─── ℘ ───
Кабинет заперт на ключ. Это первое условие. Стационарный телефон обезврежен путем выключения из сети. С мобильным я расправился ещё раньше. Ничто не должно помешать мне. Потому что самое главное сейчас - это понять, насколько ей там плохо. А ей там плохо? Практически впервые в жизни я не решаюсь сразу нажать кнопку "Play". Рука останавливается и зависает. Мне не до конца понятно, как войти в это знание...потому что в глубине души лучше оставаться в неведении. Назад дороги уже не будет. Я нажимаю чёртову кнопку. 《Голос мужчины за кадром. Должно быть, это и есть тот самый доктор Роджерс: - Хорошо, Дамьян, сегодня у нас с Вами стандартный разговор. Все, что придёт в голову, любые воспоминания. Дана, начнём сразу со второго блока вопросов. Камера перестраивается. И если до этого она демонстрировала неподвижно сидящего Роя с датчиками на левой руке, то сейчас я вижу крупным планом лицо Скалли. Фокус меняется, теперь она словно диктор сидит за хромированным столом, перед ней лежат бумаги. Ее взгляд скользит по тексту. Я внезапно понимаю, что она не готовилась и не видела запланированных вопросов. Это становится откровением, я был уверен, что такие вещи согласовывают с ней заранее. Неприятное чувство тревоги охватывает меня и больше не отпускает. Слишком рискованно приходить к нему на сессию вот так. С таким человеком, как Рой, эффект неожиданности - самый плохой союзник. Я слышу ее голос. Он звучит уверенно и чётко, но я все еще не могу отделаться от липкого ощущения неправильности происходящего, когда вижу все это. - Что вы чувствовали в тот момент, когда принимали решение, кто будет следующей жертвой? - она зачитывает вопрос и поднимает на него глаза. Мне кажется, такое происходило между ними не впервые. Мне хочется размолотить экран. - Здесь все банально и ожидаемо, - голос Роя звучит спокойно. Там нет больше Дамьяна Саммэрса, врача и волонтёра. Есть только Рой, и именно он сейчас рассказывает моей Дане о том, как готовился убивать её. Я хочу пристрелить Скиннера. - Подробнее, пожалуйста, - голос доктора Роджерса за кадром. Рой продолжает смотреть на Скалли. Его лицо остается бесстрастным, как и сам голос: - Предвкушение. Это то, что наполняет смыслом само существование. Сначала приходит оно и все становится на свои места. Я снова есть, появляется ощущение себя. Если до этого я как бы наблюдал со стороны за происходящим вокруг, то теперь с этого момента я нахожусь внутри ситуации. Ну, то есть восприятие меняется, и оно как у нормального человека. Иронично, что я ощущаю свою нормальность, только когда у меня созрел план. Лёгкая улыбка появляется на его лице. Камера передаёт его более крупно. Он рассматривает Скалли. Один Бог знает, что она испытывает при этом. Хотя размышления о Боге не в моих правилах. Но и тот монстр, что сидит сейчас перед ней, тоже не человек. Рой продолжает так же спокойно: - Я читал, что при шизоидном расстройстве личности пациенты часто наблюдают себя со стороны и обладают тоннельным зрением. Последнего у меня нет, даже когда начинается приступ. Он замолкает и опускает глаза. Его брови нахмурены. Он резко смотрит на Скалли исподлобья: - Можно я возьму? Я не сразу понимаю, в чем дело. Перед ним стоит картонная коробка, руки в браслетах оживают, так как Скалли молча кивает в ответ. Мне кажется, что это таблетка, но потом в кадре появляется леденец. - Как вы себя чувствуете, Дамьян? - голос Скалли звучит спокойно, но на лице читается напряжение. - Сахар в крови упал. Меня хватит ещё на десять минут, потом, скорее всего, будет обморок. Простите, док, - он обращается к Скалли так, словно никого больше нет вокруг. - Сегодня я, кажется, подвёл. Камера наезжает, его руки подрагивают, он опускает глаза и снова хмурится. Скалли резко поднимается, я слышу за кадром: - Дана, назад. Она оказывается возле Роя раньше, чем реагирует охрана. В ее голосе звучит злость: - Почему пациент прибыл неподготовленным? У него начинается приступ, - она тянется к его запястью, скрытому электронным браслетом, затем резко подается вперед и трогает пульс на шее. Рой поднимает на нее глаза. Я вижу едва заметную улыбку, его зрачки расширены, он говорит что-то шёпотом, смотрит на нее не отрываясь, пока она касается собой его плеча. Я успеваю прочесть по губам: - Вы сами занимаетесь мной, Дана... - улыбка становится более явной. Он бледный, как полотно. - Сердце останавливается, - голос Роджерса. Слышны звуки отъезжающей двери, мужчина в белом халате появляется в кадре. Он успевает сделать укол в вену. Скалли все еще стоит рядом вцепившись Рою в плечо. Я слышу его тихое: - Я в порядке, Дана. Не сейчас... время умирать не пришло. Он говорит искаженную фразу из фильма. Волна смешанных чувств проходит сквозь меня. Самое легкое из которых - гнев. Рой все еще рассматривает ее, подняв голову. Я снова читаю по губам: - Хорошо, что хотя бы что-то остаётся неизменным и прекрасным, как ваши духи. Не оставляйте меня. С ними я здесь не выживу. Камера еще передает какое-то время спины персонала в белых халатах. Эти люди снимают с него датчики. Я вижу, как Скалли касается его волос и вынуждает наклонить вперед голову, на этом запись обрывается.》 Каждое ее прикосновение к нему, сочувствие, неминуемо возникшее по отношению к Рою, все слова, что он ей говорил и сколько еще сказал до этого и после...Я знал, что там творится что-то подобное, догадывался каким-то седьмым чувством. Потому что все шесть других давно умерли во мне и окончательно это случилось, когда моя Дана начала участвовать в этом чертовом проекте. Ее нужно вытаскивать оттуда, плевать на отдел и само Бюро. Они все равно не дадут нам работать после того, как все развалится. Она может касаться его после всего, что произошло. Только на этом видео это случилось по меньшей мере трижды, не считая того, что Скалли стояла с ним рядом. Слишком долгие гудки в трубке заставляют меня буквально закипать. Я встаю с места, провод натягивается, не давая отойти дальше. Корзина для бумаг упирается в мой ботинок, я отпихиваю ее обратно под стол. Затем для верности еще пару раз впечатываю со всей силы ногой. Настолько меня злит все происходящее. Сквозь грохот я, наконец, слышу голос секретаря. - Да, добрый день, это агент Малдер, - я пытаюсь сконцентрироваться и придать голосу максимум спокойствия. - По поводу авиабилетов с открытой датой...да, замечательно, спасибо. Жду. Спустя пятнадцать минут я уже иду по подземной парковке Бюро, сжимая пальто в руке. Видеоматериалы не доказывающие ровным счетом ничего будут помещены на заднее сиденье моего автомобиля. Их должен забрать Лэнгли, после того, как я улечу. У него хранится дубликат ключей. До моего рейса остается еще четыре часа. Электронный пропуск в Casa de Paz лежит в моем нагрудном кармане. Никогда еще ни одну вещь, переданную мне через приемную Скиннера, я не хранил так, как этот маленький конверт без обозначения адресата. Во втором были авиабилеты, хотя меня лично интересовал сейчас только один из них, в направлении "туда", а никак не "обратно".─── ℘ ───
Тот факт, что день будет особенным, он понял как-только проснулся. Пространство на секунду дрогнуло и исказилось. Так, словно рябь прошла по воде. Стали слышны звуки утренней переклички и разговор охранников. То, чего не может быть. Никогда. Слишком толстые стены отделяли его от того, что было там... в мире. Металлический привкус начала приступа возник и улетучился так же быстро. Примерно минуту Рой сидел на постели, вслушиваясь в возникшую напряженную тишину. Кажется, сегодня должна состояться сессия, он не был уверен. Система, как обычно, сработала на опережение, женский голос выдал свое стандартное приветствие: - Внимание, пятнадцать минут личного времени. Отчёт пошёл. Рой поднимает голову: - Каса, моё присутствие на сессии согласовано? Ответ приходит не сразу, лишь спустя несколько секунд: - Идентификация голоса завершена. Запрос направлен доктору Роджерсу. Тишина вновь заполняет собой камеру. Охранник появляется у дверей камеры, он оставляет обернутую плёнкой еду: два тоста, три ломтика сыра и сок. Рой знает все меню наизусть, ему незачем убеждаться. Но в последний момент он все же поднимает глаза. Все выглядит без изменений, обыденно и предсказуемо, опустошающе безлико. За одним исключением - на руках охранника надеты чёрные кожаные перчатки. И это перчатки Роя. Он вцепляется взглядом в спину мужчины в форме, но тот уходит, так и не сказав ни слова. Доктор Роджерс отпускает Роя обратно в камеру спустя полчаса. Они снимают показания датчиков, спрашивают о самочувствии. Нет ни одного вопроса о прошлом и самоощущении тогда. Только сверка данных и ничего более. В самом конце Роджерс неожиданно задает вопрос, показавшийся ему несколько странным. Хотя Рой привык слышать от дока самые неожиданные вариации допроса, касаемо его бесценной для научного мира личности. - Как вы относитесь к клоунам, Дамьян? Вопрос оставляет неприятный осадок, ему кажется, что в конце фразы прозвучала усмешка. Рой поднимает голову. Он делает это так, словно хочет увидеть лицо доктора Роджерса. В динамиках снова раздается его голос: - Мы попали в зону негативных ассоциаций? - Мы и не выходили из них, док, - Рой едва заметно кивает. Странное чувство отступает. После сессии он идёт по длинному коридору в сопровождении охраны, бесконечно долгому и однообразному, как делал сотни раз до этого. Его конвоиры изредка переговариваются друг с другом так, словно Роя не существует, хотя руки лежат на прикладах и плечи напряжены. Шаги гулким эхом отражаются от хромированных стен. Датчики системы безопасности срабатывают мгновенно, по мере их продвижения свет становится ярче. В камере все остаётся по-прежнему. Но когда Рой смотрит на свою постель, то на секунду застывает. На темно-синем покрывале у изголовья лежит пара кожаных чёрных перчаток. Они остаются на месте даже, когда он входит внутрь. Охранники игнорируют оставленный кем-то предмет, чужой и неуместный, и покидают камеру с разблокированными браслетами в руках. Рой уже знает, что будет дальше. Опустив голову, он медленно садится рядом с перчатками. Его руки сцеплены так, словно электронные наручники все еще сковывают запястья. Брови нахмурены, скулы напряжены до предела, Рой чувствует боль, но не расслабляется. Он выдыхает и резко поднимает глаза, повернув голову. За прозрачной дверью стоит кресло, в котором его обычно дожидается Клэр. Дыхание учащается, в камере становится вдвое холоднее, его губы приоткрыты, белый пар появляется при каждом выдохе. В кресле, положив ногу на ногу, сидит клоун в разноцветном покрытом грязью и ошметками травы выцветшем костюме. Рой видит ненормальный блеск в темных глазах, вместо улыбки появляется оскал. Его зубы в крови, они исчезают за полуулыбкой. Клоун едва заметно кивает в знак приветствия. Рой отводит взгляд. Боковым зрением он все еще видит фигуру и движение за дверью, но продолжает смотреть прямо перед собой. Мужчина медленно отводит руку и натягивает кожаные перчатки. Сначала одну, затем другую. Его голос звучит спокойно, когда он произносит: - Каса, передай доктору Роджерсу, что я готов провести сессию. Мне нужен B16, дозу он знает. Спустя сорок минут за ним снова являются охранники, Рой больше не переводит взгляд на дверь. Только на выходе он тяжело сглатывает, когда задевает бедром стоящее посередине кресло. Вслед раздается едва слышный звон колокольчика. Он смотрит прямо перед собой, удаляясь в сопровождении конвоя.─── ℘ ───
Я узнаю о том, что у Роя идёт сессия из рассылки, отправленной на мой рабочий коммутатор. Он похож на пейджер, но работает только в пределах внутренней сети двух корпусов. 《Коллеги, ближайшие сорок минут я не доступен. Сессия с объектом Р1.》 Далее мне приходит уже личное сообщение с пометкой важно: 《Дана, он сам так захотел. Кажется, галлюцинации, но пока не признался. Завтра в 9 утра обсудим. Роджерс.》 Это отклонение. Рой второй раз в жизни по какой-то причине попросил о сессии, ещё и наедине с доктором, которого не признавал. Я хотела бы знать истинные мотивы такого поведения. Была и другая вещь, подтолкнувшая меня выйти из моего "номера" и вернуться в основной корпус. Малдер так и не позвонил сегодня вечером. Сразу после разговора со Скиннером он только отправил смс, что добивается командировки и пропускного режима в Casa de Paz. Затем, по прошествии нескольких часов, было ещё одно сообщение: 《Я все в том же режиме, смотрю материалы, буду в Бюро допоздна. Поговорим завтра.》 И больше ничего. Никаких "наших с ним слов", все сухо, в рабочем порядке. Так, будто мы даже не напарники, проработавшие много лет, а просто какие-то посторонние люди, которых ничто не связывает. Спустя пару минут пришло еще одно короткое смс следом: 《Я люблю тебя и правда буду занят. Нужно понять... Поговорим завтра. Я сегодня могу сказать лишнее.》 От первой части прочитанного становится тепло, словно от ощущения ладоней на моем лице. Дальнейшее отрезвляет. Малдер знает обо всем. Ему известны все условия моего контракта. Я чувствую себя зажатой в тиски, но мысленно цепляюсь за начало его сообщения. Мои пальцы действуют словно на автомате: 《Я очень сильно люблю тебя. Помни об этом.》 Это все, что получается сказать. Очевидно, что он зол и подавлен, ведь я не рассказала ему обо всем с самого начала. Я хорошо знаю Малдера и отлично могу себе представить, какое выражение лица у него сейчас, пока он сидит в нашем с ним кабинете и занимается материалами дела... дела, которого даже не существует. Ему тяжело, для нас не характерно скрывать что-то друг от друга, даже если правда невыносима. Но иногда бывают исключения... и имя им Рой. В обмен на работу нашего с Малдером отдела последовало мое согласие на контракт. Он никогда бы не позволил мне принять такое решение. А я не могла лишить его того единственного, что Малдер теперь считал важным в своей жизни. Работа в Бюро являлась последней нитью, которая удерживала его на плаву и не давала соскользнуть в теории заговоров или самобичевание при воспоминании о прошлом. Прошлом, в котором даже не было его вины. Однажды, в один из моих приездов к нему, он сказал, что теперь я и есть смысл всего происходящего. Но думаю, что подобное признание было продиктовано тем, что Малдер очень скучал. Расставание он переносил отнюдь не легко. Мы оба. Да и в принципе перемены давались Малдеру с большим трудом. Это я заметила уже давно. То, с какой легкостью он впустил меня в свой кабинет и жизнь, ровным счетом ничего не значило. Ему просто было это интересно и нужно. Необходимость иметь кого-то рядом. Это я почувствовала в нем в ту первую ночь в командировке, когда он, сидя у кровати в номере, рассказывал мне о своем детстве. Впоследствии Малдер утверждал, что я понравилась ему сразу. Это было взаимно. А когда я узнала о случившемся с ним и то, каким он может быть открытым и ранимым, то поняла, что не смогу оставить его и уйти в другой отдел. Здесь была личная заинтересованность, как бы сказали наши эксперты по должностным нарушениям. Судя по всему, Малдера кто-то отвлек. Возможно Скиннер звонил или принесли очередную порцию видеозаписей по сессиям. Но только спустя несколько часов я получила его короткое сообщение на мое второе, оставшееся без ответа: 《Я делаю все, чтобы увидеться как можно скорее.》 Вся эта переписка оставила тонкое послевкусие надвигающихся проблем. Я жалею, что Малдер не позвонил. Стало бы намного проще, если бы я услышала его голос и интонацию. Убедилась, что все так, как он пишет и мой Фокс не злится на меня из-за подобных действий за его спиной. Однажды я назвала его так в шутку, пока мы ожидали наш заказ в ресторане. Он не поморщился при звуках своего имени, и неожиданно захотел, чтобы я называла его так хотя бы иногда, но именно в таком словосочетании. Каждый подобный момент между нами был откровением для меня. Но теперь согласие на эту работу встало между нами и нужно было все как-то исправлять там, где исправить невозможно. С этими тяжелыми мыслями я вхожу в зону видеонаблюдения. Один из охранников протягивает мне портативный считыватель пропуска. Мы слышим женский голос: - Доступ к видеоматериалам разрешен... - Какие камеры вас интересуют, мэм? - охранник поднимается и уступает мне место, теперь он стоит у меня за спиной и наклоняется над клавиатурой. - Только Р1, Дамьян Саммерс, - я смотрю на экраны перед собой. Не знаю, зачем я здесь на самом деле. Что хочу найти и увидеть в конечном итоге. Но делаю это, потому что мне кажется, что последние сказанные слова полушепотом на сессии появились не просто так. На экране всплывает изображение тюремной камеры изнутри. Вопреки ожиданиям оно не черно-белое, нет привычных ряби и белого шума, прорывающихся при передаче изображения, как это бывает при обычной съёмке. Я внезапно понимаю, что Рой может сейчас быть не одет или заниматься какими-то нормальными для человека интимными вещами, которые должны быть скрыты от посторонних глаз. Камера находит "объект": Рой сидит на кровати, в его руках объемный справочник. Я мысленно выдыхаю и прошу охранника увеличить изображение. Судя по черно-белым схематичным изображениям полушарий, он читает статью о строении мозга. Рой кажется спокойным, камера наезжает, я вижу его лицо. Теперь он смотрит прямо перед собой на стену. Мужчина тяжело сглатывает и медленно кивает. Ладони резко закрывают увесистую книгу, я слышу несуществующий хлопок. По похожему справочнику в тёмном кожаном переплёте мы когда-то учили анатомию. Мне становится тревожно, холодок проходит по спине. В этой камере творится что-то нехорошее. Рой кладет книгу на стол и медленно ложится на постель. Он делает это так, будто очень устал и теперь силы есть только на подобное действие. Такой резкий переход от обычного в состояние крайней усталости, кажется мне ненормальным. На Рое не привычный комбинезон, а только брюки от него и такая же темно-зеленая футболка. Он больше похож на солдата, прошедшего бой, чем на заключенного. Картинка на экране снова делает приближение. Рой неожиданно поднимает голову и смотрит прямо в камеру. Я вздрагиваю, мне кажется его взгляд направлен прямо на меня. На его лице появляется легкая улыбка, он что-то говорит, я пытаюсь прочесть по губам, и, наконец, понимаю: "Ты прав, она действительно наблюдает сейчас за мной. Дана..." Улыбка становится отчетливее. Я снова вздрагиваю. Его взгляд и расширенные зрачки, как тогда, в день нападения на меня в морге. Но что-то меняется. Теперь он смотрит сквозь прозрачную дверь, его взгляд застывает, лицо бледнеет, губы приоткрыты, Рой дышит тяжело. Я отбрасываю руку охранника с мышки и меняю направление видеокамеры, в самую последнюю секунду в углу экрана мелькает фигура в чем-то светлом. Движение отвлекает меня, это Рой, стискивающий ладонями голову. Он заваливается набок, лицом к стене. Охранник надавливает на кнопку в стене, в камере срабатывает тревога и мигает свет. Я резко отодвигаюсь в кресле от пульта наблюдения, путь до лифта уже преодолеваю бегом. Охранников на этаже удается опередить всего на несколько секунд, моего пропуска недостаточно. Где-то наверху система безопасности мгновенно оживает женским голосом: - Внимание! Попытка проникновения в камеру. Повторяю, зафиксирована попытка проникновения в камеру. У вас недостаточно прав. Пожалуйста, отойдите на допустимое расстояние и ожидайте... - Впустите меня, я врач, ему нужна помощь, - я вижу как охранники появляются по обе стороны от меня. - Мэм, пожалуйста, отойдите, это запрещено. - У пациента приступ, - я бросаю взгляд на мужчину в камуфляже, стоящего справа. Его лицо остается бесстрастным, он отвечает абсолютно спокойно, пока динамики передают начавшиеся хрипы: - Заключенный может имитировать приступ. - А также может умереть, - мои слова срываются в пустоту его холодного взгляда. Но передатчик в его левом ухе срабатывает, я не слышу текст, охранник лишь молча кивает. - Вам разрешено войти, - одновременно с этим двое мужчин прижимают большие пальцы к дисплеям, дверь отъезжает в сторону. Лицо Дамьяна настолько бледное, что не возникает никаких сомнений в том, что все по-настоящему. Хрипы стихают, его голова оказывается в моих ладонях раньше, чем я сама успеваю осознать свои действия. Приступ, похожий на эпилепсию, переходит в какой-то иной затяжной спазм. Вздувшиеся вены на шее и зашкаливающий пульс. Я наклоняюсь к нему, когда Рой издает стон. Он открывает глаза, взгляд затуманен, но в какой-то момент концентрируется на мне. - Дана... - он тяжело сглатывает, так, словно не пил несколько суток. - Кого вы видели в коридоре? Кто это был? - я смотрю ему в глаза не отрываясь, пока держу на коленях его голову. - Вы тоже видели? Слава богу... - он резко выдыхает и закрывает глаза. Последние сказанные им слова настолько не характерны для человека, которого осудили как серийного убийцу на моих глазах. Я максимально понижаю голос, чтобы не слышала охрана и произношу: - Рой, что здесь происходит? Он снова тяжело сглатывает, прежде чем ответить: - Они пытаются меня убить, Дана. Тьма забирает его себе, наш разговор обрывается. На пороге камеры появляется медбрат со шприцом, а затем и сам доктор Роджерс. Я молча выхожу, свободно миновав охранников, держащихся за винтовки. Никогда не думала, что подобное случится, но ощущение такое, будто бы этот раунд проигран. И в проигравших не только Рой. Теперь я и сама хочу, чтобы Малдер приехал как можно скорее, я без него не справляюсь.─── ℘ ───
Есть масса способов контролировать себя и окружающую обстановку, но только один, чтобы точно не сойти с ума. Дарла знала об этом, как никто. Ещё там, сидя в подвале, она решила, что должна сохранить рассудок...хотя бы его часть. Хотя с первого дня предательски хотелось уйти от реальности, погрузиться в забвение, лишённое каких-либо чувств. Когда однажды её психотерапевт спросила о том, что бы она предпочла, будь на тот момент альтернатива, Дарла без сомнения ответила: 《- Я бы предпочла смерть. Чтобы все закончилось в тот день, когда он привез меня туда. - Почему? Это то, что невозможно пережить? Вы ведь справились и мы говорим с вами сейчас? Почему до сих пор вы вспоминаете об этом так? - рука делает пометки в блокноте. Дарла прекрасно знала, что это тест на склонность к суициду. Но врать ради результата не имело смысла, пусть в итоге она и получит лишнюю порцию таблеток к уже имеющимся. - Все возможно пережить, док. Вопрос, как к этому относиться. Когда оказываешься там, первое, что ты чувствуешь после перманентного удушающего страха - это безысходность. Никто не найдёт, место заброшенное, он забрал телефон, человек перед тобой неадекватен и у тебя, в конце концов, связаны руки. И ещё, ты почти на сто процентов живёшь в уверенности, что сегодня-завтра умрёшь. И начинаешь ждать, а потом и хотеть этого...Хотеть избавления, ведь нормально, док? - она рассматривает блондинку в строгом деловом костюме, сидящую перед ней. На письменном столе за ее спиной небрежно брошен бейдж с синими буквами "ФБР". - Понятие нормы здесь является относительным, так как сама ситуация изначально "ненормальна". Речь идёт о преступлении, - терапевт поднимает глаза, затем снова возвращается к своим записям. Дарла кивает и произносит задумчиво: - Наверное, это малодушие, хотеть завершения всего вот так. Самое простое - закрыть глаза и больше ничего не чувствовать и не видеть. Вместо того, чтобы, скажем, действовать. Хотя я до сих пор думаю, что он бы сделал мне большое одолжение, завершив все в тот же вечер. - Все то, что вы имеете сейчас, Дарла... я имею в виду, свободу, второй шанс на жизнь вне стен его дома, возможность видеться с теми, кого вы любите, все это нельзя поставить в противовес тому желанию умереть? Оно сохранилось? - внимательный взгляд голубых глаз, рука замирает над блокнотом. - У любого события есть свои последствия, док. Некоторые кратковременные, а что-то ты уносишь с тобой. Я знаю, что часть меня навсегда осталась в том доме, и именно она хочет порой выйти на свободу. Я не могу её за это винить. Мне кажется, я имею на это право...》 Ещё там, в подвале, с вечно мерцающим экраном и афишами одного и того же фильма, она решила, что не сойдёт с ума. Просто потому, что в какой-то момент ей стало нужно хотя бы как-то контролировать Роя и отвести опасность от близких. Это стало смыслом. Так появился график. Расписание, по которому она жила каждый день ещё до появления часов на стене и смены подвала на обычную гражданскую, как ее называл сам Рой, спальню. Она делала определённый набор вещей, наличие кота весьма способствовало этому, так как у нее появились обязанности. Сейчас они у нее тоже были, но уже более нормальные, чем там. Хотя что можно считать таковым даже сейчас? Говорят, что для обретения той или иной привычки нужен двадцать один день. У Дарлы было намного больше времени для этого и никакого желания бороться с собой в последствии. Каждый день она теперь просыпалась в пять утра, делала это с маниакальным упорством, хотя сама не знала зачем. Это странное время, когда ночь уже закончилась, а день ещё не вступил в свои права. "Время тех, кто уходит" - так называла рассвет её бабушка. Дарла по инерции испытывала тревогу в первые секунды пробуждения и не всегда могла понять, где находится. Наличие окон в спальне не особо помогало, так как обычно они спали за задернутыми шторами. Они... Наличие мужчины в постели рядом с ней почти всегда заставляло замереть. Дарла задерживала дыхание и инстинктивно пыталась понять "спит ли Рой". Только спустя несколько секунд до сознания доходило, что его нет и не может быть рядом. Одинаково плохо было даже если Кларк не касался ее во сне. В такие предрассветные часы он напоминал ей Роя больше всего. Она убеждала себя, что все в порядке, угрозы больше не существует, но какая-то часть отказывалась в это верить. Ее воспаленному мозгу нужны доказательства. Ей было необходимо выйти за дверь. Просто, чтобы убедиться. Она натягивала свитер и спортивные брюки и, спрятав свои растрепанные вьющиеся волосы под капюшон, уходила в пустоту надвигающегося утра. Дом был небольшой, всего несколько комнат, что нехарактерно для такого фешенебельного района. Кларк снял его когда-то, чтобы меньше проводить времени в пробках, но офис переехал, что в итоге повлекло за собой именно то, чего так хотелось избежать. Но Дарла настояла на том, чтобы они остались здесь, и Кларк согласился. Он шёл на любые уступки... шёл у нее на поводу, так она говорила своему врачу с горькой улыбкой. На самом деле она осталась здесь, потому что ей нравилось крыльцо. Дизайнер, придумавший вид этого относительно нового дома, был явным романтиком, а ещё жутко сентиментальным типом. Никак иначе она не могла объяснить наличие подобной "старинной" лестницы из белого дерева с множеством цветочных горшков над перилами. Цветы были повсюду. Они приветствовали Дарлу своими яркими головками, покачиваясь в такт ветру и ей на секунду казалось, что она находится не в многотысячном Денвере, а намного дальше, где нет людей и машин. Но иллюзия быстро рассеивалась, стоило только посмотреть вдаль. Если не было дождя, Дарла брала с плетеного кресла подушку и бросала на верхнюю ступеньку. Девушка садилась на крыльце и не поднимая глаз клала руку рядом с собой, прямиком на холодное дерево. Она инстинктивно ждала, что придёт Император, чтобы потереться о её ладонь. Но он не приходил. Спустя минуту раздумий Дарла запускала руку в карман. Это утро ничем не отличалось от остальных. Стало холоднее, но все еще можно было выходить вот так на рассвете, пока остальной мир спал. Ее это вполне устраивало. Она смотрела на металлическую хромированную зажигалку в своей руке с надписью Harley Davidson. Предмет был тяжелым, потёртым с одной стороны, возможно, поцарапанным ножом. Она получила эту зажигалку на третий день слушаний. Её очередь выступления в качестве свидетеля прошла. Дарла ждала Кларка в абсолютно пустом коридоре, пока тот забирал их пальто в гардеробе. Он опоздал всего на пару минут, когда перед ней неожиданно возник огромный мужчина в черных джинсах и такого же цвета рубашке. Его длинные волосы, седые на висках, были собраны в тугой хвост. Ботинки с острыми мысами практически уперлись в длинную скамью, на которой она сидела в максимальном отдалении от входа в зал суда. Она не хотела слышать ни слова. Ей было невыносимо знать. - Вы Дарла Линделл, - скорее как утверждение. Мужчина видит страх в её карих глазах и то, как бледнеет резко поднятое лицо. Его рука застывает в успокаивающем жесте. Она слышит: - Я не причиню вам вреда, - он видит ее нахмуренные брови, девушка сидящая перед ним пытается вспомнить, но он качает головой: - Вы меня не знаете. Так случилось, что я виновен в том, что он вас похитил. Мы все виновны... мы должны были понять. Он был нашим братом много лет, помогал нам во всем, спасал наши жизни, пока забирал другие... Я не могу ничего изменить, но хочу, чтобы это было у вас. Чтобы вы знали, если когда-то понадобится помощь... в любой момент, мы придём. В ее ладони оказываются зажигалка и визитка с названием какого-то клуба. - Эту вещь мне подарил человек, который был всем для меня. Я хочу, чтобы она была у вас. Её взгляд проходится по его ускользающей руке, татуировка "Ангелы Смерти" на несколько секунд появляется из-под рукава его похоронной рубашки и исчезает снова. Она будет смотреть, не отрываясь на удаляющуюся по коридору высокую фигуру. В этой же самой позе её увидит Кларк по возвращении. На его извечный вопрос, в порядке ли она, Дарла молча кивнет, спрятав руку в карман. Ей кажется, что это было в прошлой жизни и возможно не с ней. Но предмет, зажатый в ее ладони говорит об обратном. Привычным движением она поддевает большим пальцем железную крышку зажигалки, пламя тут же освещает полумрак вокруг неё. Дарла рассматривает теплящийся огонёк ровно три секунды, затем наклонив голову, хмурится и прикуривает. Металлический щелчок убирает пламя. Девушка в очередной раз думает, что зажигалку нужно будет где-то заправить, иначе однажды утром она останется ни с чем. Ментол проникает в лёгкие вместе с никотином. Ей не нравятся добавки, она предпочитает пить яд не изменяя вкуса, но на заправке были только такие и у нее оставалось всего несколько минут, прежде чем Кларк отправился бы на ее поиски. Ментол напоминал детство, когда они с Шерил сидели в их домике на дереве и делили последнюю упаковку конфет. Им хотелось есть, но домой идти было нельзя, потому что родители ругались. Она делает очередную затяжку и, откинув голову назад, выдыхает свои мысли сквозь дым в холодное пустое утро. Металл давно нагрелся от тепла её руки, но девушка не спешит убирать зажигалку обратно в карман. Почему-то ей кажется, что пока этот старый предмет с ней, не будет никакого вторжения. Дарла привыкла окружать себя тотемами, верить, что какие-то вещи могут её уберечь от чего-то плохого. Хотя единственный предмет, который мог действительно что-то изменить - это пистолет. Это она усвоила особенно хорошо после самого последнего нападения на их дом. Именно тогда Дарла решила, что даже страх имеет свой ресурс и однажды он заканчивается. Тонкая сигарета оказывается зажатой между пальцев, Дарла поворачивает ладонь тыльной стороной к себе и рассматривает ее тлеющий конец. Она напоминает ей саму себя, медленно и верно сгорающую до самого фильтра, тёмную и тонкую, с золотой лентой. Ее мама курила такие же много лет назад. Дарле меньше всего хотелось походить на нее хоть в чем-то, но сейчас она стала ничем иным, как проекцией собственной матери. Для которой смыслом было уединиться, хотя бы на пять минут, а лучше на всю жизнь, и больше не соприкасаться ни с кем из своих близких, даже с детьми. Теперь Дарла понимала, каково это, когда одиночество - это единственное, что тебя интересует. Их с отцом развод был очень трудным, но необходимым решением. Сейчас они снова жили вместе и виной тому была Дарла. Каждый переживает стресс по-своему. Кому-то необходимо напиться в хлам, а кому-то достаточно вернуться к бывшему. И хотя ее отец явно старался и во всем угождал миссис Линделл, одно Дарла знала точно - люди никогда не меняются. Она стряхивает пепел в кусты рядом с лестницей. Мокрая трава в ответ шевелится. Дарла произносит тихо: - Ты опять пришел сюда... - она выдыхает дым, он тут же смешивается с туманом, что ползет у ног и будто в нерешительности касается лестницы. В ответ на ее слова появляется заостренная мордочка ежа. Он принюхивается и, фыркнув, разворачивается обратно, показав свою колючую спину. Дарла успевает увидеть короткую лягушачью лапу и произносит, приподняв брови: - Господи, какая гадость. Давай лучше я дам тебе поесть, не уходи, - девушка поднимается и покидает лестницу. Смятая сигарета остается на столе в пепельнице. Дарла возвращается спустя пару минут. Она ставит блюдце на самую нижнюю ступень у травы, затем поднимается выше и садится обратно на свое место. Щелчок зажигалки и одинокий огонек, словно точка снайпера в молочном мареве. Еж подходит вразвалку, его розовые когтистые лапки ступают по белому дереву, он принюхивается к вареным ломтикам мяса и картофелю, лежащему там же. Помедлив пару секунд ее гость начинает есть. Дарла наклоняется и наблюдает за ним, обняв колени. Его первый приход закончился ничем. Она налила ему молока, но еж проигнорировал блюдце и с недовольным фырканьем скрылся в кустах. Теперь он, похоже, дал ей второй шанс заслужить свое расположение. Дарла рассматривает темные бусинки глаз и длинный обрывок травы, запутавшийся в иголках на спине. Его присутствие успокаивало и вселяло какую-то смутную надежду. Зажженная сигарета мирно тлеет в ее руке, пока девушка занимается созерцанием этого живого кусочка природы, неведомо откуда забредшего к ней. Блюдце напомнило ей об Императоре, принеся с собой тоску. Оно так осталось в самом низу, сбоку лестницы, когда Дарла вошла обратно в дом. После этого утреннего ритуала с сигаретой наперевес, она обычно шла прямиком в ванну. Умываться не глядя на собственное отражение в зеркале давно вошло в привычку. Дарла всегда чистила зубы и стягивала с себя одежду, оказываясь в пижаме. После чего возвращалась обратно в постель смотреть свои нескончаемые яркие сны. В них она часто была в Его доме, либо паковала вещи, чтобы вернуться туда. Дарла не хотела этого делать, но всякий раз исполняла неведомо чью команду быть снова в месте, которому принадлежала. Она привыкла к этим снам, как к чему-то само собой разумеющемуся. Они стали частью неё и не приносили даже укола боли. Девушка смирилась с их существованием, приняв как часть себя. Но все изменилось однажды, когда она думала, что выстроенная защита никогда не рухнет. И это случилось. В тот день она вернулась после своей "утренней пробежки", так Дарла называла выходы на крыльцо. Снова стало тепло и девушка пробыла на улице на двадцать минут дольше. Кларк уже успел проснуться к тому времени и смотрел на нее сонным взглядом, нахмурив брови, когда Дарла вошла обратно в спальню. Она не удалилась к себе только потому, что считала важным увидеть его перед отъездом на работу. Теперь Дарла тоже заботилась о нем, как могла. - Доброе утро, там хорошая погода, - привычка садиться на постель осторожно, словно она может кого-то потревожить, осталась с ней. Он молча трогает её руку, проверяя так ли это на самом деле. Пальцы были тёплые. - Ты все это время там сидела? - его голос прозвучал спокойно, а вопрос нейтрально. Но на самом деле Кларк хотел знать, не явился ли кто-то из чужаков. - Ёжик снова приходил, - Дарла освобождает волосы от резинки, они рассыпаются по спине дождём из вьющихся локонов Кларк рассматривает их, пока задает свой очередной вопрос: - Ёжик? - его бровь приподнята. Дарла себе представляет этого мужчину там на работе, разговаривающим так со своими подчинёнными. - К нам по утрам приходит ёжик, Кларк, иногда я его кормлю, - она закрывает глаза, но чувствует ладонь на своих волосах и смотрит на него снова. - Тебе надо еще поспать, - он опять хмурится, когда произносит: - Совещание сегодня? Дарла кивает и говорит вздохнув: - К сожалению, - она едва заметно улыбается, заметив его недовольный взгляд. - Но все равно это лучше, чем сидеть без дела и медленно сходить с ума. Когда выпадаешь из жизни именно это и происходит. К тому же теперь у меня есть деньги. Её улыбка становится отчетливей, по лицу Кларка проходит тень: - У тебя и раньше они были, я ведь всегда оставлял свою кредитку. Зачем тебе зарабатывать, если есть я? - его пальцы едва заметно сжимают ее подбородок, ладонь соскальзывает на шею. Он гладит ее, как котёнка... у которого теперь есть очень острые когти. - Деньги - это независимость, - она резко поднимает на него глаза и добавляет: - Не от тебя, Кларк. Хорошо знать, что ты чего-то стоишь в жизни и все еще часть этого мира. Девушка повторяет его движение, касается тёплой шеи сидящего перед ней мужчины. Она медленно наклоняется и прижимается к его губам. Поцелуй слишком короткий, но ощутимый, Кларк прикрывает глаза и вздыхает, когда она отстраняется. - Не пойду спать, - ее голос звучит уже бодрее. - Давай я покормлю тебя завтраком и провожу на работу. Хотя бы раз нужно это сделать. Потом перепроверю отчёт. Необходимо подготовиться. Он зарывается губами в ее волосы и кивает. Его голос звучит уже спокойнее: - Позвони мне после совещания, я хочу знать как все прошло. - Хорошо, - она наблюдает за тем, как Кларк выходит из спальни. Весь оставшийся день проходит по давно отработанной схеме: Дарла выпивает свой кофе, скорее для видимости делит завтрак с Кларком. Уже далеко за полдень она вспоминает про галеты, которые медленно вытаскивает из пачки, не отрываясь от отчёта. Безвкусное и сухое, это печенье напоминает ей о сидении взаперти долгими часами в ожидании Роя. Когда было неясно, будет ли у нее обед и ужин и вернётся ли он вообще "к своей Дарле". Она научилась не замечать совпадений, точнее делать вид, что не видит их. Голос её начальника звучит, как обычно, воодушевленно: - Мы рады, что ты вернулась к нам, хотя бы так онлайн, Дарла. Я сам посмотрю твой отчёт и напишу завтра о результатах. Не хочу держать тебя сейчас на связи, да и мне нужно ехать на встречу. Но ещё раз повторю... - Я тоже рада, что снова в команде, - Дарла улыбается в микрофон наушников. Она видит, как её босс кивает. Картинка приходит с опозданием. Лицо Дарлы скрыто, она всегда выходит в сеть без камеры. Девушка выдыхает, только когда связь прерывается. Привычным жестом она удаляет программу-мессенджер, чтобы в сотый раз установить ее перед совещанием снова. Несмотря на то, что по умолчанию было решено выходить в сеть только с рабочего компьютера Кларка, Дарла все равно предпочитает перестраховаться. Все покупки онлайн девушка делает исключительно по данным кредитки мистера Кларка Уотсона - человека, которого называет своим мужем в случае любого соприкосновения с чужаками. Он сделал для нее дубликат своей кредитки, чтобы она могла в любой момент оплатить все, что ей хочется. С первого дня, когда на ее счет снова начали поступать деньги от банка, где Дарла теперь работала удаленно, девушка сама пополняла баланс этой дочерней карты. Так был сделан первый шаг в независимость. Ей нравилось разбирать покупки, особенно, если это были какие-то вещи для Шерил. Но доставка на дом оказывалась настоящей пыткой. Она все еще не могла заставить себя открыть дверь курьеру и была вынуждена смотреть в камеру наблюдения за тем, как очередной мужчина, одетый в форму курьера, складывал коробки у их наглухо закрытой двери. Паника отступала, только когда автомобиль уезжал из поля зрения, а необъяснимая тревога кромсала мысли с самого утра в дни запланированной доставки. Совещания с начальником были вторым по величине стресса событием. После удаления программы она всегда чувствовала себя опустошенной. Ей хотелось съесть что-то сладкое, чтобы утопить в растекающейся по крови глюкозе бушующие в ней волны тревоги и остатки стресса от соприкосновения с внешним миром. Начальник осторожно звал в офис почти с первых дней, когда они снова начали работать вместе. Ей нравилось это забытое чувство сопричастности, доставляла удовольствие вернувшаяся былая собранность. За проверкой присланных ей документов и подготовкой итогового отчёта можно было не думать о проблемах и страхах, ее это более чем устраивало. Платой за подобный вид успокоения были онлайн совещания тет-а-тет с её руководителем. Внешний мир все ещё не списывал со счетов и помнил, кто такая Дарла Линделл. В этом ей предстояло убедиться ещё раз. Дарла успевает выйти из комнаты Кларка, оставив за спиной его выключенный компьютер, когда в кармане мягкой спортивной кофты начинает вибрировать телефон. Она хмурится глядя на экран, надпись "Мама" высвечивается и настойчиво требует к себе внимания. Звонок продолжается. В жизни Дарлы теперь все подчинено распорядку и правилам, у нее есть чёткое время созвона с близкими, сюрпризы её пугают. И если ей не хочется говорить в конкретный день, она посылает смс о переносе звонка. Всё привыкли и по умолчанию приняли это как данность уже давно. И теперь то, что происходило, было прямым отклонением от правил. Тревога начинает расползаться по ее спине, концентрируясь в руках. Она делает глубокий вдох и отвечает, нахмурив брови ещё сильнее: - Да, мам? - Ну... не совсем, - Дарла слышит низкий голос, который не спутает ни с кем на свете. Она выдыхает: - Рой... - Здравствуй, милая...