Стакан Для Кисточек Хозяина

      Несколько капель смазки ожгли холодом туго сжатое колечко мышц…       Олежа не смог сдержать судорогу, когда внутри него впервые оказался палец другого мужчины. Мурашки, бегая по телу, выбивали из груди стоны, сдавливаемые кляпом. Не успел парень привыкнуть к первому гостю в своем нутре, как к нему тут же присоединился второй. Судорога переросла в мелкую дрожь…        — Стой ровно, сука, — прошипел Антон Звездочкин, касаясь пальцем простаты паренька.       С головки запертого члена потекла смазка, когда третий палец художника оказался внутри у Олежи. Парень плакал от боли, и в стонах его не было ни капли удовольствия. На это Антон, фыркнув, сунул что-то пахучее ему под нос, и боль постепенно начала сходить на нет, но неконтролируемая дрожь никак не желала покидать тело мальчика. А когда художник, ворча, вставил в свою жертву одновременно указательные и средние пальцы обеих руг, Душнов коротко взвизгнул.        — Молчать, — спокойно произнес художник, легонько шлепнув паренька по яйцам.       Тем не менее, на место его пальцев вдруг пришло что-то другое — гораздо меньше, тоньше и острее. Олежа выгнулся дугой, язык бешено забегал по его рту — он стал стаканом с кисточками для своего нового Хозяина. Этих кисточек становилось больше с каждым мгновением, и в какой-то момент Олежа потерял им счет. Но и это не стало пределом экзекуции — сунув максимальное количество кистей внутрь своего щенка, Антон нацепил на его член и яйца какие-то липучки…        — Не смей кончать раньше Хозяина, псина, — прорычал художник грозно, но как-то беззлобно. Сердце Олежи вздрогнуло — он понял, что подвести Хозяина нельзя.       Ток потек по проводам, и и без того измученное тело Олежи будто вывернуло наизнанку, хотя поначалу импульсы были слабые и почти незаметные. Но со временем их амплитуда учащалась — так же, как и колебания струн в сердце Олежи. Легкое щекотание медленно, но верно оборачивалось крышесносным экстазом, поддавшись которому, мальчик мог бы попрощаться со своей личностью…        — Не дергайся, — велел Хозяин чуть более мягким тоном, и Олежа ощутил, как из него достают одну из кистей.       В напряженной тишине, колеблемой лишь жужжанием электричества в проводах, с трудом различался еще один звук — легкое как перышко прикосновение ворсинок кисти к холсту. Мурашки побежали по спине паренька, когда он осознал, что прямо сейчас самый выдающийся художник последних лет наносит на свой холст его портрет… Пусть и в таком неприглядном виде.       Видя, что его юный подопечный едва сдерживается, Антон оторвался от своего дела. До Олежи доходили лишь тихие настораживающие шорохи. Когда дыхание Хозяина ожгло его шею, кончик истекающей смазкой уретры защекотал легкий холодок металла. Канал начал медленно расширяться, пропуская внутрь холодный вытянутый предмет. В какой-то момент чувствительность пропала, и Олежа понял, что новая игрушка достигла мочевого пузыря. Предэякулят перестал вырабатываться, а об оргазме не могло быть и речи.       Новый посторонний предмет в теле Олежи начал вибрировать. В простате защипало, и парень издал тихий стон.       Сжалившийся над ним Хозяин достал из горла подопечного кляп и провел головкой своего члена по его губам. Олежа понял, что Хозяин тоже возбужден — его кисло-сладкой смазки оказалось гораздо больше, чем у него самого. Жидкость бежала по подбородку и шее молодого курьера, разбиваясь на огромное число ручейков. Из этого источника нектара жизни можно было пить, как из родника, целыми сутками, но Олежа и Антон были отнюдь не так терпеливы.       Головка скользнула между губами и замерла на языке, давая Олеже время ознакомиться с новыми ощущениями. Сомкнув на ней губы, парень принялся блуждать прежде инертным языком по ее поверхности, не забывая сглатывать смазку.        — Медленнее, — процедил сквозь зубы хозяин, положив, тем не менее, ладонь на затылок подопечного и слегка почесав за ушком, как настоящего песика…       Головка и тело члена вошли глубже, и Олежа ощутил, как мышцы горла рефлекторно смыкаются на нем плотным кольцом. Парень запаниковал, чувствуя, что огромный кусок плоти в его горле не двигается ни вперед, ни назад, будто бы застревая там навсегда. И в то же самое время именно это полное блаженства ощущения вдруг заставило его кончить…       Оргазм был медленный и тягучий, сперма с трудом шла по окольцованному члену, и Олежа буквально выл от нетерпения, едва не покусав Хозяина, когда она наконец оказалась снаружи. Парень пискнул, осознав, что принятый им дурман выветрился, и внутри него вдруг стало очень тесно. Услышав его, кончил и Антон, на целую минуту лишив своего пса возможности сделать вдох.       Что-то ледяное коснулось его горла…       Электричество, щекочашее яйца, вдруг сделалось каким-то болезненным. Концы кисточек кололи толстую кишку изнутри.       Олежа открыл глаза, в мгновение ока осознав, что на нем больше нет ни пояса верности, ни прочих оков. Вокруг было темно, свет лился лишь через небольшое прямоугольное оконце. Взглянув за него, мальчик увидел того, кого в мыслях еще несколько мгновений назад называл Хозяином.       За этим оконцем была его галерея, Антон неслышно переговаривался с немногочисленными посетителями.       «Неужели прошло уже столько времени?» — испугался Олежа, осознав, что его свидание затянулось. Неужели он заснул сразу после оргазма?! А ведь он даже никого не предупредил, что задержится! Мама наверняка волнуется…       Ему ничего не оставалось, кроме как позвать Антона, но оглушительный крик Олежи не заставил того повести и ухом, как и посетителей. Отчаявшись докричаться до них, парень протянул руку через оконце и внезапно наткнулся на холодный прозрачный барьер, отделяющий его от людей по ту сторону…        — А эту работу, — донесся до него голос Антона, приблизившегося вплотную к оконцу, — я назвал «Стакан для кисточек»! На нее меня вдохновил один курьер, принесший пиццу слишком поздно… Если бы он знал, что ни один опоздавший курьер не останется безнаказанным, переступая порог моего дома!       Тихо зазвучал смех посетителей.       Олежа догадался наконец обернуться и увидел висящую на стене шкуру какого-то странного зверя, служившую единственным элементом интерьера в этом мрачном месте.       Подойдя поближе, Олежа понял, что на стене висит его собственная искусно создранная кожа…