Тем временем Акутагава открыл дверь в свою квартиру. Войдя, он бросил ключи на тумбочку и крикнул:
— Ги-ин, ты дома? Я пришёл.
— Пока да, — насмешливо раздалось в ответ и девушка вышла в коридор, чтобы встретить брата. Она была одета в красивое, но строгое платье. В одной руке Гин держала тушь для ресниц, а в другой небольшое зеркало. Один глаз был уже накрашен. Рюноске повесил жилет на вешалку в коридоре и сразу же решил переложить все вещи обратно в карманы рабочего плаща.
«Позже могу забыть. Хорош же я буду, если выйду завтра из дома на работу без кошелька, а соответственно без денег и банковских карт», — подумал парень.
Проделав нехитрые манипуляции по перекладыванию вещей из одного кармана в другой, Акутагава повернулся к сестре. Увидев Гин в платье, Рюноске внимательно посмотрел на сестру и вдруг, не особо задумываясь о сказанном, выпалил:
— Гин, а ты сама покупала это платье?
Девушка слегка опешила от такого вопроса. Брат вообще никогда не интересовался её нарядами, но всё же решила ответить.
— Конечно, сама, а кто же ещё мог мне его купить, — Гин развела руки в стороны и по-птичьи склонив голову на бок, с удивлением смотрела на брата, ожидая дальнейших расспросов. Долго ждать ей не пришлось.
— Я имел ввиду другое. Тебе кто-нибудь помогал с выбором? — уточнил свой вопрос Акутагава и внимательно следил за реакцией сестры, которая слегка задумчиво щурила глаза.
— А-а-а, так ты в этом смысле спрашиваешь. Я не сразу тебя поняла, — с улыбкой произнесла девушка, — ну в данном конкретном случае я выбирала сама. Это платье было надето на манекене, который стоял в витрине магазина и я сразу обратила на него внимание. Мне же оно очень идёт, правда, брат? — чуть кокетливо поинтересовалась Гин, слегка поведя руками по мягкой ткани, акцентируя на нем внимание.
— А в других случаях — кто тебе помогает? — упрямо продолжал свой допрос Рюноске, совершенно игнорируя вопрос сестры о том идёт ли ей платье.
Гин не обиделась. Она слишком хорошо знала своего брата, чтобы обижаться на такие мелочи. Ещё она знала о том, что пока Рюноске не получит ответы на интересующие его вопросы, он не успокоится. Правда, иногда у девушки получалось менять тему разговора, но в данном конкретном случае она поняла, что это бесполезно. Легче будет ответить.
— Когда как, — сказала Гин, — иногда с выбором мне помогает Хигучи, а я помогаю ей, но чаще всего я делаю это сама.
— Хигучи? — Рюноске изогнул бровь и в немом удивлении уставился на сестру, — то есть тебе с выбором платьев иногда помогает Хигучи, а ты помогаешь ей? — повторил он за сестрой, явно пытаясь осознать реальность услышанного.
— Ну да, а что такого? Мы вполне можем себе позволить в пятницу вечером прогуляться по торговому центру и побаловать себя какими-нибудь покупками, — девушка не понимала брата и для того, чтобы хоть как-то отвлечься от напрягающей темы, проговорила, — слушай, Рю, а мы долго будем беседовать с тобой в коридоре? Давай переодевайся, мой руки, и пока я не ушла, могу разогреть тебе обед. За время твоего отсутствия, я приготовила кое-что вкусное.
— Спасибо, Гин, я с удовольствием поем, — ответил Рюноске сестре, но так просто все равно не успокоился, — а что, у Хигучи есть платья? — поинтересовался он, параллельно стягивая кроссовки.
Гин закатила глаза к потолку, раздраженно выдыхая.
— Ну ты даёшь, братец, конечно же есть. Мы же девушки и к тому же очень красивые. Или ты думаешь, что твоя подчинённая, круглый год, всегда и везде ходит в офисном костюме и неизменной белой блузке? — сказав это, Гин слегка рассмеялась.
— Да я вообще об этом не думаю, — недовольно буркнул Рюноске и удалился в сторону ванной комнаты.
«А жаль.», — подумала про себя Гин, а в слух произнесла:
— Жду тебя на кухне, брат, — и пошла разогревать обед.
Акутагава вымыл руки, ополоснул лицо. Пройдя к себе в комнату, он переоделся в домашние брюки и футболку с длинным рукавом, а спортивный костюм отнёс в ванную и затолкал в стиральную машину. Его рабочую одежду, белые рубашки и чёрные классические брюки и свои любимые платья, Гин относила в прачечную. Отглаживать рубашки брата с рюшами и жабо было той ещё пыткой, а пытать себя девушка не хотела и не собиралась. А вот вещи попроще они стирали дома.
Зачем-то ещё раз вымыв руки, Рюноске направился на кухню. Присев за стол в ожидании подогретого обеда, Акутагава продолжил расспросы.
— Послушай, Гин, а кроме Хигучи тебе больше никто не помогает в выборе одежды в магазинах?
И тут девушка резко развернулась от плиты и посмотрела в сторону брата. В её руке угрожающе сверкнул половник, которым пару секунд назад она что-то интенсивно помешивала в небольшой кастрюле. Ей очень хотелось треснуть брата этим половником по лбу, чтобы привести его в чувство, но, конечно же, она сдержалась от такого опрометчивого поступка.
Вместо этого Гин довольно взволновано спросила:
— Да что с тобой, Рюноске, какая муха тебя укусила? Ты где вообще был? Вроде на ипподром собирался, вместе с Хигучи, — зачем-то уточнила последнее девушка.
— Да, там я и был, — ответил Акутагава, и тоже добавил, — вместе с Хигучи.
— И как? Тебе понравилось? Расскажешь? — Гин с улыбкой посмотрела на брата, надеясь, что рассказ о сегодняшнем поможет ей понять, что же происходит с её братом.
— Конечно, расскажу, но чуть позже, — Рюноске сглотнул слюну и жалобно посмотрел на сестру. По кухне витал умопомрачительный аромат.
Девушка положила еду в тарелку и поставила перед братом, подала ему палочки, отодвинула стул и села за стол напротив Рюноске, решив всё же поговорить обо всём сама:
— Рю, я же вижу, тебя что-то беспокоит, но не могу понять что. Может скажешь прямо. Я не очень понимаю к чему сейчас эти непонятные расспросы про покупки в магазинах?
Акутагава взял в руки палочки и помешал еду. И пока блюдо остывало, можно было не много поговорить.
— Понимаешь, Гин, на ипподроме один парень, знакомый Хигучи. С которым она тренируется вместе, в одной группе, очень настойчиво приглашал её в кафе на обед. Потом он сказал, что мог бы пригласить её в ночной клуб повеселиться и в довершение ко всему, он предложил ей помочь с выбором платья для работы, в том случае, если Хигучи собирается заехать в торговый центр, — от последнего он недовольно поморщился, чуть хмыкнув, — я, конечно, поставил наглеца на место, сказав, что моя подчинённая не ходит на работу в платьях, но я не совсем понял, почему он вообще всё это ей предлагал? А увидев сейчас в платье тебя, я подумал, а вдруг и моей сестре какой-нибудь наглец предлагает такие вещи.
Гин с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться с того, как серьезно Рюноске отнесся к этой, казалось бы, простой ситуации.
— А что Хигучи? — с улыбкой спросила девушка.
— Ничего, отказалась, — ответил Рюноске и посмотрел в тарелку.
— Ну этого и следовало ожидать, — негромко пробормотала Гин и продолжила,
— значит так, братик, давай начинай есть. Всё уже остыло, а я пока попробую кое-что тебе разъяснить и ответить на твои вопросы, — и видя, как брат приступил к еде, начала говорить, — этот молодой человек предлагал всё это Хигучи по одной простой причине. Она ему нравится. Очень нравится. И он хочет добиться её внимания всеми возможными способами. И рассудил он так, что если Хигучи не хочет идти с ним в кафе, то, возможно, она не откажется от его помощи в выборе одежды.
Акутагава поднял глаза от тарелки и внимательно посмотрел на сестру, задумавшись о чём-то.
— Но Хигучи же отказалась, — произнёс он в итоге, цепляя палочками очередной кусок.
— Тогда, возможно, в следующий раз он пригласит её в кино или в театр или ещё куда-нибудь. Будет зависеть от того, насколько хватит его фантазии, это, конечно, в том случае, если парень настойчивый, — проговорила Гин и слегка улыбнулась, — а на счёт меня можешь быть полностью спокоен, брат, уж я-то с умею за себя постоять, если вдруг кто-то из молодых людей захочет помочь мне с выбором платья, — глаза девушки откровенно смеялись, но Рюноске этого не видел. Его внимание было приковано к тарелке с едой.
Гин взяла со стола зеркало и тушь для ресниц и начала красить второй глаз.
Через пару минут Акутагава поднял голову и посмотрел на сестру. Кое-что всё же не давало ему покоя.
— Скажи, Гин, а Хигучи могла согласиться? — спросил он с какой-то неопределенной ноткой не похожей на типичного Рюноске.
— Конечно же, могла, но только если молодой человек ей приятен, — докрасив глаз, девушка отложила в сторону зеркало и тушь. Посмотрев серьезно на брата, она произнесла, — знаешь, Рю, ведь не все живут только работой и в этом нет ничего странного. Брат, тебе нужно научиться отдыхать и принимать обычную жизнь, где есть место развлечениям. И в предложении помощи нет ничего страшного. Это абсолютно нормально и, кстати, я же помогала тебе с выбором костюма.
— Ну это другое, ты моя сестра, а он совершенно посторонний для неё человек, да и к тому же костюм я даже не мерил, а если… — Акутагава замолчал, не зная как продолжить фразу, он отодвинул от себя пустую тарелку, — большое спасибо, Гин, было очень вкусно.
— Пожалуйста, Рю, я рада, что тебе понравилось, — ответила девушка, а сама подумала, что понимает, что именно может беспокоить её братца. Она произнесла вслух мысль, которую её брат так и не смог закончить, — а если он увидит больше, чем нужно? Ты это имеешь ввиду, да?
Рюноске как-то странно дёрнулся и посмотрел на сестру.
— Да, то есть нет, — не имея возможности четко ответить, он встал из-за стола, включил воду и принялся за мытьё тарелки, чтобы Гин не видела его смущения.
— Эй, брат, Хигучи же отказалась, чего ты так разволновался? Да и потом, тебе ли не всё равно как и с кем проводит свои выходные, абсолютно свободная, молодая и красивая девушка? В свободное от работы время Хи… — Гин не успела закончить фразу. Рюноске вдруг резко обернулся, бросив тарелку в раковину с громким стуком.
— Не-ет, не всё равно! — выкрикнул он смотря на шокированную таким поведением сестру, — она моя… — Акутагава запнулся на полуслове.
Моя кто? — подчинённая, она моя подчинённая, — через пару секунд сухо произнёс он.
— И что? — Гин покачала головой, с абсолютным спокойствием смотря на брата, — под-чи-нён-ная, — по слогам произнесла она, — вот именно, только так ты её и воспринимаешь. Ты привык, что Хигучи при тебе величина постоянная, но ты никогда в жизни не задумывался о том, чем занимается твоя подчинённая в свободное от работы время. Ты и про хобби-то её узнал совершенно случайно, если бы не ваша миссия в выходной день, — отчитывала его сестра, пока Рюноске смотрел прямо на неё и слова девушки каменным градом отдавались ему прямо в голову, — так почему тебя так удивляет, что Хигучи интересуется молодой человек? Может она уже давно и бесповоротно с кем-то встречается и собирается замуж? Ты об этом не думал? Ну, конечно, не думал, — и в подтверждение своих слов, Гин кивнула головой.
— А почему я должен об этом думать? — хриплым голосом произнес до этого молчавший и застывший как истукан Акутагава.
— Не должен, конечно же, не должен, и до сегодняшнего дня, ты и не думал об этом. Ты не задумался ни о чём даже после того, когда Хигучи, рискуя жизнью, одна, без чьей-либо помощи кинулась спасать тебя, — девушка говорила на одном дыхании, как будто выстреливала фразами. Теперь ей было слишком сложно остановиться.
— Но это её работа, — попытался образумить сестру Рюноске.
— Работа, — передразнила брата Гин, — да у тебя на уме всегда только одна работа. Ах да, забыла, ещё и чертов Дазай-сан, который даже покинув Мафию, не даёт тебе покоя и постоянно использует тебя, в угоду своему эго. Вот только сегодня, видимо, что-то изменилось, что-то пошло не так и ты отвлёкся от работы, да, брат? И тебя вдруг обеспокоило то, что посторонний молодой человек, может увидеть цвет нижнего белья, одетого на ТВОЕЙ подчинённой, — поддела она его.
Слова Гин болью отзывались в мозгу. Они все били метко, прямо в цель, хлестали по щекам хуже самых жёстких пощёчин. Лицо горело, сердце отбивало непривычный для Рюноске ритм. Он молча смотрел на сестру, даже не пытаясь хоть что-то произнести, а она всё продолжала говорить:
— Подумай, брат, подумай о том, что будет, если эта постоянная величина, в лице Хигучи вдруг навсегда исчезнет из твоей жизни? Что ты будешь чувствовать при этом? — она давила своими словами, — как ты будешь жить и работать? Вот уж точно не думаю, что тебе будет лучше, если такое вдруг произойдет.
Гин выдохлась и замолчала. Она больше не могла говорить. Встав со стула, девушка подошла к мойке, возле которой, в застывшей позе стоял её брат и переваривал услышанное. Гин протянула руку за спину Рюноске, достала из мойки тарелку, ополоснула её и выключила воду, которая так и лилась на протяжении почти всего разговора. Поставив тарелку в сушку, девушка подошла вплотную к брату и заглянула ему в глаза. В серых глазах Акутагавы плескалось и отражалось откровенное отчаяние смешанное с болью.
— Прости меня, Рю, пожалуйста, прости, — Гин с нежностью смотрела на брата, — я знаю, это было жестоко и своими словами я причинила тебе боль, — ладони Рюноске были сжаты в кулаки, щёки слегка горели, — тебе не привыкать к боли, это я тоже знаю, как знаю и то, что не должна была говорить тебе такие вещи, но пойми, брат, кто-то должен был когда нибудь тебе это сказать. Кто-то должен был объяснить тебе, что нельзя жить только одной работой.
А кто, если не я?
Рюноске молча отвернулся от Гин. Он открыл полку, висящую над плитой, достал большую коробку со своей любимой коллекцией дорогих чаёв и так же молча стал перебирать пакеты с заваркой, внимательно вчитываясь в названия. Это действие всегда его успокаивало, а коллекция чая постоянно пополнялась. Чай был любимым напитком Акутагавы. Он питал слабость к дорогим сортам. А любимым лакомством был инжир.
Найдя то, что ему сейчас нужно, Акутагава, не оборачиваясь тихо спросил:
— Гин, ты чай будешь?
— Нет, но большое спасибо, что предложил. Я просто не успею, мне скоро нужно уходить, — обосновала свой отказ девушка. Она стояла, прижавшись спиной к стене, и наблюдала за действиями брата.
И против всех правил, эспер решил заварить чай в кружке. Акутагава насыпал в кружку немного заварки, щёлкнул кнопкой чайника и, медленно развернувшись, посмотрел на сестру. В ожидании, пока закипит чайник, Рюноске негромко заговорил:
— А ведь ты права, Гин, во многом права, а может быть даже и во всём. Да, я такой какой есть и я не уверен, что смогу измениться сам и изменить своё отношение к жизни, — эспер нахмурился на свои же слова, откашлявшись. Грудь начало свербить, — но знаешь, что я тебе скажу, — Рюноске пристально смотрел в глаза сестры. Девушка покачала головой в отрицательном жесте, — я только сейчас это понял, после всего, что ты мне сказала, — блуждающим взглядом, он обвёл кухню.
За спиной Акутагавы щёлкнул выключателем чайник. Рюноске отвлёкся, прервав свою речь. Отвернувшись на пару минут от Гин, он налил в кружку кипяток и закрыл её крышкой. Пусть заваривается. Сам же продолжил говорить.
— И всё же я хочу попробовать измениться. Хочу попытаться вникнуть в жизнь за пределами мафии, а вдруг у меня получится, — взгляд Акутагавы был полон решимости, — а на счёт Хи…
Рюноске закашлял, не успев договорить фразу. Он прикрыл рот рукой. Боль резанула по лёгким, сдавила грудную клетку, на миг лишила дыхания. Акутагава скривился, приложив вторую руку к груди. Гин тут же подскочила к ящику стола и достала оттуда упаковку таблеток, молниеносным движением она выдавила две штуки на ладонь, затем налила в стакан воды и всё это подала брату.
— Пей быстрее, — проговорила девушка, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Акутагава выпил таблетки, кашель не прекращался, но хотя бы был без крови, значит, сильного приступа не будет. Рюноске вовремя принял лекарство. Как же сильно Гин ненавидела эту проклятую болезнь, которая причиняла столько боли и неудобств её брату, ещё со времён трущоб. Когда Рюноске скручивал приступ, Гин хотелось выть от бессилия, что она ничем не может ему помочь. Раньше в детстве она сидела рядом с братом и держала его за руку, пока приступ не закончится. Сейчас у них хотя бы есть таблетки. Последнее время приступы случались не часто.
Их появление вызывало долгое или частое использование способности, которая подрывала и без того слабое здоровье брата, но в такие моменты с ним рядом почти всегда была Хигучи, а значит и лекарство и чистый носовой платок и забота. Гин знала, что Хигучи позаботится о своём семпае, лучше, чем он сам и была хотя бы спокойна. Таблетки начали действовать, кашель почти прекратился, жгуче-ледяные тиски, сдавившие грудную клетку, ослабли. Рюноске вздохнул гораздо свободнее.
— Как ты, Рю? — Гин взяла чашку с чаем, заваренным братом, и поставила на стол.
— Да ничего, уже легче, спасибо, — всё ещё сдавленным голосом прохрипел Акутагава. Он прошел к столу и сев за него обхватил чашку двумя руками, как будто пытаясь их согреть, снял крышку и сделал небольшой глоток, потом ещё один.
— Рюноске, точно всё хорошо? Может мне остаться? — Гин вопросительно смотрела на брата. Она чувствовала себя от части виноватой в том, что у брата случился приступ, всё же он сильно понервничал.
— Нет, нет, не нужно. Всё хорошо, всё уже прошло, — голос Акутагавы
перестал быть хриплым и сдавленным, он потер грудную клетку, растирая боль, чтобы она окончательно прошла.
— Я же так и не рассказал тебе об ипподроме и о самом занятии. Есть ещё время послушать? — Рюноске попытался улыбнуться, но получилось не очень, всё же боль в груди ещё давала о себе знать.
Ну и чёрт с ней. Пройдёт. Не хватало ему ещё думать о таких мелочах. Сколько Акутагава себя помнил, боль всю жизнь преследовала его. Физическая, моральная, любая, но она никогда не отступала. С тех пор, как погибли родители, боль всегда была вместе с ним.
С ними. После гибели родителей его с сестрой жизнь превратилась в ад. Служба опеки, приют, побег, скитания, жизнь в трущобах, гибель друзей, мафия и жестокость наставника — все эти события наложили свой отпечаток боли и закалили характер Рюноске, сделали его сильнее, жёстче, но не счастливее. Акутагава и не думал о счастье, мафиози такое не нужно.
Гин посмотрела на часы, висящие на стене, над столом. Минут двадцать у неё ещё было.
— Да, есть немного, думаю я успею тебя выслушать, — и девушка опять уселась за стол, напротив брата. Подперев подбородок маленьким кулачком со свежим маникюром на аккуратных ноготках, она приготовилась слушать.
Рюноске сделал ещё пару глотков чая и рассказал сестре про занятие. Строго и достаточно сухо. Как всегда чётко и по делу.
— Рю, ну ты же не отчёт боссу читаешь об успешно проведённой миссии. Ты сестре рассказываешь о своём первом занятии верховой ездой. Давай ты не будешь таким серьезным, — и Гин очаровательно подмигнула брату, улыбнувшись.
Акутагава не выдержал и сам слегка улыбнулся сестре, продолжая рассказ. Когда он дошёл до того, как перед самим занятием ходил по конюшне и сравнивал лошадей с ныне знакомыми ему людьми, девушка не выдержала и рассмеялась. Ей показалось это достаточно милым и забавным.
— А меня нашёл с кем сравнить? — с улыбкой спросила она.
На что Акутагава серьёзно ответил:
— Тебя нет, но как мне кажется, в одном коне я увидел себя, — Рюноске тяжело вздохнул и смущённо посмотрел на сестру. Слушает ли она его. Девушка была вся во внимании, глаза не смеялись, она была сама серьёзность. Им с братом, не часто выпадали такие разговоры по душам. Поэтому он решил продолжить рассказ, — а знаешь, Гин, я ведь решил продолжить занятия. Этот конь, — Акутагава в задумчивости покрутил в руках чашку, — он не даёт мне покоя. Я хочу во чтобы то не стало сесть на него, а для этого придётся серьёзно потрудится. Но я смогу, я справлюсь и получу Принца. Ты мне веришь? — ожидая ответа сестры, Рюноске допил уже остывший чай.
— Конечно верю, брат, когда бы ты с чем-то не справлялся, у тебя всё получится я в этом не сомневаюсь. Вот только, позволь спросить, зачем тебе это? Я имею ввиду не сами занятия, а этого коня, с таким звучным именем Принц. Почему для тебя это так важно? — задала вопрос Гин, чуть нахмурившись.
— Мне уже спрашивали об этом сегодня. Человек, который тренировал меня и будет тренировать в дальнейшем. Этот конь находится в его собственности.
И Рюноске вкратце рассказал сестре о Хироси Нома.
— Так вот, у меня нет однозначного ответа на этот вопрос, но я знаю, я чувствую, что должен покорить его, должен одолеть, — глаза Акутагавы сверкнули стальным блеском, он закончил фразу и замолчал.
Брови Гин взлетели вверх. Она с удивлением и улыбкой смотрела на брата.
— Что-о-о, одолеть коня? Ну ты даёшь, братик. Ты всерьёз решил потягаться силой с конём? Надеюсь, ты понимаешь, что тебе придётся обойтись без использования способности и делать всё своими силами? — в её голосе сквозило неподдельное неверие в реальность сказанного братом, который спокойно отвечает ей:
— Конечно же, я это понимаю. Хигучи заранее просила меня не использовать способность. Я справлюсь сам, Гин, — сказал Акутагава решительно, не сменяя серьезности тона.
— Хм, удивительно, ведь ты никогда не прислушивался к просьбам Хигучи. Ни к чьим просьбам, но в данном случае, придётся постараться, иначе напугаешь лошадей. Это животные и они не должны пострадать. Они не сделали тебе ничего плохого, — девушка серьезно смотрела на брата.
— Да понял я, понял. Я постараюсь не выходить из себя и контролировать свои эмоции, ведь на ипподроме у меня нет врагов, — проговорил юноша, но немного подумав, многозначительно добавил, — пока нет.
— А кстати, как ты будешь туда добираться? — лицо Гин приобрело озабоченное выражение.
— Я буду ездить вместе с Хигучи. Наше время тренировок совпадает и она любезно согласилась заезжать за мной. Я говорил ей, что это не обязательно и не входит в её рабочие обязанности, но Хигучи настояла. Она сказала, что в дороге вдвоём веселее, ну а раз так, то я не против, — ответил Акутагава и демонстративно сложил руки на груди, посмотрев на сестру с лёгким вызовом.
Лицо Гин сразу же поменяло выражение с озабоченного на радостное.
— Как же это здорово, брат, — искренне произнесла девушка, ярко улыбаясь, — я очень рада за тебя, рада твоему решению продолжить занятия и рада, что Хигучи удалось заинтересовать тебя…
На телефон Гин пришло сообщение и девушка отвлеклась.
— Прости, Рю, мне нужно ответить, — и она, взяв телефон в руки, стала быстро набирать текст. Ответив, Гин встала из-за стола, — мне пора идти, — девушка подошла к брату и потрепала его по волосам, — какой же ты у меня… Нет, ну надо же, с конём тягаться собрался…
И девушка пошла в сторону коридора.
Акутагава же задержал свой взгляд на сестре. Как же сейчас она была похожа на маму и чем старше становилась Гин, тем больше походила на неё. Рюноске помнил родителей, немного, но помнил.
Строгого, но справедливого отца и всегда заботливую и ласковую маму, которая каждый вечер читала ему на ночь книжку, а после укрывала одеялом и гасила свет. Маленький Рюноске пытался сопротивляться и говорил, что засыпать без света ему страшно, на что мама, всегда с улыбкой отвечала.
— Сынок, ты же мужчина, а настоящий мужчина никогда и ничего не боится. Тем более у тебя есть тот, кто всегда тебя защитит.
— Я знаю, мама, знаю. Это дракончик, который живёт в моей одёжке, — он садился на кроватке и демонстрировал маме разноцветную голову дракончика, появляющуюся из его детской пижамки с нарисованными на ней машинками, — мама, а у сестрёнки есть такой дракончик? — спрашивал Акутагава.
— Нет, сыночек, у Гин его нет, но ей он и не нужен.
— Почему не нужен? — задавал Рюноске маме очередной вопрос.
— Потому что у неё есть самый лучший, самый сильный и самый бесстрашный старший брат, который всегда сможет сам её защитить, — отвечала ему мама и Акутагава, всегда был очень горд после этих слов. Он разрешал маме погасить свет в комнате. Она легонько щёлкала его по носу, а затем целовала в макушку и, пожелав спокойной ночи, уходила, закрывая за собой дверь.
Гин надела туфли, посмотрелась в зеркало и напоследок ещё раз мазнула по губам помадой.
— Пока, брат, — крикнула она из коридора.
— Пока, до вечера, — безэмоционально ответил ей Рюноске, всё ещё находясь в плену воспоминаний.
Гин совсем не помнила родителей, и, наверное, ей было от этого легче, ну в какой-то степени, так думал Акутагава. В детстве, он часто спрашивал себя.
Почему они должны были погибнуть? Почему оставили их с сестрой одних? Почему именно они?
Почему? Почему? Почему…
Рюноске очень давно перестал задавать себе все эти вопросы, ответа на них не было ни у кого, но легче всё равно не становилось. Он помнил тот день, когда к ним в дом пришла полиция и сообщила об их гибели. Других родственников у них не было и детей забрали в приют. Акутагава замкнулся в себе, перестал испытывать какие-либо эмоции, забыл про чувства, он просто вычеркнул их из своей жизни. Какое-то время мальчик даже не разговаривал. Вот только в самой глубине его серых глаз, если хорошо присмотреться, можно было разглядеть затаённую боль. Но никто не присматривался, никому это было не нужно, всем было наплевать.
Рюноске мотнул головой, отгоняя от себя морок воспоминаний. Он встал из-за стола, вымыл кружку, вытер руки полотенцем и пошёл к себе в комнату. Нужно было немного поработать с документами, которые Акутагава вчера взял из офиса.
***
Тем временем Гин вышла из подъезда и завернула за угол дома. Там её ждало такси, из машины выскочил счастливый и влюблённый Тачихара, без привычного пластыря на носу. Улыбка, сияющая на его лице, при желании могла осветить всю ночную Йокогаму.
Одет он был, не в привычные джинсы и толстовку, а в стильные брюки и не менее стильную и модную рубашку. Верхняя пуговица которой была расстёгнута.
— Привет, Гин, — выкрикнул юноша.
И Гин приветливо помахала ему рукой. Когда она подошла ближе, Тачихара чмокнул девушку в щёку и галантно распахнул перед ней дверь авто. Девушка села в такси. Мичизу обошёл машину и сел рядом с Гин на заднем сидении. На сегодняшний вечер у парочки была запланирована культурная программа. Сначала посещение театра, потом ужин в ресторане и прогулка по вечернему городу.
***
Забрав со стола папки с документами, а заодно и простой карандаш, Акутагава с ногами залез на кровать. Расположив их рядом с собой на покрывале, он прислонился спиной к стене. Взяв одну из папок в руки и согнув ноги в коленях, Рюноске открыл её и принялся читать, крутя в пальцах карандаш. Акутагава хоть и был приверженцем порядка, но дома ему нравилось работать с документами, сидя на кровати. Официоза и на работе хватало.
И спать он любил на кровати, а не на футоне. Сказывалось детство, проведенное в трущобах, когда приходилось спать на голой земле. Жёстко, неудобно, но Рюноске привык, да он и сейчас бы смог, но зачем? Сейчас он может позволить себе спать так, как ему нравится и на чём хочется.
Сосредоточившись на изучении документов и сделав все необходимые правки и пометки, Акутагава отложил в сторону первую папку и взялся за вторую. Постепенно, неспеша, внимательно вчитываясь в текст, он проверил все документы, лежащие во второй папке. Подкорректировав всё так, как он посчитал нужным, Рюноске отложил и её. Эспер протянул руку за третьей папкой, как вдруг зазвонил телефон. Взяв его в руки, Акутагава даже не посмотрел на номер звонившего ему абонента, сразу же нажал кнопку принятия вызова. Он услышал механический голос, очередной навязчивой рекламы.
Моментально отключившись, Рюноске в немом раздражении бросил трубку на кровать возле себя, обратив внимание на время. Надо же, уже три часа прошло с момента как он открыл первую папку. Повертев по сторонам головой, разминая затёкшую шею, молодой человек сполз с кровати. Все мышцы немного затекли и Акутагава с удовольствием потянулся. Ему резко захотелось инжира. И решив себе не отказывать в удовольствии, он пошлёпал на кухню. Достав несколько штук своего любимого лакомства, Акутагава ополоснул его под краном и порезал на дольки. Положив нарезанный инжир в пиалу, а нож и доску для резки в мойку, он забрал пиалу с лакомством с собой в комнату. Забравшись обратно на кровать и поставив пиалу рядом с собой, Рюноске сел в позу лотоса, взял в руку карандаш и открыл третью папку.
Читая отчёт о задании, выполненном их отрядом на прошлой неделе Акутагава морщился, хмурился, погрызывал кончик карандаша, всем своим видом напоминая гиганта мыслительного процесса. Перелистнув страницу, он увидел фото одарённого, которого собственноручно отправил на тот свет, на той самой миссии. Этот глупец, в своё время, отказался присоединиться к Портовой Мафии и стал агентом вражеской организации, за что и поплатился.
— Какая омерзительная рожа, — вслух произнёс Акутагава и усмехнулся, глядя на фото, хмыкнув.
Туда ему и дорога, раз дерзнул пойти против Портовой Мафии, вынес вердикт эспер и снова перелистнул страницу. Внимательно вчитываясь в текст, одной рукой он что-то помечал карандашом, а другой потянулся к пиале с инжиром. Рюноске цапнул одну дольку и отправил её в рот вместе с кожурой.
«М-м-м, вкусно», - промычал он, жмурясь от удовольствия. Поедание инжира немного отвлекло его от работы, но ненадолго, так как лакомство быстро закончилось. Снова шлёпать за ним на кухню Акутагава посчитал нецелесообразным, нужно было сначала закончить с отчётами. Проковырявшись ещё около часа, он наконец-то отбросил в сторону третью папку. Завтра с утра он отдаст всё Хигучи. Пусть она внесёт необходимые правки и распечатает заново.
«Да кому они вообще нужны эти письменные отчёты», — подумал Акутагава. Вряд ли босс их вообще читает. Хорошо, если бегло просматривает. Тем более боссу они всё докладывают на словах после каждой миссии. Акутагава это делает лично, ну или Хигучи в зависимости от обстоятельств. Но раз надо, значит, надо, тут и обсуждать нечего, а уж спорить с Мори себе дороже. Рюноске никогда и не спорил, он просто иногда самовольничал, брал инициативу на себя. За что периодически огребал от босса, но вот до серьёзного наказания дело пока не доходило, что не могло не радовать.
Надо навести порядок решил Акутагава, оглядываясь. Собрав с кровати папки, он аккуратно положил их на край стола, взял пиалу из-под инжира и снова пошёл на кухню. Вымыв ранее оставленную в мойке посуду и пиалу, Рюноске начал думать, чем бы ему занять оставшуюся часть вечера. Ужинать не хотелось. Вернувшись в комнату, Акутагава решил включить телевизор. Найдя глазами пульт, который лежал на прикроватной тумбочке, Рюноске, завалившись на кровать и закинув левую руку за голову, правой стал переключать каналы. Особо не пытаясь найти что-то для себя интересное, он просто переключал, слегка мазнув глазами по экрану. На одном из каналов показывали сводки криминальных новостей.
Портовая Мафия снова устроила разборки в городе. В результате пострадали… — вещал диктор механическим голосом.
— Тьфу ты, — Акутагава раздраженно цыкнул и переключил дальше.
На другом же канале шёл какой-то слезливый сериал, в котором рыдающая главная героиня с красными от слёз глазами и опухшим лицом жаловалась другой девушке на какого-то Кэйташи. Рюноске скривился так, как будто у него резко разболелся зуб или начались колики в животе.
— Вот же дура, нашла из-за чего рыдать, — решил он и снова переключил.
Спорт, музыка, дорамы, одним словом скука смертная. Акутагава уже хотел было выключить телевизор, как вдруг что-то привлекло его внимание. На одном из каналов показывали рекламный блок. В каком-то магазине белокурая девушка, сияющая улыбкой во все свои тридцать два зуба, сметала со стеллажей вешалки с комплектами нижнего белья. Стоявший рядом с девушкой молодой человек, смотрел на неё и поощряюще кивал головой. Набрав столько вешалок, сколько поместилось в обе руки, она гордой походкой удалилась в примерочную. Кадры сменялись один за другим. Девушка то открывала шторку, то закрывала, показываясь молодому человеку, а тот в свою очередь удовлетворённо кивал и показывал большой палец. Ему явно нравилось. Примеряв всё, что у неё было, девушка игриво спросила:
— Ну что, дорогой?
На что парень с уверенностью ответил:
— Берём всё, — и молниеносно достав из кармана платиновую карту какого-то банка, гордо удалился в сторону касс.
Голос за кадром жизнерадостно вещал:
«Наше белье на все случаи жизни. Порадуйте своих любимых и себя».
— Твою ж мать, — всё, что смог произнести Акутагава перед тем, как нажать на кнопку выключения. Этот рекламный блок, на который ещё вчера Рюноске не обратил бы никакого внимания, ненавязчиво вернул его к мыслям о нахальном поведении юноши, присутствующем на ипподроме, по отношению к его подчинённой, а после и к их разговору с сестрой. Вспомнив всё, что говорила Гин о Хигучи, Рюноске вдруг стало интересно, а что сейчас делает его подчинённая? Чем занимается? За пару лет, что они работают вместе, Акутагаву ещё ни разу это не интересовало. Может, она смотрит сериал, про эту рыдающую дуру или же собирается в этот, как его ночной клуб, а может…
О том, что ещё может делать Хигучи, если у неё действительно кто-то есть, Акутагаве думать совершенно не хотелось. От этих мыслей кровь прилила к лицу парня, щекам стало горячо, сердце забилось чаще. От возмущения на самого себя, Рюноске непроизвольно сжал кулаки до белых костяшек. Пальцы заныли. Но парадокс заключался в другом. Ему очень захотелось быть уверенным в том, что Хигучи точно этого не делает.
— А вот сейчас и узнаю, — и Акутагава решительно взялся за телефон. Найдя в списке номер Ичиё, он нажал на кнопку вызова абонента. Но тут Акутагаву словно окатили ледяной водой.
А что я собственно ей скажу? С какой целью звоню? Какое право я имею, вообще, что-либо у неё спрашивать?
Акутагава с трудом подавил в себе желание позвонить девушке и молниеносно нажал на сброс. Он ощутил внезапную злость — резкую, острую, накрывающую с головой. Вот только на кого она была направлена, для него так и осталось загадкой. Как не странно, но эта самая злость немного прояснила сознание Рюноске и он потёр виски.
«Да, что за день сегодня такой?», — подумал эспер, а ведь так неплохо всё начиналось.
Акутагава решил, что надо бы отвлечься. Он взял с полки книгу, которую совсем недавно приобрёл. Как не странно, отвлечься у него получилось. Книга оказалась очень интересной и Рюноске увлечённо вчитывался в текст, тем самым вытесняя из головы ненужные мысли. В животе заурчало и Акутагава понял, что голоден. С видимым неудовольствием, он отложил книгу и пошёл в сторону кухни. Заглянув в холодильник, Рюноске не нашёл там ничего, для себя интересного. Всё нужно было разогревать, а ему, если честно, было откровенно лень.
Акутагава признался, что достаточно сильно устал за сегодня. Поэтому парень решил заказать суши. Рюноске открыл приложение и сделал заказ. В ожидании доставки, эспер зашёл в интернет и нашёл статью про Хироси Нома, о которой говорила Хигучи. Ознакомлюсь пока с биографией человека, который будет меня тренировать, решил он. Минут через двадцать раздался звонок в дверь. Акутагава забрал заказанную им еду и расположился на кухне. Открыв все коробочки с разного рода содержимым, он сунул нос в каждую из них. Пахло вкусно. С удовольствием поужинав и за это время дочитав статью, Рюноске убрал со стола, просто выкинув всё в мусорный пакет. Даже посуду мыть не нужно, в душе порадовался Акутагава.
Вкусный ужин расслабил парня окончательно и он сладко зевнул.
Телефон звякнул, пришла смс от Гин.
Как ты, брат?
В норме
Лаконично ответил Рюноске сестре. Следующая смс от сестры гласила.
Меня не жди. Ложись спать. Увидимся завтра, на работе.
Ясно. — Написал он в ответ, а сам неожиданно высказался вслух.
— А это что ещё такое? Она что, приходить домой на ночь не собирается? — Акутагава хотел было возмутиться, но смысла в этом не увидел. Возмущаться и выяснять что-то у сестры с помощью смс-переписки было по меньшей мере глупо. И как понял Рюноске, Гин просто поставила его в известность и не собиралась больше ничего ему объяснять.
Размышлять о жизни сестры, откровенно говоря, не было ни сил, ни желания, ведь это всё равно ничего не изменит, но поговорить с ней обязательно надо. Хотя, сегодня он уже поговорил и от этого разговора в душе до сих пор остался неприятный осадок. Как же быстро она выросла. Они выросли. И каждый сам отвечает за себя и за свою жизнь, но это нисколько не отменяет того, что Рюноске был и остаётся старшим братом. Вот только об отношениях между людьми, вне работы, как оказалось Гин знает гораздо больше него. Акутагава вздохнул и посмотрел на часы. Без пятнадцати двенадцать.
Времени ещё не так много, а спать уже хотелось неимоверно. Ничего удивительного, сегодняшний день был очень богат на разного рода события и вымотал Акутагаву похлеще какой-нибудь сложной миссии. Он не привык так много общаться с разного рода людьми и держать под строгим контролем свои эмоции. Наскоро приняв душ, эспер завернулся в большое банное полотенце и. снова зевая, вернулся в комнату. Он убрал с кровати покрывало, надел комфортную футболку и свободные шорты, а полотенце кинул на спинку стула, стоящего возле его рабочего стола. По-хорошему, надо бы отнести в ванную и повесить на батарею. Но парень решил, что оно и так высохнет, ну а если не высохнет так утром другое возьмет, одно оно у него что ли? Он погасил свет и с удовольствием завалился на свою удобную кровать с не менее удобным матрасом.
«А теперь спать», — мысленно произнёс Рюноске и закрыл глаза.
Заснул Акутагава сразу, как только голова коснулась подушки. Сказывалось напряжение сегодняшнего дня. Вот только проспать до утра сладко и с удовольствием у него не получилось. Прошедший день никак не хотел отпускать парня. Акутагава проснулся среди ночи с бешено-колотящимся сердцем. Оно колотилось так, что звук отдавался в ушах, а от скачущих мыслей голова кружилась. В его сознании воцарился полный сумбур, во рту пересохло и Рюноске, не глядя, пытался нащупать на прикроватной тумбочке бутылку с водой. Он точно знал, что она там есть. Нащупав бутылку, Акутагава судорожными движениями открутил крышку и выпил залпом почти всё содержимое. Огромным усилием воли эспер восстановил сбившееся дыхание.
Со стороны можно было подумать, что ему приснился ужасный кошмар. Хотя для Акутагавы, возможно, этот сон и был своего рода кошмаром. На самом деле, ему всего лишь приснилась девушка. Его подчинённая. Ичиё Хигучи. Но проблема заключалась в том, что Ичиё Хигучи приснилась ему не на задании и не в кабинете высотки Портовой Мафии. Девушка стояла в примерочной магазина в одном нижнем белье и примеряла платье.
Платье было очень красивым и эффектно подчеркивало все достоинства фигуры Ичиё. Не глубокое декольте, открытые плечи, длина чуть-чуть выше колена. На ногах были туфли на аккуратном каблуке, а на руках перчатки до локтя. Волосы девушки были распущены и красиво спадали к плечам. Хигучи двумя руками подняла волосы кверху и обнажила стройную шею, которую украшала нить крупного белого жемчуга. Ичиё выглядела божественно красиво. Миниатюрная, как статуэтка, и хрупкая, как фарфоровая куколка. Она с удовольствием рассматривала себя в зеркалах примерочной. И Рюноске на какое-то время даже залюбовался своей подчинённой. И всё бы ничего, ведь сон — есть сон, как вдруг до Акутагавы, как будто сквозь вату, донёсся голос:
— А ты очень красивая, хотару, даже красивее, чем я думал. Это платье сидит на тебе превосходно, твоя фигура идеальна.
Голос был каким-то приторным, противным и как показалось Акутагаве, смутно знакомым, как будто совсем недавно, он уже его слышал.
— Давай, примеряй другое. Я
хочу видеть тебя в разных нарядах, в разных образах, — продолжал вещать голос, сделав акцент на слове «хочу», — мы выберем тебе самые лучшие платья, какие только есть в этом магазине. Ты этого достойна, а
у меня хороший вкус.
И после этой фразы в голове Рюноске что-то щёлкнуло. Он вспомнил, кому принадлежит этот голос. ну, конечно же, хлыщу с ипподрома. И точно, кадр как будто переключился и Акутагава увидел улыбающееся лицо наглеца. Хидео Сугияма, так, кажется, он представлялся. В одной руке хлыщ держал кучу вешалок с самыми разнообразными платьями, а в другой, наверное, столько же вешалок, но только уже с комплектами нижнего белья. Его слащавая улыбка и масляный взгляд был направлен на Хигучи. Девушка не стесняясь смотрела на парня, а Сугияма продолжил говорить голосом, отдающими бархатными, кошачьими нотками:
— Ичиё, дорогая, давай я помогу расстегнуть тебе молнию на платье. Повернись ко мне спиной.
— И как ты собираешься ей помочь, если у тебя заняты обе руки? — в ярости прошипел Акутагава, сцеживая яд, что осел на губах и выливался наружу, как из разбитой бутылки, — чертов ты придурок.
Но «чертов придурок» никак не реагируя на слова Рюноске, что было очевидным, ибо это был сон, вошёл к Ичиё в примерочную. Он повесил вещи на крючки, тем самым освобождая себе руки и встал за спиной девушки. Взявшись пальцами за замочек на платье, Сугияма потянул его вниз, тем самым обнажая спину Хигучи. Расстёгивая молнию, он как бы невзначай коснулся спины девушки, нежно провёл пальцами сверху вниз. Положив одну руку ей на талию, Сугияма резко развернул Хигучи к себе и попытался поцеловать. Но сделать этого Хидео попросту не успел. Чёрная лента способности Акутагавы молниеносно обвила шею парня и с силой сдавила ему горло. Сугияма захрипел. Кадр остановился. Рюноске вздрогнул и проснулся.
***
Акутагава огляделся по сторонам. В комнате было совсем темно. Значит, утро ещё не наступило, понял Рюноске и сел поперек кровати, облокотившись спиной о стену. В его руках всё ещё была бутылка с остатками воды. Длинные бледные пальцы Акутагавы слегка подрагивали, а на бледных щеках проступил румянец негодования. Серые глаза грозно метали молнии.
Он допил воду и приложил бутылку ко лбу, дабы охладить свой пыл.
«Не помогло, ну конечно, бутылка-то уже опустела.».
— Да, что это вообще за сон такой мне приснился, — тихо пробормотал Рюноске, потирая переносицу пальцами, чтобы согнать тиски дурмана.
Магазин. Хигучи. Наглец с ипподрома.
Зачем всё это, для чего? — эспер задал себе вопрос, на который ответа у него не было. Но стоило ему вспомнить, в каком виде снилась ему девушка, как во рту снова пересохло, а сердце забилось сильнее. Акутагава вскочил с кровати и чуть ли не бегом направился в сторону ванной комнаты. Там он умылся ледяной водой — полегчало.
Возвращаясь в комнату, Рюноске по пути заглянул на кухню и взял из шкафчика ещё одну бутылку воды. Бутылка с водой всегда стояла на его прикроватной тумбочке, так же как и упаковка таблеток, которая всегда лежала рядом. Поставив бутылку на своё законное место, Акутагава нажал кнопку на телефоне, экран засветился. Три часа ночи, увидел он на экране, а, значит, до утра ещё долго. Всё же надо попытаться заснуть.
Рюноске лёг и устало прикрыл глаза, но уснуть не получалось, все мысли парня крутились вокруг сна, который ему приснился. Неужели так можно, неужели это правильно, неужели это то, о чём говорила Гин? Вопросы, вопросы, вопросы. Одни вопросы и никаких ответов.
Мыслей о самой Хигучи, Акутагава старательно избегал. Хотя подлая память услужливо и старательно, подбрасывала ему образ девушки, стоящей в примерочной, Рюноске до боли стискивал зубы и упрямо мотал головой по подушке в отрицательном жесте. А, когда он снова увидел момент с неосуществившемся поцелуем, его чуть не стошнило от злости.
— Я не позволю тебе к ней прикасаться, — злобно шипел Акутагава в темноту комнаты, зачем-то добавляя, — никому не позволю.
А сам бы хотел? — ехидно поинтересовался внутренний голос, вы́ползший на поверхность из глубин подсознания.
— Заткнись, — цыкнул на него Рюноске и внутренний голос поспешил скрыться обратно, напуганный состоянием своего владельца.
Из всего этого ночного безумия, Акутагава вынес две вещи.
Первое. Со всеми своими вопросами касательно человеческой жизни, отношений и чувств за пределами работы, ему придётся разбираться самостоятельно и самому искать ответы на них в самом ближайшем будущем. И второе. Он совершенно точно не хочет, чтобы у его подчинённой кто-то был. И уж тем более он не хочет, чтобы к ЕГО Хигучи кто-либо прикасался.
Кроме него самого? возможно
А может Акутагава и раньше этого не хотел, но никогда не задумывался об этом, ибо ещё сутки назад для таких мыслей повода у него не возникало. А почему он этого не хочет, Рюноске пока так и не понял, но совершенно точно собирался выяснить.
Через какое-то время Рюноске всё же удалось уснуть и впервые за долгое время он проснулся от звонка будильника. Обычно Акутагава просыпался за какое-то время до того, как будильник должен был прозвенеть. Так было обычно, но не сегодня. Разбитый, невыспавшийся, с тяжёлой головой и песком в глазах — Рюноске поплёлся в душ. Вода освежила, в голове прояснилось. Стоя под душем и интенсивно намыливая голову шампунем, Акутагава старательно настраивал себя на рабочий режим. И как ему показалось, у него получилось. Эспер вышел из ванной, закутавшись в свой любимый махровый халат.
Дома Рюноске не завтракал. Ранний прием пищи не был его коньком. Он быстро высушил волосы феном и пошёл одеваться, по пути постучавшись в комнату сестры. Ему никто не ответил и Акутагава позволил себе заглянуть. Никого. Постель заправлена, значит, дома Гин всё-таки не ночевала и виной этому не срочное задание от босса. Тогда кто или что? Рюноске закрыл дверь в комнату.
— А ну вас всех, — пробурчал эспер себе под нос многозначительную фразу и в немом раздражении махнул рукой.
Зайдя к себе, Акутагава первым делом заправил кровать. Достал из шкафа вешалку с одним из комплектов одежды, в котором он обычно ходил на работу, а из ящика нижнее бельё и носки. Одевшись в черные узкие брюки и довольно просторную белую рубашку, Акутагава повязал не шею белый шёлковый шейный платок. Взяв с рабочего стола папки с документами, а заодно халат и полотенце, Рюноске направился в коридор, но сначала он всё же заглянул в ванную и развесил на крючки вещи. Оказавшись в коридоре Акутагава надел обувь и плащ, взял с тумбочки ключи, сунул подмышку папки, открыл дверь и вышел из квартиры.
Буквально через полчаса ему предстояло встретится лицом к лицу с виновницей его ночного «кошмара». С его заместителем и подчинённой.
С Ичиё Хигучи.
