***
Его новая квартира была обставлена как картинка в журнале. Настолько тщательно очищенная и украшенная, что она казалась какой-то фальшивкой. Полностью оборудованная кухня, домашний офис, спальня и полторы ванные комнаты. Он даже представить себе не мог, какой должна быть арендная плата за это место. Вероятно, за последний год он едва ли заработал достаточно, чтобы заплатить за месяц проживания, и это знание наполнило его странной смесью удовлетворения и дискомфорта. Ему всегда нравилась идея богатства, его детские фантазии были полны больших домов и модных машин. Теперь, когда он почувствовал вкус этого, он бы солгал, если бы сказал, что часть его не была взволнована, даже если контекст того, как он получил это, не был идеальным. Почему бы не наслаждаться этим, пока он мог? Главная ванная комната была массивной и элегантной, всё в ней было сосредоточено вокруг удивительно большой ванны-джакузи. Он не мог вспомнить, когда в последний раз принимал ванну, на самом деле, он не совсем уверен, что когда-либо принимал. Так что нет времени лучше сделать это чем прямо сейчас. Он включил горячую воду и почти наугад выбрал из набора солей, масел и шипучих смесей, которыми была уставлена ванна, парочку, перемешивая их до тех пор, пока поверхность не покрылась толстым слоем пузырьков, а воздух не наполнился ароматным паром. Приглушив свет, он быстро сбросил с себя повседневную одежду. Взволнованно скользнув в теплую воду, он расслабился, откинулся назад и закрыл глаза, вдыхая пьянящий аромат всего, что он добавил в ванну. Это было то, к чему он мог легко привыкнуть. Он не вылезал, пока не начал засыпать в ванне. Только тогда он вылез из прохладной воды и завернулся в одно из нелепо пушистых полотенец, прежде чем, шаркая ногами, выйти из ванной комнаты и направиться в главную спальню. Он вытерся, как мог, прежде чем плюхнуться на большой, удобный матрас. Он редко дремал. Это всегда казалось пустой тратой времени, но сегодня он сделает исключение, вчерашняя усталость всё ещё давила на него. Засыпая, он сонно осознал, что впервые с тех пор, как он был ребенком, он спал в кровати, не в своей машине или диване, а в настоящей, настоящей кровати, в которой больше никого нет. Ему было комфортно и, к счастью, прекрасно одному.***
— Проснись и пой, Лютик, — раздался резкий голос, внезапно разбудивший Квакити. Из-за этого парень вскочил, инстинктивно подняв сжатые в кулак руки, чтобы защититься, — Чёрт возьми, хорошая реакция, Спящая Красавица, — Шлатт рассмеялся с того места, где он стоял, нависая над чужой кроватью. — Что, чёрт возьми, с тобой не так? — простонал Квакити, опустив кулаки. — Ты не отвечал на звонки, поэтому я решил приехать сам, — небрежно сказал Шлатт, снимая куртку и снимая ботинки. — Ты мог бы постучать. Ты не можешь так пугать людей. Тебе повезло, что я не надрал тебе задницу, — Квакити посмотрел на Шлатта, который ответил ему коротким смешком, покачав головой. — Умоляю, ты не сможешь вырубить и ребенка. К счастью, я плачу тебе не за то, чтобы ты дрался, — сказал Шлатт, забираясь на кровать. Квакити откинулся назад, давая Шлатту возможность переползти через него, пока они не оказались лицом к лицу. — Ты мне платишь? — спросил Квакити, когда его руки поднялись и уперлись в бока Шлатта. — Думаешь, я дал тебе эту квартиру по доброте душевной? — Тогда давай убедимся, что ты получаешь достойную оплату, — пробормотал Квакити, притягивая Шлатта к себе для поцелуя, охотно открывая рот, когда мужчина немедленно засунул свой язык ему в рот. Мгновением позже грубая рука скользнула в его волосы, схватила темные пряди и дёрнула назад, прижимая его голову к подушке. — Твои волосы всё ещё мокрые. Это объясняет, почему в ванной такой чертов беспорядок. Ты тут меньше суток, даже не ночевал здесь. Как, чёрт возьми, ты уже умудрился начать разносить это место? — Откуда ты знаешь, что я здесь не спал? — Ты действительно хочешь получить ответ на этот вопрос, сладкий? — Ты такой гребаный сталкер, — недоверчиво рассмеялся Квакити. У него даже не было сил ужаснуться. — Мне нравится следить за своей собственностью, — сказал Шлатт, уткнувшись лицом в шею Квакити, осыпая чувствительную кожу своим горячим вниманием. Квакити застонал в ответ, извиваясь под Шлаттом, — Где ты спал прошлой ночью? Не смог удержаться, чтобы снова не выставить себя на посмешище? — зарычал Шлатт рядом с его ухом, запустив руку в волосы. Всплеск страха прошёл через невысокого мужчину, осознание того, насколько плохо всё может закончиться, если он не будет осторожен. — Успокойся, чёрт возьми, я спал на диване друга. Я не настолько глуп, чтобы сразу же начинать трахаться с другими чуваками, — усмехнулся Квакити, надеясь, что Шлатт поверит ему, не заставляя его умолять, — Когда я соглашался, я не знал, что ты будешь вести себя как сумасшедшая ревнивая подружка. Может быть, хочешь проверить мои сообщения? — Я уже это сделал, — рассмеялся Шлатт, и снова у Квакити не было сил что-либо делать, кроме как принять это как новую часть своей жизни. Шлатт был ревнивым сталкером, но он с этим справится. — Ты такой урод. — Я — урод? Говорит мне чувак, что получает от этого удовольствие. Ты же знаешь, что я чувствую, как у тебя встает, верно? — поддразнил Шлатт. Снова один из тех адреналиновых стояков. — Да? Может быть, так оно и есть, но будешь ли ты, чёрт возьми, что-нибудь с этим делать? — бросил он вызов, и Шлатт зарычал ему на ухо, ревность быстро забылась, когда он наклонился к Квакити, прижимая их члены друг к другу через толстую ткань одеяла. — Подними руки к изголовью кровати, — приказал Шлатт. Квакити поднял бровь, медленно подчиняясь. Одной рукой Шлатт схватил его за оба запястья, крепко сжимая их в своей сильной хватке, в то время как другая его рука потянулась, чтобы порыться в карманах, и вернулась, сжимая несколько больших проволочных стяжек. Квакити вздрогнул от этого зрелища, более чем желая позволить себя сдержать. Он не сопротивлялся, когда Шлатт связал его запястья вместе. Лишь ради эксперимента он потянул за путы, пытаясь их ослабить. Но они впились в его кожу, абсолютно не поддаваясь, он не смог бы убежать, даже если бы попытался. Он застонал от этой мысли, прижимаясь к бедру Шлатта. — Конечно, тебе это нравится, — рассмеялся Шлатт, просовывая палец в узел на запястье и поднимая руки Квакити, чтобы прицепить их к подушке позади него, — Сколько бы ты ни разглагольствовал, ты знаешь свое место, не так ли, сучка? — Ты заплатишь мне больше, если я скажу «да»? — Квакити пошутил, что заставило Шлатта прижать руку ко рту Квакити, затыкая его. — Перестань быть таким чертовски раздражающим, — Квакити бросил на него свирепый взгляд, а затем прикусил мягкую плоть чужой ладони, — Ты, маленький ублюдок! — Шлатт зарычал, ногти сильно впились в щеку мексиканца. Шлатт вздохнул, его голова была опущена, когда он откинул одеяло, открывая обнаженное тело Квакити на обозрение. Другая рука немедленно потянулась вниз, чтобы агрессивно схватить младшего мужчину за яйца и угрожающе сжать. — Хочешь посмотреть, что произойдет, если ты продолжишь вести себя как мудак? — спросил Шлатт презрительно низким голосом. Они долго смотрели друг на друга, Квакити взвешивал свои варианты… Ему не понравилось это тёмное выражение в глазах Шлатта. Наконец, он покачал головой, замерев в хватке Шлатта и промолчал, когда руку убрали от его рта, — Вот, хороший мальчик. Раздвинешь эти красивые бедра для меня, не так ли, принцесса? Квакити так и сделал, широко раздвинув колени, что дало Шлатту легкий доступ к его телу. С последним сжатием Шлатт отпустил его яйца, но вместо этого перешел к захвату одной из его ног, согнув колено до упора, пока пятка его стопы не уперлась в нижнюю часть задницы. Вытащив больше промышленных стяжек, он прикрепил бедра Квакити к икре в трех местах, прежде чем перейти к следующей ноге, проделав то же самое там. — Чёрт, — Квакити выругался себе под нос, извиваясь, борясь с ограничениями. — Вот так, красавчик. Ты выглядишь потрясающе в таком виде, — протянул Шлатт, проводя руками по чужому телу, внимательно изучая его, — Чёрт, у тебя там какие-то гребаные шрамы, — сказал Шлатт, проводя пальцами по множеству отметин, которыми были усеяны бедра Квакити. — Конечно, я об этом знаю. Разве я похож на человека, который принял много правильных решений в своей жизни? — усмехнулся Квакити. — Посмотри на всё это с другой стороны, зато нет ничего, что я мог бы сделать с тобой, что не было сделано тысячу раз раньше, не так ли, шлюха? — размышлял Шлатт, проводя большим пальцем по впечатляющему следу от укуса на внутренней стороне бедра. — Ты еще не сделал ничего нового, но можешь продолжать пробовать, если хочешь, — поддразнил Квакити. Это была ложь, ему никогда не засовывали в рот заряженный пистолет, но Шлатту не нужно было этого знать. Старший мужчина издал низкий смешок, кончики пальцев медленно поднялись вверх, внезапно останавливаясь на животе. — Чёрт возьми, — пробормотал Шлатт, слегка касаясь толстого шрама, идущего от его паха до середины живота. Квакити вздохнул, он знал, как только Шлатт заметил шрамы, что тот будет спрашивать об этом, — Кто-то пытался выпотрошить тебя, как гребаную рыбу. — Я думаю, он сделал больше, чем просто попытался, — Квакити невесело рассмеялся. Он хотел, чтобы Шлатт перестал его трогать, шрам вызвал слишком много неприятных воспоминаний. — Чёрт. Как это произошло? — Нам обязательно говорить об этом прямо сейчас? Это дерьмо убивает настроение, — Квакити пожаловался, что ничто не разрушает стояк быстрее, чем необходимость рассказывать о травме. — Мне любопытно, скажи мне, я могу снова возбудить тебя после, — сказал Шлатт, он всё ещё прикасался к шраму, от этого у Квакити мурашки бежали по коже. — Господи, если это заставит тебя оставить эту тему в покое, ладно, — сказал он, глядя в потолок, — Ты встречаешь много сумасшедших, когда работаешь проститутом. Если повезет, они просто странные, а не опасные. Мне не повезло, и какой-то гребаный псих решил, что хочет увидеть меня изнутри, — сказал Квакити, намеренно грубо, надеясь, что его тон отговорит Шлатта от дальнейших вопросов. — Конечно же, ты был проститутом. Я так и знал. — Ну, ни хрена себе, Шлатт. Тебе точно не нужно было читать мысли, чтобы догадаться об этом, — рассмеялся Квакити. Наконец, рука оставила в покое его живот, вместо этого схватив его лицо. Слава богу. — Тебе повезло, что я не придирчивый. Большинство людей не захотели бы такую использованную шлюху, — усмехнулся Шлатт, наклонившись ближе. — Как будто ты лучше. Это чудо, что я терплю тебя. — Я самый могущественный человек в городе, я могу заполучить любого, кого захочу. — Да? Я бы хотел посмотреть, как ты пытаешься. Найди какую-нибудь краснеющую девственницу и посмотри, сколько времени потребуется человеку, чтобы понять, что ты безумный придурок. — Не делай вид, что тебе это не нравится, — Шлатт наполовину рассмеялся, наполовину зарычал ему прямо в ухо. — Разве ты не должен был уже сделать меня твёрдым? — спросил Квакити, закатывая глаза. — Какой нетерпеливый. Я хочу провести с тобой много времени сегодня вечером, милый, — тихо сказал Шлатт, покусывая его за ухо, прежде чем отстраниться, чтобы соединить их губы. Квакити легко поцеловал в ответ, расслабившись в путах и тихо застонав, когда Шлатт начал целовать его шею, добавляя отметин, прежде чем продолжить спускаться вниз. Он прикусил грудь, перекатывая один из мягких сосков между зубами, и Квакити зашипел, запихивая ему в рот всё, что мог, пока был связан. Шлатт же двигался дальше вдоль его тела и намеренно провёл языком по шраму Квакити, полностью игнорируя то, как это заставило его дернуться. Он двигался до упора, пока не достиг полутвердого члена Квакити, где нежно прошелся поцелуями по всей длине, заставляя парня полностью возбудиться, прежде чем отстраниться. Квакити застонал, пытаясь погнаться за влажным жаром рта Шлатта, неспособный на большее, чем просто двигать бёдрами, так как он был связан. — Подверни ноги, — это было единственное предупреждение, которое Квакити получил перед тем, как его внезапно перевернули. Шлатт силой поставил его на колени, его запястья оказались бесполезно зажатыми под ним, Квакити обнаружил, что никак не может приподнять свое тело, и был вынужден лежать, выгнув спину, уткнувшись лицом в подушки. Руки Шлатта сразу же оказались на его заднице, разминая упругую плоть. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что твоя задница — твоя лучшая черта, тыковка? — Господи. Как долго ты будешь терзать один и тот же комплимент? — усмехнулся Квакити. — Что? Это правда, у тебя хорошая задница, — недоверчиво переспросил Шлатт. — Угу, такие реплики обычно у тебя срабатывают? — Это работает на тебе. — Я связан, не то чтобы я мог куда-то пойти, даже когда ты ведешь себя как жуткий старый хрен, — Квакити выкинул случайное оскорбление, в ответ Шлатт сильно ударил его по заднице. — Тише, — прошипел он, наклоняясь, чтобы укусить место, которое он только что ударил. Квакити застонал, хватаясь руками за пустой воздух от искрящейся боли. Шлатт ущипнул его еще несколько раз, прежде чем раздвинуть его руками, наклоняясь, чтобы лизнуть длинную полоску над его дырочкой. — Черт, — Квакити застонал, позволяя своим глазам закрыться, когда Шлатт проник внутрь, просовывая язык сквозь тугое кольцо мышц и быстро начиная трахать его своим языком. Квакити бесстыдно застонал в подушку, откидывая бедра назад так сильно, как только мог, — Боже! Блять… Ещё! — Жадная шлюха, — Шлатт слегка отстранился, дыхание коснулось кожи Квакити, заставив его вздрогнуть. — Трахни меня, — прошипел Квакити в ответ, на что Шлатт низко хихикнул, протянув руку, чтобы погрузить кончик своего пальца в скользкую от слюны дыру. — Умоляй, — приказал Шлатт. — Не будь придурком, — фыркнул Квакити. — Я буду тем, кем захочу, — самодовольно сказал старший мужчина, вдавливая свой палец немного глубже, прежде чем вытащить его, — Давай, детка, умоляй же меня. — А если я этого не сделаю? Я чертовски хорошо знаю, что ты хочешь меня больше, чем я хочу тебя. Ты трахнешь меня, что бы я ни делал, — бросил Квакити. Не то чтобы он заботился об унижении чести такими просьбами, у него не осталось много стыда за годы его работы проститутом. Он был более чем готов унизить себя, когда это было ему нужно, но это не та игра, в которую они играли. Что будет забавного в том, чтобы сдаться без боя? — Ты, конечно, высокого мнения о себе для такой гребаной использованной шлюхи. Знаешь, я мог бы просто оставить тебя здесь. Может быть, оставить дверь незапертой. Я уверен, что один из твоих новых соседей будет рад продолжить то, на чем я остановился. — Давай, держу пари, у них это получится лучше чем у тебя, — уколол Квакити, и Шлатт зарычал, наклонившись над Квакити, сильно прижимая его к кровати за шею. — Продолжай давить и увидишь, что произойдет, принцесса. Я мог бы сделать тебе чертовски больно, — пригрозил Шлатт, но, несмотря на гнев в его голосе, Квакити чувствовал, как он возбужден сквозь ткань брюк. — Обещаешь? — это был его единственный дерзкий ответ, прежде чем Шлатт укусил его в шею сбоку, достаточно сильно, чтобы разорвать кожу, и он почувствовал, как горячая кровь стекает по его шее сбоку. Квакити дернулся от резкого ожога, тяжело дыша в подушку. Шлатт лизнул место укуса, когда наконец отпустил, впиваясь языком в истертую плоть, прежде чем слегка сдвинуться и снова так же сильно прикусить. Квакити взвыл и застонал, всем телом потираясь об Шлатта. — Мы получим жалобу на шум, если ты будешь так кричать, — Шлатт подвинул губы к его шее, — Так что заткнись нахуй, — прорычал он, протягивая руку, чтобы засунуть три пальца в рот Квакити, который сосредоточенно сосал их, щедро облизывая каждый языком, пока Шлатт покрывал его следами укусов и засосов. Когда Шлатт наконец отстранился, он с удовлетворением посмотрел на поврежденную кожу на шее и плече, затем потянулся, чтобы стереть смесь крови и сплюнуть с подбородка тыльной стороной ладони. Он вытащил пальцы изо рта Квакити, сел на пятки, снова обратив внимание на его задницу, затем засунув в него один из покрытых слюной пальцев. Шлатт медленно раздвигал его пальцами, не обращая внимания на то, как Квакити стонал, требуя большего, продолжая в своем собственном мучительном темпе. С другой стороны, на этот раз он добрался до трех пальцев, а это означало, что впервые младший мужчина действительно будет достаточно подготовлен к тому моменту, когда Шлатт полноценно его трахнет. Не то, чтобы он когда-либо возражал против растяжки. После этого процесса, что показался вечностью, Шлатт наконец вытащил пальцы, достал из кармана маленький пакетик смазки и разорвал его зубами. Он вылил половину скользкого вещества себе на ладонь, чтобы смазать себя, а другую половину прямо на расшатанную дырочку Квакити, большая часть которой бесполезно стекала по его бедрам. — Сделай это уже! — прорычал Квакити, вцепившись в простыни под собой. Шлатт молчал, обхватив одной рукой Квакити, чтобы провести кончиками пальцев по его члену, но прикосновение было таким легким, что его едва было достаточно, чтобы дразнить, — Давай. Господи, Шлатт, пожалуйста-пожалуйста, просто трахни меня уже, — он жалобно застонал и услышал, как Шлатт хихикнул позади него. — Вот хороший мальчик, — самодовольно сказал Шлатт, устраиваясь поудобнее и плавно протискиваясь внутрь. Ему надоело быть медлительным. Он целеустремленно трахал Квакити, глубоко и дико. Звук ударов кожи о кожу смешивался с отчаянными, нуждающимися стонами Квакити. Шлатт кончил на его спину, затем небрежно отряхнув Квакити почти как запоздалую мысль и, наконец, откатился, чтобы лечь, отдыхая после своего пика. — Ты собираешься развязать меня в ближайшее время? — спросил Квакити после минуты коллективного тяжелого дыхания. — Не планировал этого делать. — Ты такой пиздюк, — простонал Квакити, — По крайней мере, освободи мне ноги. У меня они уже немеют. — Попроси меня вежливо, и я подумаю об этом, — Шлатт ухмыльнулся, наклоняясь к ограниченному полю зрения Квакити, чтобы окинуть того самодовольным взглядом. — Пожалуйста, Шлатт, развяжи меня, — бросил он, глядя на человека, о котором идет речь. — Пожалуйста, сэр, — поправил Шлатт. — Серьезно? — Да, серьезно. Ты мне нравишься такой, и я не собираюсь отпускать тебя без некоторого убеждения. — Пожалуйста, сэр, развяжите меня, — он повторил, голос приторно сладкий, сочащийся сарказмом. — Достаточно хорошо, — ухмыльнулся Шлатт, шлепнув его по заднице, прежде чем наклониться, чтобы поднять свой пиджак с пола. Выудив складной нож из кармана, он быстро справился с узлами, удерживающими чужие ноги. Квакити немедленно растянул их, неловко используя свои связанные руки, чтобы перевернуться на спину, подставляя запястья Шлатту так, чтобы тот мог разрезать путы и на них. — Ты пропустил кое-что, — сказал он, когда Шлатт не сделал ни малейшего движения, чтобы избавиться от них. — Не будь слабаком и разберись с этим сам, ты останешься с ними, — сказал Шлатт, закрывая нож и убирая его, — А сейчас иди в душ, ты липкий. — Проклятье… — вздохнул Квакити, но скатился с кровати и поплёлся в ванную, чтобы вымыться во второй раз за этот час. Это было неловкое время, пока он принимал душ со связанными запястьями, в основном он просто опрыскивался, позволяя горячей воде литься на него, пока он пытался очистить свой разум. По крайней мере, напор воды был хорошим. Когда он вернулся в спальню, он был удивлен, увидев, что Шлатт всё ещё там. Он наполовину ожидал, что старший мужчина просто уйдет, пока он был в душе. Вместо этого он лежал на кровати без рубашки, бесцельно прокручивая Netflix. — Я заказал пиццу. Ты же не из тех людей, которые всё раздражаются из-за начинки, не так ли? — спросил Шлатт. — Э… Нет? — ответил Квакити, всё ещё удивленный из-за того, что Шлатт планировал остаться здесь достаточно надолго, чтобы поесть с ним. — Хорошо, иди сюда, — приказал Шлатт, раскрывая руки, чтобы пригласить Квакити под одеяло. Шлатт никогда не казался ему любителем обниматься, но похоже, иногда он таковым был. Если это было тем, что ему нравилось, ладно, прекрасно, Квакити был очень легок в адаптации. Поэтому он заполз в кровать, проскользнув между руками Шлатта, позволяя притянуть себя ближе. После этого Шлатт оставался в постели ещё несколько часов. Оставляя кровать на некоторое время лишь для того, чтобы принести пиццу. Несмотря на то, что руки мексиканца всё время оставались связанными, этот опыт казался странно домашним для Квакити. Это был нечто более странное, чем секс, и, всё же, не обязательно худший опыт, который когда-либо имел Квакити. Шлатт был ужасным мудаком, который постоянно унижал его и издевался над ним, но он также был довольно забавным. Квакити ни в коем случае не мог сказать, что ему с ним скучно. Тем не менее, это было совсем не то, на что он подписался. Перед уходом Шлатт потащил его в гостиную, сказав, что пришлёт людей для уборки, когда Квакити не будет дома и что он может звонить Фанди, чтобы тот отвез его, куда ему нужно. После этого он толкнул Квакити на пол и трахнул его в горло, прежде чем небрежно выскользнуть через парадную дверь, оставляя Квакити на коленях, ошеломленного и, к сожалению, всё ещё связанного. Следующий час он провёл, просматривая учебные пособия «Как разорвать кабельные стяжки» на YouTube. Стратегия, по-видимому, заключалась в том, чтобы в основном ударить себя кулаком в живот, одновременно разводя запястья в стороны. Потребовалось невероятное количество попыток, чтобы добиться успеха, и к концу его запястья были скользкими от крови, натертые от постоянного напряжения борьбы против жёстких узлов. Квакити довольно долго просто пытался поднять руки, чувствуя, как будто булавки и иголки пронзали их, когда он потягивался. Это было ужасно больно, и у него, вероятно, будут синяки вокруг запястий в течение нескольких недель, может быть, останутся даже долгосрочные шрамы на тех местах, где они врезались в его кожу, если ему не повезет, а ему не везло почти всегда. Он очистил порезы перекисью, проделав то же самое и с укусами на шее. Они были не слишком глубокими, только чуть-чуть повреждающими кожу, чтобы пролить кровь, Шлатт явно не пытался причинить ему сильную боль. Тем не менее, он не смог бы чувствовать себя в безопасности, если бы ничего не сделал, он чертовски хорошо знал, что может сделать инфекция, и он не собирался рисковать получить заражение снова. Он наложил повязку на все раны. Затем он взглянул на себя в зеркало. Он был в ужасном состоянии, синяки покрывали его шею, грудь и бедра. Его волосы торчали во все стороны. Он выглядел таким же разбитым и измученным, каким себя чувствовал. И его утомил совсем не секс. Не то чтобы быть грубо и многократно трахнутым было расслабляющим занятием, но это было то, к чему он очень привык. Его больше мучило то, кем он должен был быть рядом со Шлаттом. Он играл самых разных персонажей с детства, его настоящая личность была так тщательно скрыта, что он даже не был уверен, что она у него есть. Его манеры всегда были тщательно подобраны, чтобы понравиться тому, с кем он разговаривал в данный момент. Со Шлаттом же это была путаница противоречий. Он должен был быть мятежным, но покорным, умным, но глупым, всегда отталкивающим, но никогда не заходящим достаточно далеко, чтобы раздражать. Требовались постоянные усилия, чтобы сделать всё точно так, как надо. Это было достаточно трудно поддерживать даже во время секса, но сегодня Шлатт привнес в рутину что-то новое. Он остался после того, как их контакт уже должен был кончиться, и внезапно Квакити должен был стать чем-то большим, чем просто уступчивым и нахальным мальчиком, которого можно было трахнуть и бросить. Он должен был поддерживать образ в разговоре после, тем не менее, с постоянно нависающей угрозой того, что если он не будет играть в игру правильно, всё может кончиться очень плохо для него. Он застонал, отрывая взгляд от зеркала, ополоснул лицо водой. Затем Квакити поплелся в свою спальню, застывая на месте сразу, как только вошёл. Воздух всё ещё был тяжелым от запаха секса, виски и сигарет, аромат Шлатта пропитывал буквально всё вокруг. От этого у мексиканца заныли зубы. Он схватил одну из наименее тронутых подушек со дна кучи, снял с нее наволочку и прошёл в гостиную, где снял тонкое одеяло со спинки дивана, натягивая на себя. Хорошо, что он всё равно больше привык спать на диване…