов по рации передает, что в зоне схода лавины был замечен человек. Северус не хочет думать, кем может быть этот человек. Он рвется помочь, но швейцарцы предельно вежливы и так же предельно холодны в своем отказе. Минуют минуты, затем часы. На Гриндевальд опускаются вечерние зимние сумерки, и он теряет счет времени, пока кто-то из магглов не окликает его коротким: «Мы нашли его…» Мальчишка жив. Тело пробивает судорогой проклятия и мимолетной острой болью. Он почти привык. Поттер кутается в одеяло, сидя в разворошенном снегу, магглы снуют вокруг, но никто не обращает на них двоих внимания. Мальчишка поднимает на звук голову, когда он подходит совсем близко, слепо всматривается в темноту без очков и неуверенно тихо произносит: — Северус, это ты? И этот тихий робкий вопрос — как спусковой крючок. Он подлетает к Поттеру, подхватывает на руки и аппарирует обратно к шале. Мальчишка только успевает судорожно вздохнуть и обхватить его за шею руками. Теплое прерывистое дыхание щекочет кожу, пока он шагает с Поттером на руках к дому, но мальчишка, неожиданно встрепенувшись, вдруг побуждает его остановиться. Он перехватывает Поттера в руках удобнее, заставляя того поднять взгляд. — Ты мог умереть, Гарри… — Не в первый раз. — Ты мог умереть из-за меня. — Ради тебя. Мальчишка ерзает, и он наконец опускает Поттера на ноги. Шале светится вдалеке теплым неярким светом. Он слышит частое быстрое дыхание, потом короткий вздох, и Поттер, нервно облизав губы, вдруг смущенно шепчет ему куда-то в шею: — Я ведь так и не ответил на один твой вопрос, Северус. — На какой? — Помнишь, когда-то ты спросил меня, каким образом в шаре-артефакте оказался твой дом? При чем здесь это, Северус совсем не может понять, но любопытство гложет, и потому он только коротко кивает. — После победы мне снились кошмары, почти каждую ночь, и вот в одну из таких ночей привычный уже кошмар вдруг отступил, сменился чем-то совсем иным. — Поттер прерывается, робко вздыхает и продолжает: — Кто-то нес меня на руках сквозь снегопад, а вдали на фоне снега светился теплым светом какой-то дом. Это был твой дом, Северус. И я знал там, во сне, что этот дом — не чужой, что именно в нем я нашел свое счастье. А потом там, во сне, я спросил у кого-то, кто обнимал меня крепче жизни: «Ты отнесешь меня домой?» И кто-то… Кто-то твоим голосом ответил… — Да, Гарри, — он выдыхает короткое, не в силах отвести взгляда от сияющих в темноте глаз. За пазухой поттеровской зимней куртки распускаются бледным цветом найденные под снегом три крохотных заунывника. Конец.