Мой вечный соперник

      За окном заходящее солнце уносило за собой последние лучи. Один из них медленно спустился со стены, озолотив светлые спутанные волосы, разбросанные по мягкой подушке. Какаши медленно повернул голову к источнику света и безэмоционально уставился на занавеску, плавно качающуюся от дуновения ветра из приоткрытого окна. За окном собирался дождь. На небе сгущались тучи и ветер становился холоднее. «Нужно закрыть окно» — мельком подумал Какаши, но остался лежать на кровати, лениво разглядывая стену.       В комнате раздавался лишь размеренный шум настенных часов и шелест листьев, развеваемых прохладным ветром в преддверии дождя, доносящийся из-за окна.       Его тело еще не оправилось с последней битвы, раны саднили, сломанная нога еще не зажила. Но его это беспокоило не так сильно, как странное чувство, так быстро зарождающееся в его груди. Что-то теплое, но в то же время волнующее, заставляющее все, что есть у него внутри, связываться в прочный узел. Он понимал, что это значит, но он не мог принять этого. Он не мог позволить себе, каждый раз, когда его образ всплывал в его памяти, испытывать этот трепет, не мог позволить своему сердцу замирать каждый раз, когда видел его рядом.       Какаши резко зажмурил глаза и закрыл лицо руками. «Нет, нет, нет». Он ощутил неприятную ноющую тяжесть в груди. Тотчас, будто пытаясь остановить ее, он приложил руку к сердцу и изо всей силы сжал ладонь. В его глазах промелькнуло какое-то болезненное чувство, что-то печальное и холодное, заставившее его дыхание сбиться, а слезы потечь мокрыми ручейками по горячим щекам. Ему сейчас так бы хотелось почувствовать его сидящим рядом, увидеть его теплую улыбку, которая всегда грела и исцеляла его раненую душу. Но он не мог, просто не мог разрешить себе раствориться в этом чувстве, он не мог разрешить себе любить. Ему было так невыносимо больно терять любимых, он понимал, что если он позволит себе полюбить кого-то снова, то потеряв его, он больше не сможет жить. Но любовь, так стремительно зарождающаяся в его груди, была такой сильной и искренней, что противиться ей было невыносимо сложно. Эта борьба забирала все его силы, мысли роились в голове, носились с бешенной скоростью, причиняя боль.       Поток мыслей прервал неожиданный стук в дверь. Какаши резко присел на кровати и начал судорожно вытирать слезы. — Кто? — с трудом выдавил из себя Какаши, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Ответа не послышалось, вместо него был лишь скрип медленно открывающейся двери. В комнату вошла светловолосая высокая женщина. — Цунаде? — тихо промолвил Хатаке, поспешно натягивая на лицо маску. — Как ты себя чувствуешь? — ее голос был таким теплым, словно материнский. — Все в порядке, ко мне сегодня уже заходила Сакура. Что-то случилось? — Нет, просто зашла проведать, — она обошла кровать и села рядом с Какаши, —Я пригласила к тебе кое-кого, думаю, тебе это должно поднять настроение.       Какаши с недоумением взглянул на Цунаде, а затем плавно перевел взгляд на дверь, видимо специально оставшейся открытой. За ней промелькнул темный силуэт, который затем медленно вошел в комнату. — Привет, Какаши! Давно не виделись! — Гай? — Какаши замер, его сердце пропустило удар, а рука, лежащая на одеяле, непроизвольно сжалась. — Я самый, а на кого я еще похож…- Гай начал подходить к кровати Какаши, чтобы сесть рядом с ним и Цунадэ, но увидев реакцию друга, остановился и немного склонил голову в бок, — Эй, соперник, ты что-то неважно выглядишь. Не рад меня видеть?       Гай широко улыбнулся, но увидев строгий взгляд Цунаде, тут же спрятал улыбку, отвел взгляд в сторону и нервно закашлялся. — Если ты правда плохо себя чувствуешь, мы можем зайти в другой раз, — светловолосая женщина аккуратно положила руку на плечо поникшего Какаши. — Всё в порядке, я правда рад вас видеть, просто сегодня немного устал.       Гай, внимательно наблюдая за реакцией двух товарищей, аккуратно прошел дальше по комнате и присел на самом краю кровати. Какаши к тому времени уже успокоил свое дыхание и все-таки рискнул поднять на друга глаза. Как только их взгляды встретились, Гай, не удержавшись, снова расплылся в широкой улыбке, увидев которую, Хатаке, сам того не заметив, улыбнулся в ответ. Вдруг от этого ему стало так тепло на душе, что на секунду он забыл, что в комнате есть кто-то кроме них двоих. Он правда был очень рад видеть своего друга, так безмятежно улыбающегося, словно ребенок. Он лечил его душевные раны, которые годами не могли зажить и постоянно напоминали о себе, не давая Какаши покоя. Но он знал, что если он даст Гаю излечить себя, даст ему поселиться в своей раненой душе, то назад пути уже не будет. И потом, если с Гаем что-то случится, если он вдруг его потеряет, то эту рану уже никто никогда не сможет залечить, она будет его последней, смертельной раной. — У меня пока нет миссий, поэтому Цунаде попросила меня присмотреть за тобой, так как у Сакуры будет меньше свободного времени, и помогать тебе будет некому. Но у тебя есть я, соперник! — Гай ослепительно улыбнулся, выставив вперед руку в привычном жесте, — Вообще изначально Цунаде хотела чтобы я заходил к тебе в определенное время дня, но я решил, что лучше будет, если я всегда буду неподалеку, ведь никогда не знаешь, когда может приключится экстренная ситуация. Поэтому отныне я живу прямо под твоими окнами в палатке, пока ты не станешь чувствовать себя лучше.       На лице Какаши сначала возникло удивление, затем по его лицу можно было понять, что он глубоко задумался. Цунаде только было собиралась что-то сказать, но Какаши, опередив ее, глядя прямо в глаза Гаю, произнес, — По рукам, соперник.