Руки в тепле

      Гэвин проводил пластиковый патруль взглядом и закрыл дверь гаража.       — Интересно, есть среди них наш?       Хэнк мрачно посмотрел через напольный радиатор.       — Нет среди них никакого «нашего». И никогда не было.       Гэвин невесело хмыкнул, возвращаясь на свой спальник напротив.       — Почему я из всех людей убеждаю тебя в том, что твой пупс тебя не кинул?       — Хуй знает. Почему я из всех людей вытаскивал пули из твоей задницы?       Они вздохнули в унисон. Глубоко, устало. Утробно всхрапнул сенбернар на своей подстилке. Задумчиво Гэвин смотрел, как Андерсон прикуривает от инфралампы, как затягивается и выдыхает, с видимым наслаждением.       — Слушай, а дай?       Хэнк посмотрел удивлённо.       — Эту, — Рид выглядел странно смущённым, — сигарету.       Хэнк нахмурился.       — Ты ж не куришь.       Гэвин отвёл глаза, и Хэнк покачал головой.       — Не надо тебе, Рид. Даже если хуёво, не надо. Это я уже дышать без этого дерьма не могу.       — Ладно, ладно, — он быстро сдал назад, — Я так. Не знаю. Проще бухнуть. Пить-то мне ещё можно, пап?       «Пап». Царапнуло. Глубоко царапнуло. Ну вот знает ведь, ублюдок, и всё равно. Хэнк с шумом перекатил рюкзак, где звякнуло, не желая связываться. На лице-то издёвки не было. Даже насмешки, и той не было. Только заёбанность, заёбанности в них обоих на целый полк.       Гэвин достал полупустую бутылку, поплюхал перед глазами, оценивая количество.       — Ещё надо, — вздохнул он и приложился, горлышко не вытирая, — Блядь, — конечно плеснуло не в то горло. Он закашлялся, но бутылку не выронил.       — Живой? — Хэнк кинул бычок в радиатор и с улыбкой наблюдал за этим «расслаблением». Всё у них через жопу сейчас, ничего нового.       — Ага, — Гэвин закрутил бутылку, тщательно, и спрятал на дно рюкзака.       — Полегчало?       — Неа.       Может, чуть-чуть поплыло. Скорее, просто согрело. Он попялился на рюкзак, но обещал ведь себе не больше глотка за раз. И Андерсону обещал. И тот ему обещал. И так они уже пару недель дружно пытаются не допиться. Он посмотрел на Андерсона. Заглянул себе в душу. Да ну нахуй — возмутилась душа. Ну-ка стой, заорала душа в истерике, когда он поднялся на ноги. Стой, ублюдок, улечу к ебеням!       Но Гэвин дошёл. Дошёл и сел рядом на спальник. Хэнк покосился подозрительно.       — Слушай, а сколько тебе, говоришь там, лет? — зашёл Гэвин из такого далёкого далека, что самого впечатлило. Андерсона, судя по роже, впечатлило не меньше.       — Пятьдесят… три? — тупо ответил он, чисто на автомате, как всегда с трудом подсчитывая единицы после десятков.       Гэвин опустил взгляд, считая. Если так уж по-честному… И он-то тоже уже не мальчик… А если округлить..? Тут в большую, там в меньшую… Блядь, нет. Его серьёзно здесь и сейчас волнует в этом вопросе только возраст?!       Он спрятал лицо в ладонях и так и покачал головой, затылком чувствуя взгляд. Потом покачал в обратную сторону. Потом отнял руки и вскинул голову, как перед плахой.       — А трахаться ты ещё можешь?       Роже Хэнковой от этого лучше не стало, в этот раз он даже ответить не смог — сидел и таращился. Или не захотел? Или признал его окончательно ёбнувшимся и думает, как свалить незаметно?       — З-забей, — Гэвин заикнулся и попытался встать, но его вдруг притянуло за рукав обратно к спальнику.       — Да не беги ты, — Хэнк вздохнул и уставился на радиатор, — Замёрзнешь.       Каким бы ебланом он себя ни чувствовал, Гэвин тихо усмехнулся.       — Тебе-то что?       — Не знаю, — Хэнк улыбнулся, — А нахуя ты мне холодный в конце ноября?       — Извини.       Хэнк поглядел искоса. Рид тоже смотрел на лампу, набирая себе пятен на сетчатку. Это ж не костёр в лесу. Осунулся. Наросла щетина. Начисто он вроде и не брился никогда, но тут совсем ведь.       — Да не за что вроде.       Предложение, конечно, было охуенное в своей внезапности. Но извиняться?       — Ну, — Хэнк тяжело пересел по спальнику, поближе. Тело от ебучего холода совсем окостенело.       — Подрочить? Не знаю, правда, на что тут у тебя вставать будет.       — Да у меня сейчас и на кирпич встанет, — Гэвин осёкся. Во-первых, это было не то, что он ожидал услышать в ответ на свой припадок. Это было не то, что он готов был услышать от Хэнка Андерсона в ответ на что угодно! Во-вторых, ответ прозвучал гораздо ближе, чем должен был, и повернув голову, он уставился на Хэнка нос к носу. В-третьих — его собственные слова.       — Блядь, Хэнк. Я не это имел… Я…       Взгляд напротив потеплел.       — Да забей.       — Ты всяко лучше кирпича.       — Ага.       — Ты точно мягче кирпича.       На шею Гэвина крепко легла широкая ладонь.       — Заткнись, пока не доболтался, пожалуйста, — прошептал Хэнк, — Просто попроси нормально, а?        Гэвин судорожно вдохнул. Болезненное возбуждение хлынуло в пах. Болезненное, потому что не поверил. Не мог же Хэнк так взять и… Нет, блядь, не мог же Гэвин так взять и — и он потянулся до второй Хэнка руки. Сжал его пальцы, сам себе не веря.       — Подрочи, Хэнк, — выдохнул сдавленно, — А то я ёбнусь скоро. Зачем я тебе ёбнутый?       Рука поддалась. Медленно поддалась, плавно. Перехватила его ладонь, сжала запястье, скользнула под рукав, пальцами по голой коже. Вторая, на шее, повлекла, твёрдо, даже требовательно.       — Иди сюда.       И Гэвин сорвался. Быстрее, пока не передумал, забрался на его колени, стараясь не давать хода мыслям, чем будет расплачиваться. Руки Хэнка сжали крепко, всего-то на спине, а ноги уже задрожали. Подумалось — может и не нужно ничего? Может того и надо было — почувствовать на спине руки? Пока не поздно. Пока не о чем жалеть и не из-за чего прятать взгляд. Верилось — Андерсон выпустит. Даже если сам завёлся. Ну посмотрит ещё разок как на дебила. Но тут его прижали снова, членом к животу. Из глаз искры посыпались. Гэвин хватанул воздух ртом, чувствуя, как чужая рука возится с пуговицей. Медленно так. С намёком. Ну скажи, скажи нет. Останови, отведи. Всё в твоих руках. А твои руки — на его шее, и держатся как за спасательный круг. А потом Хэнку надоело давать шансы.       — Ох как тут горячо-то. У тебя точно не лихорадка опять?       — Очень смешно.       Выдавил. Как-то смог, чувствуя как мгновенно нагревается о его член холодная ладонь. Пока и не сжимает ничего, так, обводит границы. И разговор этот — ещё о погоде поговорил бы!       — Я серьёзно, блядь!       — Да не, — не угомонится ведь, если не ответишь, — не должно быть. Это снаружи холодно. Сука, да…       Гэвин упал вперёд, со стоном, чувствуя эту руку яйцами, по расставленным бёдрам, на заднице чувствуя.       — Не надо туда, — выдохнул быстро, ощутив давление пальцев между ягодиц. Пальцы легко убрались — все бы были такими чуткими. Хэнк ещё и потёрся щекой о щеку, примирительно.       — А ты? — вымучил из себя Гэвин, чтобы сразу точки расставить. Хэнк засмеялся, запуская вторую руку в тепло и бессовестно греясь. Нет, у него в штанах тоже зашевелилось, но явно не до той степени. Холод, по три слоя одежды. Даже куртки ведь не сняли — сними их в такой ебун.       — А мне поднимать заебёмся, — он с наслаждением двинул ладонями вверх по голым бёдрам, прощупать напряжённые мышцы, ощутить пальцами впадины в паху — раз дали, чего себе отказывать. Да и Рид вроде не требовал пока руки на хуй, даже встал на коленях прямее, так что можно было удобно облапать всего до верха, под футболкой, толстовкой, курткой — ёбаные же слои. До груди, до шеи, и вниз по спине. Судя по отзывчивым вздрагиваниям, кому-то больше нужен был массаж, чем ёбля, но всегда можно прийти к чему-то среднему.       — Что ж ты не бережёшься-то? — Гэвин беззлобно рассмеялся на такую откровенность. Хэнк улыбнулся.       — А для кого беречься? Ты вот на меня как-то всё не напрыгивал.       — А ты, прям, мечтал.       Руки снова были внизу, в тепле, тискал бы и тискал до изнеможения. Но изнеможение и так подкрадывалось, дрожью колен у его бёдер, тяжёлым дыханием у плеча. Хэнк быстро облизал ладонь, влажно, с чувством, как себе, не желая терзать. Только откликнулся где-то между тем и этим.       — Нихуя не мечтал.       Смеялись они снова вместе.       Потом Гэвин всё больше стонал, забив на гордость. Андерсон, сука, не молчал. Как будто ему правда было не похуй. Звал шёпотом, чуть ухо не облизывал, то по имени, то по фамилии, и Гэвин не знал, от чего больше пронимало. Когда «Гэвин» и длинно так, тягуче, вниз, до основания. Или когда «Рид, Рид, Риид» и мягко по головке. Повело всё равно где-то между. Уже когда сам вталкивался в этот кулак, пронзило из ниоткуда, что они в одежде, и мыться им негде, и сейчас всё кончится как-то не дохуя чисто. Но изобрести решение он не успел — Хэнк как мысли прочитал — обхватил за спину снова и вжал в себя — и от этого Гэвина и сдёрнуло.       Сам с собой так не кончаешь, хоть какие у тебя вспомогательные материалы. Правда о том, что он может кончать в руках полувекового деда, Гэвин тоже не знал. Трусам пришёл пиздец, но у него хотя бы трусам и внутри, а у Хэнка — толстовке и снаружи. Его правда это, кажется, не парило. Гэвин завалился на него, содрогаясь, и долго ещё лежал лицом в плечо, не открывая глаз. На спине снова были руки, на этот раз расслабленные, шею кололо бородой.       — Теперь полегчало? — спросил Хэнк наконец тихо. Гэвин только гукнул, не шевелясь.       — Хорошо об меня свою сперму обтирать, — пробормотал он, вдруг осознав, что это за странные движения в районе его пояса, но хотя бы под курткой.       — Так не моя же, — невозмутимо откликнулся Хэнк. И они снова захихикали как ёбаные тинейджеры.       — Риид, — снова позвали его над ухом. Гэвин гукнул снова, давая понять, что вот он, никуда пока не делся.       — Поцеловать-то можно? — тихо спросил Хэнк.       Вот тут пришлось сесть. Гэвин, развезённый в кисель, заглянул в лицо, заросшее бородой, и ни хуя там в сумраке не прочитал.       — Целуй, — согласился он неуверенно, надеясь, что если им таки будут в ответ пользоваться, то как-нибудь без жести.       Целовался Хэнк ожидаемо колюче, но неожиданно ласково. Глаза сами закрылись. И язык в губы скользнул без помех, и что угодно бы сейчас скользнуло. Но Хэнк не наглел. Отстранился довольно быстро, отпустил щёки и улыбнулся снова. И ничего, сука, не сказал. Гэвин опустил глаза, смущённый, и ни с хуя взволнованный, и завозился — надо было встать, но было непросто. Ноги онемели — не привык он к таким позам. Обычно всё как-то сидели на нём. Слез всё-таки, даже встал, покачиваясь. Хэнк смотрел снизу, иронично, но и тут молчал, и вот тут уже спасибо.       — Я покурю? — спросил вдруг.       Гэвин уставился на него       — С каких пор ты спрашиваешь?       Хэнк пожал плечами.       — Ну вот сейчас спросил.       — Ну… Блядь. А теперь-то ему почему неловко?       — Кури.       Только сам он тут стоять не будет. Надеясь, что для этого хотя бы не нужно озвучки, Гэвин отошёл к окну и уставился в тёмную зиму. Дым, конечно, всё равно долетал, но на расстоянии жить можно. Минуту назад вон его вообще не парило, чем там от кого несёт. И как хорошо-то было в эту минуту. Да и сейчас ещё хорошо.       Гэвин посмотрел на Хэнка и увидел, как тот, зажав сигарету зубами, деловито пытается оттереть что-то с низа толстовки. «Что-то». Он сжал губы, давя стыдный, но рвущийся наружу смех. Надо всё-таки найти уже нормальный мотель, несмотря на риски. Помыться, отстираться хоть немного.       Ну и…       Нет, блядь.       Какое ещё «и»?!