Объятья Дейва иногда заставляли забыть меня обо всем.
Не могу сказать, что ему были не свойственны подобные приливы нежности, но этот порыв застал меня врасплох. От удовольствия и от того огромного, живущего во мне чувства к мужчине, который крепко держал меня в своих руках, по коже побежали мурашки. Мне хотелось стоять в этом плохо освещенном коридоре вечность, вдыхая его запах и чувствуя под ладонью отбивающее свой ритм сердце. Его губы теперь покоились над моим ухом, а я наслаждалась острой близостью, но еще догадывалась, что Дейв собирается с мыслями, чтобы начать столько раз отложенный разговор.
— Ты бегаешь от меня несколько дней, котенок.
Тихий шепот пробрался под самые ребра, целясь еще глубже. Я замерла в оцепенении, не зная, что ответить.
— Я не хочу говорить, — хрипло отозвалась я, отстраняясь.
Взгляд Дейва прошелся по моему лицу, и он нахмурился. Высвободившись из его объятий, я пошла к лестнице.
— Мэй, ты отдаляешься. С каждым днем ты все дальше и дальше, и я в ужасе.
Он не повышал голоса, говорил тихо, но в нем послышался надрыв, который пригвоздил меня к полу. Это я сделала с ним.
С нами.
Обернувшись, я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы хоть как-то заземлить свои эмоции.
— В ужасе, что потеряю тебя, — он провел рукой по лицу и покачал головой, подбирая слова.
Я же не могла вымолвить ни слова.
— Я могу, блять, потерять все. Что угодно, но только не тебя.
Он подошел ближе. Его руки взлетели и взяли в плен мое лицо. С четко-очерченных губ сорвался шепот:
— Только не тебя, Мэй.
К моим глазам подступали слезы. Я чувствовала этот злосчастный ком в горле и знала, что стоит только заговорить, и вся боль польется рекой вместе с рыданиями. И я дала ей волю.
— Я не могу, Дейв, — всхлипнула я. — Не могу сделать то, чего хочу больше всего на свете.
— Маленький мой, любимый котенок, — зашептал он мне в волосы, прижимая к себе, а я цеплялась за его плечи, как за спасательный круг. Лицо начинало пощипывать из-за слез. Дыхание тоже давалось с трудом, но каким-то образом мое тело все делало за меня и функционировало.
— Я тоже хочу ребенка и не могу видеть тебя такой несчастной. Если не получится так, то мы можем рассмотреть другие варианты.
Я выбралась из кольца его рук, пытаясь вытереть размазанную тушь и восстановить дыхание.
— Ты имеешь ввиду усыновление? Суррогатную мать? Неужели ты не понимаешь, что я хочу НАШЕГО ребенка, который будет нести в себе и тебя, и меня. Который будет олицетворением нашей любви, Дейв.
Он покачал головой, словно сделал ошибку.
— Пока рано говорить об усыновлении. У нас еще есть время. Мы будем стараться.
— А вдруг у нас нет этого времени? Вдруг я не смогу? — В коктейль из моих боли и отчаяния начала подмешиваться злость. — Вдруг не помогут никакие операции и процедуры? Что тогда?
— Тогда мы будем жить вдвоем.
Сначала я не поверила своим ушам и уставилась на него, но он продолжал твердо на меня смотреть.
— Вдвоем? Ты не хочешь ребенка?
— Хочу. Безумно хочу, чтобы ты была матерью моих детей, но еще я хочу, чтобы моя жена была здорова и счастлива, и если она не подарит мне ребенка, то так тому и быть.
— Я поверить не могу!
— Мэй, подожди, — я пробежала мимо него к лестнице и начала подниматься наверх, чувствуя его за своей спиной.
— Тебе плевать, будет у нас ребенок или нет, я все поняла.
— Нет, ты не поняла.
Злость и обида подсушили мои слезы, оставив легкий зуд на лице и в грудной клетке. Я схватила свое полотенце и пижаму и направилась вон из нашей спальни под недоуменный взгляд Дейва.
— Думаю, я прекрасно услышала твое «так тому и быть».
Он остановил меня, взяв за плечи и немного нагнулся, чтобы заглянуть в глаза.
— Позволь мне объяснить: когда я женился на тебе, то сделал это по той простой причине, что люблю тебя больше жизни. Я решил, что смогу сделать тебя счастливой и хочу провести с тобой всю жизнь, несмотря ни на что. И если случится так, что у нас не будет ребенка, то я готов жить с этим, если рядом будешь ты.
— Для меня это важно, — я замотала головой, словно отрицая его слова.
— Для меня тоже, но ты важнее.
— Беда в том, что без этого я не могу быть счастлива. Так что, может меня никто не может сделать счастливой, может ты ошибся в своем решении, — я вырвалась из его объятий и зашагала к гостевой спальне.
Я поняла, что сделала ему больно, и жалела о своих словах, но этот яд выплеснулся наружу сам по себе. Этот его финальный взгляд — словно тысяча кинжалов в мое простуженное болью сердце.
— Люблю тебя, — его шепот добил меня окончательно.
Ответить я не смогла.
Что-то во мне сломалось.
***
У вас когда-нибудь возникало такое чувство, что вас все глубже и глубже засасывает в пучину отчаяния, и никто в этом не виноват кроме вас самих? Именно так я себя ощущала за последние пять? Восемь дней? Не знаю, я потерялась во времени после того разговора с Дейвом.
Дейв…
Я старалась меньше с ним пересекаться, что было достаточно легко, учитывая его дежурства и тот факт, что моим местом обитания стала комната для гостей. Звонки в большинстве своем получалось игнорировать, а вот Гвен, которая пришла и почти выломала дверь, уже не получилось. Она хмуро выслушала меня и оставила на прикроватной тумбе визитку психотерапевта, к которой я не притрагивалась несколько дней.
Осознание того, что я дошла до какой-то черты, которую либо нужно пересечь, либо так и остаться в неодолимой безнадежности, подтолкнуло меня к действию. Время наедине со своими мыслями пошло на пользу.
Надеюсь.
Колючий ветер бросал пряди волос мне на глаза, пока я стучала каблуками своих полуботинок по усыпанному желтыми листьями тротуару. Шарф развивался где-то за моей спиной. Сверившись с адресом, я толкнула стеклянную дверь в бизнес-центр. Поднявшись на лифте до седьмого этажа, я дошла до панорамного окна, когда, наконец, увидела интересующую меня табличку.
Доктор Алисса Патти
Психотерапевт
