Мое имя Рой...

Тяжелые шаги гулким эхом разбивают тишину. Словно часы, отмеряющие секунды. Раз, два... раз... Ботинки останавливаются, но шум, кажется, был ложный. В этой камере не может быть его в принципе. Никогда раньше она не видела такого спокойного человека. Как-то ее спросили, почему даже спустя пятнадцать лет работы она все еще называла их людьми. Трудно относиться как-то иначе, если видишь, как руки в татуировках, обещающих смерть, сжимают распятье. Или когда они смотрят взглядом затравленного оленя, которого спустя пару минут отведут на бойню. Раньше она была в блоке подготовки к слушаниям. В ее обязанности входило выдавать заключенным одежду "из прошлой жизни" и сопровождать их из камер в зал суда. Она видела, как они превращались в обычных людей. Кто-то просил поправить галстук, другие говорили, что та напоминала им их мать или сестру. Женщины, забывшие, как ходить на каблуках и что такое заколки для волос, мужчины, месяцами без сна читающие похожие на их случай судебные решения. Некоторые возвращались раз за разом, не в силах смириться. Те, у кого были деньги на адвоката. Самым тяжелым оказалось ехать с ними в лифте, когда судья отклонял апелляцию и подтверждал полный срок. Она должна была сопровождать их в камеру. Еще час назад ты обещаешь человеку, что все будет хорошо, а потом прощаешься с ним еще на двадцать лет. Мужчины умеют рыдать, она это знала, как никто. А потом началась работа со смертниками, потому что там лучше платили. И стало еще хуже. Это миф, что женщинам нельзя работать в мужских тюрьмах. В некоторых случаях бывают исключения. Ремень на брюках стал давить сильнее. Она поправилась еще больше с последней смены, опять придется перешивать форму. Абсолютно монолитная серая стена, кажется, не закончится никогда. Женщина вынимает дубинку. Наконец-то виднеется хромированная решетка. Даже они здесь не такие, как везде. Ей платят втрое больше за простое сопровождение. Все, что нужно - это провести заключенного с вооруженным конвоем по длинному коридору к лифту, проехать один этаж и завести в бокс. На этом обязанности заканчиваются, обратно его забирают уже другие. Сегодня у нее именно такая смена. Она называет это доставкой. В другие дни у нее иные задачи. Ноги начинают болеть только от одной мысли о том, сколько предстоит ходить. Решетка все еще закрывает глухую стену. Это место не похоже ни на одну тюрьму, в которой она когда-то работала. Слишком много электроники, пришлось проходить обучение полгода. Но люди по ту сторону все те же, как и их эмоции. Не сбавляя шага, она едва заметно касается дубинкой хромированных прутьев. Просто, чтобы почувствовать свое присутствие здесь. Теперь дубинка убрана назад к локтю. Ей сильно за сорок, зеркало по утрам обычно подтверждает то же самое. Косметика запрещена, маникюр тоже, как и любые украшения. Вьющиеся темные волосы собраны в короткий хвост. У нее двое сыновей и они давно уехали. Она носит яркие платья и ходит смотреть выступления танцоров фламенко по пятницам. Точнее делала так раньше, когда на это хватало сил. Резь в глазу повторяется и тут же проходит. Все мысли и чувства отступают вместе с болью, когда она оказывается перед прозрачной дверью камеры. Она сотни раз видела эту картину, но отчего-то задерживает дыхание, как будто это ее самый первый день на работе. С этим парнем явно что-то не так. Хотя он кажется адекватнее всех вместе взятых здесь. Полный порядок в камере: постель заправлена, книги и письменные принадлежности аккуратно сложены в углу на столе, тарелка со съеденным подчистую завтраком оставлена на подносе, вместе с пластиковым стаканом. Она слышит его извечное приветствие: - О, Клэр, любовь моя, - на губах улыбка, взгляд исподлобья. Наглый сукин сын. - На выход, Саммерс. У тебя сегодня сессия. - Как скажешь, дорогая, - он поднимается и медленно идет в ее сторону. Смотрит нежно. Даже борода ему идет, что случается нечасто. Обычно они начинают походить на рецидивистов. Этот же выглядит словно модель в каком-нибудь журнале...с рекламой тюремной униформы темно-зеленых оттенков. "У него даже глаза потемнели, вот же..." - Куда ты пропала так надолго? Я переживал, - он хмурится и, кажется, говорит искренне. Она не верит своим глазам. Про него говорили, что он убивал девушек. А кто из них, собственно, нет? Хотя были и те, кто предпочитал мужчин, но это реже. "Бедняжки, наверное, западали на внешность, доверяли...а потом все заканчивалось одинаково." - Болела. Шевелись, Саммерс. Зачем тебе боженька дал такие длинные ноги? - она видит полуулыбку, мелькнувшую на его губах. У двери слышны тяжелые шаги, вооруженный конвой останавливается за ней, блокируя собой выход из камеры. - Женщина моей мечты и ее мальчики, - он поворачивается к стене, стоя спиной ко входу. Она вводит код в то время, как двое других охранников прикладывают большие пальцы к табло. - Двери разблокированы, - женский голос, приятный и безжизненный, сообщает о том, что сверка данных успешно произведена. - Ты не знаешь, что сегодня на ужин? - Рой заводит руки назад. Надетые ремни срабатывают на запястьях, электронный замок издает писк. - Заключенный зафиксирован, - снова женский электронный голос. - Кажется, будет стейк, не смотрела меню, сегодня не я на раздаче, - Клэр произносит тихо, забрав у вошедшего охранника второй комплект защиты. Женщина слышит его полушепот: - Господи, наконец-то я наемся, - слова звучат над самым ее ухом, Рой тяжело вздыхает. - Здесь еще хорошо кормят, поверь мне, - она присаживается перед ним. Похожие браслеты, только больше размером, автоматически защелкиваются на щиколотках один за одним. Система снова подтверждает фиксацию. - Вот за эти моменты я люблю тебя больше всего, Клэр, - Рой смотрит на нее с высоты своего роста. Женщина тяжело поднимается, ее дыхание сбито. - Не сомневаюсь. Она оказывается лицом к лицу с ним, видит его нахмуренные брови и внимательный взгляд. Женщина кивает: - На выход. Таблетки выпить не забыл? Док потом будет выговаривать, - теперь она оказывается у него за спиной. - В связи с тем, что доктор Роджерс портит нервы и мне...нет, не забыл. Она беззвучно усмехается. Система выдает предупреждение одно за одним: - Заключенный покинул камеру. Внимание, заключенный покинул... Охранники в боевой готовности не спускают с него глаз и одновременно отступают на шаг. Голос под потолком резко обрывается, Клэр заканчивает вводить код. Все это время Рой продолжает смотреть на другую ее руку, упирающуюся в стену рядом с ним. Мужчина переводит взгляд на серый бетон. Когда она оказывается за его спиной, то неожиданно слышит тихое: - Он назначил тебе неправильную терапию, - голос звучит четко. Женщина замирает, заключенный добавляет: - Поэтому появилась желтизна на ногтях и миндалины увеличены настолько, что тебе тяжело глотать и всегда полон рот слюны. Это слышно. Нужно изменить курс лечения и убрать гормонотерапию, от которой еще больше растет вес. Дальше он произносит названия препаратов и поворачивает к ней голову. - Так. Лицо, - ее указательный палец поднят в упреждающем жесте. - Сколько раз говорила не оборачиваться, когда я стою за спиной. Будь на моем месте кто-то другой, уже получил бы прикладом по голове. - Всегда можно устроить, - один из конвоиров произносит с презрением. Рой отворачивается в ожидании, когда ему будет разрешено двигаться. - Скажи ему, что у тебя аутоиммунное. Нужна девятая терапия. Девятка, запомни. Потому капилляры все время лопаются. Покажи ему свои глаза. Они всегда назначают прием через месяц. Увидит глаза... поймет. Все серьезно, неправильное лечение может перерасти в рак. - Давай, заканчивай свои проповеди и вали уже в процедурный, - голос второго охранника звучит недовольно, Рой получает толчок прикладом в спину. - Не шпыняй его, - брови Клэр нахмурены, теперь она идет рядом с заключенным, охранники позади. - Ради всего святого, шевелись, мы на целых пять минут уже опаздываем, Джон прав. Рой произносит тихо: - Хорошо, Клэр, как скажешь. Она молча кивает. Они входят в открытый лифт, ей приходится стать спиной к стенке кабины, чтобы все могли поместиться. Женщина в очередной раз проклинает лишний вес. Она смотрит на часы. Через пятнадцать минут будет перерыв. Ей нужно срочно позвонить.

 ─── ℘ ───

Коридор кажется безжизненным, но это только видимость. Все подчинено своему особому распорядку. Я уже давно не задумываюсь над тем, куда и зачем вхожу. Так было не всегда. Видимо, это какой-то защитный механизм психики, способ подавить страх ради дела. Белый халат застегнут на все пуговицы, оружие здесь запрещено. Последнее меня расстраивает, с ним было бы спокойнее. Я по привычке приезжаю раньше, но войду в самый последний момент, когда все будет готово. Передо мной появляется электронное табло, я произношу четко: - Дана Кэтрин Скалли, агент ФБР, номер удостоверения JTT0331613. Система просит смотреть прямо перед собой на экран. - Идентификация голоса завершена. Добро пожаловать, агент Скалли. По моим данным вы неверно припарковали автомобиль, он будет размещен в секторе С. Я обдумываю последний телефонный разговор со Скиннером. Его воодушевление и высокая оценка предоставленных отчетов окончательно меня расстроили. Пожалуй, чуть ли не впервые начальник доволен нами вот так на сто процентов, а я не могу отделаться от липкого чувства, что проигрываю. В какой-то момент мне кажется, что я свернула не туда. Хромированные коридоры похожи как один. Но затем передо мной всплывает знакомый электронный указатель. Я останавливаюсь у полупрозрачной металлической двери. Замираю всего на секунду, ничего не могу с собой поделать, так случается каждый раз, сколько бы месяцев это не длилось. Электронная панель срабатывает сразу, в прошлый раз понадобилось два нажатия. Мужчина моментально поднимает голову. Зелено-серые глаза темнеют. - Привет, док, - он провожает меня взглядом. - Здравствуйте, Рой. - Через пять минут начинаем, - голос доктора Роджерса раздается из динамиков. - Я ждал Вас, док, - мужчина в темно-зеленой робе, под цвет глаз, смотрит на меня исподлобья, на его губах мелькает полуулыбка. - Значит, следующие тридцать минут мы проведем плодотворно, - я опускаю глаза и сажусь напротив. Нас разделяет массивный металлический стол. - Жаль, что так мало, Дана, - его голос звучит на полтона ниже. - Внимание. Начинаем, - доктор Роджерс всегда контролирует процесс. Я молча киваю. Рой не сводит с меня глаз.

 ─── ℘ ───

Телефонный звонок раздается как обычно ровно в десять вечера. Мы негласно выбрали это время, чтобы каждый из нас точно был на месте и максимально свободен от дел. Сегодня все неплохо, мне удалось побывать в ванной и постоять под горячим душем целых двадцать минут. Я всегда стремлюсь отключить свои мысли и максимально расслабиться перед нашим разговором. Малдер обычно чувствует любой подвох и тогда не избежать допроса. Что-что, а допрос он вести умеет. Голос в трубке заставляет меня отвлечься от собственных мыслей. Малдер повторяет последний заданный вопрос. - Скажи мне, что на тебе надето, Скалли? - Мы уже играли в эту игру, Малдер... - Да, только я всегда проигрывал. Так что? - Шёлковая ночная рубашка на бретельках... - А ещё? - Всё... Короткий вздох в ответ, слишком тяжёлый и отрывистый, чтобы ошибиться в стадии его возбуждения. - А нужно было вообще без всего? - мой голос звучит весело. - Ты убиваешь меня, Скалли... просто знай это. Я вздыхаю и произношу с сожалением, максимально ласково, потому что он говорит правду сейчас: - Такой открытый... скучающий по ласкам... мой. Ещё один короткий вздох, больше похожий на стон: - Да... только твой. Я улыбаюсь, но при этом чувствую волну нежности к нему. - Малдер... а что с голосом? - оставаться серьёзной стоит мне большого труда. - Просто уткнулся лицом в подушку, чтобы хоть как-то это все выдержать... - тяжелый вздох. Тоска неожиданной волной приходит на смену моему хорошему настроению. Я произношу тихо: - Мне так жаль, что тебя сейчас нет со мной рядом. Я устала засыпать одна, обнимать твой свитер и... - У тебя там мой свитер? - лёгкое потрясение сменяется улыбкой. Голос становится ниже. - Да, я взяла его с собой, хожу в нем...в номере, - я запрещаю себе говорить слово "дома", мне не хочется ранить его ещё и этим. Я вздыхаю и произношу на долю секунды закрыв глаза: - Он тёплый и у него твой запах. - Милая... - Дело затягивается, Малдер, я уже жалею, что согласилась, - "потому что не было другого выхода", эту часть фразы я не говорю. Затем добавляю: - Но есть и хорошие новости. Кажется, я скоро смогу приехать. - Когда? - слишком поспешно. Я знаю, что он приподнялся в этот момент и, возможно, перехватил трубку другой рукой, потому что его голос пропал на мгновение. - Нужно сделать отчёты, чтобы не оставлять рабочую группу ни с чем... Он резко перебивает: - Когда? - Сегодня вторник. Я собиралась до конца недели прилететь в Вашингтон. - Отлично, - Малдер выдыхает. Я чувствую, как он расслабляется. - Ты лёг обратно? - я улыбаюсь своим мыслям. - Совершенно верно. И жду детального разъяснения. - Чего именно? - я все ещё улыбаюсь. - Той части, где речь идёт о ласках. - Малдер... я не умею всего этого... у меня никогда не было секса по телефону. - Будет, - безапелляционно. - Малдер... мне неловко... - Но это же ни с кем нибудь, а со мной, - он произносит это невыносимо низким голосом. Я сдаюсь и вздыхаю: - Хорошо... Тогда для равновесия... расскажи тоже, что на тебе надето. - Боксеры. - И только? - я приподнимаю бровь, склонив голову. - Да... и я моя ладонь на животе. Правда, я предпочитаю думать, что это твои ручки гладят меня сейчас. Я чувствую, как кровь приливает к лицу. У него явно больше опыта в подобных разговорах, поэтому Малдер берет инициативу в свои руки. В прямом и переносном смысле. Я решаю подыграть ему и тихо спрашиваю: - Тогда может быть лучше не ручки, а губы? Его долгий стон, я представляю, как он хмурится в этот момент: - Да-а... скажи ещё... - Когда я приеду, то буду целовать твою шею, затем живот, ну а потом мне придётся расстегнуть твои брюки.... - Я и так без брюк... Скажи... Его возбуждение передается мне, слишком откровенные стоны слышны на том конце провода. - Ты трогал себя все то время, пока мы говорили, Малдер? - Да... я соскучился и не смог сдержаться, прост... - Ты когда-нибудь делал так раньше, когда говорил со мной, Малдер? До того как все случилось между нами. - Да... Волна возбуждения от его слов. - Скалли, я не хотел тебя пугать этим... - Как часто? Он замирает на том конце провода, затем я слышу его тяжелый вздох: - Часто. Когда звонил тебе по вечерам "просто поговорить". - Значит мне не показалось, - я улыбаюсь. Малдер потрясенно замолкает. Затем я слышу: - То есть ты знала.... - Малдер, я знаю, когда ты возбужден. Твой голос сразу становится ниже. Я всегда любила эти моменты в наших разговорах. - Стоп. Ты хочешь сказать, что тебя возбуждал мой голос? Я улыбаюсь. - А не должен был? - Черт... почему ты никогда не говорила мне? И что ты потом делала, после наших разговоров? - Ну мало ли... Шла в ванную или оставалась в спальне. - Говори... ради всего святого, не останавливайся... - его тяжелый вздох. - Как я уже сказала...обычно шла в ванну и брала с полки запираемого шкафчика игрушку и... - Какую игрушку? - я слышу напряжение в голосе. Очарование моментально улетучивается. - Зачем нужны игрушки, если у тебя есть я? Его голос звучит обиженно. Я снова улыбаюсь. - Мы говорим о прошлом, Малдер. Тебя тогда у меня не было. - А что было? - любопытство проскальзывает в интонации. Я знаю, к чему он клонит. Малдеру захотелось на сон грядущий испортить себе и мне настроение, и послушать о моих романах. Я не даю ему шанса. - Были одинокие вечера с мыслями об объятиях... Я слышу вздох на том конце. - Нужно было позвать меня к себе. Я бы приехал и обнимал весь вечер, а если бы ты разрешила, то и всю ночь. Я только и ждал этого. Вспомни, сколько раз спрашивал в конце таких разговоров, можно ли мне к тебе. - Просто боялась, что не сдержусь и будет подмена понятий. - Что ты имеешь в виду? - мне кажется, что он улыбается. - Не хотелось из-за подобного одинокого вечера, усталости и жажды нежности лишиться друга. Тогда мне казалось это неправильным. - И вот ты по ту сторону, что теперь чувствуешь? - его вопрос задан спокойным тоном. - Что хочу обнять тебя больше всего на свете. Мое настроение портится, потому что я вспоминаю о том, какой разговор мне предстоит провести с Малдером. Но делать подобное по телефону недопустимо, такие новости нужно сообщать лично. Иначе будет только хуже. - Обнимешь в субботу, - его голос звучит нежно. - Так что там игрушки? Мы отвлеклись опять. - Ты невыносимый, Малдер, - я улыбаюсь. - Да, я такой. Расскажи. - Ты удобно лежишь? - я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя меня душит смех. Настроения слишком быстро сменяются, но я подумаю об этом не сейчас. - Да, более чем. Моя голова на подушке, боксеры приспущены, спина касается кожаного дивана, я готов слушать твой рассказ. - Принеси плед из спальни. - Зачем? - он словно выныривает из своих мыслей. - Рассказ будет долгим. Я боюсь, что ты уснешь и замерзнешь такой раздетый, - в конце фразы он слышит мой смех. - Я рад, что у тебя хорошее настроение. В какой-то момент мне показалось, что ты хочешь мне что-то сказать и из-за этого не можешь расслабиться. Малдер, как всегда, прав. Мои глаза закрыты, я говорю в трубку: - Каждый раз после разговора с тобой, тогда в прошлом, я уходила с розовой игрушкой, похожей на каплю. Она была жутко шумной и ее можно было использовать только в ванной под потоками воды. Я делала это, когда была в отпуске, в доме моей матери и ты звонил по поводу какого-нибудь нового расследования. А по факту рассказывал мне, как ты соскучился. - Ты тоже говорила, что скучаешь. Правда, это стало происходить не в первый год работы, - Малдер замолкает, я слышу, как он вздыхает. - Но я скучал всегда, будто бы забрали часть меня. Я ненавидел отпускать тебя на каникулы. - А мне нравились эти наши разговоры по телефону и слушать твой расстроенный голос, - я улыбаюсь своим мыслям. - Мама всегда это все очень одобряла. - О, да, я помню, как она звала тебя к телефону с объявлением на весь дом: "Дана... твой Фокс звонит". И становилось безумно неловко. Правда, только первые раза три, потом я уже принимал это как должное. Я слышу его усмешку. - После подобных разговоров с таким тобой, плюс роль играл тот факт, что мы не виделись и мне тебя не хватало... - Милая... - он выдыхает. - Но я это все не сразу осознала, точнее не хотела осознавать. Затем я шла в ванную, набирала горячую воду и ложилась в клубы пены, включив игрушку. - Теперь я буду знать, что мой голос действовал на тебя таким магическим способом, - несмотря на непринужденный тон, его дыхание снова кажется слишком тяжелым и отрывистым. - Ты трогаешь себя? - почему-то после сказанных мной слов сердце начинает биться чаще. Я, кажется, стала понимать смысл подобных игр по телефону. - Да... устал сдерживаться, прости. Я все еще предпочитаю думать, что это твоя рука. И слушаю тебя с закрытыми глазами. Как работала та игрушка? - Ее можно было использовать в воде. Она вибрировала, причем ужасно громко, если оставлять ее снаружи и просто трогать себя сверху. - Поэтому ты.... - я слышу его тяжелый вздох. - Вводила ее сразу после наших с тобой долгих разговоров. Чтобы избавиться от напряжения, возникшего от твоего голоса и близости, пусть и просто по телефону. И пока она вибрировала во мне... - Что ты делала еще? Сжимала ножки? - невыносимо низким голосом. - Гладила грудь, сжимала бедра, иногда трогала клитор. Но его в последнюю очередь, мне хотелось, чтобы все длилось долго. - Дана... - короткий стон. Я слышу свое имя и понимаю, что мне нужно поторопиться. - После звонков "моего Фокса" я представляла, лежа в ванной, как буду сжимать тебя губами, словно большую конфету. - Откуда ты знала, что я именно большой? - в голосе проскальзывает сомнение. - Вообще-то я к тому времени видела тебя голым и сама раздевала не раз, когда ты был ранен, Малдер. - Я не верю, что ты хотела меня так тогда.... - Достаточно того, что я так хочу тебя сейчас и ласки ртом - это самое меньшее, что я собираюсь с тобой сделать. Я слышу его сбившееся дыхание и произношу тихо: - На самом деле, я действительно думала о тебе в те моменты в ванной, представляла твои руки на мне и то, как ты входишь в меня. Долгий стон в ответ и слова любви, сказанные скорее бессознательно. Он приходит в себя не сразу. Когда Малдер заговаривает снова, его голос звучит хрипло: - Если бы я знал, что ты проделывала в ванной после разговоров со мной. То приехал сразу и все случилось бы прямо в доме твоей матери. - Тебе, наверное, нужно самому в ванну сейчас? - я спрашиваю нежно. - Да, к сожалению, хотя я хочу слышать твой голос весь вечер. - Давай ты будешь умницей, пойдешь в душ, а я спрячусь под одеяло и лягу спать. Чувствую себя очень сонной. - Да, раз ты так хочешь. - Малдер? - Мм? - Мне понравился наш сегодняшний разговор. Как-нибудь еще раз повторим. - Ты дождешься, что по приезде я закрою тебя в спальне и не буду выпускать вообще. - Звучит оптимистично. Я слышу его смех в ответ. - Малдер, пообещай мне, что потом ты ляжешь спать. - Обещаю. - Хорошо, - я киваю несмотря на то, что он не может меня сейчас увидеть. - Хорошо, - тихо. - Я люблю тебя, Малдер, - я все еще стараюсь произносить это не так расстроено...стараюсь... Его дыхание восстановилось, я слушаю его голос: - Я тоже тебя люблю. Напиши мне завтра, когда закончится допрос. И потом тоже, после отъезда, просто о том, как проходит твой день. Нужно как-то дождаться конца недели. - Постараюсь писать чаще. Спокойной ночи, - я вздыхаю и хмурю брови. Он все еще называет это допросом. Малдер никак не может принять мою работу. Я слышу его голос: - Буду ждать весь день. Спокойной ночи. Я первая кладу трубку. "Нужно как-то...дождаться..." Еще один тяжелый вздох, мои глаза закрыты.