честно-честно

— бессмертных, стой! — кричит вадя в спину вани. тот брезгливо кривится, смотря на козакова с нескрываемым раздражением. в планах русого было уйти из школы и забыть путь сюда до ближайшего понедельника, потому что заниматься сейчас не хотелось от слова совсем. голова кипела от глеба, который неожиданно появился в его жизни, свалившись, как снег в июле. до этого малышев никак не пытался напомнить о себе, лишь коротко писал о дозах и местах встречи, где зеленоглазого ожидали. но жизни свойственно меняться. всегда. как бы ты этого не хотел. — уйди с дороги, козаков, иначе я проломлю тебе черепушку, — произносит нешуточно злым тоном, отпихивая парня в сторону. однако тот очень напорист, успел быстро перехватить руку вани, прижимая к стене. подросток хватает зеленоглазого за воротник рубашки, заставляет смотреть прямо в глаза. русый сжимает его запястья, пытаясь скинуть руки с себя, но не получается, потому что козаков слишком крепко вцепился и явно не желает отпускать, испепеляя одним взглядом. гневным, потому что его заебали недомолвки со стороны серёжи. сколько ещё будет продолжаться молчанка? хуево всё получается. и русый хорошо это осознаёт, поэтому убийственным взглядом смотрит на юношу напротив, изучая серыми глазами чужое лицо. «что ему, блять, надо?» — проносится в голове слишком быстро, но эту мысль обрывает голос брюнета. — убери от меня свои руки, ублюдок, — рычит ваня. ему однозначно не нравятся рамки, в которые его загоняет вадя. обычно бессмертных — ведущий в таких ситуациях, а сейчас его нагло прижимают к холодному бетону, что-то требуя. холодный серый взгляд пронзает козакова, подкидывая древесину в костёр между ними. они вдвоём раздражены, но кто больше — неизвестно. — что происходит, бессмертных? что ты сделал с сережей? он теперь всегда становится бледным от упоминания твоего имени. придурок, отвечай, — ещё сильнее сжимает рубашку. слышится, как она потихоньку начинает трескаться по швам. нервы русого также быстро расходятся. невозможно терпеть то, что кипит сейчас внутри. ненависть к глебу. ненависть к миру. ненависть к самому себе. последнего слишком много. так, будто вся желчь сейчас затопит парня. нужно выплеснуть эмоции, но он не знает как, ведь сережи рядом нет. а хочет ли он вообще что-то делать пешкову? хочет ли он причинять ему боль, зная, что шатен в конце концов залижет раны и прибежит обратно. ещё и поможет, спасёт от уныния и разочарования. зеленоглазый окончательно запутался в себе, ведь мозг говорит одно, а гордость — совершенно другое. трудно слушать сразу два голоса. — а что, твой дружок тебе ничего не рассказывает или ты настолько слепой, что не видишь очевидного? для таких, как ты, придётся разжевывать? — ещё сильнее сжимает запястья, оставляя след от ногтей. мертвая хватка душит, но не вадю, а самого себя. невыносимое желание разукрасить ване его физиономию почти одолевает вадю, но он сдерживается, зная, что драка не поможет решить проблему. хотя бессмертных постоянно считал, что другого выхода нет, поэтому нужно нападать первым. тогда почему козакову придётся молчать, словно так и надо? — очевидно то, что ты — редкостное чмо, которое только и умеет травить. что ты сделал с сережей? — гневным взглядом в такие же гневные, но холодные глаза. бессмысленно, русого не сломать так легко, как хотелось бы. даже ваня заметил, что пешков всё чаще стал огрызаться на все его выходки. пытается показать характер, которого нет. все знают, что шатен — серая мышка, которая и мухи не обидит, но сейчас зеленоглазому даже нравится наблюдать за этим. ему нравится наблюдать, как личная игрушка теряет себя в своих же неконтролируемых эмоциях. они убивают его, как когда-то ваню. и русый ликовал бы, если щемящее чувство не напоминало о своём существование. здравый смысл постоянно повторяет: всё, что делает парень, — хуйня. тебе должно быть похуй. тебе должно быть похуй. тебе должно быть похуй. он готов повторять это периодически, но понимает — ни-ху-я это не так. снова натягивает маску безразличия, но и она падает, стоит только услышать сердцебиение и дыхание пешкова. это — наркотик, от которого становится не плохо, а наоборот, хорошо. — в каком смысле? — не по-настоящему улыбается, пытаясь вывести хоть как-то на более сильные эмоции. и у него это получается, раз его прижимают лопатками к стене, вдавливая плечи до боли. однако даже в такой ситуации ваня не покажет свою слабость — юноша выше этого. — блять, не прикидывайся, что ты не знаешь, о чем я говорю! — взрывается. — если ты, бессмертных, не видишь дальше своего носа, это не значит, что я так не смогу. мне важно то, что происходит в жизни моего друга. — друга, который ничего тебе не говорит? пешков не сказал тебе ни слова правды, так ведь? он не рассказал тебе ни о чем, не поделился с тобой, а ведь ты — его лучший друг. знаешь почему? — закрой рот, — шипит сквозь сжатые губы. рука сильнее и сильнее сжимает, чувствуя, как тело под ним начинает выкручиваться. вадя больше не контролирует себя. даже если бы очень сильно хотел этого, — у него бы не получилось. он полностью подвластен только своим эмоциям, которые разливаются по телу, доставляя адскую боль, в разы хуже, чем в ванином теле сейчас. ведь каждое слово вани сейчас попадало прямо в сердце козакова, ковыряя его больше и больше, заставляя усомниться во всём, что происходит. парню хотелось закрыть уши, спрятаться от всех. — что, правда глаза колет? — фраза серёжи, которую ваня запомнит на всю оставшуюся жизнь. его буквально выворачивает, когда он произносит её. сердце стучит намного быстрее, будто вот-вот спустится к сатане. удар. вадя больше не сдерживается, зная, что заткнуть бессмертных получится только одним путём. между ними завязывается драка.

***

под венами вскипает кровь. серёжа боится того, что сейчас с ним происходит. и самое страшное — сейчас желание убить ваню слишком неконтролируемое. даже если пешков очень сильно попробует исправить что-то, у него не получится. он никогда не позволял себе насилия над людьми, но сейчас, кажется, это — единственное, что поможет ему успокоиться. поступает как бессмертных. нет, становится намного хуже, потому что дает волю своим эмоциям, что заполняют каждую частичку тела, парализуя здравый смысл. серёжа сжимает кулаки и горящими от ярости глазами смотрит на русого, который начинает смеяться. шатена мгновенно отрезвляет едкий смех, он отходит на безопасное расстояние от зеленоглазого, который с нескрываемым удовольствием наблюдает за изменением настроения парня. что ты творишь? что ты творишь? что ты творишь? в голове красным светом горит: « тебе не стоит так делать». надо отойти и вдохнуть больше воздуха, это юноша и делает. невыносимо трудно, ведь терпеть такое отношение к себе — наплевательское и жестокое — тяжело, особенно когда подобное повторяется изо дня в день. бессмертных усмехается. это дарит чувство наслаждения, потому что сережа сейчас идёт на поводу у своих эмоций. он бьёт его, потому что хочется, но легче от этого не становится. пешков не способен, кажется, контролировать себя. и именно это сейчас так чертовски пугает. так, что сердце сжимается, а воздух перестает попадать в лёгкие. кислорода не хватает, чтобы здраво оценить ситуацию. шатен никогда не был в подобном состоянии. всегда был сдержанным и справедливым, но всё разрушается у него на глазах. больно. охуеть как больно. душа разрывается на маленькие кусочки, а ваня и рад этому. по крайней мере, так преподносит свои эмоции. к боли можно привыкнуть, но чувства к русому грызут изнутри и диктуют свои правила. ужасно. отвратительно. мерзко. сережа устал. для такого парня, как пешков, эти чувства — убийственные. он не может ими управлять, а человек боится именно того, что выходит из полного контроля. кареглазый не понимает своих чувств, ваню, всего, что происходит между ними, и себя. тяжело от этого. какие, блять, могут быть чувства? ненависть и вражда, не более. ненависть, что кипит в груди. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. ему плохо, и это порождает агрессию, поглощающую пространство. его душевный крик никто сейчас не услышит. его душевный крик никто не захочет услышать. но осознание сейчас не помогает. сережа не справляется с тем, что происходит внутри, а внутри взрывается вулкан и горячая лава выжигает всё на своём пути, лишает рассудка. пешков сейчас похож на бессмертных. эта мысль заставляет парня снова отшатнуться от русого. серёжа начинает бояться не ваню, а себя. зеленоглазый стоит у противоположной стены, приложив руку к разбитому носу, чтобы остановить кровь. его губы искажаются в улыбке, которая хуже ножа бьёт по сердцу. это — победная улыбка, напоминающая о том, что шатен всегда будет на последнем месте. — зачем? — шепчет сережа, — чего ты добиваешься, бессмертных? что ты ещё хочешь сделать? — вот он — переломный момент, правда, пешков? — переводит тему ваня. — тебе хуево, ты не справляешься с эмоциями и превращаешься в монстра, который уже не соображает, что делает. я прав? — придерживает больное место. кровь стекает по подбородку, капая на пол. алая лужица растекается слишком медленно. — чего ты хочешь этим добиться? — обессилено произносит, сдаваясь окончательно. он не вывезет эту борьбу, потому что заведомо проиграл русому. как и второй. бессмертных никогда никому это не скажет, но это — факт. даже сейчас, когда он улыбается, парень натягивает привычную маску, что душит сильнее удавки бездомного животного. в темных глазах уже отнюдь не скрываемая боль, недоверие, разочарование. разочарование в ване, которого пешков так отчаянно пытался спасти, но теперь это уже абсолютно неважно. зеленоглазый снова нашел способ сделать сереже больно. бессмертных знал, как вадя дорог этому парню. шатен слишком искренний, поэтому негативные чувства его убивают. его убивает именно ваня. — он сам виноват, — прошипел русый через несколько секунд, — получил по морде заслуженно, потому что никто, слышишь? никто не должен меня провоцировать. мне плевать на людей и на их чувства. я ненавижу, когда кто-то диктует свои правила, а твой дружок последнее время слишком много на себя берёт. — я не позволю тебе трогать моих друзей. я не позволю тебе трогать вадю. не позволю тебе разрушать мою жизнь. я не позволю, потому что я не такой, как ты. лучше сдохнуть, чем быть бесчувственной тварью! — слишком громко выкрикнул сережа. весь страх, что до этого сковывал тело, помог высказать эти слова, и ему не жаль. он натерпелся столько, сколько любой другой человек не выдержит. кажется, слова пешкова задели бессмертных. мертвые серые глаза потемнели от ярости, он схватил парня за горло. вспышка. воспоминания. внутренности сжались так же сильно, как рука на горле шатена, но тот даже не зажмурил глаза, бесстрашно смотря на главный кошмар своей жизни. было плевать, что сейчас может произойти. нет того ужаса, который вселял ваня на протяжении нескольких лет. испарился, как должен был давно. — давай, — шепчет сережа, — давай, стань монстром еще больше. давай, ванечка. моя смерть решит все твои проблемы. блять. что он творит. бессмертных начинает сжимать. давить. кареглазый даже не сопротивляется. заебало. если ему суждено умереть от этих рук, значит, ничего уже не изменить. в глазах, похожих на горячий шоколад, сейчас нет страха. есть жалость по отношению к ване. это самое тупое чувство, которое может испытывать человек, сейчас пронизывает русого до самых костей, когда он встречается взглядом с этими глазами. пешков уже ничего не боится, потому что, кажется, прошел через все круги ада, сейчас он в руках самого дьявола, но не молит о пощаде, а где-то внутри себя хочет, чтобы зеленоглазый убил его. но ваня не сделает это. он не переступит грань. никогда. потому что сережа ему нужен. потому что пешков — единственный, кто сейчас рядом. да, больно, но русый прекрасно ощущает, как дрожит шатен. ненависть не сможет убить всё самое хорошее в парне. это невозможно. сережа — правильный. он не сделает человеку больно намеренно. даже ване. от приступа агрессии пешкову стало только хуже, а вот бессмертных злость делает сильнее. без неё он слабый. с шатеном он слабый, потому что этого парня не сломать. тут ваня ломается, когда не может сжать пальцы еще сильнее, чтобы кареглазый перестал дышать. они настолько разные, что похожи друг на друга. — ты ничего не знаешь о моей жизни, чтобы пиздеть хоть что-то, — рычит парень. серые глаза настолько стеклянные, что в них можно увидеть свое отражение. — может, расскажешь? — тихо шепчет кареглазый, чувствуя, как пальцы на его горле медленно разжимаются. бессмертных отпускает, но злоба во взгляде никуда не испаряется. она удваивается, ибо юноша чувствует себя уязвимым. а всё потому, что рядом шатен, который глядит в самую душу. стало не по себе. сережа снова тянется к нему, ведь хочет помочь даже в такое время. видит, что с парнем что-то происходит, и хочет понять. но это неправильно. он затыкает собственную боль и голос разума, следуя за русым, как слепой щенок, зная, что потом всё равно окажется на улице. пешков — другой. во всех смыслах, которые вообще существуют. он чувствует, как ване плохо, но ведь и ему не лучше. — съеби, пешков, — произносит бессмертных. — просто, блять, оставь меня в покое, пока я не натворил что-то ужасное. кажется, это отчаяние. ваня уходит в комнату, сережа смотрит ему в спину и не знает, что делать. пешков никогда не прислушивался к тому, что говорит разум. и теперь он послушал своё сердце, не смог уйти, осторожно заходя в комнату, в которой находился бессмертных. тот снова курит излюбленные сигареты, от которых на душе становилось спокойно. но сейчас спокойствие однозначно не появлялось, вместо этого паника росла в геометрической прогрессии. никотин не помогал отвлечься, потому что тишину комнаты разбавляло еще одно дыхание. дыхание шатена, который не ушел. который остался вместе с ним, зная, что может всё закончится слишком плохо. ему плевать. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. русый не подпускает сережу к себе. он насквозь пропитан ненавистью к кареглазому, а последний в ней тонет, но не может дать отпор. пытается противостоять этому, пытается противостоять влиянию бессмертных, не может. он сейчас здесь. рядом с ваней. в его квартире, где нет ни одной чужой души, которая могла бы сейчас подслушивать. никого, только они. — почему ты всё время убегаешь, бессмертных? почему ты считаешь, что таким образом получится избавиться от всех своих проблем? — говорит в спину, зная, что его отчётливо слышат. ваня кусает губу, поднося сигарету ко рту. ему тоже тяжело, но труднее сейчас пешкову, который хочет понять и вытащить якорь, который так и тянет ко дну. шатен стоит молча, ожидая возможного ответа. голову пронизывает несколько мыслей по этому поводу, но они улетают вместе с табачным дымом. видно, что русый нервничает: рука немного трясется, а спина напряжена. но даже сейчас кареглазый не думает о том, чтобы уйти. — не привязывайся к тому, кто уже на дне, — в окно говорит ваня, — не помогай монстру. — поздно, потому что я уже сделал другой выбор, — выдыхает на грани слышимости сережа. ему правда нужно было произнести это, чтобы понять, а не бред ли говорит. страшно, что сейчас может произойти что-то необъяснимое, однако юноша не двигается куда-то в другую сторону. ноги вросли в пол, темные глаза сосредоточились на бессмертных, который медленно повернул голову. пешков уверен, что сейчас ваня до конца развернется и рассмеется ему в лицо, потому что не нужен никто, потому что серёжа не разделяет его чувств. это будет как горячим ножом по рукам, потому что шатен оголил свою душу, и теперь русому решать, что с ней делать. бессмертных погибает. именно поэтому он преодолевает расстояние между ними и целует сережу для того, чтобы передать всё то накопившееся внутри. не боль, как раньше, а что-то намного острее. это чувство режет, кромсает. от сердца не останется ничего живого, а кареглазый заберет за собой этот ножик, утягивая в совершенно другую сторону. пешков — спасательный круг. бессмертных тонет, но тот всегда оказывается рядом. какой-то парадокс. ваня проводит языком по губе, вторгаясь в чужой рот. дыхание сбивается, а запах табака распространяется по комнате. поцелуй со вкусом боли и вишни. поцелуй со вкусом уныния и чего-то сладкого. поцелуй со вкусом настоящих чувств бессмертных к пешкову. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. они теряются в этом мгновении, не хотят прерывать его, зная, что рано или поздно всё закончится. карета превратится в тыкву, а часы пробьют двенадцать. русый не хочет отпускать ни на миллиметр парня, хватаясь за него руками и притягивая ближе за горячую шею. в пространстве слышится сердцебиение. птица скоро проломит грудную клетку, вырываясь наружу, показывая свои прелестные крылья, которые ещё никто не успел оторвать. хотя пытались. глеб. ужасный человек, от воспоминаний с которым по телу проходятся мурашки. это не из-за приоткрытого окна, откуда чувствуется холодный ветер, напоминая об октябре. погода хоть и портится, но на душе тепло и спокойно. это потому, что рядом сережа. не потому, что отопление дали, а потому, что ты каждой частичкой кожи чувствуешь парня. шатен рассыпается на кусочки, которые в дальнейшем невозможно будет собрать в одно целое. понимает это, но всё равно стоит и впитывает в себя момент. carpe diem. но ваня боится, что делает что-то не так. его маска каждый раз слетает, обнажая настоящую душу. ломает изнутри. умирает морально, когда видит на себе взгляд темных, как шоколад, глаз. это невыносимо тяжело. осознание бьёт под дых, и парень отстраняется, делая несколько шагов назад. спину пробивает холод. серые очи смотрят в пустоту, а мёртвый голос произносит: — а теперь уходи. пешков, я серьёзно. сережа хочет что-то сказать, но его уже не слушают. он несколько секунд смотрит на бессмертных, анализируя, что случилось. почему всё не так, как он представлял в голове? блять. как заебали эти смены настроения. сначала подпускает, а потом обрубает. сначала избивает, а потом целует, выбивая кислород из лёгких. но пешков, в отличие от вани, слышит его и уходит. знает, что в будущем этот разговор возобновится, но пока что русому нужно дать время всё осознать. ваня боится самого себя. ваня боится того, что чувствует к сереже.

***

шатен пытается быть сильным. но его окончательно ломает, когда заходит домой. пустота родных стен не даёт и шанса на то, что тишина спасёт моральное состояние. даже моррисон не подходит, чтобы утешить. кот где-то мирно спит. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. сережа, дыши, ну, давай же! не выходит. не получается. парень проходит в ванную и падает на раковину, вцепляясь в края ладонями. будь он каким-нибудь супергероем, то сломал бы её к чертям; сломал бы тут всё, потому что ярость вперемешку с истерикой — страшная сила, не знающая границ. кареглазый пытается успокоиться, но выходит очень плохо. хочется просто кричать. кричать так громко, чтобы услышали все, а главное — сам он. чтобы поняли, что сережа живой, сереже тоже бывает больно. юноша заебался жрать это дерьмо, пытаясь угадать, что будет дальше. ваня притягивает к себе, как магнит, потом перерубая всё только построенное. пешков понимает, почему так происходит, но ему не нравится, что его сначала подпускают, а после с огромной силой отшвыривают. это ещё больнее. невыносимое жжение в глазах. к глотке подступает ком, сережа сжимает челюсти так сильно, что начинает сводить скулы. кажется, это уже финиш. кажется, это последняя капля. кареглазого выворачивает наизнанку от обиды и боли, в которой он уже утоплен с головой. ситуация с вадей утраивает это состояние, доводя до невозможности вдохнуть кислород. слезы засели возле очей, нет сил, даже чтобы заплакать. такое состояние — самое тяжёлое в его жизни. опустошение. нет ненависти, как единственного чувства, которое пешков должен испытывать к бессмертных. и парню кажется, что это неправильно, так не должно было произойти, потому что он априори обязан ненавидеть русого за все проблемы в жизни. но он этого не делает, потому что сердце слишком огромное. такое, какое ещё никто не смог запятнать. безусловно пытались, но у них ничего не получилось. есть правда. правда, которая заставляет шатена продолжать дышать, несмотря на каждую жестокую выходку судьбы. там, в ледяной душе вани, есть добро. пусть, возможно, он пытается его скрыть, но сережа не мог ошибиться в этом. это стало ясно только в тот момент, когда бессмертных не сжимает руку на горле. а мог. мог убить, но всё равно остановился. в отражении — убитый человек. однако который видит реальность — всё, что происходит в этом мире по-настоящему, не через розовые очки. и это даёт шанс. маленький, невесомый, но существующий. пешков готов хвататься за него каждый раз, царапая руки до крови, ведь после черной полосы идёт белая, которая всем так нужна. каждому. буквально. и ване, и самому ему. юноша вытирает тыльной стороной ладони мокрую дорожку на щеке, набирая в руки холодную воду и поливая лицо, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. кареглазый понимает, что в любом случае продолжит тот незаконченный разговор, но надо ждать. путь до комнаты был в темноте. шатен даже не подумал, что нужно включить свет. он уверен, что вот-вот наткнется на что-то, но всё равно продолжает идти и идти, пока нога не упёрлась в портфель. блять. завтра придётся топать в школу, чего хотелось меньше всего. может, сделать отдых от уроков? однако тогда на дно полетит уже учёба. сука. хотелось поступить в престижный вуз, но зная о своём моральном состоянии, юноша уже начинает сомневаться, что доживёт до выпускного. по правде, будет очень даже хорошо, если парень выдержит до поступления. окей, по этому поводу можно будет подумать потом, когда время будет. а его почти не существует, потому что жизнь идёт слишком интенсивно. серёжа даже не успевает осознать происходящее. но здравый смысл напоминает о всём. о бессмертных в том числе. просто не думай о нём. просто не думай о нём. просто не думай о нём. рано или поздно это придётся сделать. воспоминания травят. раны кровоточат. но синяки затягиваются, остаются только следы от поцелуев, напоминающих, что у вани маска падает всякий раз, когда шатен рядом. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. приходит уведомление. слишком громко. на звук прибегает моррисон, сладко потягиваясь. шатен тихо извиняется за то, что разбудил, и шмыгает носом. кот поворачивает голову, но из сережи слова больше не вылетают. катя как насчёт пойти завтра к ваде? после уроков, у тебя же их семь? мне кажется, он будет не против ты за? блондинка по-прежнему винила себя за всё. ей хотелось искупить вину перед козаковым, поэтому она всячески искала повод пойти в больницу, а с пешковым будет намного проще это сделать. хоть какая-то помощь. моральная, ведь физически кареглазый сам уже не вывезет.

пешков окей, я подойду после уроков ты связывалась с ним? он тебе писал хоть что-то?

они общаются несколько минут перед тем, как лечь спать. моррисон лежит рядом, прижимаясь крохотным тельцем к кареглазому. второй прикрывает глаза, задумываясь на долю секунды, перед тем, как провалиться в долгожданный сон. ваня потерялся, сережа вслед за ним. бессмертных поглощает тьма, пешков — фонарь, который светит первому независимо от того, сколько нужно будет энергии.