— Как жаль, что тем, чем стало для меня твоё существование, не стало моё существование для тебя.
— Иосиф Александрович Бродский
17 мая, 1978 Утро выдалось дивным сразу по нескольким причинам: во-первых, экзамены были успешно сданы, так что о долгих вечерах в библиотеке можно было преспокойно позабыть; во-вторых, погода как никогда радовала, рябью солнечных лучей играя на часовых стрелках башни замка Хогвартс, внутри которого царила тишина, — студенты спали. Имелась ещё одна причина, третья по счету, но не по важности выше тех, что уже были перечислены: Джеймс Поттер впервые за долгие месяцы изнурительной подготовки к ЖАБА выспался, правда, проснулся не в своей постели. Вчерашним вечером в гостиной Гриффиндора состоялась последняя Хогвартская вечеринка старшекурсников, на которой всем факультетом чествовали победу в квиддич, принесшую завоевание кубка школы, вручение которого должно было состояться в выпускной вечер. Как и всегда, гриффиндорцы устроили праздник с размахом, не пожалев запасов сливочного пива и редких бутылок яблочного эля. Братья Пруэтты, дабы оправдать статус королей веселья, выставили на стол ровно пять бутылок огневиски и три медовухи. О том, как и у кого они их взяли, а вернее сказать изъяли, было умышленно умолчено. Минерва МакГонагалл, заставшая чуть подпившего Питера Петтигрю в коридоре с шестикурсницей за неприличным делом — поцелуями, тактично удалилась, не став делать замечание. Ей было известно задолго до начала праздника о том, что задумали ее студенты, однако, преисполненная заветной победой в квиддич, по доброте душевной не стала рушить их планы, даровав последнюю возможность насладиться юностью в стенах замка, в коем жизнь всегда текла мирно. Вот и Джеймс, залпом осушив кубок с огневиски, любезного предложенный лучшим другом, на глазах у всех, хотя по факту никому дела до него не было, подошел к сокурснице, сведшую его с ума около года назад. Лилит Бенцони. Ее Джеймс мог сравнить разве что с черным георгином, выделяющимся среди пестрых цветов; с черничным пирогом, запеченным в зимний вечер; с ликером, обжигающим горло при глотке; с самой печальной песней, к концу которой невольно наворачиваются слёзы. Лилит, по скромному мнению Поттера, подкрепленного его ощущениями и мыслями, была сильной, но противоречивой личностью, и меж тем невиданной красы ведьмой, наделенной недюжинной магической силой. Не такой, что при взгляде сбивается дыхание, или пот выступает на ладонях, а сердце ударяется об рёбра, боясь быть отвергнутым. Она была смелой, но в авантюры не ввязывалась. Любила читать, но не учиться. Жаждала быть лидером, о чем можно было легко понять, когда она стала главной конкуренткой Джеймса в соревновании на роль нового капитана команды в квиддич, и при том не высовывалась, да в чужом признании не нуждалась. Лилит была и есть обычный подросток, совершающая ошибки, ссорившаяся со сверстниками и родителями, любившая друзей и не жалующая домашнее задание. Однако для Джеймса Поттера не было девушки желаннее и той, что при встрече распыляла бы внутри него огонь и интерес. Надо сказать, что хоть их отношения пересекли черту дружбы, однако друзьями они никогда не являлись, — в начале минувшего октября, в день всех святых. Джеймс и раньше обращал внимание на строптивую гриффиндорку, каждый раз оставляющую его с носом после очередного конфликта на уроке или на поле, да только, вот беда, она всерьез не воспринимала его шутки и недокомплименты, больше походящие на оскорбления. И все же, они сошлись, не смотря на препятствия в лице враждующих отцов и уже имеющегося жениха Лилит. По возможности они делили ночи, ведя диалоги о книгах, последних просмотренных фильмах в кино, что успели дойти до маггловского Лондона, но чаще все же спорили, да мирились сладко. Что до жениха Бенцони, то он знать не знал, с кем и где проводит свободное время его невеста. Впрочем, не сказать, что он шибко интересовался ею и ее жизнью, потому как сам не был чист на руку. Ну а что до отцов Бенцони и Поттера? Это уж история долгая. Вражда их зародилась с юности, когда Флимонт Поттер яростно сопротивлялся женитьбе на младшей сестре Людовика Бенцони, в последствии опозорив его семью прилюдно. Людовик, по натуре гордец, не сумел стерпеть унижения, а как представилась возможность, то отыгрался на заклятом недруге, рассорив его с семьей. Весьма комично, так как их дети, спустя почти что тридцать лет нашли счастье друг в друге, тихое и никому не рассказанное. И на то были причины, главная из которых заключалась в том, что помолвка Лилит случилась более трех лет назад и расторжению не подлежала. Можно было бы переиграть судьбу, если бы Джеймс Поттер хоть раз изъявил желание связать себя узами брака с той, имя которой шептал во снах. Сама же Лилит не подталкивала парня к серьезным действиям, давно смирившись с тем, что ее участь, в плане будущей жены Марио Монтанари, была предрешена давно. К тому же, как не печально, у нее не было уверенности в том, что Джеймс влюблен в нее и готов разделить с ней жизнь. Они, безусловно, сумели хорошо узнать друг друга за семь лет школьной жизни, год из которых тайно провели вместе, как пылкие любовники. Да только о чувствах не говорили, крепко остерегаясь данной темы. Джеймс слишком дорожил своей свободой. На шестом курсе он, пусть и по пьяне, сразу после расставания с Лили Эванс заявил, что не на ком не женится. Его слова Лилит восприняла серьезно, а позже, когда они сошлись, на свой счет. Она мало что знала о его отношениях с Лили Эванс, однако Джеймс около пяти месяцев назад сказал так: «Я был влюблен в нее долго, сколько себя помню. Всячески пытался ей понравиться, привлечь внимание и показать, что я совсем не шут, как обо мне думают многие. Когда мы сошлись, я, признаюсь честно, не испытал прилива нежных чувств. Влюбленность сменилась осознанием того, что я смог добиться цели, но счастлив не стал.». — Доброе утро! — пропел парень, перевернувшись на бок. — Просыпайся, Бенцони! Эту ночь, как и многие, Джеймс с Лилит провели в комнате Римуса Люпина — старосты школы, которому была предоставлена личная комната. Он, разумеется не подозревал, с кем развлекается его друг. Не открывая глаз, девушка, все ещё пребывая во сне, перевернулась с правого бока на спину, шумно выдохнув. — Бенцони. — Джеймс любовался спящей ведьмой, не желающей просыпаться, пальцами скользя по ее темным волосам, разметавшимся по подушке. — Если ты не проснёшься, то мне придется прибегнуть к кардинальным мерам. — Отстань, — не глядя, Лилит оттолкнула от себя парня, склонившегося над ней, при том довольно сильно зарядив в челюсть рукой. — Дай поспать! Она, в отличии от Поттера, просыпалась тяжело, в независимости от того, сколько времени было потрачено на сон. По этой же причине Бенцони слишком часто пропускала первые лекции, потому как соседки по комнате давно отчаялись ее будить. — Сама напросилась. Приподнявшись на локтях, Джеймс надул щеки, вобрав побольше воздуха и сложив губы трубочкой, принялся медленно дуть в шею и затылок девушки, нагло от него отвернувшейся. Когда ответной реакции не последовало, Поттеру не оставалось ничего, как прибегнуть к более действенным методам — поцелуям, перед которыми Лилит не могла устоять даже в бессознательном состоянии. Его поцелуи оседали на кожу плеч, лопаток. Губы замирали на изгибе шеи и челюсти, но длилось это всего крохотное мгновение, точно роса на листьях по утру, исчезающая, как только солнце освещало собой землю. Джеймс, попытавшись подглядеть за Бенцони из-под опущенных ресниц, заметил, как она разлепила веки, улыбнувшись так, что ее мимолетное движение губ едва ли походило на улыбку. Тем не менее он был доволен своим успехом, по праву считая его таковым, так как меньше чем через миг Лилит обвила его шею руками, закинув левую ногу на бедро. Дыхание гриффиндорца сбилось в момент соприкосновения их тел и ощущения теплого дыхания, оседающего на его грудь. — Мы опоздали на завтрак, — голос его был весел, во многом потому что Бенцони не спешила разрывать объятия. — Ну и чего ты на меня не смотришь? Едва ли разборчивый смешок слетел с губ девушки, упершейся лбом в грудь Джеймса. Пах он так же как и прошлым вечером — гранатом, потому как хорошенько намылился, и табаком. Вернее сказать, запах табака со вчерашней ночи держался на его пальцах. В последнее время у Джеймса вошло в привычку перебивать аппетит сигаретами, возникшей по причине загруженного графика в момент подготовки к экзаменам и последней игре. Слава Мерлину, школьные хлопоты позади. — Ты воняешь. Поттер ни капли не смутился. — Я пахну, Бенцони. Пахну, как настоящий мужчина! Он рассмеялся, крепче сжав ладони на талии Лилит, за пару мгновений успевшие переместить на бедра, когда она издала протяжное «Фу-у-у». Надо сказать, что девушка совсем не сопротивлялась, когда ночная сорочка задралась до груди. — От тебя несет так, как будто ты дерьма собачьего наелся. Лучше сходи и почисти зубы, Поттер. Оттолкнув от себя парня, Лилит быстро соскочила с кровати, чудом не запутавшись в простыни, сползшей на пол. Н-да, ночью они здорово покуролесили, умудрившись оборвать алый бархатный полог. Не весь, всего половину, но и этого было достаточно, чтобы, по возвращению в свою комнату, Лунатик ладонями прикрыл лицо, беспомощно взвыв, точно одной лапой оказался в капкане. — Ты знала, что шутить не умеешь? Он незлобно улыбнулся, любуясь тем, как Лилит пыталась отыскать школьную форму, заранее приготовленную прошлым вечером, в лютом беспорядке. Стоило бы прибегнуть к бытовым чарам, однако Поттеру уж слишком полюбился вид оголенных ягодиц, которые не прикрывала короткая сорочка, когда девушка на коленях передвигалась по комнате, заглядывая под комод, тумбочку и кровать. — Конечно, иначе почему я здесь? Ты и я — что это, если не худшая шутка столетия? Она мельком глянула через плечо, не пытаясь подавить улыбку, заигравшую на губах при взгляд на Джеймса. Он зашелся в смехе. Полусидя на кровати, Поттер запрокинул голову и грудь его, увенчанная десятками родинок и веснушек, что были заметны лишь вблизи, — содрогалась от смеха громкого и почти неудержимого. — Идиот ты, Поттер. Лучше бы помог. Потерев глаза, гриффиндорец совершенно случайно отыскал нижнее белье Бенцони, когда ладонью прошёлся по смятым простыням. Подцепив кружевную ткань указательным пальцем, он покрутил ее, с самодовольной ухмылкой взглянув на девушку. Она, как и он, стыда не знала, потому в смущении замечена не была. — Гениально. И где они были? — В моем кармане, — он приоткрыл рот, глядя внимательно, как Лилит, скрестив на груди руки, хмурится, — брюк. Думаю, им там самое место, не считаешь? — Верни, если не хочешь расплаты. — Расплаты? Она бросила вызов, раззадорив его и этого было достаточно, чтобы через пару секунд Джеймс оказался напротив — наглый и голый. Если первое не смущало, то из-за второго факта взгляд хотелось опустить. — Да, всем известно, что я играю в квиддич лучше тебя. И не будь я девчонкой, то стала бы капитаном команды. С трудом все же сумев совладать с эмоциями, Лилит смотрела прямо, чуть нахально, будто подражая оппоненту. — Правда что ли? Может, дело в том, что ты хоть и хороша, признаю, но я-то лучше. — Ошибаешься. Квил меня недолюбливал, вот ты и стал капитаном. Не прерывая зрительного контакта, Джеймс скрестил на груди руки, зеркаля позу Лилит, отчего она почувствовала себя неуверенно. — Бенцони, ты в любом случае не смогла бы стать капитаном, потому что не умеешь работать в команде. — Чего? Ты сам себя слышишь? — настроение Лилит мгновенно омрачилось. — Как я тогда по-твоему играю в квиддич четыре года, раз не умею работать в команде, а? Усмехнувшись, Поттер склонил голову вбок. Его забавляла реакция девушки, заводившейся с пол-оборота. И, если он пожар, то Лилит — действующий вулкан. — Поэтому ты и играешь на позиции ловца, ой, прости, играла. Ведь после выпускного метлу ты в руке не возьмешь, муженек не позволит. Обомлевшая, Лилит открыла рот, но ничего не сказала. Она не ожидала, что Поттер ударит прямо по больному месту, хотя и давно знала тактику его поведения, когда начинался спор, пусть даже пустячный. На третьем курсе, когда профессор МакГонагалл написала жалобное письмо миссис Поттер, в двух словах рассказав о том, как ее сын ввязался в драку, сломав нос двум когтевранцем, — Джеймс зарекся более не решать дело кулаками даже тогда, когда спорщики напрашивались на хорошую встряску. И, надо признать, что слово он сдержал, а так как проигрывать в любом деле не любил, то без зазрения совести затравливал потенциальных недругов, будь то соперники на поле, Слизнорт, занижающий оценку, мародеры, не согласные с его мнением, или Лилит, споры с которой не знали конца. Головой он понимал, что, возможно, причиняет боль другим, однако не считал это бедой, так как каждый отстаивает и защищает себя, как позволяют умственные способности. Дураком он никогда не был, о чем свидетельствовали оценки за экзамены, а вот баран упертый. Непробиваемый. — Ставлю твердую десятку за умение вернуть в реальность, спасибо. — Грубо выхватив нижнее белье, Бенцони, не стесняясь, использовала его по назначению. — Идиот. Оставшиеся вещи она нашла быстрее, чем до Поттера дошли ее слова и, когда он второпях пытался застегнуть ремень на брюках, Лилит выскочила вон из комнаты, не став осторожничать. Она со всех ног, точно золотой снитч, мчалась в подземелья на лекцию Слизнорта, посвященную своеобразной последней встрече выпускников до того момента, покуда аттестаты не окажутся у них на руках. — Бенцони, постой! Коридоры были пусты и потому голос Джеймса прокатился эхом. — Отвали. Он быстро нагнал Лилит, мысленно успевшую его проклясть, расчленить, похоронить и оплакать. — Хочешь, чтобы я за тобой побегал? Да ты ж чертова манипуляторша! — Гори в аду! Бегом сбежав вниз по лестнице, Бенцони надеялась оторваться от преследующего ее Поттера, как ни тут-то было. Он нагнал ее быстро, и, схватив за запястье, прижал к стене. Холод каменных коридоров пробежался по голым ногам девушки, тяжело сглотнувшей, когда по обе стороны от ее головы Поттер расположил ладони, тем самым отрезав путь к отступлению. — Давай вместе? Ты в одном котле, я в другом — идиллия. — Засранец, — усмешка коснулась ее губ. — Зато ты красавица, без преувеличения. — Наглый мальчишка. — Малышка. — Фу, пошлятина, идиот. — Было! Придумай что-нибудь поинтереснее, ты ведь умная. Склонившись над грудью волшебницы, Джеймс оставил череду поцелуев на ее ключицах и шее, сорвав с приоткрытых губ полузадушенный стон. Чуть запрокинув голову, Лилит смежила веки, позволив Поттеру задрать подол форменной юбки. Он целовал ее с каждым разом все увереннее, казалось бы позабыв о студентах и профессорах, которые могли застать их не столько за поцелуями, сколько за прилюдиями, потому как пуговицы на рубашке девушки болтались, отчего кромку бюстгальтера разглядеть было нетрудно. — Перестань, — прошептала она, не пытаясь оттолкнуть или высвободиться. Поцелуи Поттера жгли кожу, оставляя на ней невидимые, но ощутимые ожоги. — Нас увидят. — Плевать, — выдохнул Джеймс и за правое колено приподняв ногу девушки, закинул ее себе на бедро. — Я устал прятаться. Приведшая в себя Лилит в тот момент, когда любовник зашел слишком далеко — ладонью коснулся лобка и оттянув резинку трусов к левой ляжке, пальцами пробежался по половым губам, — толкнула его в грудь, резко поправив юбку и продев пуговицы в петли рубашки на груди. Она боязливо огляделась по сторонам, никого не застав. — Какого черта? Джеймс повернулся к ней спиной, поправив брюки на бедрах — он успел избавиться от пут ремня. — Мне не нужны слухи, да и с чего ты взял, что я отдамся тебе прямо посреди коридора. Ты за кого меня принимаешь, идиот?! — За лучшую девушку в своей жизни, — он развел руки в стороны, не понимая и не разделяя пасмурного настроения гриффиндорки. — Согласен, далеко зашел. Но я не смог сдержаться, когда ты рядом, такая манящая и желанная. К тому же ты сильно против не была, Бенцони. Намеренно махнув правой рукой перед лицом девушки, к которой он успел подступить, Поттер похабно ухмыльнулся. — До чего ты мерзкий, — она сделала несколько нервных вдохов, отогнав наваждения, едва не стоявшее ей репутации. — А если бы нас кто-то увидел? — Да что в этом такого? — Я помолвлена. Она надеялась, что вот сейчас до Джеймса дойдет трагедия того факта, что совсем скоро Лилит примерит чужую фамилию и поклянется у алтаря в любви и верности тому, кого видела раз пять от силы. Ее надежды не оправдались, а она до последнего верила, что в один из дней, парень, которому она отдала первый поцелуй, первое признание и невинность, возьмет ее за руку, заявив, что не отдаст ее мужчине, который старше ее на двадцать с лишним лет. — И че, ты сама говорила, что твоему жениху плевать на брак! Сердце Лилит болезненно сжалась, как и она сама. Воспоминания недавнего разговора с Марио мгновенно пронеслись перед глазами и, казалось, его голос, тихий и грубый, звучал в ее голове: «— Мы заключим брак, но постель я делить с тобой не стану. Хочешь завести себя любовника — пожалуйста, но при условии, что о его существование никому не будет известно, тем более мне. Что до остального, то в жизнь твою я лезть не стану, впрочем, тебе советую сделать то же самое, иначе тебе же будет хуже. Спроси у отца, что стало с моей третьей женой». Бенцони опустила голову, чувствуя, как контроль над собственной жизнью стремительно утекает. Она стала заложницей стремлений отца, коему таки удалось сосватать ее неприлично богатому магу. — Тебе не понять. Уловив нотки грусти в голосе подруги, Джеймс крепко ее обнял, опустив подбородок на макушку. Несколько мгновений Лилит стояла безучастно, затем обняла в ответ, на пояснице Поттера сжав в ладонях ткань его рубашки. Ей бы хотелось дать волю слезам, но что толку? Ничего. Мать давно умерла и заступиться за нее некому, ну а старшие братья поддерживали замысел отца. Плевать им было, что Лилит фактически подкладывают под сорокалетнего мужчину, нежных чувств к которому у нее нет, да и вряд ли появятся. Один плюс — делить постель он с ней не станет, значит супружеский долг выполнять не придется. — Да ладно, мы все равно будет встречаться, буду твоим любовником. Пару раз спрячусь под кроватью, когда муженек с работы вернется. — Я не такая дура, чтобы звать тебя домой. — За нелепой усмешкой она пыталась скрыть боль в глазах. Джеймс громко рассмеялся, возобновив путь к подземельям с Бенцони, на плечи которой в панибратском жесте закинул руку. Вот так, идя нога в ногу с тем, с кем она частенько засыпала в обнимку, в перерывах меж поцелуями шепча имя, Лилит поняла, что Джеймсу она не нужна и он никогда не поступится своей свободой, женившись на ней. Как бы не было больно, он — не герой ее романа, и она — не та, ради которой он бы рискнул. — …Я устрою свидание для тебя, Бенцони. Надо развеять твою тоску.***
26 июня, 1978 Выпускники собрались в Большом зале, оформленном торжественно. Факультетские столы были убраны, ровно как стол преподавательского состава, дабы для скорых танцев, должных продлиться до полуночи, имелось место. Радужные ленты свисали с потолка, не касаясь его, словно танцуя в воздухе. В разных уголках зала взрывались иллюзированные фейерверки, доставляющее эстетическое удовольствие выпускникам. За кафедрой стоял Альбус Дамблдор, облаченный в парадную бархатную мантию темно-синего цвета. Он с добродушной улыбкой взирал на счастливые лица студентов, каждого из которых хорошо знал и помнил, как они впервые оказались в Большом зале совсем юные. Кто-то боялся шляпы, вещающей о школьных тяготах, также были и те, кто рвался вперед, желая поскорее очутиться за столом факультета ровно на семь лет должного стать домом, семьей. — Сегодня я имею честь говорить с вами первым. Напомнить о том, как вы оказались здесь впервые, как обрели дом, друзей, ставших семьей, и нас, — Альбус помедлил, улыбкой наградив преподавателей, стоявших по обе стороны от него, — ваших верных помощников, соратников в таком непростом деле, как учеба. Хочется верить, что семь лет не прошли для вас зря и что-то да осталось в этих светлых головах. Студенты, как один, рассмеялись, закивав не сговариваясь. В этом году, как и во многих пролетевших, было немало тех, кто с отличием окончил Хогвартс, успешно сдав ЖАБА. На каждом факультете сыскалось с десяток отличников. — Думаю, не ошибусь, если скажу, что Седьмой закон трансфигурации навечно останется в вашей памяти, как и дни, провденные в стенах Хогвартса. Минерва МакГонагалл, заступившая на должность преподавателя около тринадцати лет назад, покраснела, смущенно улыбнувшись. Ей было лестно от того, что Альбус Дамблдор считал ее выдающейся волшебницей, наделенной талантом преподавать. — Этим днём мне радостно и одновременно грустно от того, что вскоре мы простимся. Однако знайте, двери Хогвартса открыты для каждого из вас. — Мистер Дамблдор своеобразно махнул рукой и вновь обратился к студентам: — Подведем итоги. Итак, аплодисментами поблагодарим тех, кто отличился усердием, превосходно сдав экзамены, а именно: Элиот МакКллейнн — Пуффендуй, Лили Эванс — Гриффиндор, Матильда Смаук — Пуффендуй… Компания мародёров, крепко обнявшаяся друг с другом, не уделили должного внимания студентам, чьи имена венчались школьной славой. Однако они громче всех аплодировали и свистели, слыша гордое «Гриффиндор». — Не унывай, Лунатик, есть вещи поважнее школьных побед за учебу. Посмотрев на Блэка, парень укоризненно покачал головой. Друг никогда прежде не отличался умением поддержать, и спустя годы ничего не изменилось. Хотя Римус не так уж сильно переживал от того, что экзамен по зельям завалил, а все от того, что срок годности некоторых ингредиентов пропал, чего он же по своей оплошности не заметил. — Что например, Бродяга? — Еда, — в разговор наглым образом вторгся Питер, закинув руки на плечи Сириуса и Джеймса. — Нет ничего важнее того, чтобы вкусно и сытно поесть. — Знаешь, девчонки тоже неплохи, — Сириус огляделся, подмигнув знакомой когтевранке. — Пожалуй, сегодня ночью я найду себе пристанище в женских объятиях. — Уж кто бы сомневался? — со смехом протянул Джеймс, невпопад хлопнув в ладони, когда заслышал очередное имя. — Что не праздник, то повод уснуть в чужой постели. Люпин закатил глаза, искренне надеясь, что никто к разговору его друзей не прислушивается. Не хватало новых слухов, которые разводили преимущественно девчонки с Пуффендуя. — Не скажи, я в своей постели засыпаю и просыпаюсь, а вот где ты шляешься, один Мерлин ведает. Пожав плечами, Сириус усмехнулся, пригладив упавшие на глаза волосы. Они значительно отрасли, но он так и не смог отыскать в своем графике время на то, чтобы заглянуть к цирюльнику. — И не он один, — Джеймс в ответ улыбнулся. — Когда ваши разговоры перестанут быть шифром, понятным лишь вам одним? Люпин качнул головой, не смея обижаться на друзей, часто делящих тайны друг друга, никого в них не посвящая, тем более Хвоста, не умеющего держать язык за зубами, и Лунатика, молча осуждающего, когда его нравственные принципы наглым образом ущемлялись. — …С огромным удовольствием передаю право слова профессору МакГонагалл. Альбус Дамблдор поприветствовал женщину, занявшую его место, вкупе с аплодисментами студентов. — Благодарю за добрые слова, я тронута, директор. — Одернув полы мантии, Минерва МакГонагалл взглядом прошлась по залу — ей требовалось немного времени, чтобы собраться с мыслями. — Сегодняшний день знаменует начало нового, взрослого периода вашей жизни… Как и следовало, Минерва МакГонагалл поздравила студентов с окончанием учебы и объявила о начале празднования выпускного. В тот же миг музыкальная группа «Колдовское Трио» принялись за инструменты. Голоса трех дев до того были чудны, отчего присутствующие тут же пустились в пляс. Каждый позабыл о проблемах, страхах и тревогах о будущем, на сегодняшний день, который был последним в Хогвартсе. В месте, ставшем домом для каждого из волшебников. — Подпевайте! — повиснув на плече лучшего друга, Джеймс глянул на Хвоста и Лунатика, с лиц которых не сходили улыбки. — Я объезжу земной шар, заведу единорога и… Танцуя без особого энтузиазма, Лилит то и дело мельком поглядывала на Поттера. Помимо верных мародёров вблизи него танцевали девушки, желающие привлечь внимание. Съедаемая ревностью и страхом, вызванным скорой свадьбой, Лилит без оглядки покинула Большой зал, пожелав уединиться в каменном саду. Ее мутило от собственного бессилия, от осознания того, что парень, к которому рвалось ее сердце, безразличен к ней. Ведь иначе бы он не принял бы так легко тот факт, что она отдана другому. Оказавшись внутри каменного двора, Лилит опустилась на скамью, не пытаясь стереть слёзы, оросившие лицо. Летний ветерок, скользящий меж стен замка, касался бледных кистей рук Бенцони и лица, заплывшего румянцем от того, что она дала волю чувствам. Всхлипывала ведьма тихо, оплакивая молодость, кою должна будет вручить мужчине, выбранного отцом. — Эй, Бенцони! Заслышав знакомый голос, столь радостный, отчего губы безвольно растянулись в улыбке, девушка поспешно смахнула с лица слёзы. Уж так она была воспитана, что никто не должен был видеть ее слабостей, тем более Джеймс. Лилит думалось, что пойми он причину ее побега и высохших слез, то непременно поднимет насмех. — Чего тебе? — откликнулась она, не сумев скрыть дрожь в голосе. — Я воздухом дышу, слишком душно там. Лилит неопределенно повела рукой, отвернув голову, когда Джеймс подсел рядом. Он положил руки на ее ладони, отчего ее тут же обдало жаром. Глупое сердце билось слишком сильно, да и тело не слушалась, потому что в следующую минуту она прижалась к груди парня, опустив голову на его плечо. Он не мог ей помочь, даже если бы хотел. Если бы. — Пойдём со мной, — поднявшись, Джеймс с улыбкой, способной влюбить в себя любого, протянул руку девушке. — Я хочу тебе кое-что показать, Лилит. Сердце ее сжалось, точно зажатое в тисках чужих ладоней. Джеймс редко когда обращался к Бенцони по имени. Дело в том, что они знали друг друга с первого курса и чаще всего обращались друг к другу по фамилии. Со временем привычка закрепилась, и редко, когда в речи проскальзывали имена. — Возьмешь меня за руку? — Я бы не отпускал, если бы ты позволила. Вложив свою ладонь в протянутую, Лилит с Джеймсом бегом вернулись в замок, удачно минув Большой зал, внутри которого веселье не кончалось. Позабыв о печали, Бенцони смеялась громко, зная, что сейчас ее вряд ли кто заметит в компании Поттера. А если же это произойдет, то завтрашним днём выпускники отправятся по домам, навсегда покинув Хогвартс. Джеймс привел Лилит в тайную комнату, кою нашел вместе с мародерами благодаря карте, созданной между четвёртым и пятым курсами. Он сумбурно объяснил что да как, не сильно вдаваясь в подробности. В любом случае Бенцони не нуждалась в объяснении, значение имел лишь Джеймс, обнявший ее со спины. В комнате таился полумрак, разгоняемый зажженными свечами, расположенными на горизонтальных поверхностях: на полу, комоде и трех тумбочках в разных углах причудливой комнаты, помпезностью не славившейся. Однако было скромно, но определенно уютно. — Когда ты успел? — вопросила Лилит, запрокинув голову на плечо Джеймса, пытающегося расшнуровать корсет ее платья. Он пылко целовал ее плечи, предвкушая сладость ночи. — У меня есть свои тайны, позволь им остаться таковыми. Когда с алеющих губ девушки сорвался стон, Джеймс прошептал ее имя, поцелуй запечатав на изгибе шеи. — Ты прекрасна, Лилит, прекрасна… Эту ночь они провели вместе, в полной мере наслаждаясь друг другом. Поутру Джеймс проснулся один, лишь простыни, впитавшие в себя запах духов Бенцони, вернули его мыслями в одни из счастливых часов его жизни. Окрыленный, он поспешил на последний завтрак, но и на нем Лилит не встретил. Хотя глупо было, конечно, рассчитывать, что она появится, потому как знал, как сильно Лилит любила поспать подольше. Одно ему было не ясно: почему не с ним? Когда настала пора отправиться на станцию Хогсмид, Джеймс, чье настроение прилично омрачилось, сумел разглядеть в толпе студентов копну черных волос, сразу признав их хозяйку. Оказавшись в поезде, он несколько раз пытался отыскать Бенцони, заглядывая в купе, но ни одна из попыток успехом не увенчалась. К шести вечера Хогвартс-экспресс доставил выпустившихся из Хогвартса студентов на вокзал Кингс-Кросс. Друзья мародеры прощались друг с другом, клятвенно обещая не забывать и почаще отсылать письма. Так Джеймс простился с Римусом, Питером и Сириусом, договорившись свидеться в Трех метлах в начале первой недели июля. — До встречи! — Давайте! Махнув друзьям рукой на прощание, Поттер вновь огляделся. На опустевшем вокзале Лилит не было. И затем, словно по волшебству, ему удалось зацепиться за женский силуэт, за которым последовал немедля. — Лилит! Они оба замерли, стоя друг напротив друга в каких-то пяти метрах. Не улыбнувшись, не кивнув, девушка покачала головой и растворилась в дымке трансгрессии, будто бы ее не было. Джеймс понуро опустил голову, выронив из руки чемодан. Люди сновали туда-сюда, проходя мимо Поттера, не сразу осознавшего, что он все же потерял свою Бенцони, а ведь они так и не успели попрощаться. Подхватив чемодан, он сунул руку в карман брюк, нащупав смятый клочок бумаги. «Дорогой мой друг. Не ведаю, когда свидимся, но дышу надеждой вновь проснуться в твоих объятиях.Л.»
Два раза перечитав строки скоромного послания, Джеймс Поттер ощутил на сердце неподъемный груз. Отчего-то ему сделалось трудно дышать. Казалось, земля плывет под ногами, а, быть может, пелена застыла перед глазами, наполнившимися слезами. — Эх, ты и правда идиот. Опустив голову, Джеймс минул кирпичную стену, оказавшись на маггловской территории вокзала.